Грех

Первая мировая война потребовала служения от многих, в том числе и от священников. Солдаты нуждались в том, чтобы их подбодрили перед боем, в последнем утешении нуждались раненые, кому-то требовалось написать письмо. Поэтому священник на войне личность востребованная. Он и простым людям готов помочь, как это сделал дон Рино. Повстречав молодую девушку, заключенную в туберкулезный диспансер он решил, что обязан ей помочь. Только не понял, что его сан не позволяет нарушать божьи заповеди. Но любовь, страсть, что угодно, могут настигнуть любого. Тем более в описываемых условиях. Эта любовь не имеет права на существование. Эти люди никогда не смогут быть счастливы по-настоящему. Но так случилось. А что потом? Бесконечное раскаяние? Мысли о недостижимом?

Читать о любви трогательно, хоть и печально. Но внимание книге уделить стоит

«Господь не хочет смерти грешника, но чтобы он обратился и жив был» (Ветхий Завет, Книга пророка Иезикииля, 10 13)

Мне понравилась эта книга, хотя я и воспринимала ее как некий эксперимент, игру, затеянную автором с возможностями литературы соприкоснуться с почти неприкасаемой для нее проблематикой смерти, в данном случае смерти на войне и смерти от чахотки, и отразить ее через поступки персонажей. Мне кажется, автора захватила сама идея «поиграть» с отношениями и самоощущениями героев, находящимися в лиминальных состояниях – фактически, в ожидании собственной смерти. Вроде бы, смерть – смерть и есть, от чего бы она не наступила, но вот знание о ней, ее приближение, сопровождающие ее ожидание, ощущения и рефлексии толкают героев на разные действия. И оказывается, что разница эта существенна: для героини смерть выступает как скорая неизбежность, и она стремится за отпущенное ей время взять от жизни всё, и скорая смерть оправдывает ее безбашенность, а для героя – всего лишь как вероятность, хотя и увеличенная участием в Первой мировой войне, что разворачивает для него широкий спектр поступания, в том числе реализацию той полноты человеческой свободы, которую он считает для себя возможной. Возможной, но порой недопустимой…

… потому что главного героя Рино Сольда автор сделал священником, жизнь которого структурирована понятиями греха, запрета, ограничения собственной человеческой природы во имя служения Богу. В мастерских мизансценах длящейся чуть более трех месяцев истории он строит поле внутренней борьбы героя с самим собой. Его внутренняя война отражается вовне – в его попытках воевать наравне с солдатами, идти наперекор тупым командирам, выслушивать простые мужские исповеди, к которым он не всегда бывает психологически готов. То, как он постепенно сдает свои позиции, двигаясь навстречу собственной подлинности и теряя (а порой и сдирая с себя) религиозные обертки своей естественной личности, - интересный процесс, наблюдать за которым на всем протяжении книги весьма увлекательно. Эта его война многолика: это и битва молодого мужчины с собственной телесностью, и человека, сознательно давшего обет целибата, – с любовью к женщине, и агрессивной ярости воина – с пацифизмом священника, и военного капеллана – с тупой военной машиной, и смирения пастыря Божьего – с осознанным осуждением бессмысленности убийств.

Эта книга – больше, чем просто история о священнослужителе, поддавшемся греховной телесной страсти. Если бы П. Феста-Кампаниле написал только об этом, наверное, я и читать бы не стала, настолько безразличны мне описания подобных мытарств. Но это было даже не больше, а выше, потому что подняло дискуссию о греховности на экзистенциальный уровень и создало для ее понимания новые контексты: грех и милосердие, грех и человеческие слабости, грех как поступок, «более тяжкие» и «менее тяжкие» грехи, соотношение наказания за грех и награды за греховность, грех и раскаяние, грех и вина, грех и измена самому себе, «высшие» и «низшие» грехи, грех и безгрешность, грех и искупление, ну, и дальше – покаяние и прощение… И все же итог, видимо, такой:

«… хочу научить вас, как спастись. Для этого надо победить грех. А вы хоть знаете, что такое грех? Ответом было молчание» (В.Пелевин, «Затворник и Шестипалый»).

И вот так всегда, когда берешься за такие книги.

давно замечено: если среди главных героев истории священник - 9 к 10, что он воспылает к женщине, и мы в подробностях ознакомимся с его мучениями. я зачем-то беру полуироничный тон, возможно, из-за стереотипа, который писатели и сценаристы нещадно эксплуатируют, но на самом деле эта книга заслуживает самого серьезного отношения. 

здесь есть все необходимое для космической драмы в малом масштабе: священник, честно старающийся исполнить свой обет, он же военный капеллан, призванный исповедовать и причащать раненых и умирающих на войне, он же молодой мужчина в форме лейтенанта, которого соблазнила женщина, не знающая о его церковном сане. более того, женщина его начала соблазнять прямо из-за решетки забора туберкулезного санатория, где жить ей осталось несколько месяцев. а кругом, напоминаю, Первая мировая, взрывы, минометы, австрияки. трагично, очень больно и очень захватывающе.

мотив греха следует за капелланом повсюду, как шлейф. он помогает солдатам, но в то же время обслуживает военную машину. он хочет «помочь» (ох уж эта «помощь» между М и Ж) одинокой отчаявшейся женщине, и в результате оказывается с ней в одной постели. он хочет нести свет и правду и без конца врет. он хочет в конце концов сложить с себя сан, чтобы жить так, как восхотело его тело, познавшее мирские радости, - и не может, не буду спойлерить почему, потому что, отвечаю, вам очень надо прочитать этот роман. скажем так, через сомнения в своем призвании и нарушение обетов он в конце концов в нем утверждается - невозможно бросить этих несчастных солдатов в последние мгновения их жизни, у них просто больше никого рядом нет. 

а тем временем уцелевшие добивают тяжелораненых в агонии, которых уже невозможно спасти… грех?

книжка небольшая, но написана удивительно хорошо и компактно - ни одной лишней фразы, все работает на цели автора - раскрытие персонажей, идей, атмосферу того времени. язык безыскусный, стиль не поражает изощренностью, но читается легко и благодарно. возможно, расширь автор свой текст до увесистого тома, получилось бы не хуже, но это была бы уже другая книга.