Read the book: «Полет на Кеплер», page 3
Василий невольно вспомнил свою. Еще в школьные годы он решил для себя, что посвятит жизнь науке. Корни этого стремления шли скорее не от желания прославиться или вписать собственное имя в историю, а от искренней мечты принять участие в продвижении прогресса, ведущего к познанию тайн мироздания. Ему всегда хотелось выйти за рамки, продвинуться дальше и узнать больше. Единственным путем к тому было создание нового.
За свою жизнь Василий написал множество научных статей. Он занимался исследованиями в области радиоволн, а также энергетики, в частности, ядерного синтеза. Он считал, что именно эти направления являются наиболее важными: первое – по причине того, что перелеты становились все более дальними, а способы обмена данными – те же, второе – так как те самые перелеты требовали колоссальных затрат энергии. Он занимался не только теорией, но и практикой: им был спроектирован прототип улучшенного радиоприемника, использовавшегося сейчас на «Горизонте» для принятия сообщений с Земли.
– Как думаешь, почему отправили именно нас? – спросил Василий.
– На то могут быть разные причины. У тебя это опыт.
В конце XXIV века Василий Батурин в составе команды из пяти человек отправился в систему Альфа Центавра, состоящую из трех связанных между собой звезд. Целью экспедиции была экзопланета, вращающаяся вокруг невидимого невооруженным глазом красного карлика Проксима Центавра – ближайшей к Солнцу звезды. Благодаря экспериментам с радием, плутонием и нептунием в атмосфере планеты, удалось открыть новый химический элемент – проксиний, названный в честь места обнаружения.
Воспоминания стали невольно всплывать перед глазами. Плутоний, зажатый в щипцах. Учащенное биение сердца. Беззвучный взрыв. Резкая боль в левой руке. Темная вспышка. Нет, он никогда не забудет, как получил тот шрам. Как он лежал на станции в жилом модуле, то жадно глотая ртом воздух, то проваливаясь в полное беспамятство. Как знакомые голоса, казавшиеся такими далекими, помогли ему найти свет.
– Как думаешь, взял бы себя, если бы сам назначал экипаж? – поинтересовался Василий.
– Думаю, да. – ответил Рейган. – Тебя надо брать в любом случае. Мы с тобой хорошо работаем в комбинации, значит, и меня тоже.
Рейган Хилл был отличным врачом. Скорее всего, одним из лучших, раз смог спасти казавшимся до того момента безнадежным пациента, которого доставили на Землю замороженным в криокапсуле. Так делали всегда, когда кто-то из экипажа получал опасную для жизни травму, которую нельзя было вылечить на месте. В состоянии криптобиоза все процессы жизнедеятельности останавливались, но это отнюдь не значило, что Рейгану было легко реанимировать Василия. Но тогда случилось чудо. То самое, когда у доктора каким-то образом получается исцелить то, что по всем законам исцеляться не должно.
– Ты в целом человек довольно разносторонний. – сказал Василий. – Еще один аргумент «за».
Рейган действительно был многогранной личностью. Помимо основной своей профессии увлекался крионикой. Под его руководством впервые заморозили и разморозили живого человека без повреждений: системы органов, рассудок и память остались в первозданном виде. По этой причине именно ему поручили спасать Василия. Он знал все тонкости заморозки, как никто другой.
Души не чаял в математике и музыке и видел между ними нерушимую связь. Когда несколько образов мышления вот так переплетаются в одном сознании, получается новый, более объективный, используя который можно взглянуть на ситуацию под разными углами. В Рейгане сочетались трое: скептичный врач, чувственный музыкант и строгий математик.
Это как смотреть через три разных стеклышка: сквозь первое видишь мир красным, сквозь второе – желтым, сквозь третье – синим. Но стоит их скомбинировать, стоит посмотреть сразу через два или даже три, и мир окрашивается в невообразимые, немыслимые ранее цвета, которые нельзя было бы получить, держа в руке лишь одно.
– Посмотрим, как мне поможет скрипка при встрече с пришельцами.
Василий улыбнулся.
– Не сомневаюсь, что им понравится твоя игра.
Два дня пролетели незаметно. Большую часть времени они проводили перед иллюминатором. Какая-то неведомая сила притягивала их к креслам и заставляла наслаждаться мелькающими перед ними небесными телами, которые с каждом часом становились все более четкими. Сила, что манила людей за собой, одаривая их жаждой к новому.
Сейчас они были облачены в скафандры и пристегнуты. Через стекло виднелся шар, покрытый зеленовато-голубым океаном. В некоторых местах проблескивала почти незаметная белая дымка – похоже, облака.
Конечно, каждый из них думал о том, что они там встретят. Оба грезили этой мыслью с самого назначения в экипаж. Но сейчас, когда кульминация их миссии была так близка, в голову закрадывался страх. Страх неопределенности. Страх перед тем, что они не знают, с чем им предстоит столкнуться. Страх перед неизвестным.
Василий был главным пилотом, а Рейган помогал контролировать работу приборов. Корабль вышел на орбиту планеты. Траектория не значительно расходилась с расчетами. Нужно было провести некоторые наблюдения с высоты и найти подходящее место для приземления.
Внешне казалось, что они всецело были сосредоточены на технической части миссии. Василий и Рейган, точно роботы, отрепетированными тысячи раз движениями заставляли корабль делать то, чего они от него хотели. Так, как положено прилежным астронавтам. Но мыслями, разумом, сознанием – тем человеческим, что отчетливо блестело в их глазах – они были совсем в другом месте, известном только им самим.
***
Сегодня, 21 июня 3702 года, Вернера Ноймана уже в который раз абсолютно бесстыже разбудили в шестом часу утра.
– Тысячи обитателей Марса живут в неподходящей для них, ещё не измененной атмосфере. – чип на виске Ноймана замигал, и перед ним возникла картинка, такая же, как на старых устройствах, ранее называемых, кажется, телевизорами. Мужчина вскочил с кровати и начал ощупывать голову в поисках кнопки выключения. – Вы можете помочь им уже сегодня! Пожертвуйте…
Послышался глухой щелчок.
– Не нужно было экономить на чипе. – раздражённо произнес Вернер. – Бесит реклама! Честным людям поспать не дают.
Вернер почти всегда выглядел рассеянно: часто ничего вокруг себя не замечал, еще чаще не хотел замечать. Проклинал синтетическую еду и тот факт, что нельзя готовить самому. Нет, конечно, можно было, но это стоило баснословных средств, которых у него, очевидно, не было.
Он встал, собрался, после чего вышел из своей комнатушки через автоматическую дверь, которая вела в горизонтальный лифт, с двух сторон ограниченный стеклянными стенами. Вернер встал на платформу и сразу же услышал в своей голове сообщение о том, что гравитационное подключение прошло успешно. Теперь он был надёжно прикреплен к этой странной плоской штуковине, которая должна была доставить его в исследовательский центр.
Платформа начала движение, но стоящий на ней Вернер даже не шелохнулся. Вместо этого он протяжно зевнул и осмотрелся по сторонам. По правую и левую руку от него простирался город. Чем-то он был похож на тот футуристичный образ, который строили в воображении своем люди, снимающие в прошлых веках фильмы о будущем. Но было и несколько отличий.
Ночью город не переливался всеми оттенками света где только можно и нельзя, ведь в этом просто не было смысла. У большей части людей были чипы, которые в том числе одаривали их глаза прекрасной возможностью видеть в темноте.
Кроме того, строения вовсе не были оформлены в бело-голубых тонах. Солнечные лучи отражаются от светлой поверхности, тем самым мешая поглощать их и перерабатывать в энергию. Ученые смогли модифицировать электрику так, что каждое здание было своего рода огромной солнечной батареей. Поэтому их преимущественно окрашивали в черный. То была инициатива и разработка экологов, коих осталось не так много после осознания людьми возможности в случае чего переселиться на Марс и далее.
