За стеной

Посвящается моему дедушке,

Виталию Ивановичу

… кругом все-таки было немножко не так,

как бы следовало, чепуховато как-то.

М. А. Булгаков «Белая гвардия»

Краткий справочник основных действующих лиц

1965—1966 годы

Птицы

Борис – ученик верхней школы. Принадлежит клану ястребов.

Зигзаг – ученик верхней школы. Умеет укрощать электричество в малых дозах. Принадлежит клану стрижей.

Звери

Вас – ученик дальней школы. Принадлежит клану псов.

Мор – ученик дальней школы, лучший друг Васа. Принадлежит клану псов.

Раиса – ученица дальней школы. Принадлежит клану рысей.

Алька – ученица дальней школы и младшая сестра Мора. Принадлежит клану псов.

1990—1991 годы

Птицы

Павел – будущий вожак поселения и ученик ратной школы. Принадлежит правящему клану Орлов.

Сокол – лучший друг Павла и ученик ратной школы. Принадлежит клану соколов.

Колдун – сын старейшины и ученик ратной школы. Знает азы шаманства и ворожбы. Принадлежит клану коршунов.

Звери

Регина – девушка Павла и ученица ратной школы. Принадлежит клану волков.

Макс – ученик ратной школы. Принадлежит клану псов.

Талия – ученица ратной школы. Принадлежит клану рысей.

Ник – ученик ратной школы. Принадлежит клану леопардов. Умеет создавать фантомов.

Мормагон (в прошлом Мор) – учитель и главный наставник всех учащихся ратной школы. Принадлежит клану псов.

Герман – житель дальних бараков. Инженер. Отщепенец. Принадлежит клану рысей.

2000—2001 годы

Василий Владимирович (в прошлом Вас) – преподаватель колледжа и института в большом мире. Принадлежит клану псов.

Раиса Сергеевна (Раиса) – преподаватель колледжа и института в большом мире. Принадлежит клану рысей.

Борис Петрович (Борис) – отличный музыкант, ушел жить в большой мир. Принадлежит клану ястребов.

Даша – студентка колледжа в большом мире. Златоуст (умеет разговаривать с животными).

Кот Васька – кот, лучший друг и постоянный спутник Даши.

Вовка Свеколкин – студент колледжа в большом мире.

Захар Ткачев – студент колледжа в большом мире.

Сокол, он же историк – преподаватель колледжа в большом мире. Принадлежит клану соколов.

Настя Свеколкина – сестра Вовки, девушка Сокола.

Павел – пробудившийся, уже бывший вожак поселения. Принадлежит к низвергнутому клану Орлов.

Регина – девушка Павла. Принадлежит клану волков.

Колдун – архитектор. Знает азы шаманства и ворожбы. Принадлежит клану коршунов.

Мы жили в мире величия и традиций, всеми силами храня наш общий секрет. Мы почитали старейшин за их мудрость, данную им свыше. И склоняли головы перед Орлами, ведущими нас по жизненному пути. От Орла к Орлу. От Солнца к Солнцу.

Я, старая, тешила себя мыслью, что мне удастся пожить при четырех владельцах амулета. Этим стоило гордиться. Мало кому в нашем священном мире выпадала такая честь. Разве что представителям моего клана – клана черепах. Я видела до того три церемонии. И все они были одинаково пышны и величественны. Зрители следили за происходящим, затаив дыхание. И всем казалось, что сама земля поселения, его стены и небо над ним дают вместе с амулетом силу править нами.

Девчонкой я смотрела на высших птиц, стоящих на пьедестале, и плакала от счастья. Такими они были красивыми! Сразу бросалась в глаза порода. А их одежда! Я бы задохнулась от восторга, будь у меня хотя бы кусочек такой ткани. Не юноши, а загляденье. Не девушки – княгини. Но, конечно, Орлам не было равных. Все девчонки поселения были влюблены в молодого Орла. Прямо боялись на него смотреть. Смотрели украдкой. Верили, что иначе ослепнем.

При правлении первого Орла мир за стеной содрогнулся от страшного горя. Даже сквозь непроходимую стену оно долетало звуками и редкими телами, которые дозор находил вокруг поселения. Сила вожака не пропустила беду к нам. Его амулет стал гарантом нашей жизни.

Вторая церемония была тоже огромным праздником. Я уже не боялась смотреть на восходящего на пьедестал. Я была старше его и кое-что уже понимала в жизни. В тот день по ступеням поднималось наше будущее. Тот, кто сильным взмахом крыла будет оберегать стену и народ за ней. Да здравствует молодой вожак! Будьте славны, старейшины!

При правлении этого вожака птицы и звери стали едины. Многим из наших было разрешено уйти за стену в поисках знаний. Кто-то вернулся. Кто-то остался в том огромном мире навсегда. Последних мы никогда больше не видели.

Третья церемония ничем не отличалась от предыдущих двух. Мне были известны все движения нового правителя, каждый его шаг. Но все равно я во все глаза смотрела на молодого вожака, гадая, что он нам принесет.

Он принес еще большее единение. Никогда еще поселенцы не видели такой гармонии между собой. Зверям разрешалось ровно то же, что и птицам. Я и надеяться не могла, что доживу когда-нибудь до такого времени.

И вот я стояла в толпе приветствующих четвертого вожака. Смотрела, как он идет к пьедесталу. Красивый как бог. Глаз не отвести. Да и зачем отводить, если традициями так положено, что он специально, на радость нам, во всем своем величии должен пройти вдоль ряда своих подданных? Затем молодой вожак должен подняться на пьедестал. Туда, где стоит его предшественник в окружении высших птиц. Преклонить колено и принять от отца амулет как знак вечной связи со своей землей и своим народом.

Я наблюдала за его движениями и не видела больше своего ученика. Я видела наше светило. Хорошо помню, как помахала букетом, приветствуя Орла, когда он прошел мимо меня.

Наблюдая, как он рос, как учился, я не сомневалась, что его правление будет совершенно уникальным. Ни на что не похожим. Но как мне тогда хотелось знать наверняка, что принесет поселению этот юноша! Видимо, я боялась не увидеть этого. Четыре церемонии передачи за одну жизнь – это, знаете ли, немало.

В день, когда молодой Павел получил амулет, мой мир рухнул. Все, что я знала, что любила, исчезло вместе со стеной, оставив за собой хаос.

Тела поселенцев, выросших у меня на глазах. Обескровленные и затерянные в большом мире звери и птицы. Изгнанники в ошейниках, неспособные покинуть эти земли даже вне власти стены. И огромная зияющая пустота без нового вожака, которого не было ни среди первых, ни среди вторых, ни среди третьих.

Глава 1

Борис

1965

Я, знаете ли, никогда не думал, что стану водить дружбу с шерстяной братией. Серьезно, до какой-то поры мне вполне хватало моих товарищей. Да что там говорить, я был крайне доволен своей компанией. Мы прямо-таки упивались весельем.

Но потом все приняло несколько неожиданный поворот. А виновата во всем была Раиса.

Точнее нет, виноват был мой портфель. Или я, который его потерял. Это во-первых.

А вот во-вторых, вина уже лежала на Раисе.

В этом портфеле были мои наработки за последний год. А еще флейта. И библиотечные книги из закрытой секции. А я взял и оставил все под столом в кленовом сквере. Пошел на турник, да и забыл о своих вещах. Когда вспомнил – под столом, конечно, уже ничего не было.

Даже не знаю, что мне было жалко больше всего. Наверное, все-таки флейту. Свои записи я мог бы при большом желании восстановить. За книги мне бы, конечно, влетело. Но вряд ли вылилось в серьезные проблемы. Подобные вещи мне всегда сходили с рук. А вот флейта была незаменима. Семейный раритет, так сказать.

Я, конечно, сразу пошел к старику Федору в его каморку находок. Но портфеля там не оказалось. Зато была записка. Федор мне ее, усмехаясь, протянул. Я сначала не понял, что же смешного во всей этой ситуации. У человека пропажа, а он лыбу давит. Когда прочитал записку, и вовсе из себя вышел. Это я потом уже оценил Раискин подход, когда узнал ее получше. Если ее знать, то все становится понятным и вполне логичным. Но тогда-то я понятия не имел, кто она такая, и сильно разозлился. Все же знают: нашел бесхозную вещь – отнеси старику Федору, хозяин за ней придет туда. А Раиса портфель не стала ему относить. Нашла портфель в парке по дороге домой, взяла его и оттащила к себе. А Федору записку принесла, в которой указала, что пропажа найдена, обращаться за ней по такому-то адресу. Я потом у нее спросил: зачем записка-то? Не проще было просто портфель принести? А она так удивленно посмотрела на меня и ответила: «Вот еще, буду такие тяжести таскать. До дома близко было. Домой и принесла. А уж от меня хозяин как-нибудь сам свою библиотеку пусть забирает».

В общем, как понимаете, она ограничилась маленькой бумажкой, на которой указала информацию о найденном портфеле, и отнесла ее в каморку находок. У меня поначалу от такой наглости глаза на лоб вылезли. Но делать нечего, пришлось идти по указанному адресу.

Прийти-то я пришел. Долго дом искал, кстати. Нечасто по той улице мне ходить приходилось. Постучался. Мне открыли. Я объяснил цель своего визита. Позвали Раису. Она вышла вся такая уверенная, с прямой спиной. Как сейчас помню, на ней было платье в цветочек. Окинула меня гордым взглядом и сказала: «Это ты, что ли, такой рассеянный?»

Я хотел ей ответить: «Ну-ка, отдавай портфель сейчас же!» Но не ответил.

А она брови вздернула и вдруг спросила:

– Так и будешь молчать?

– Мой портфель у тебя? – я тогда постарался очень миролюбиво задать вопрос, хотя внутренне весь закипал. Эта девчонка была обязана отнести найденную вещь Федору. За присвоение редких книг и уникального музыкального инструмента ей грозило бы серьезное наказание.

– У меня, – ответила она.

Я думал, что она его сейчас принесет. Но Раиса не двинулась с места.

– Ну? – она явно чего-то ждала от меня. Я сначала было подумал, что она хотела что-то в благодарность за находку получить или, может, в качестве платы. Но нет.

– Что «ну»? – растерянно спросил я тогда. Попробуй тут не растеряться. Раньше девчонки так со мной не разговаривали. Совсем иначе себя вели.

– Назовешь, наконец, что в портфеле лежит, или думаешь, что я на слово тебе поверю, что ты его хозяин?

Сказала это и облокотилась одной рукой о косяк. И так выжидательно-надменно на меня посмотрела. Я еще больше растерялся от этого взгляда. Ну не ведут так себя обычно девчонки. Не ведут!

Конечно, я перечислил все, что было внутри портфеля. Всех авторов книг назвал, в общих чертах бумаги свои описал.

Она тогда кивнула и принесла мне портфель. Протянула мне его и вдруг улыбнулась:

– Интересный у тебя взгляд.

Я совершенно не понял, про что она. Что не так с моим взглядом? Так и стоял, как олух. Вытянутый по струнке и с портфелем в руках.

– Я про статьи. Кое-что просмотрела, – Раиса кивнула на портфель. – Никогда еще не встречала ничего подобного. Это очень свежо.

– Ты не должна была смотреть.

Я почему-то раскраснелся. И злиться перестал.

– Я должна была знать, что внутри. Мало ли… – пожала она плечами. – И потом, мог прийти вовсе и не хозяин этих вещей. Надо было убедиться наверняка. Так сохраннее будет.

– Да, наверное, – только и мог сказать я.

Ох и рад я был, что вернул наконец портфель! Мне действительно тогда захотелось как-то отблагодарить эту странную надменную девчонку. Как назло, с собой у меня ну совсем ничего не было.

И вдруг, до сих пор не понимаю, как это случилось, я взял и позвал ее вечером к себе в компанию. Еще фразу такую тогда сказал: «Будет очень значимое общество». Сейчас вспоминаю и сразу хочется кулаком себе вдарить посильней.

А что Раиска? Она пожала плечами и согласилась. Сказала, что все полезно в качестве эксперимента.

Во дела! Эксперимента, значит. Определенно, нормальные девчонки так со мной себя никогда не вели.

***

Думал, не придет. А она пришла. Точно по часам, ни минутой позже. И все в том же платье в цветочек.

Представил ее ребятам. Те вежливо ее поприветствовали. Девчонки-модницы окинули оценивающим взглядом. Мне даже как-то поначалу неуютно стало, что товарищи не выказывают должного радушия.

Но потом вроде ничего, разговорились, развеселились, вопросами новенькую засыпали. Я сразу понял, что Раиса учится на противоположном конце поселения, в дальней школе. У нас я ее никогда не видел. Может, где-то на улице и встречал, но в памяти эти моменты уж точно не остались.

Мои, как услышали про дальнюю школу, сразу воодушевились, стали спрашивать, что да как. А есть ли у вас то, есть ли это, проходили ли такие предметы.

– Чем вы занимаетесь? Какие у вас кружки? Какие секции? Исследования проводите? А оснащение какое? – вопросы летели градом. Рая толком и отвечать не успевала.

Я тогда подумал: вам поговорить больше не о чем? Человек сюда, может, развлечься пришел, а они про учебу да про порядки заладили.

Подумал и включил патефон. В нашем клубе было много пластинок. Я лично приложил руку к созданию коллекции. Так что там был очень хороший выбор.

Думал, на Раису патефон впечатление произведет. А она лишь окинула его заинтересованным взглядом и отвернулась.

Это я потом уже узнал, что на самом-то деле ей было интересно его послушать и пластинки рассмотреть. Она просто виду не подавала. Но тогда я этого не знал. Я много чего тогда не знал.

Музыка играла, беседы велись. А Раиска так хорошо на все темы рассуждала – заслушаешься. Только вот не танцевала. Ее даже приглашали, но она отказалась.

А я что? Я танцевать люблю. Почему бы не потанцевать, если музыка играет?

Когда все расходиться стали, я еще раз в качестве благодарности за найденный портфель предложил Раиску проводить. Она согласилась. Сказала, что одной скучно идти.

Думал, она восторженно будет отзываться, какие у меня друзья замечательные. Какие они интересные, образованные, веселые. А она хмыкнула только и сказала: «Напыщенные индюки».

Вот так и сказала, честное слово! Мне как-то сразу обидно стало. Виданное ли дело: лучшие птицы моего года – напыщенные индюки! Как вам это нравится?

Спросил: «Может, ты и меня напыщенным индюком считаешь?» Она тогда лишь пожала плечами и сказала, что еще не решила.

А потом добавила, что на этот раз ее черед в гости приглашать. И ведь пригласила же! В каптерку.

Вот уж не думал, что меня туда моя дорожка заведет. Но не отказываться же? И потом, очень уж мне было интересно посмотреть на Раискину неотесанную компанию. Я почему-то представлял себе стайку визжащих девиц, лузгающих семечки. Раиске, конечно, в этом не признался. Но заранее стал придумывать звучные эпитеты, чтобы хлестануть по ее друзьям. Нельзя же было фразу про индюков просто так оставить!

Прийти согласился. Ведь все полезно в качестве эксперимента.

Чего я ждал? Даже не знаю. Я никогда не бывал в дальней звериной школе, не общался тесно ни с кем из ребят оттуда. В конце концов, никто в здравом уме не станет искать новых знакомств, если с теми, что есть сейчас, кажется, что мир вращается исключительно вокруг тебя.

Тем не менее я пришел.

Я знал, где находится каптерка, хотя никогда в ней не был. Почему-то мне представлялось, что там просто склад старого барахла, сложенного кучей за ненадобностью да и забытого. В сущности, так оно и оказалось. Но посреди всех этих вещей кипела жизнь. Там царила своя, особенная и совершенно непривычная для меня атмосфера. Все было как-то понятно и тепло, что ли. Там просто хотелось быть.

Помню, как зайдя сразу увидел двух парней, сидящих в старых потертых креслах, между которыми стоял криво сколоченный стол. На столе была помещена доска с белыми и черными фигурами. Сидящие так увлеклись игрой, что даже не подняли головы, когда я вошел.

Это потом я понял, что подобные занятия в каптерке были неким ритуалом, сопровождающим повсюду эту компанию. Там всегда либо что-то мастерили, либо что-то изучали, либо во что-то играли.

Однако спасите старейшины того, кто вдруг назвал бы вслух шахматы игрой! Для этого человека один из сидящих в старых креслах ребят навсегда стал бы его недоброжелателем.

Я имею в виду Мора. Для него шахматы были целой религией. Иногда мне казалось, что, гипнотизируя доску и передвигая по ней фигурки, он мысленно возводил империи и разрушал цивилизации. Но сам он, конечно, никогда этого не признавал, что, в общем-то, не мешало правдивости моих наблюдений.

Все это я узнаю потом. А тогда игравшие не очень-то привлекли мое внимание. Я глазами искал Раису. Которой, к слову, в каптерке не было. «Это тебе я сказала приходить к семи. В котором часу приду сама я, между прочим, не уточняла», – скажет она потом, пожав плечами. И ведь не поспоришь с ней. Действительно, про себя она и словом не обмолвилась.

– В проводах что-нибудь понимаешь?

Я обернулся на голос. Почему-то я тогда решил, что в каптерке больше никого не было. Однако в углу на стуле, склонившись над каким-то причудливым предметом, сидел парнишка.

Он кивнул головой на этот предмет и вновь задал вопрос:

– В проводах разбираешься?

– Нет, – честно ответил я.

– Жаль, – сказал парень и потерял ко мне всякий интерес.

Я тогда посчитал, что глупо вот так обрывать разговор. Да и, признаться, чувствовал себя крайне неуютно из-за тотального игнорирования обитателей каптерки. Поэтому не придумал ничего лучше, чем приблизиться к этому парню со странной конструкцией, и начал наблюдать за его действиями. Он то отвинчивал что-то, то прикручивал, менял направления проводков на этом агрегате, чертыхался, возвращал все в исходное положение и начинал все заново.

Потом я узнаю, что Зигзаг обожал все, что связано с электричеством. Мы его даже прозвали Зевсом, ссылаясь на его громометательные способности. Где гром, там и молния, и, соответственно, электричество. В общем, вы поняли взаимосвязь.

Я стоял и наблюдал, как то тут, то там на аппарате зажигались и потухали огоньки, когда один из шахматистов произнес: «Шах и мат». Затем он встал и, довольный, потянулся.

– Играть будешь? – спросил второй парень, приглашая меня жестом.

Я вновь растерялся. Это стало входить у меня в привычку.

Ну вы же понимаете: то меня абсолютно игнорируют, то ни с того ни с сего приглашают партию сыграть.

– А разве не победитель остается за столом? – наверное, совсем не к месту спросил я, удивившись, что из-за стола встал как раз-таки выигравший парень.

– Надо утешать проигравших, позволяя им оставаться в деле. Победитель же наслаждается сладким чувством победы и сменой занятия, – улыбаясь, пояснил он.

Второй скорчил ему смешную гримасу. Победивший же взял с полки какую-то книгу, которых в каптерке, к слову, было очень много.

Кивнув, я сел за шахматную доску. К счастью, в отличие от электричества, в шахматах я кое-что понимал.

Я сам не заметил, как был очень быстро втянут в разговор и почему-то выболтал кучу информации о себе. Вот так ни с того ни с сего после, как я думал, намеренного игнорирования со стороны ребят, взял и рассказал много всего этому незнакомому парнишке. По прошествии времени я пойму, что это был особенный талант Васа – располагать к себе. В чем конкретно этот талант заключался, было трудно сказать. Но действовало это всегда и на всех.

***

Стал ли я постоянно зависать там? О, нет. Вот еще! У меня было слишком много, казалось, очень уж важных дел.

Но время от времени, скорее редко, чем часто, ноги сами меня приводили к каптерке. Подходя к ней, я внутренне надеялся увидеть в окне свет. Ни разу моему приходу никто не удивился. Тем не менее, зайдя туда, я сразу становился частью этого внутрекаптерочного организма, будто и не покидал его.

Потом я стал приходить туда все чаще. А потом, сам не понял как, прирос к каптерке. На это ушли месяцы. Никто на протяжении этого времени меня больше туда специально не приглашал. Никто и не прогонял. Я просто мог прийти в любой момент и чувствовать себя одним из них.

В один из моих визитов я уловил из разговора между Зигзагом и Раисой, что Зигзаг учится в моей школе на том же году, что и я. Я искренне удивился. То есть, конечно, я с первой встречи понял, что Зигзаг из птиц. Но мне почему-то и в голову не приходило, что он из наших. Хотя, на самом-то деле, только так и могло быть. По-видимому, каптерка в моей голове ассоциировалась совсем с другим миром. И я мысли не допускал, что мир моей школы мог как-то пересечься с этим.

– Так ты из верхней школы? – спросил я тогда с искренним удивлением в голосе. – Уверен, что никогда там тебя не видел.

– Я тебя видел, – сказал Зигзаг без лишних комментариев.

– Право, это странно. Мы совершенно точно не пересекались на ратных сборах. Ну и на гулянках тоже вроде бы тебя не бывало.

– А я на них не хожу. Мне здесь нравится, – вот так просто ответил мне Зигзаг.

Конечно, это не объясняло того факта, что в школе я его никогда не замечал.

Что же касается его намеренного игнорирования птичьих слетов… Сказать по правде, мне трудно было винить Зигзага в его предпочтениях. В каптерке я не чувствовал себя важным в птичьем понимании. Но я чувствовал себя нужным.

В жизни бы не произнес им этого вслух, но ребята восхищали меня. Я с удивлением обнаружил, что учащиеся дальней школы не уступают, а даже перегоняют меня по знаниям. Их интерес ко всему на свете подстегивал и меня не стоять на месте. Они были по-настоящему талантливы. Хотя, наверное, не отдавали себе в этом отчета.

Как-то раз я похвалил какой-то из аппаратов, собранный фактически из старого мусора Зигзагом.

– Все-таки создавать что-то, творить – это один из самых важных критериев жизни людей, – сказала тогда Раиса, тоже оценив придумку Зигзага. – Только благодаря этому мы развиваемся.

Скорее всего, эти слова тогда, как обычно, побудили длинную дискуссию. Не уверен, согласился ли я тогда с ними. Вероятно, нет. Но почему-то они въелись мне в память так, что я помню их по сей день.