Read the book: «Гиблыми тропами»

Предисловие

Дорогие читатели!

С некоторых пор я начинаю книги с обращения к вам. Мне кажется, так наше общение сквозь страницы будет более близким. Не верится, что это моя пятая книга, однако независимо от того, читали ли вы мои предыдущие произведения, я рада видеть вас в мире «Гиблых троп». Приятно познакомиться и добро пожаловать!

Думаю, стоит заранее рассказать вам, чего ожидать от книги. Здесь вы встретите девицу в алом, которая спешит через лес к бабушке, и волка. Но история их будет намного запутаннее и страшнее, чем у известной «Красной шапочки». Это славянское фэнтези – мрачная сказка для взрослых. Во время чтения вы погрузитесь в мир язычества, в атмосферу Древней Руси и славянской мифологии. Вас ждут оборотни, война богов, кровавые ритуалы, отголоски мифа о Дикой охоте, язык цветов и уединённая деревня близ мистического леса. И, конечно, я не могу оставить вас без яркой романтической линии! Любовный треугольник, от любви до ненависти и обратно, горячие сцены, – всё это на страницах «Гиблых троп».

Отдельно расскажу о названиях глав. Я собрала для вас атмосферный плейлист, который поможет ярче представить мир книги. Думаю, аудиовизуальный образ добавит вам ощущений, а музыка легче погрузит вас в сюжет. Каждая глава будет сопровождаться песней, название главы – строчкой из неё, поэтому звучать это будет загадочно, но вдохновляюще.

Мне волнительно и трепетно знакомить вас с книгой. Надеюсь, она доставит вам невероятные эмоции. Приятного чтения!

Ольга Кобцева

Глава 1. Сбитыми стопами, дальними тропами

SHENA? – Одинокая звезда

Мрачный лес обступал вокруг. Лёгкий сарафан Яры задирался от бега. Стопы ныли, сбитые о кочки и камни, воздуха не хватало, сердце бешено стучало, пока девица углублялась в чащу. В глазах рябило от усталости, и она не знала, чего хочет больше: остановиться или бежать дальше. Кроны смыкались над головой, ветки разделяли лес, словно прутья тюремных клеток.

За тяжёлым дыханием Яра едва расслышала плеск реки. Последний рывок – девица направилась к воде и через несколько минут, стянув обувь, ступила в бурлящий поток. Ледяное течение вмиг охладило горячее после бега тело. Яра обняла себя и, стуча зубами, пошла по дну вдоль реки. Берег с её следами остался позади. Вскоре она добрела до зарослей и, цепляясь за склонённые к водной глади ветки, вылезла на другой стороне реки. Девица прильнула спиной к толстому стволу дерева. Несколько мгновений она смотрела перед собой, ничего не видя из-за наворачивающихся слёз, а после, закрыв лицо руками, опустилась на ветвистые корни.

Безумие. Назад, в град, ей хода больше не было. В какой момент всё пошло наперекосяк? В тот, как она приглянулась княжескому родичу? Или когда она сбежала с собственной свадьбы?

Ещё недавно Яра вместе с родителями жила в центре Велиграда, недалеко от столицы княжества. Как любила она шум улиц, яркие девичьи наряды, от которых рябило в глазах, смех молодцев за окном! Как гуляла по базару, где отец держал купеческую лавку, как с раскрытым ртом наблюдала за ряжеными, которые развлекали народ, как кидала монетки балалаечникам на площади… Но всё изменилось. Едва Яра из девчонки стала превращаться в девицу на выданье, родители решили перебраться на окраину Велиграда, из терема с резными наличниками в простенькую избу, из суматохи в спокойствие.

Яра нехотя покорилась воле родителей. Теперь новенькие сарафаны она выгуливала не перед молодцами, а перед пугалом. Лентяйкой она не была – легко справлялась и с шитьём, и со стряпнёй, – но деревенский быт ей поддавался плохо, соседские девицы хихикали над тем, как неловко она управлялась в огороде и как собирала в корзинку ядовитые грибы, что росли в лесу через поле от их дома – рукой подать. Яре оставалось лишь со вздохом обучаться новым премудростям.

Время текло быстро, как полноводная река, а девица не могла свыкнуться с новой жизнью. Изредка, чтобы скрасить скуку, она отлучалась в центр града – там её и приметил Остап: родич князя, побратим посадника[1] Велиграда. Как жених всем хорош: богат, щедр, обходителен; обещал драгоценными каменьями осыпать да нарядами, какие и княгиня не побрезгует носить. Только вот немолод, в два, а то и в три раза старше Яры. Не смогла девица себя перебороть, не согласилась на замужество. Не к каждой невесте такие люди сватаются, и она боялась, что родители насильно выдадут её за Остапа, но те неожиданно поддержали дочь. Жених же отказа не понимал и не принимал, продолжил уговоры. Родители спрятали Яру от посторонних глаз, подарки отсылали обратно, сватий на порог не пускали, отговариваясь ложью, но это не помогло. Остап заявил, что заберёт её в жены, несмотря ни на что, и в один из дней приехал в избу со свадебным нарядом и выкупом. Тут уж деваться некуда.

Яра заперлась в светёлке[2]. Благо, изба просторная, и пока жених со спутниками, гремя посудой и лавками, пировали в трапезной, девица наряжалась и заплеталась, сглатывая слёзы. Матушка помогала ей. Яра с тоской рассматривала подарок Остапа: белое платье с вышитыми по подолу алыми птицами. К наряду прилагались красные ленты для волос, пояс, сапожки и нательная рубаха, которую жениху полагалось снять с невесты в первую ночь. Девица дрожащими руками отложила одёжку. Придётся идти замуж, противиться воле княжеского родича невозможно. Такие, как он, привыкли брать, что хотят. Матушка, вздыхая вместе с дочерью, провела ладонью по красным птицам и ушла в горницу, чтобы хлопотать по хозяйству и потчевать гостей.

Яра быстро натянула рубаху и наряд, подпоясалась и вплела ленты в волосы. Мутное зеркало отразило красивое, но печальное лицо невесты. Из трапезной доносились задорные песни и хохот, однако девица не разделяла настроения гостей. При каждом движении, когда она вертелась перед зеркалом, птицы на подоле будто порхали, и ей хотелось расправить крылья и улететь вместе с ними, да некуда. Взор упал на окно, за которым протиралось поле с огородом, а чуть дальше – мрачный лес. Там можно схорониться на время, но Остап, заметив пропажу невесты, быстро отправит за ней погоню. Яра знала, что он держал во дворе охотничьих собак – их лай слышали все, кто проходил по улочке мимо его терема, – а стать дичью она не хотела. Да и долго в лесу она не протянет, а больше податься некуда. Бежать – гиблая затея.

Матушка вернулась из трапезной. Заперев за собой дверь, она сбросила с лица приветливую улыбку и достала из-под фартука небольшой свёрток. Яра, закусив губу, разглядывала его. Что там, очередной подарок от жениха? Но судя по тому, как встревожена была матушка и как суетливо она развязывала свёрток, это было что-то иное. Внутри оказались несколько ломтей хлеба, пирожки, пара кусков вяленого мяса и бурдюк с водой. Девица перевела озадаченный взгляд на матушку, та шёпотом пояснила:

– Не пойдёшь замуж, бежать тебе надо.

Яра молчала несколько мгновений, словно обращались не к ней. Это походило на сновидение или морок, будто мысли её ожили и прокрались в явь. Но матушка так крепко схватила дочь за руку, отводя подальше от двери, что та очнулась. Сердце затрепетало подобно птицам на подоле. Множество вопросов, возражений и благодарностей вьюном вертелись в голове, однако девица смогла выдавить лишь одно:

– Куда?

Она была растеряна. Матушка же, наоборот, заговорила собранно и уверенно:

– Через лес к моим родителям, в Туманку.

Яра мысленно проложила путь до той деревни. Пешком туда добиться около седмицы, но то по дороге, а не через лес, полный гиблых троп, диких животных и навей. А округа Туманки славилась топями, над которыми нависало вечное марево – отсюда и пошло название поселения. Малолюдная, защищённая природой почти со всех сторон, расположенная на краю княжества, деревня впрямь стала бы отличным временным прибежищем. Бабушка с дедушкой внучку видели редко, но любили её и не дали бы в обиду. Однако путь до них страшил до невозможности.

– Да как же я… – попробовала возразить Яра.

– Пересечёшь реку, чтоб собаки Остапа твой след потеряли. Пойдёшь напрямик через лес, держась недалеко от тележной дороги. Воду будешь в реке набирать, еды я тебе немного дала, остальное лес подарит. Лешего мясом задобришь, он тебе верную тропу укажет и в пути защитит, – наставляла матушка.

Девица покачала головой, чтоб все наказы осели в мыслях, будто бусины на нитке, и не потерялись по пути. Несмотря на матушкины советы и поддержку, страх и не думал отступать. Стиснутая в его ледяных объятиях, Яра замерла на месте.

– А вы? – спросила она, уводя взор от двери, за которой начиналась пугающая свобода. – Остап же разозлится…

– Разозлится, – кивнула матушка. – И что? Так и скажем, что ты сбежала без нашего ведома, и погоню по ложному пути отправим. Не думай об этом, сейчас тебя спасать надо, а не нас.

– Батюшка знает?

– Да, и отвлечёт гостей. Ну же, – матушка поманила Яру к двери. Она выглянула наружу и кивнула, давая понять, что путь свободен.

Девица застыла, словно примёрзла к полу. Она помотала головой.

– Скорее, – поторопила матушка, – пока в коридоре пусто.

Яра через силу сделала несколько шагов и толкнула приоткрытую дверь. Ещё не поздно было отказаться от побега и примириться с замужней судьбой. Но заливистый смех Остапа, донёсшийся из трапезной, переубедил её. Девица со злостью сбросила с себя страх, словно мокрую рубаху, и помчалась к задней террасе. Матушка отворила перед ней последнюю дверь, попутно накидывая на дочь неприметный мятель[3]. Запахи хмеля, яств и свечей, присущие празднеству, остались позади, свежий воздух проник в нутро Яры, взбадривая её. Она пересекла двор и скрылась за баней, оттуда бросив прощальный взгляд на избу. Матушки уже не было видно. Девица стиснула зубы. Чуть приподняв подол, она побежала через поле к лесу. Он охотно принял Яру в свои мрачные объятия.

[1] Посадник – глава города, «посаженный» князем

[2] Светёлка (светлица) – небольшая комната с большим количеством окон; обычно предназначалась для мастериц: в светлице ткали, пряли, шили

[3] Мятель – широкая верхняя одежда, аналог современного плаща

Глава 2. Меня зовёт лес

Vilisa – Знаки

Низкие ветки сомкнулись за спиной, словно врата. Яра, не оборачиваясь, бросилась вперёд по знакомым тропкам. Они извивались под ногами, заманивая девицу в чащу, уползали в сторону, путая её, и норовили исчезнуть. Каблуки подаренных сапожек уходили под землю, трава цеплялась за них, замедляя ход – Леший охранял свои владения от непрошенных гостей.

Яра едва помнила, как оказалась на той стороне реки. Течение бурлило, вода с брызгами падала с пригорков, унося с собой травинки и смывая следы на крутом берегу. Девица опустилась на корни ясеня, закрыв лицо руками. Ладони намокли от слёз, а ноги болели, натёртые новыми сапогами. Яра не знала, сколько просидела так, пока не опомнилась от треска упавшей ветки и карканья ворона. Девица запоздало вспомнила, что за ней скоро начнётся погоня и лучше бы ей убраться подальше от реки. Она поднялась и взглянула на противоположный берег, залитый солнцем. В его лучах порхала бабочка, а вода, хоть и неслась быстро, журчала приветливо. Сторона же, на которую попала Яра, оставалась в тени. Река злобно бурлила, норовя утащить за собой всё, что ненароком попадёт в её объятия, а в спину будто дышали нави. Здесь наверняка водились и русалки, и мавки, и лесавки. Для них живая душа – как глоток воздуха, каждый захочет испить её до иссушения, потому стоит быть начеку. Девица припомнила один из заветов матушки: задобрить Лешего подношениями, чтоб защитил её от нечистой силы.

Оставлять дары возле реки было опасно: преследователи увидят их или собаки учуют да выйдут на Яру, потому она углубилась в лес. Там девица выбрала мощный дуб, словно нарочно огороженный колючими кустарниками, и, защищаясь от их царапающих когтей, опустилась на колени перед ветвистыми корнями. Она быстро распотрошила матушкин свёрток, выудив из него вяленое мясо, и положила подношение под дерево. Достойный дар Лешему был готов, а вот нужные слова для него нашлись не сразу. На их землях давно уж никто не поклонялся старым богам и духам – князь запретил. Незадолго до рождения Яры, после засухи и неурожая, прогостив у соседского царя, он отрёкся от прежних богов и привёз на свои земли Единого. Жизнь наладилась, люди были благодарны Единому и быстро забыли, кому поклонялись ранее; князь же приказал сжечь старых идолов и возвести храмы для нового бога. Леший, Водяной и прочие духи также ушли в забытье.

«Дух лесной, не глумись надо мной», – всплыли в памяти слова бабушки. В её деревню на окраине слишком поздно пришёл новый завет князя, потому местные ещё долго поклонялись прежним богам. Благодаря бабушке с дедушкой маленькая Яра кое-что знала о старой вере и теперь судорожно вспоминала, что они произносили у входа в лес.

– Дух лесной, не глумись надо мной, – зашептала девица. – Прими мой дар и пусти в лес. Не со злом пришла, нужда к тебе привела. Не губи, укажи на тропы верные и защити от навей.

Дыхание сбилось от волнения, Яра замолкла. Лес заговорил с ней порывом ветра, хрустом веток и шелестом листьев.

– Позволь пройти по твоим владениям и выпусти. Нет у меня иного пути, лишь тебя могу молить о помощи. Знаю, слышишь меня, раскрой свой ответ.

Лес вновь завёл трескучую песню. Яра не знала его языка, могла лишь догадываться, что Леший не рад ей, но с ног ветром не сбивал, ветки в неё не кидал, значит, согласен помочь.

– Благодарю тебя, дух лесной.

Девица поклонилась до земли и встала. Теперь, когда она связала себя с лесом, путь назад был окончательно отрезан. Куда идти дальше? Яра огляделась и прикрыла глаза, чтобы, отдышавшись и отсеяв тревогу, выбрать тропу. Матушка говорила держаться недалеко от тележной дороги, да в какой же она стороне? Стоять на месте девица долго не стала, пошла вперёд, авось куда-нибудь да выйдет.

Часы пути перетекали друг за другом, как засахаренный мёд из банки в банку – медленно и нехотя. К вечеру Яра действительно выбрела к тележной дороге, видимо, Леший сдержал обещание и направил гостью верной тропой. В лесу темнело быстро. Всё вокруг теряло краски, как застиранная ткань, и дорогу девица разобрала только потому, что над той садилось солнце. Яра не рискнула близко подходить к тракту, держалась в отдалении, под защитой леса. Пора было искать место для ночлега. Скоро окончательно стемнеет, и идти вслепую она не сумеет.

Девица ещё недолго брела вперёд, пока солнце не опустилось за горизонт, как пожухлый одуванчик. Впотьмах Яра нашла дерево, чьи тяжёлые от густой листвы ветки опускались вниз, словно купол, и устроилась под ним. Она расстелила мятель на корнях и, морщась из-за твёрдой «постели», улеглась клубком. Матушка перед прощанием передала не простой мятель, а недавний подарок бабушки – внешне он был отделан чёрной тканью, а внутри – красной, да ещё с узорчатой вышивкой-оберегом. Носить его можно было и так и эдак: в лесу не страшно испачкаться, а вывернешь наизнанку – на празднество не стыдно надеть. Сейчас тёмная сторона мятеля была внизу, Яра лежала поверх алой ткани и водила пальцами по вышивке, гадая, что за узоры нанесла бабушка, какой вкладывала в них смысл? Сном девица забылась нескоро. Спать на корнях приносило не больше радости, чем ложиться в постель с нелюбимым мужем, но Яра вспоминала птиц на подоле и тешила себя ощущением свободы. В голове назойливыми комарами жужжали невесёлые мысли: а если она не доберётся до Туманки? Пропадёт по дороге? А дальше что, всю жизнь провести там? Что будет, если она вернётся в Велиград?

Посреди размышлений о будущем пришёл ещё один страх. В дремучую чащу Яра не заходила, старалась держаться окраины леса, где не водилось крупных зверей, только зайцы да белки. Но вдруг она волка или медведя встретит? Девица зажмурилась от ужаса. Побег принёс ей больше хлопот, чем радостей, а это всего лишь первый день свободы. Что дальше – одному Единому известно, да и то он над лесом не властен.

Засыпая, Яра решила испробовать удачу и обратиться за предречением к хозяину леса. «На новом месте приснись жених невесте», – пробормотала она, мысленно взывая к Лешему, чтобы не только жениха, но и другое будущее предсказал. Сон захватил девицу. И судя по картинам, что предстали перед ней, Леший откликнулся на просьбу.

Чудилось, что птицы на подоле взмахнули крыльями и устремились в небо. Яра вместе с ними взмыла ввысь. Под ней чернел лес, верхушки деревьев касались ступней. Дух замирал от ощущения полёта, но свобода продлилась недолго. За девицей потянулись чёрные руки навей. Нечисть пряталась в ветвях и хватала её за ноги и подол, пытаясь утянуть вниз. Яра барахталась, как в воде, птицы не могли удержать её, и в конце концов она рухнула с небес. Сучья царапали её по пути к земле и замедляли падение, а внизу девицу ждала вовсе не твёрдая почва, а тягучие объятия топей. Мутные зелёные воды сомкнулись над головой. Они забивались в нос и рот, дыхание перехватывало, платье опутало тело хуже верёвок.

Миг – и кто-то вытащил девицу. Видение перескакнуло, и вместо воздуха она вдохнула поцелуй. Чужие губы были так сладки, так приятны, что от них не оторваться, как от источающего тепло костра в зимнем лесу. Сладко и постыдно было ощущать чьи-то руки, а следом поцелуи на обнажённом теле. Ни запаха болота, ни мокрого сарафана, ни испачканных ряской волос – это осталось в предыдущем видении. Здесь же Яра была наедине с молодцем. Его образ размывался, она не могла разобрать ни черт его лица, ни хотя бы цвета волос. Понимала лишь, что ей хорошо с ним. Мягкая трава была их брачным ложем, зелёные листья и голубое небо – потолком. Пахло влагой, накануне прошёл дождь, и природа была усеяна его каплями. Они изредка падали на оголённую кожу влюблённых.

Молодец впивался поцелуями в её шею. Язык скользил от ключиц к груди, обводя напряжённые соски, руки бесстыдно гладили бёдра девицы. Она не сдерживала стоны. Метки страсти рассыпались по телу там, где прошли его губы. Молодец перевернулся на спину, усаживая Яру поверх себя. Их бёдра соприкоснулись. Девица провела пальцами от груди до паха молодца, размазывая дорожку дождевых капель, пока не приблизилась к возбуждённой плоти. После прохладных капель его орган казался необыкновенно горячим. Яра дотронулась до выступающих вен, опуская руку от вершины до основания. Молодец приподнял девицу и медленно опустил на себя, наполняя её лоно. Внутри было так влажно, что он без труда скользил в движениях страсти, и тела напрягались в предвкушении сладкой развязки. Прикрыв глаза, Яра придерживалась за его плечи. Вдруг вместо кожи она нащупала мех, а распахнув веки, увидела перед собой волчий оскал. Девица закричала, и видение сменилось.

Снова лес. Он был до того мрачен, что Яра едва могла различить очертания деревьев и двигалась скорее на ощупь, чем благодаря зрению. Она пыталась бежать вперёд, но ноги увязали в неглубоких топях. Девицу преследовал многоголосый волчий вой. Один был полон голода, другой – злобы, третий – страданий. Яра молилась Единому и Лешему одновременно, чтобы спасли её от острых зубов.

И вновь поцелуи. Девица опиралась о дерево, от обилия упоительных чувств впиваясь ногтями в кору. Молодец обнимал её сзади, сжимая упругую грудь и поглаживая бёдра. Она выгибалась ему навстречу. Прикосновения в сокровенных местах будоражили всё тело, как подброшенные в огонь поленья. Жарко и чувственно было рядом с возлюбленным. Он, едва касаясь, провёл рукой по спине девицы к низу, пока не добрался до лона. Пальцы вошли в разгорячённое нутро. Яра подалась навстречу молодцу, желая ощутить его орган в себе. Он резко овладел ей, доставляя немыслимое удовольствие. То медленно и размеренно, улавливая каждый миг соединения, то скоро и нетерпеливо двигались они, сливаясь в единое целое. Его жадные губы ласкали шею и плечи девицы, прикусывая кожу, и она наслаждалась поцелуями, пока не различила у молодца клыки и когти…

Яра тонула в болоте. Туман заслонял взор, крик растворялся в пустынном лесу. Девица хлестала окровавленными руками по топкой воде, пытаясь выбраться. На ней не было ни ран, ни порезов, так чья же то была кровь, если не её собственная?

Видения сменяли друг друга. За болотами шли плотские утехи, за ними – вновь объятия мертвенной природы и преследующие нави. Слёзы застыли на щеках Яры. В очередной раз мчась по лесу, она упала в глубокую охотничью яму и очнулась от собственного крика.

От холодного пота свадебное платье прилипло к спине, а волосы увлажнились. Девица хватала ртом ночной воздух, пытаясь успокоиться. То лишь страшный сон. Хозяин леса послал ей видения о будущем, но трактовать их надо было не прямо. Каждая сцена – это чувства, ощущения, эмоции. Яра не будет взаправду летать, тонуть в болоте или отдаваться молодцу, который оборачивался волком. Важны детали. Полёт означал, что она получила свободу, а топь – что свобода не бесконечна; тёмный лес, по которому бежала девица – заплутавшая в собственных желаниях душа. Услада тел – встреча с двуличным молодцем. А может, Яра думала перед сном о волках, которых можно встретить в чаще, вот они ей и привиделись? Наверняка так оно и есть.

Путница смахнула волосы с лица и перевернулась на другой бок, восстанавливая дыхание. Она сомкнула веки, возжелав, чтобы кошмары больше не приходили к ней этой ночью. И днём тоже.

Утро наступило внезапно. Казалось, лучину[1] назад Яра в темноте размышляла об опасностях, которые предрекала лесная тропа, и вот уже рассветное солнце, пробиваясь сквозь сплочённую крону, ласкает кожу девицы. Тело задеревенело от твёрдой лежанки. Яра потянулась с тихим стоном, разминая ноги. Мятель пропитался ароматами росистой травы и сырого мха, чем-то напоминающими родной, домашний запах огорода после полива. Среди утренней свежести в воздухе витал и кисло-сладкий привкус ягод.

Девица не стала долго разлёживаться. Она перекусила краюхой хлеба из свёртка, отряхнула мятель и продолжила путь. Новый день принёс Яре более бодрый настрой, чем предыдущей. Вчерашние переживания казались пустяками, а впереди с каждым шагом всё ярче и ярче разгоралась надежда на счастье. Натёртые стопы болели, пока девица медленно, но уверенно брела по лесу. Леший держал своё обещание и благоволил ей в пути. Он не только не сбивал её с верной тропы, но и попутно направлял к ягодным кустарникам. Яра собирала дикую ежевику и малину, складывая в свой свёрток. От усталости кусок в горло лез неохотно, потому девица вдоволь наедалась даже небольшой горстью ягод. Леший привёл её к ручью, где она набрала чистой воды в бурдюк. Права была матушка – поклонись лесу, и он накормит тебя своими дарами.

Пару раз Яра приближалась к тележному тракту и посматривала на силуэты домов в придорожных деревнях. Выходить из леса она не рискнула: вдруг Остап уже пожаловался князю на отвергшую его невесту, и тот послал за ней ратников? Или сам поехал по возможному следу беглянки?

Так пролетел день. Девица посмотрела на верхушки деревьев, подпаленные закатным светом, и принялась искать ночлег. Она снова выбрала дерево со ссутулившимися ветками и улеглась на мятель поверх корней. Постель была неудобная, но терпимая, Яра постепенно привыкала к невзгодам. Если вчерашний день она сравнивала с засахаренным мёдом, то сегодняшний больше походил на малиновое варенье: лёгкий, текучий, с мелкими косточками – мозолями и усталостью. Запахи стылой земли и древесной коры кружили голову и быстро уносили в сон.

***

Быстрыми шагами Яра переступала изо дня в день. О том, что седмица пути подходит к концу, девица поняла по рыхлой почве и топким лужам, покрытым ряской. В этой части леса почти не слышались голоса птиц и не было и следа мелких животных. Кое-где над травой висели клочья тумана – деревня бабушки и дедушки была близко. Яра двигалась осторожно, да всё равно изредка проваливалась в топи, благо, что неглубокие, и выбраться из них не составляло труда. Земля здесь, изъеденная болотами, дышала холодом, и девица ёжилась, кутаясь в пыльный мятель. Одиночество пугало. Утонешь – и косточек не найдут, лишь Морана[2]справит тризну[3]по усопшей. Последние дни Яра часто вспоминала прежних богов: что, если они вопреки желанию князя всё ещё следят за его землями?

День смеркался. Девица смирилась, что сегодня не успеет добраться до Туманки, и пока солнце не сомкнуло глаз, она отыскала себе подходящее место для ночлега. Голод настиг её, но в этот раз Леший решил угостить гостью леса не ягодами, а грибами. Яра развела костёр, нанизала собранные с плодородной поляны грибы на крепкую ветку и принялась поджаривать их над огнём. Ужин вскоре был готов, оставалось лишь подождать, чтоб грибы остыли. Девица положила их поверх мятеля. Опёршись спиной о дерево, она уставилась в небо. Верхушки деревьев касались друг друга, выделяясь на аспидно-сером, затянутом облаками полотне, которое темнело с каждой долей лучины.

Яра вздрогнула и открыла глаза. Она упустила момент, когда провалилась в пропасть сна, и теперь, выкинутая обратно в явь, приходила в себя и унимала бешеный, будто на скачках, стук сердца. Ночь уже вступила в свои права. Костёр тихо трещал посреди мрачного леса. Девица перевела взор чуть дальше и оцепенела: в темноте блестели волчьи глаза. Зверь приближался.

[1] Лучина – тонкая длинная щепка, которую зажигали для освещения. Также в лучинах измеряли время. При разных условиях она могла гореть от нескольких минут до получаса. Здесь и далее одна лучина будет равна в среднем 10 минутам.

[2] Морана – в славянской мифологии богиня смерти, хворей и зимы.

[3] Тризна – погребальный обряд у древних славян.