Nomen nescio. Имя неизвестно

На шаткой лестнице Эн отдышалась, дав себе пару секунд, потом подняла руки и закрыла крышку. Попытка спуститься была менее удачной – руки не слушались, и Эн просто свалилась вниз, в мусор и грязь. Боль, как ни странно, не отключила ее, а, наоборот, вернула в сознание. Эн ощупала сначала себя, потом пространство вокруг. Внезапно осознала, что забыла еще один пистолет в машине. «Дура!» Попыталась открыть глаза и только в этот момент поняла, что они открыты, а значит, солнце все-таки повредило их. «Черт, не хватало еще ослепнуть. Кровь, где кровь?» Эн шарила вокруг себя и наконец нащупала последний пакет. Она жадно припала к нему, выдавив все до капли и промыв остатками глаза. Проморгалась.

Наконец она видела. Нечетко, но видела. Впереди был петляющий коридор, а кое-где, как она знала, есть непрочная кладка, которая уведет ее на второй уровень. Она пробралась туда. Это были старые туннели, где-то полностью заваленные мусором, где-то обвалившиеся. Эн очень устала, боль разрывала тело, но останавливаться было нельзя. Ее ищут бригады из Избранных, команды карателей и лично эрл. Пока удача на ее стороне, но Эн понимала – с сумерками Годвин ее тут же обнаружит.

Эн сфокусировалась на том, куда идет. Ей казалось, что она движется в сторону порта, но так это или нет, в ее состоянии определить было сложно. Она еле шла, почти ничего не слышала, держаться на ногах ей помогало только то, что она практически ползла по стене, оставляя за собой кровавый след. Чудо, что ее еще не нашли. Догнать и добить ее сейчас не представляло труда даже для ребенка.

Ноги коснулось что-то теплое и живое. Крыса. Эн прислушалась. Три крысы бегали около нее. В стене пищало еще несколько. Эн тяжело присела, схватила одну и тут же перегрызла шею. Теплая кровь бьющейся в агонии крысы смыла запах и вкус грязи. Эн стало чуть легче концентрироваться. Это было, конечно, не выходом, но позволит продержаться еще какое-то время. Эн схватила второго грызуна, ее тошнило от мерзкой крысиной вони и вкуса, но это помогало – боль хоть и не прошла полностью, но отдалилась куда-то на второй план, позволяя думать. Так, скоро сумерки, значит, она точно ходит тут часа три. Если она выбрала правильное направление, то скоро будет река. Погони вроде бы нет, но у эрла хватит людей, чтобы поставить соглядатаев около каждого городского люка. Ему и не надо спускаться в это царство смрада.

Поворот. Подъем, еще поворот. Эн принюхалась. Пахло водой, машинами и людьми. Стоял шум, видимо, наверху были бары и пабы. Пора было выбираться на поверхность, туда, где легче затеряться в толпе, запахах, улицах. Она поднялась, осторожно приподняла крышку, попыталась сдвинуть ее и замерла с пистолетом в руках, выжидая, нет ли поблизости карателей или людей эрла. Кажется, никого, лишь усилился шум посуды и гомона. Эн сдвинула крышку сильнее и высунула голову. Люк был за углом паба, у помойки, в которой спокойно копался бездомный. Больше никого не было. Эн рывком выбралась из люка и закрыла его. Бездомный остановился и с интересом уставился на Эн, она, не обращая на него внимания, быстро дошла до стены паба и осторожно выглянула за угол. Ни бригад Избранных, ни карателей. Удивительное везение. Эн не верила в везение. Перед входом в бар курили люди, кто-то пил пиво. Недалеко стоял мотоцикл, на который опирался смеющийся байкер.

Эн хотела выпрыгнуть, когда вдалеке раздался звук лопастей вертолета, она вжалась в стену, скрывшись за мусорным баком. Наверно, она снова отключилась, всего на секунду, но этого хватило – пистолет выскользнул из руки, и в тот же момент бездомный приставил к ней пушку. Эн замерла. Это был Избранный. Теперь, когда он был так близко, она чувствовала кровь Вечных в его жилах, хотя еще больше – запах помойки и отбросов.

– Выйди из-за контейнера, повернись спиной и протяни руки. Я уже вызвал подкрепление – они совсем близко. – Будто подтверждая его слова, где-то взвыла сирена.

Эн послушно сделала все, что он требовал, завела назад руки и улыбнулась, когда наручники коснулись запястий – обычные. Упущение, человек, упущение. Эн сконцентрировалась. Она чувствовала, как руки мужчины ощупывают ее, зашипела, когда он коснулся раны под ребрами. Он прижался к ней сзади, полез под рубашку в поисках оружия. Эн всем телом резко отклонилась назад, одновременно откинув голову, и по звуку поняла, что сломала ему нос. Развернулась, прыгнула вперед, целясь головой в подбородок соперника. Человек покачнулся и упал. Она села на него и молниеносно разорвала зубами шею, теплые капли крови брызнули ей в лицо, и Эн жадно втянула ее запах. Человек забулькал, ноги скребли по асфальту, он смотрел куда-то мимо, уже практически ее не замечая. Эн наклонилась к обнажившейся из-под сползшей руки шее и начала глотать кровь. Из-за примеси крови другого Вечного Избранных не трогали как Сосуды, но Эн нарушила слишком много правил за последние часы. Одним больше – одним меньше. Сейчас надо выжить.

Сирена была все ближе. Эн быстро нашла ключи, сняла наручники и подобрала оружие, свое и Избранного. Затем прыгнула к мотоциклу, пользуясь общей паникой от ее появления в крови, и скинула байкера. Уже заведя мотор, Эн услышала истошный крик за углом, теперь, помимо всех Вечных и Избранных, за ней начнется охота Инквизиции и полиции.

Эн погнала на предельной скорости, объезжая машины так, что визжали шины. Впереди были дорожные работы. Она влетела на тротуар, сбивая какие-то лотки, люди отскакивали, еле успевая уворачиваться.

Эн въехала в торговую галерею, скрываясь от зависшего над ней вертолета, и когда вылетела снова на улицу, свернула в переулки. Вертолет сделал круг и снова вернулся, преследуя ее. Эн точно знала, кто в нем. Она чувствовала, как ее прожигает взгляд эрла, как он пытается дотянуться до ее сознания.

Лишь увидев реку, Эн поняла, что ее загнали в ловушку. Дорога к мосту была перегорожена, на поле залегли стрелки, на крышах были снайперы. Кордон из полицейских машин стоял ровно на середине моста. Ей услужливо открыли проезд туда, где ждали каратели полным составом, вели к капкану, который вот-вот должен был захлопнуться.

«Ладно, повеселимся!» Эн разогналась еще сильнее, достала пистолет, начала хаотично стрелять, увидела, как кто-то едва успел укрыться. Нажала на газ и прыгнула на машину, проехала по одной, второй, перелетела на подвесную конструкцию, скорее услышала, чем увидела, как в нее начали стрелять. Мотоцикл внезапно потерял скорость и начал падать. Вместе с ней. Она оттолкнула его ногами и зацепилась рукой за трос, подтянулась, встала на него, балансируя как акробат, и, пробежавшись, спряталась в башенке на опоре. Ногу в районе ранения жгло – пули были с ультрафиолетом. Плохо. Эрл решил взять ее любой ценой.

Эн, стараясь не думать о ноге, расположилась так, чтобы быть вне зоны видимости для стрелков с моста и вертолета. Раздались возгласы. Невзирая на зевак в окнах со смартфонами, на трос с вертолета выпрыгнул эрл, даже не покачнувшись, и, безупречно сохраняя баланс, пошел вперед. «Долго же теперь придется людям эрла вылавливать все эти кадры из Сети», – усмехнулась Эн своим некстати пришедшим мыслям и встала удобнее, достав второй пистолет.

Эн понимала, что сейчас стоила немного. Ультрафиолет уже отравлял ее, да и рана на груди снова открылась, заливая кровью живот и ноги. Сердце трепыхалось, как рыба на леске. У нее не было ни единого шанса выжить на этом мосту, вдруг поняла Эн кристально ясно. «Где же ты, Прóклятый? Где же ты, когда так нужен мне?» Она представила его, потянулась к образу, который создала.

– Эн, – голос эрла был глубоким, чистым, сострадающим. – Эн, что ты делаешь? Посмотри на себя. Ты убила невинных людей, устроила бардак в городе.

Эн оцепенела. Снова выглянула. Эрл выглядел печальным, он спокойно стоял на тросе, ветер развевал его волосы, плащ хлопал по ногам. Одна рука была за спиной. Эн опустила глаза. Внизу она увидела Уильяма, в его глазах были тревога, отчаяние и жалость. Она осмотрелась – ее товарищи по оружию, ее друзья, ее отец, ведь эрл всегда был ей отцом. Лицо Эн смягчилось.

– Эн, ты больна, но мы все поправим, тебе будет лучше. Ты скоро придешь в себя и снова станешь одной из нас, – голос эрла проникал в каждую ее клетку. Ей стало тепло, несмотря на ледяной ветер.

Эн снова выглянула и посмотрела на Уильяма. Что-то было не так. «Не верь!» – в голове раздался голос Прóклятого, грубый, как карканье. Она моргнула. Исса. Аманда. Вот там стоит Джордж, она знала его, чуть ближе Раймондо, хороший парень с отличным чувством юмора. Сейчас каждый из них держит ее на мушке. Краем глаза она увидела, как Уильям шевельнул пальцами, и прядь волос срезало пулей. Только чудом ей удалось уклониться. Эн задержала дыхание. «Спасибо, Прóклятый, что не оставил меня». Эрл подавляет ее – теперь она слышала эти обертоны, ломающие ее волю, подчиняющие себе.

– Сдайся и положи оружие, – голос эрла стал еще глубже, завибрировал, зашелестел, пройдясь легкой щекоткой по нервам.

Эн посмотрела вниз. Если она прыгнет, то ее выловят с катеров – она видела сети, натянутые между ними. Это при условии, что она не покалечится и не станет еще более легкой добычей, упав в воду с нескольких десятков метров. Но другого варианта сбежать не было.

– Я сдаюсь, мой господин, – сказала Эн. Подняв руки, она появилась из-за конструкции и встала напротив. Эрл смотрел на нее своими бледными глазами и улыбался. Невольно она тоже улыбнулась. Сдаться было так просто, так легко, ей хотелось вернуться домой в свою комнату. Вот только… Почему одну руку эрл держит за спиной?

– Эн, – голос эрла снова притянул ее. – Посмотри на себя, бедная моя девочка.

Она видела себя его глазами. Вся в грязи, воняющая мусоркой и канализацией, кровь растекается по рубашке и стекает по бедрам, волосы как комок выблеванной кошачьей шерсти.

«Прыгай! – заорал голос в ее голове. – Прыгай». Крик Прóклятого почти перешел в ультразвук.

Годвин видел, что Эн поддалась. Она доставила много хлопот, но сейчас все будет кончено. Да, он был не Гвинн, но он все-таки Истинный, и ему тоже по силам подчинить своей воле Вечную. Он смотрел ей в глаза и улыбался победе, когда Эн внезапно застыла. Эрл вздрогнул, ее глаза на секунду стали лавандовыми, а зрачки расширились так, что почти заполнили радужку. Годвин, не раздумывая, невидимым глазу движением вскинул руку с пистолетом и выстрелил.

Эн легко, на секунду зависнув в воздухе, прыгнула и полетела в темнеющую под мостом реку. Годвин выстрелил несколько раз. Эн попыталась рывком сгруппироваться, чтобы перевернуться вниз ногами. Не успела. Каждая попавшая в нее пуля была с ультрафиолетом, каждая разрывала ее тело и отравляла кровь. Она упала в воду спиной, уже не чувствуя боли, не зная, что катера разворачиваются к месту ее падения, не видя, как вокруг нее скручиваются натянутые к лодкам сети.

Эрл спрыгнул на мост.

– Найти ее тело.

Уильям коротко поклонился. Темная вода под мостом тихо облизывала опоры.

Часть II
Кровавый Легион

Глава 1

Начо Доминго, глава всего Легиона, мрачно сидел в кабинете и хмурился. Ему всегда не хватало окон. Казалось бы, за столько лет на руководящих постах в Легионе он должен бы привыкнуть. Но он не привык. Наверно, это единственное, что омрачало его работу. Он любил то, чем занимался, и планировал заниматься этим еще долго. Только окна не хватало. Но окон на базе просто не могло быть. База находилась глубоко под землей, попасть в нее можно было, только будучи легионером, и никто из чужаков не знал, где она расположена. У Легиона давно появились и другие базы, площадки, квартиры и дома во многих странах и городах мира. В какой-то момент появился американский Легион, когда эту территорию уже невозможно было игнорировать, потом австрало-океанийский, но именно европейский по старшинству и территории занимал главенствующее положение. А командор Начо Доминго был главой Европейского Легиона, которому подчинялись все остальные базы.

Начо Доминго знал историю Легиона с момента его создания еще в Римской империи, когда Вечные обрели слишком большую власть над миром и нужна была сила, которая могла им противостоять. За многие сотни лет существования Легион стал домом тысячам Вечных и людей. Задачей Легиона было поддержание баланса сил на Земле. Легион создавал равновесие, наводя порядок в бесконечных войнах за влияние между кланами, между людьми, которые не знали о Вечных и боролись друг с другом за куски земли, между людьми, которые знали о Вечных и примыкали к ним, между Вечными и Инквизицией. В зависимости от задач Легион выступал то дипломатическим корпусом, то военной организацией и в какой-то момент занял высочайшее положение при Совете, обладая правом вето и даже обязанностями суда. Но в дела внутриклановые вмешиваться было запрещено, внутренние разборки оставались прерогативой властителей регионов.

В Легион все приходили сами, проходили жесткий контроль и приносили клятву на верность. Она автоматически становилась индульгенцией для любого – будь то Вечный или человек, – все его преступления и прегрешения отныне были в прошлом, значение имел только Легион. Жизнь была подчинена только приказам и заданиям Легиона. Для всех остальных легионер становился неприкосновенным, что бы он ни совершил ранее и кто бы за ним ни охотился. И даже связи крови Легион взял под свой контроль, заставляя Инициатора кровью подписывать документы, если его Вечный собирался уйти от него. Нарушение соглашения каралось смертью.

На протяжении веков это, конечно, привлекало в Легион отщепенцев, преступников, маньяков, убийц, революционеров и перебежчиков всех мастей. Люди приходили в Легион и с другой целью – продлить себе жизнь кровью Вечных, а то и для инициации, такие случаи тоже были. Однако сначала любой новичок годами должен был доказывать, что его желание начать новую жизнь искреннее. При нарушении правил, необоснованной жестокости или возвращении к старым привычкам легионера выгоняли. И там, за пределами Легиона, его ждала смерть. В особых случаях его уничтожали его же бывшие товарищи.

В отличие от других людей, Начо не приходил в Легион, чтобы замаливать свои грехи. Его путь был предопределен еще до его рождения. Начо знал о распределении сил с детства. Семья Начо долгие годы была связана с Легионом, когда туда пришел прапрапра и, может быть, еще пару раз прадедушка Доминго, сбежавший от Инквизиции алхимик. Он нашел тут новый дом и семью, а его сын, которого он привел с собой, вступил в Легион. С тех пор так и повелось – один из детей Доминго оставался в Легионе, остальные, давая клятву неразглашения, при желании уходили. Зачастую, правда, возвращались. Сложно жить в мире, зная не понаслышке, какой он на самом деле, зная о Вечных, помня о постоянной опасности, которая исходила от них. Начо знал, что сила Вечных легла в основу легенд и мифов всех народов. Что уж говорить об Истинных.

Чаще всего Вечными становились после инициации, на что давалось разрешение главами кланов, владетелями территорий, а в особо редких случаях даже Советом. Слишком много проблем было в прошлом с инициированными, поэтому Совет принял решение поставить под надзор и эту часть жизни Вечных. Инициированный помещался в карантин под наблюдение. При хорошем стечении обстоятельств он поступал в услужение клану своего Инициатора, при плохом – его уничтожали. Это только в кино и глупых книгах любой укушенный становился вампиром, на деле это был сложный и весьма болезненный процесс трансформации, который переживали не все. А пережив, тут же попадали в жесткую иерархическую систему, выбраться из которой было почти невозможно.

Наверху пирамиды стояли Истинные со своими безграничными возможностями, силой, которая подчиняла и ломала и Вечных, и людей, с амбициями богов и дрязгами собак, делящих территорию. Истинные одновременно вызывали у Начо восхищение и ненависть. Они начинали войны просто взмахом руки, когда люди устремлялись друг на друга, не понимая даже, как это произошло. Насылали болезни и останавливали их. Они заставляли людей мерзнуть в жару и обрушивали на их головы реки крови.

Под ними были Вечные и Вечные их Вечных, кланы строились на связях крови, и редко когда туда попадали пришлые. Конечно, каждый из Вечных мог на короткий срок отвести глаза человеку или приказать ему забыть краткий миг их связи или нападения, но ни один из них не мог сравниться в силах с Истинным.

Связь крови была своего рода оковами Вечных, их криптонитом. Встроенная в связь крови система вассальной зависимости между Инициатором и Инициируемым обрастала чувствами куда более сложными, чем мог представить себе любой человек. Начо, наблюдая за этим всю жизнь, так и не осознал до конца силу этой связи, хотя в какой-то момент ему даже казалось, что он приблизился к пониманию, попробовав крови Вечного.

Сегодня в одном из подразделений Легиона служил его сын Родриго, названный в честь пра-прапра и прочие пра дедушки-алхимика.

Именно Родриго и был причиной плохого настроения Начо. Сын сидел тут же, небрежно откинувшись в кресле и рассматривая отца.

– Ты уверен? – Начо посмотрел на Родриго и поджал губы.

– Конечно.

– Ты видел ее всего однажды мельком! – Начо произносил каждое слово с нажимом, будто тыкая пальцем в грудь Родриго.

– Отец! Это точно была Алия.

– Она тебя не узнала? Никак не показала, что ей нужна помощь?

– Посмотрела так, будто увидела грязь под ногами.

– Где?

– На задании в Сирии. Она была вместе с карателями Вестфорда.

Начо устало потер виски.

– Ты не рад, отец?

– Не знаю. Правда, не знаю. Если это Алия, то я почти уверен, что нас ждут серьезные неприятности. Скажи нашим людям в Лондоне, что нужна информация. Пусть подключат Мартина, но с ним будьте осторожнее – эта пронырливая скотина шпионит на эрла.

Родриго коротко кивнул, встал с кресла, но у двери задержался.

– Разве это плохо, что Алия жива? Мы искали ее так долго!

– И мы смирились, сын. Ситуация с Алией всегда была неоднозначной, а Гвинн был скрытным сукиным сыном.

– Если жива Алия, то, может быть, ты зря говоришь о нем в прошедшем времени?

Начо долго и пристально посмотрел на сына:

– Я боюсь надеяться.

Родриго вышел в дверь и плотно прикрыл ее. «Черт, как было бы хорошо сейчас высунуться в окно и затянуться сигаретой», – Начо не курил уже много лет, но периодически ему очень хотелось снова почувствовать вкус табака. Особенно в такие моменты.

Алия жива. Жива, но не узнала Родриго. Конечно, она его видела только на фото, которое ей показывал Гвинн, но Алия – Вечная, ее память куда лучше человеческой. Она просто не могла бы забыть сына лучшего друга ее Инициатора.

Последний раз Начо видел Алию во время ее ареста. Они тогда не успели перехватить ее и Эгиля, и он, защищая ее от карателей эрла, устроил бойню.

Узнал Начо о ней чуть раньше. Гвинн лично попросил о встрече. Он был встревожен и, что за ним водилось редко, сдержан, серьезен и очень краток. Странным было все. Место встречи – Гвинн ненавидел Азию, жару и влажность, а тем более Индию, где, как он шутил, он провел самые чертовски длинные пятьдесят лет жизни. И вдруг Мумбаи. Начо ждал его на конспиративной квартире, обливаясь потом даже ночью. Не спасали ни вентилятор, ни развешанные кругом мокрые тряпки. За окном раздражающе громко шумел никогда не замолкающий город, орали попрошайки, гудели клаксоны. В дверь постучали два раза, потом еще три, потом снова два. Родриго посмотрел в экран видеонаблюдения. Гвинн помахал рукой в камеру, безошибочно определив, где она находится. Родриго открыл дверь, и Гвинн ворвался в комнату, внеся с собой еще больше уличной вони и духоты. Уже по тому, как он вошел, Начо понял, что дело серьезное. Гвинн всегда был аристократом, он ходил, сидел, лежал, пил, ел так, что художники кидались к холсту. От того, как он просто поворачивал голову, особо экзальтированные девицы падали в обморок. Еще сильнее удивил Начо внешний вид Гвинна. Золотые волосы убраны под тюрбан. Вместо самых модных вещей – шервани. На лице, несмотря на жару, намотан шарф. И лишь запах нагретой солнцем полыни выдавал его.

Начо хохотнул.

– Знаешь, Гвинн, если ты пытался слиться с толпой, то боюсь, что у тебя получилось ровно наоборот.

Гвинн осмотрел себя, сорвал шарф и тюрбан, скривился и кинул на пол. Волосы были выкрашены в черный цвет.

– Ты сменил цвет глаз? Как?

Начо встревожился.

– Приказал себе, – рявкнул Гвинн. – Начо, ты производишь впечатление умного человека, не разочаровывай меня. Как ты думаешь, у скольких людей глаза моего цвета? С таким же успехом я мог бы бегать по улицам и орать, что я Гвинн Уэссекский. – Даже в этой ситуации он не мог ответить, не подняв иронично бровь.

– Раньше тебя это не смущало.

– Когда на то не было причин.

Гвинн упал на диван, вытянув ноги. Начо никогда не спрашивал, сколько Гвинну лет, но предполагал, что много. Он знал его с детства и помнил еще, когда тот приезжал к отцу в гости и подкидывал Начо высоко-высоко. Когда отца убили во время задания, Гвинн очень горевал и с тех пор неизменно приглядывал за Начо, гордился его достижениями, помогал. Но Гвинн всегда оставался Гвинном: то ироничным, умным, склонным к каверзам и интригам ловеласом, то мудрым, то капризным, то благородным. Гвинн был разным. И Гвинна любили и ненавидели столь же ярко, сколь ослепительным был он сам. Он выделялся одеждой, поведением, он любил бросать вызов нормам, создавал правила и тут же нарушал их. Гвинн был свободен как любой Истинный и, в отличие от других, пользовался этим на сто процентов.

Гвинн относится к самой высшей касте. Хотя он давно покинул дом и не общался с отцом, Гвинн был самой благородной крови из возможных, и к нему соответственно относились. Истинно рожденный представитель сразу двух королевских семей, чьих предков Начо даже боялся представить, услышав однажды имена Энея, Мерлина, Морганы и еще каких-то сказочных персонажей. Он так и не понял, Гвинн придумал это, чтобы от него отстали, или это было правдой.

По семейной легенде, когда-то Гвинн был алхимиком и именно он спас прапрапрапра Доминго, поэтому Начо предполагал, что Гвинну больше трехсот лет. Истинно рожденные медленно взрослели и с какого-то периода, достигая своего расцвета, оставались такими практически навсегда. Гвинну же было на вид от тридцати до сорока лет, в зависимости от его настроения и желания показаться публике. Гвинн был артистичным, обожал искусство, разбирался в науке. Мастерски интриговал, был искусным дипломатом и обладал невероятным даром внушения, которое распространялось не только на людей, но и на Вечных, и даже на Истинных. Иногда Начо думал, что если бы Гвинн хотел, то мог бы прийти на телевидение и внушить всему миру желание подчиняться лишь ему одному, став властителем планеты. Сам Гвинн лишь посмеялся, сказав, что так это не работает, да и не хочет он быть королем – ни мира, ни отдельно взятого куска земли.

Гвинн всегда был душой общества и управлял им совершенно иначе, чем другие Истинные, подталкивая людей и Вечных к великим свершениям, нашептывая идеи, благословляя на подвиги, подводя к решениям, от которых менялся сам ход истории. Ходили слухи, что все лучшее и худшее, что совершило человечество, дело рук Гвинна – от импрессионизма до атомной бомбы, от телевидения до полетов в космос. Но то были лишь слухи, которые Гвинн никогда не опровергал и не подтверждал.

Начо знал Гвинна как друга и балагура. И, как многие обычные люди, был в него немного влюблен. Это происходило вне зависимости от сексуальной ориентации и предпочтений человека. Гвинн вызывал сильные чувства, и даже Истинные не могли противостоять ему и тем сильнее ненавидели потом. Дело было не только в силе крови, а он был щедро одарен талантами. Просто Гвинн был невероятно красив и явно внешне больше походил на мать, чем на отца. Высокий, великолепного телосложения – хоть и худощавый, но гибкий и сильный, как танцовщик. Не совсем идеальные черты делали его лишь лучше: и слегка угловатое лицо, и надменный подбородок, и нос с небольшой кривизной, и прекрасные губы, которые легко складывались в улыбку и еще чаще – в усмешку. Его волосы были оттенка светлого золота. Но главное – глаза. Глаза Гвинна были самого невероятного из возможных цветов – темно-лавандовые. Они меняли оттенок в зависимости от его настроения, то доходя до индиго, то становясь как аметист. В особых случаях, как сейчас, на короткий срок Гвинн мог менять цвет на привычный людям, но, как он сам говорил, приказывать себе совсем не то же самое, что другим. Это практически невозможно.

Он будто сошел с картин эпохи Возрождения или прерафаэлитов. Начо пару раз видел портреты, весьма похожие внешне на Гвинна. Правда, чаще всего это были женщины. На прямой вопрос, не позировал ли он случайно, переодевшись в платье, Гвинн лишь отмахнулся от Начо с обворожительной улыбкой: «Разные были времена, чего не сделаешь ради удовольствия». И засмеялся. Больше они к этой теме не возвращались.

Сейчас Гвинна было не узнать. Прежде всего, потому что его явно что-то беспокоило, а он редко так выходил из себя.

– Гвинн, почему ты выглядишь как плохая пародия на болливудское кино? Почему ты вообще в Индии?

– Начо, я редко тебя о чем-то просил.

– Начало не обнадеживающее, – выдохнул Начо, и Гвинн скривился. – Рассказывай.

– Не могу, Начо, не могу. Гораздо лучше будет, если ты как командор Легиона останешься в неведении. Кажется, мне скоро придется совершить ошибку, может быть, не одну. – Гвинн умолк, закусив губу. Он посмотрел в сторону. – Не уверен, что это приведет к хорошим последствиям и мне удастся выкрутиться. Есть ощущение, что все происходящее должно случиться, и как бы мы ни пытались изменить судьбу, она делает спираль и затягивается на шее как удавка.

Гвинн осекся, посмотрел на Начо:

– Пусть зайдет Родриго. Я хочу показать вам кое-кого. Очень важно, чтобы вы оба запомнили, как она выглядит.

Гвинн достал телефон, показал фотографию. Зеленоватые глаза, чувственные губы, буйные рыжие кудри, – она была полнее, чем сегодня было принято, но главное – она была человеком, самым что ни на есть смертным. Начо удивленно уставился на Гвинна:

– Гвинн, только не говори мне, что ты собираешься инициировать ее без уведомления эрла Годвина или Совета. Ты Истинный и даже вышел из клана отца, но для того, чтобы начать создавать свой клан, ты должен спросить Совет. А инициация – это создание клана.

– Не рассказывай мне наши же правила, я их знаю куда дольше, чем ты, – огрызнулся Гвинн, усаживаясь на диван. – Есть сигареты?

Родриго подошел к Гвинну, подал ему сигарету. Тот затянулся.

– Надеюсь, что до этого вообще не дойдет, – произнес он глухо и хрипло, снова затянулся сигаретой, посмотрел на нее негодующе и затушил. – Я и забыл, что у вас обычные.

Начо посмотрел на друга. За все годы знакомства он ни разу не слышал, чтобы Гвинн хотя бы единожды о ком-то отзывался с таким чувством.

– Гвинн, ты полюбил человека?

Гвинн фыркнул.

– Если бы все было так просто. Начо, все куда серьезнее. И мои ошибки куда серьезнее. Я сделал их, когда был моложе, и, кажется, пришло время ответить. Если все пойдет по худшему сценарию, то мне не выжить.

– Что ты сделал? – Начо похолодел, несмотря на жару.

– Дай подумать. – На минуту Гвинн стал прежним. – Во-первых, я соблазнил Байрона, и он, бедняга, усох на бисквитах от любви. Что еще? Ах да. Я ввел в моду обтягивающие панталоны и страшно этим забавлялся.

– Гвинн!

Гвинн устало закрыл глаза.

– Я не могу тебе этого рассказать, Начо. Сейчас Эгиль присматривает за Алией, он подал запрос на ее обращение. Если отец ничего не узнает, то они просто останутся вместе, когда она станет Вечной. Я же исчезну на некоторое время, залягу на дно. Это хороший исход.

– И тебя он радует? – Начо испытующе посмотрел на друга.

– Скажем так, я смогу это преодолеть, потому что, повторюсь, – дело не в любви, все гораздо сложнее и началось куда раньше. Я могу сейчас изменить историю и, с одной стороны, эгоистически хочу этого, а с другой – Эгиль и Алия мне дороги, и для них это будет худшим вариантом развития событий. Просто знай, что если ты отследишь слухи о моем аресте или смерти, тебе надо будет узнать, что случилось с Алией и Эгилем. Скорее всего, если я буду мертв, то Эгиль тоже, и Алия останется одна у эрла. Наверняка в этот момент Алия уже не будет человеком. Ее надо будет спасти. Вытащить оттуда.

– Почему?

– Этого я тоже не могу сказать.

– То есть ты хочешь, чтобы, когда мой друг погибнет по неизвестной мне причине, я нашел молодую вампиршу? – Гвинн вздрогнул от грубости друга, Начо не обратил внимания. – Вампиршу, которая даже не прошла карантин и которую может переклинить в любой момент. Я должен спасти ее и притащить на базу, пойти на прямой конфликт с эрлом и на нарушение правил, что ведет к скандалу уровня Уотергейта. Напомнить тебе, что Вечные и люди приходят к нам добровольно? Твоя Алия вообще знает о Легионе?

– Начо, я знаю, что прошу о многом! Пойми, в этом случае она будет моей кровью. – Начо схватился за голову. – Поверь, тебе лучше не знать, как отец этим воспользуется. Спаси ее, когда придет время, поклянись! – Гвинн схватил Начо за руку, заглянул ему в глаза. Начо дрогнул. Гвинн никогда ни о чем не просил и сам всегда был готов прийти на помощь и ему, и Родриго, и Легиону.

Начо поклялся. Гвинн направился к двери.

– Гвинн, Легион всегда открыт…

– Для всех, кроме Истиных, Начо, – перебил его Гвинн. – Ты же первый нас разъединишь, таковы правила.

– Напомнить тебе, что ты единственный из Истинных, кто имеет доступ в Легион? Так что не все так ужасно.

– Да? А теперь представь себе, что ты Вечный, только открывший глаза новому миру, ты еще не знаешь о своих возможностях, ты помнишь, каково быть человеком, и в то же время уже чувствуешь на себе непреодолимую силу связи крови. Тебе нужно понять, кто ты такой, а тебя делают солдатом, загоняя под землю. Я думал об этом. Не просто так Вечные приходят к вам, уже хлебнув горя и изучив мир, они спасаются у вас. Для Алии же это будет тюрьмой. Если ее Иницатором стану я и дела будут совсем плохи, я отдам ее Легиону. Клянусь кровью, это мое решение, и тебе оно может стать опорой. Пока еще есть надежда на Эгиля. Если я не смогу отправить Алию к тебе, то тогда твой ход. Просто запомни, Аве Верум – если это не поможет, не поможет ничего. Связь со мной в Аве Верум.

– Ты можешь не говорить загадками?

– Ты поймешь, когда придет время.

Гвинн вышел.

Примерно через год Начо услышал, что на Гвинна и Эгиля объявлена охота. Гвинн за нападение на эрла подлежал аресту, а Эгиль был официально объявлен Советом дезертиром, все разбирательства с ним и поимка ложились на королевский клан Годвина. Шпионы Начо донесли, что, ко всему прочему, Гвинн несанкционированно обратил женщину. Затем был звонок от Гвинна, невнятный и краткий. Он прошептал в трубку: «Ты – ее последний шанс. Я обещал ее тебе, а ты обещал ее спасти». Еще через несколько дней Гвинн был арестован карателями эрла и осужден на смерть. Имя Гвинна было запрещено произносить, и даже Истинные опасались гнева эрла.