Quotes from the book «Приз»

Большинство злодейств в истории совершили люди, лишенные воображения. Без него невозможно представить, что другому тоже больно.

Поликарпыч доплелся до отделения, отдышался на крыльце, выкурил сигарету и позвонил вышестоящему начальству, в город Лобню. К его глубокой досаде дежурным оказался Колька Мельников, старший лейтенант, человек вредный, грубый и нервный.

Изобретать и пить эликсиры - примерно то же, что пытаться воздействовать на ход времени, остановив свои наручные часы. Миллионы других часов все равно будут отсчитывать минуту за минутой. Время не изменит свой ход, даже если остановятся все часы в мире. Единственный вариант - вынурнуть во вневременной мир.

ветил Миха и слегка подтолкнул бомжа к черному дверному проему бывшей пионерской кухни. Пятеро исчезли во мраке. На улице у грузовичка остались Лезвие и Шама. – Может

Ее величество Тусовка вполне терпимо, и даже одобрительно, относится к невежеству, к наглости, хамству, к мату, к болезненной сексуальной озабоченности. Ты можешь себе позволить все. Но у тебя при этом должны быть безупречные зубы, чистые уши и ногти, и ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы пахло от ног. А

купаться. Здесь до сих пор был чудесный пляж, чистый и совершенно дикий. Уцелело небольшое каменное здание, в котором когдато размещались кухня и столовая. Окна выбиты, рамы выломаны, двери сняты с петель. Грузовичок, прощупывая фарами темноту, медленно свернул на боковую аллею, пересек

Шама орал, орал, потом замахнулся. Хорошо,

сорок пятом были потихоньку вывезены ЦРУ из

навел о нем справки и предложил обмен. Встреча Макмерфи с египетским доктором АбуБакром и чеченским полевым командиром Хасановым была заснята по инициативе Абу-Бакра. Хозяин виллы отпечаталафганского периода у него не было, во Франкфурт он не летал, ни он, ни его люди в дом Рейча не приходили. Ограбление исключено. – Ну тогда надо трясти голубую фею мужского пола, – пожал плечами Кумарин

Есть вещи, о которых лучше не знать. Знание ничего не меняет. Каждый отдельный человек способен иногда учиться - если не на чужих, то хотя бы на своих собственных ошибках, но толпа - нет. Толпа умеет только чувствовать, и чувства ее истеричны, неглубоки. Германский фашизм созрел на почве национального унижения. Когда общество унижено, появляется национальная спесь.