Read the book: «Инквизитор Доганский»

Font:

Дизайнер обложки LaskaPsy

ISBN 978-5-4498-7170-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Разлом

1. Imperator

Врата представляли собой лишь крышку колодца, закрывающую дорогу в царство демонов. Разумеется, за сотню лет доброй службы они были богато украшены в знак благодарности двенадцати графств. Главной их достопримечательностью являлась плаха, с которой скидывали преступников в бездну. Казнь преступников – это и была главная причина существования Врат, кроме того, что они сдерживали демонов, что таятся за ними. Но без желания скидывать туда преступников, все бы давно забыли и о вратах, и о демонах. Вершение Правосудия. Вершение Суда. Заслуженное наказание нечестивых. Власть над правом судить и власть над вратами – то, за что держались двенадцать графств, потому что это открывало им власть над остальным миром. А что может быть ценнее?

Подумать только, под их ногами таились пучины Ада, а их мир был построен на спорах, кто столкнёт в него другого!

Но Ад разверзся и Врата пали. Бесконечный гул сотряс землю вместе с вырывающимися безумными тварями, раздирающими на части, всё, чего касались, бесконечно жадные и голодные. Войска двенадцати графств с позором бежали, как только демоны сожрали с потрохами первых же солдат и магов, которым хватило храбрости (или не было выбора, из-за главнокомандующих, тычущих пиками им в спину) вступить с ними в битву. Армия бежала во главе с феодалами, оставляя за спинами слабых, раненых и стариков. Крестьяне с графских земель тоже не были важны, и им приходилось спасаться самим.

Вой из Разлома оглушал, казалось, само небо трещит по швам. Но в графстве Доган, ближайшем к вратам, небо было уже не различимо за мороком, сочащимся из Разлома. От близости демонов земля иссохлась, трава стлелась, поверхность обжигала. Люди заперлись в стенах крепости, забились как мыши в бочку посреди бушующего моря. Выжившие крестьяне, оставленные слуги, отбившиеся солдаты. Сам граф Доган бежал с немногочисленным войском, но их всех перебили солдаты соседнего графства. Их перебили, рассчитывая, что трупы займут демонов на время, что даст подлым беглецам и их феодалу далеко бежать.

Алдо, страж врат Догана, и рыцарь в прошлом, он был единственным, кто отказался бежать за своим господином. Он был слишком стар, чтобы не понимать, что не сможет выжить в любом случае, и слишком упрям, чтобы оставить свой пост. Он видел, как много осталось здесь людей, жизни которых больше никому не были нужны. Он позволил крестьянам и нуждающимся зайти внутрь. Он единственный, кто встал за воротами, открытым Аду и врагу. Он видел, как Ад приближается к ним. Он чувствовал, как сильно люди за его спиной хотят жить и ждут смерти.

Демоны были похожи на языки пламени – столь быстро и непредсказуемо они двигались, так стремительно распространялись. Всё их тело состояло из бесконечно извивающихся, переплетающихся голых мышц, лишь огромная пасть с торчащими зубами была посреди гладких безглазых лиц.

Алдо казалось, что он различает в них лица. Падших людей и ушедших товарищей. Серых призраков, продолжающих бессмысленно бороться с непобедимым врагом.

Сердце Алдо забилось быстрее и ком, подкативший к горлу, выступил слезами на глазах. Теперь он ясно видел, что ошибался. Во всём.

Это была не бессмысленная борьба. Потому что это были не призраки. И люди незнакомые ему.

Они дрались яростно, как тысяча демонов, они разрубали, резали и разрывали всякое красное тело, что попадалось им. Алдо не мог поверить своим глазам. Люди, что противостояли демонам. Простые ли они люди? Теперь вопли демонов услаждали его слух – ибо слышал он, что они были предсмертными.

Воины прогнали от себя демонов – и те оставили их, не сумев противостоять, – и направились к доганской крепости, а Алдо гадал, кто же эти серые призраки, как он их про себя прозвал. Сначала, по броне на них, а точнее, по оставшимся частям от неё, он принял их за войско Даниэле, что первым и встретило демонов, но за копотью и кровью на броне, не мог различить герба.

Во главе воинов демонов шла женщина, и её длинные, хоть и грязные, и спутанные волосы, развевались на ветру. Их рыжина горела на солнце, и была сходна с пламенем позади, будто в женщине жила часть Ада, с которой её пришлось столкнуться, даже её кожа была медного, обожжённого оттенка. Её клинок и броня были почти полностью красными от крови, и потому Алдо вполне в это верил.

Рядом с ней шагал мужчина, чьё лицо было ужасно изуродовано, а волосы седы. Но он улыбался, жутко, невозможно улыбался, будто невероятно наслаждался тем, что происходило вокруг него. В руке он небрежно нёс обрубок шеста с, как мог различить Алдо, оборванным и обожжённым знаменем Дэниэле.

За их спинами возвышался паланкин, что несли шестеро человек, покрытый алыми, белыми и чёрными тканями. Алдо только мог предположить, что там находится их господин, потому, что всё что он различил – это изящную руку в чёрной перчатке с алым перстнем, что немного отодвинула край шатра, когда они стали подходить.

– Прикажи отворить, – коротко и резко приказала женщина.

Едва ворота раскрылись, как женщина стремительно ворвалась внутрь, к столпившимся в центре двора людям. А, седой мужчина провёл по лицу Алдо рукой.

– Отныне у тебя всё будет просто замечательно, старый вояка, – с улыбкой пообещал он.

У Алдо помутнело в разуме, и он не смог ничего ответить, его оттеснили к стене. Лишь на краткий миг ему показалось, что из шатра снова выпросталась рука с повелительным жестом и Алдо что-то вложили в губы. Он проглотил это и ничего не почувствовал. Мимо него проходили солдаты, проносившие внутрь тяжело раненных. И он узнавал в них рядовых и командиров растерзанной передовой армии Даниэле. Но с них были сняты доспехи.

– Всем, кто здесь прячется, немедленно выйти в главный двор! – тем временем громко приказала женщина. И перепуганные, едва живые люди не посмели её ослушаться, явившись под её грозные острые глаза, прижимаясь к стенам. Оставив пространство вокруг неё и чужих, вторгшихся сюда людей. Они не могли поверить своим чувствам и зрению, им казалось, что это уловки демонов, либо же предсмертный морок.

Раненных даниэлевских людей, поддерживали, заставив стоять. Все они были похожи на бледные заморенные тени самих себя. Они смотрели впавшими тёмными глазами прямо перед собой и не шевелились.

Оставив седовласого со знаменем Даниэле, женщина взбежала на имитируемый всяким найденным деревянным хламом костёр в центре площади, и одним пинком снесла с вершины костра столб с привязанной к нему соломенной куклой, изображающей графа Догана.

– Народ! – обратилась она к окружающим, обведя их грозным взором. – Вы были преданы! Брошены! Принесены в жертву, вашими покровителями! Такими как он! – гневный перст указал на разломанную куклу. – Они лишили вас права на жизнь! Они убили вас! – она сделала паузу, дожидаясь пока эти слова всколыхнут что-нибудь в сознании собравшихся. – Так нужны ли вам такие господины?! – и седовласый высоко поднял знание Даниэле, будто представляя толпе тех самых «господинов». – Или вам нужны те, кому вы можете доверять?! Те, кто не убежит от демонов, те, кто не оставит вас им на затравку?!? – и знамя было брошено людям, что немедленно его схватили и стали драть на куски и в клочья.

– Верьте им, верьте! – крикнули люди Даниэле, как заколдованные, больше заводя толпу.

– Тогда подчинитесь Инквизитору! – крикнула рыжая воительница, повелительно взмахнув своим мечом.

И она сама опустилась на колени. А с ней и седовласый, и всё прочее войско, считая раненных.

Внутрь внесли паланкин. И весь прочий люд встал на колени.

2. Explorator

Судейский город огромен. Судейский город есть оплот Правосудия, именно здесь выносились приговоры осуждённым, здесь жили ответственные за сохранность Врат. Оплот контроля смерти. Оплот жизни в этом мире, среди двенадцать графств. И потому, в час беды и конца, оставшиеся феодалы опрометью примчались сюда, чтобы найти спасение и того, кого можно было бы обвинить во всём случившимся.

Граф Даниэле, наследник судейского города. Тот, кто не смог предотвратить разрушение врат. Тот, кто допустил разлом. Тот, чьё войско первым сгинуло в пастях бесчинствующих тварей.

Судейский город был древнее некоторых графских земель, но моложе Врат. Когда-то он был нейтральной территорией, но его власть над вратами, заставила в междоусобице перебить друг друга прежних властителей, пока семья Даниэле не воцарилась окончательно в этом городе, единственные, кто мог отправлять преступников в Ад, а соответственно, единственные имевшие право судить и вершить правду в этом мире.

За феодалами пришли их люди и их слуги, все кто, смог сбежать и все, кому было страшно. Они пришли за правдой. Что будет теперь с ними и что будет с этим миром.

Огромный город был переполнен. Но люди собирались и под его стенами и за закрытыми воротами и воздух был переполнен плачем, боли, отчаяния, преддверия конца.

Темнокожая девушка со светлыми глазами, сидела на крыше одного из домов, впиваясь зубами в яблоко и наблюдала контраст – как среди древних белых стен, в строгих переулках, свалены, кучей грязного белья, пострадавшие от бед и лишений. Они хватались руками за стены, тёрлись о них, оставляя грязные и кровавые отпечатки. Местные жители, выхолощенные, как стены города в прошлом, морщились при виде беженцев, пытались их прогнать со своих улиц, переулков и домов. Пришельцы, без крова над головой, без помощи, нежеланные, оставались на улице, занимаясь досужими делами прямо посреди дороги, заполняя улицу вонью нечистот, рисовали похабные картинки на чистых стенах и оскорбления местным, нападали на них, разбивали им окна и пытались взять штурмом дома.

Она заметила в соседнем переулке, отбившегося бродягу. Он был серьёзно избит, и сидел едва шевелясь, рука была вытянута в милостыне, а сам он лишь тихо напевал себе под нос, то ли желая привлечь кого-то на помощь, но в то же время страшась этого – он находился в районе, до куда беженцы ещё не добрались, и всё, на что он мог рассчитывать от местных – лишь новое избиение.

Девушка уронила ему в протянутую руку своё надкусанное яблоко. Он подавился своей песней и возвёл очи небу, будто оно являлось даром богов. Из соседнего дома свистнули, и девушка исчезла с крыши, будто ветром сдуло.

– И зачем? – спросил её в комнате того дома хмурый парень, видевший всю ту сцену. Его голос был с дрожащей хрипотцой, вероятно из ужасного шрама на горле.

– Мне просто нравится, как сильно они удивляются тому, что кто-то по-доброму к ним отнёсся.

Она миновала стул с одеждой, на которую ей показывал парень, и прошла к зеркальному шкафу. Её спутник сумел нахмуриться ещё сильнее, всем своим обликом он выражал раздосадованное негодование.

В шкафу, под ворохом свалившихся платьев лежала раздетая догола хозяйка дома, с неестественно вывернутой шеей и выпученными глазами.

Девушка опустила ей пальцами веки.

– И зачем? – эхом спросила она.

– А тебе какое дело? – в бешенстве проскрипел её напарник.

– Жалко, – подруга взяла её правую руку и погладила след от кольца. – Где её муж?

– Внизу! – парень зло пнул стул с приготовленной для девушки одеждой, что тот упал, подмяв под себя все вещи. – Переодевайся уже! – велел он, выйдя из комнаты и хлопнув дверью.

Чтобы быть жителем Судейского города, следовало соответствовать его духу и его предназначению. Всю свою жизнь и свою душу нужно подчинить строгим правилам. Как вести себя, что делать, как думать, как жить. Одежда горожан – что дворян, что их слуг, – в полной мере это отображала. Разная для статуса, но однообразная для всех одного положения, построенная из сплетения геометрических фигур, она требовала даже строгих правил ношения, контроля за собой, иначе тебя настигнет позорный крах. В этих одеждах невозможно быстро или резко двигаться. Тебе нельзя бежать или драться. Всё, чтобы ограничить тебе совершить непозволительное. У женщин под шляпой не видно лица, даётся лишь небольшой обзор, чтобы видеть куда идёшь и что делаешь. У мужчин за воротником скрыта нижняя половина лица – они должны сталкиваться с проблемами лицом к лицу и принимать их на себя. Но и мужчины и женщины должны контролировать то, что они говорят и что должно быть услышано.

Муж и жена этого дома были слугами замка Даниэле, и потому юноше и девушке теперь предстояло стать ими.

Они вышли на улицу такие же одинаковые, как и все. Обычные для своей среды, а потому не замечаемые. Игнорируемые. На узких улицах одинаковые люди тихо шелестели мимо друг друга.

Лишь одно смогло нарушить унылую однотонность – дети. Стайка детей из переулка, врезавшаяся в них и чуть не сбившая с ног. Все – запыхавшиеся, растерявшие свои шляпы, а кто-то и жилетки. Им ещё далёко до въевшихся в кожу правил и контроля над собой, а в дни кризиса, семьям всё сложнее уделять им внимание и проводить с ними время, а потому дети сбегают из дома и сами себе уделяют внимания и сами себя учат правилам.

Девушкин партнёр прикрикнул на хулиганов из-за того, что те на них налетели, и те тут же замерли, закрываясь от возможных последующих ударов, привыкшие, что от гнева взрослых не скроешься, особенно, когда убегаешь. На их белых ботинках явственно чернела неизвестная грязь и кровь, а один из детей прятал в рукав знакомое девушке яблоко и её плечи едва заметно поникли.

The free excerpt has ended.