Quotes from the book «Маскарад на семь персон»
Женская жертвенность – одна из величайших загадок мироздания. На любую Голгофу взойдут, если любимый попросит. Нередко, впрочем, восхождения совершаются и без всяких просьб – просто потому, что, раз есть Голгофа, должен же кто-то на нее всходить. Необъяснимо, но факт.
После этих встреч и разговоров жить становилось не то что бы легче, но - вообще возможно. Дышать, двигаться, разговаривать, передавать "за проезд", выбирать капустный вилок...
Что-то происходило вокруг, но - как будто за стеклянной стенкой: видишь, как шевеляться губы, а ничего не слышно. Чтобы услышать, надо выйти за эту стенку, к тем, кто там двигается, разговаривает, смеется - живёт. Но это было совершено невозможно. Не осталось сил выйти, да что там - даже двигаться, разговаривать... Жить.
Ольга сидела на полу возле распахнутой двери ванной комнаты, из которой строились "лабораторные" ароматы - и хохотала. В голос, взахлеб, со стонами и придыханием - как другие рыдают. Сама она не плакала почти никогда, а с тех пор, как рухнуло её небо и закончилась её жизнь, и вовсе не проронила ни слезинки. Внутри был только пепел - откуда там взяться слезам.
Самосовершенствование - оно, знаете ли, тоже разное бывает. Смотря к какому совершенству стремиться.
В сказках все было ясно и понятно, на все вопросы давались ответы, и все препятствия преодолевались. Даже когда сперва казалось, что это совершенно невозможно.
Потому что возможности есть всегда. И во всем. Нет ничего проще, чем сделать так, чтоб очередная кошечка, недовольно хмыкнув, ушла искать, где мягче стелют. И пусть она думает "я сама его бросила", пусть даже кому угодно про это говорит, не велика печаль. Нет ни выигравшей, ни проигравшей стороны, всё это - лишь ступеньки. На каждой можно постоять, наслаждаясь триумфом или извлекая уроки из провала, но только недолго. Дальше нужно двигаться... дальше.
Он не умел философствовать и, что называется, подводить теоретическую базу. Точнее, как раз теоретическую базу он подводить умел - научную, под экспериментальные данные разной степени неожиданности. Собственно, он только и умел, что работать. Но никакая работа - хоть поселись в лаборатории - не даст ответа на глупейший вопрос: почему все мои начинания заканчиваются пшиком?
Никто больше так её не называл. И не назовёт.
Пришлось поверить. И это не означало - сойти с ума. Дикость какая-то.
Небо рухнуло.
"Если небо не падало, значит, этого не было", - нередко повторял он, утверждая, что это изречение какого-то древнего восточного философа. Ольга не помнила, что за философ - с каким-то смешным именем, впрочем, у них у всех имена смешные - главное, что это было правдой. Небо сыпалось на них крупными сверкающими звёздами. Сыпалось и сыпалось, а звезды всё не кончались, небо всё падало и падало...
И вот - упало.
И жизнь - кончилась.
Бесспорно, она умна (изредка Карен даже ловил себя на мысли, что умнее его самого, - это, разумеется, никуда не годилось, но, скорее всего, было полной ерундой), но при этом ума своего не демонстрировала. Она вообще предпочитала держаться в тени - как, собственно, и положено. Мужчине позволено демонстрировать свою прекрасную "добычу", может, даже хвастаться ею, женщине же должно с благодарностью принимать его внимания.
