Read the book: «Подчинение и покорность»

© Олег Ока, 2020

ISBN 978-5-4498-1751-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Олег Ока

Подчинение и покорность

триллер

глава ПЕРВАЯ

1

Они встретились в Эрмитаже, у импрессионистов, и это была случайная встреча. Евгений стоял перед «Горой Святой Виктории» и не обращал внимания на то, что творилось вокруг. На Викторию он тоже не посмотрел, он вообще не видел, что она стоит тут-же. Скоро она отошла к Моне, перешла к Боннару, но весна её не вдохновила. Улыбнувшись маленьким фавнам, она уже хотела уходить, но её взгляд задержался на его фигуре, не двинувшейся с места. Похоже, Сезанн что-то говорил ему, и он внимал, забыв, где находится. Вика подошла, в который раз взглядом пробежала по полотну, ничего не услышала:

– Похоже, он спит.

– Кто? – Евгений повернул голову, оглядел с ног до головы её худощавую фигуру в длинной накидке, задержался на тяжёлых рыжих ботинках, оценил сочетание с также рыжей сумочкой-клатчером.

– Человек на фоне. Вот здесь, справа, лицо с закрытыми глазами, это будто улыбающийся во сне рот. Жёлто-зелёное взбитое ложе.

– Но эти дома…

– Это кисть руки. И головой на руке спит то-ли животное, то-ли игрушка.

– Интересно. Евгений, – представился он. – Просто Женя.

– Просто Вика. Я здесь третий, нет, четвёртый раз, приезжаю в Петербург по делам, и обязательно захожу сюда, здесь хорошие коллекции, любопытные выставки.

– Мне ближе Ван Гог, я от него в экстазе, может быть потому, что я его не понимаю. Не понимаю, как человек способен увидеть эти сумасшедшие цвета и донести их до зрителя.

– Но ведь он в самом деле лечился, острая депрессия.

– Да, прогулка заключённых к оптимизму не располагает.

– "Оливковые деревья", "Едоки картофеля"…

Осень была аномальная, сухая и солнечная, но гнала порывистый ветер, несущий по бульварам сорванные листья, ещё не успевшие пожелтеть. Они прогуливались по Адмиралтейскому, Евгений провожал Вику до метро, сам он жил в другой стороне, на Петроградке и собирался окончить день прогулкой через Стрелку и Петропавловку. Он был в отпуске и никуда не спешил. Вика в сущности его не заинтересовала, но почему отказывать в беседе приятному человеку? О перспективах он не думал и был удивлён, когда у ступенек метро она протянула ему визитку:

– Телефон… на всякий случай. Я буду в городе ещё две недели, у нас конференция в Выставочном, на Пулково.

Вежливость обязывала, он достал телефон, набрал её номер и сделал вызов:

– Кредиток не ношу, но теперь у тебя тоже есть мой номер.

– Скажи, Евгений, если я перехожу границы, можешь проигнорировать вопрос. Ты интересуешься живописью, а, судя по речи, и литературой тоже. Твоя профессия не секрет? – когда они перешли на "ты"?

– Ну, это тебе вряд-ли интересно. Я работаю в порту, судовые механизмы, ремонт, обслуживание, наладка. Автоматика в самом общем смысле. Я сейчас в отпуске, дышу осенью, дома делать нечего. Книги я люблю, хотя некоторые страшно читать. Страшно, но интересно. Эти книги лучше читать солнечным днём, на пляже. Я непонятно говорю?

– Понятно. Я тоже предпочитаю бывать на свежем воздухе, иногда и работаю там-же, беру с собой планшет, устраиваюсь где-нибудь в парке, на травке, очень полезно.

– Что-то творческое?

– Я программист. Не в общем смысле, у меня узкая специализация, контроль энергетических сетей, скукота. На заказ работать интереснее, но это не всегда бывает.

Он чувствовал, что между ними что-то призошло, но не мог определить характер взаимодействия. Близость интересов? Кажется, нет, кроме музея их ничто не связывало, да и это был самый общий, любительский разговор, в сетях у него было много знакомых, тоже интересующихся живописью, и даже несколько профессиональных художников, там разговоры были интереснее.

Он провожал её взглядом, пока она не скрылась за стеклом дверей, потом закурил сигарету и пошёл обратно на бульвар.

Странное знакомство. Ей что-то от него нужно? Он не мог предположить, что это может быть, в знакомствах с женским полом он предпочитал полагаться на физический контакт, прикосновение к руке помогало понять отношение женщины. Ничего не значащий разговор ничего не давал. Но… телефонный номер уже предполагал какие-то обязательства.

Скорее всего, ему просто надо забыть об этом пустом знакомстве, списать на причуды городской жизни.

2

Он чистил зубы, когда услышал тяжёлые шаги и звук шипения газа на кухне. Сполоснул лицо, вышел из ванной:

– Доброе утро, дядя Миша, как дела?

– И тебе всего хорошего, Женя, садись чай пить.

– Вы-же знаете, я чай редко употребляю, обычно кофе.

Дядя Миша, сосед по коммуналке, большой рыхлый вдовец, давно на пенсии, с Евгением поддерживал добрые отношения, но к себе не приглашал, и днём его редко можно было увидеть, за завтраком или во время готовки.

– Ну, и присаживайся. Где вчера был?

– В Эрмитаж заглянул, душой отдохнул.

– Да, молодёжь сейчас редко о душе, больше о теле…

– Вас ночью ничего не беспокоило?

– А что, должно? Соседи у нас, слава Богу, люди спокойные, солидные.

– Какой-то звук не давал спать. Что-то тихое, монотонное, но отвлекало. Похоже на журчание воды, или морской прибой…

– Я на такие вещи внимания не обращаю, но сантехника у нас в порядке, без протечек, и с потолков не капает. Может быть, обычная коммунальная проверка перед отопительным сезоном, это каждый год устраивают, трубы по разному реагируют, бывает и громко.

– Всё может быть, – усомнился Евгений, – у нас всё может…

Но вопрос с ночными звуками ещё не давал покоя некоторое время, потом он стал думать о новом знакомстве, представлял фигуру Виктории, её странное, угловатое лицо с почти круглыми глазами, густые брови, маленький рот с большими пухлыми губами. Она совсем не была похожа на уроженку Черного моря, в ней больше чувствовалось скандинавское начало. И было в ней ещё нечто странное, что поразило его, но впечатление сразу стёрлось, ушло, осталось только ощущение, будто что-то промелькнуло у границы поля зрения. Да! Он вспомнил неожиданно, они вышли из сени каштана, с её лица сбежала маска тени, скрывающая эмоции, она прищурилась, потом улыбнулась, и ему показалось, что её глаза разного цвета. В этом нет странного, мы часто видим это явление в потоках разноцветного искусственного городского освещения, но Виктория отвернула голову от слепящего солнца, он увидел внимательный взгляд глаз, один искрился серым, другой кошачий, розовый… Потом она надела противосолнечные зеркальные очки, он зажмурился, что-то сказал, об аномалиях в климате, она заговорила об эффектах мазков краски на полотнах импрессионистов, и впечатление ушло, забылось. Оно вдруг вспомнилось только сейчас, когда он включил телевизор и увидел солнечный блик в глазах ведущей очередного ток-шоу, снятого где-то на берегах лазурных тропических морей. Телевидение, как и у любого нормального человека, вызывало у него отвращение. Бессмысленность, безумность и продажность, каждодневные вчерашние истины, сегодня отрицаемые в угоду рекламодателю, что обусловливалось законами прибыли. Короче говоря, муть тоскливая. Он выключил клоунов, подумал о планах, но их не было, полное отсутствие желаний и помыслов. Накинув куртку, Евгений вышёл на променад. Уже идя по продуваемому со стороны залива, залитому солнцем проспекту, он решил зайти на Сытный рынок, присмотреть что-нибудь к ужину. Просто от нечего делать.

***

Началом всего были ДУХ (греч. Аэр, воздух мрачный и подобный северному ветру, или даже само дуновение мрачного воздуха; егип. Амон) и мутная мрачная БЕСКОНЕЧНОСТЬ (греч. Хаос или Апейрон, беспредельное пространство; егип. Ха-ух/Хух). Они были безграничны и в продолжение многих веков не имели конца.

Дух не знал своего создания. Когда Дух полюбил свои собственные начала и произошло смешение, это соединение получило название Желания (греч. Потос).

Таково начало устроения всего сущего.

***

Перед рынком он зашёл в пивной бар "Пушкарь", рабочий день начался уже давно, знакомых не было видно, вообще народу было немного, и это его обрадовало, не хотелось завязывать пустой, никчёмный разговор. Он пил густое, свежее пиво, иногда разгрызал варёную креветку, мысли текли, не отвлекая, опять вспомнилось лицо девушки, воспоминание уже стало почти навязчивым, но думать было не о чем, и это стало раздражать, как обложка книги, лежащей на столике месяц, и всё недосуг её прочитать, а там может быть что-то важное, необходимое, без чего нельзя.

– Чертовщина какая, что случилось? Будто приворожила, но ничего не было, никаких знаков, намёков, даже интонаций. Ведь параноиком стать можно!

Он отодвинул пустую кружку, зашёл в туалет и отправился дальше. Он не обращал внимания на рыночную сутолоку, безразлично смотрел на витрины, прилавки, не видя товара, потом случайно остановился перед прилавком сувениров, тоже без желания купить что-то, просто внимание привлёк блеск и праздничное настроение безделушек. Там были коробочки, зажигалки, куклы и подсвечники, что обычно покупают в подарок другу, коллеге, но не домой не в подарок близкому человеку, бесполезные вещицы, валяющиеся на полках за стеклом. Он наклонился к выставленному товару, и намётанный взгляд продавца сразу отметил вещь, которую он рассматривал. Просто искривлённый кинжальчик, под пиратский нож, или турецкий ятаган, тоже штука нелепая бесполезная, но странно притягивающая взгляд, может быть, рукояткой из рога, может быть аккуратным лезвием, он не знал.

– Дорогой, возьми, всегда пригодится! В электричке, на природе, на пикнике, колбаску порезать, овощи, он в чехле, хорошая сталь, не ржавеет, сама затачивается! И совсем дёшево за такую вещь!

– Не ржавеет нержавейка, или титан, это металл мягкий, быстро тупится, – не думая, машинально ответил Евгений, нащупывая в кармане деньги.

– Правильно говоришь, сразу специалиста видно, соображаешь в оружии! Бери, не пожалеешь, посмотри, эксклюзивная вещь! А чехол, чистая кожа, ручная работа! Если в подарок, друг спасибо скажет!

– Сколько?

Он услышал цену и хотел отойти, потому что явно дорого, но деньги уже были вынуты, он махнул рукой:

– Ладно, давай, мироед! – подал купюру и настырно подождал сдачу, знаем мы этих торгашей!

Продавец, скрипя сердцем, протянул купюры и потерял интерес к клиенту.

– Осёл! – обругал себя Евгений и снова рассмотрел покупку. Будет теперь валяться в кухонном столе! Но всё-таки блеск лезвия успокаивал, игрушка радовала. Ладно, пусть будет. Он представил, как будет резать этим лезвием солёную селёдку, которую любил, и в самом деле решил купить и рыбы. А к ней и пива.

Потом он снова зашёл в туалет, выпитое пиво требовало. В тени навеса пустого ряда он остановился покурить, и вдруг небо потемнело, всё стало неопределённым и невидимым, это называют «в глазах потемнело», но ничего у него не темнело, просто свет исчез, он ещё пытался что-то разглядеть, куда-то шёл, ожидая нащупать стену, или прилавок. И снова стало светло, свет обжёг глаза, некоторое время текли слёзы, вызывая резь, он ухватился рукой за какой-то столб, стал дышать открытым ртом, постепенно приходя в себя.

– Пиво испорченное? Ничего не понимаю, не до такой-же степени!

Он всё-же зашёл в павильон, в рыбный отдел, выбрал пару жирных селёдок и отправился обратно. В бар заходить он уже не рискнул, купил в магазине рядом с парадной пару бутылок «Жигулёвского» и, совершенно разбитый, проник в комнату. Уселся в кресло, опустив голову, потом нерешительно закурил, хуже от этого не стало, и Евгений ободрился, видимо, отравления всё-же не было. Но купленная рыба требовала действий, потушив сигарету, он прошёл на кухню, достал пластмассовую доску для рыбы, выложил селёдку и решил опробовать нож. Вытерев руки, он вынул его из кармана куртки, и нехорошее предчувствие сжало сердце; что-то в ноже ему не понравилось.

Медленно вытащив лезвие из чехла, он положил нож на стол и с недоумением и непонятным страхом рассматривал мокрое, тёмно-красное, что покрывало металл. Больше всего это было похоже на размазанную кровь.

3

Завернув нож в кухонное полотенце, Евгений по чёрной лестнице спустился во двор, пересёк его, прошёл соседний двор, ещё один, огляделся, нет-ли зрителей, спрятавшись за куст, забросил нож подальше в мусорный контейнер и вернулся домой. Здесь он всё-таки дочистил селёдку, тщательно вымыл руки, и с пивом устроился в комнате. Только здесь он обратил внимание на то, что его руки мелко дрожат.

– Что это было? И было-ли вообще что-нибудь? Кровь на человеческую, похожа, но мало-ли на рынке крови? Наверное, мало. Там много мяса, но оно всё из холодильников. Да и кто даст мне ковыряться ножиком в мясе? Я не понимаю! Что происходит? Какой-то джипперс-крипперс, Фреди Крюгер вместе с Джейсоном! Ладно, надо успокоиться, рассмотреть наихудший вариант. Что это может быть? Предположим, я потерял сознание, ведь свет гас, я на какое-то время отключился. Не думаю, что за те минуты я мог натворить нечто неприемлемое. Значит, меня подставили. Кто-то кого-то убил, на наших рынках это бывает. Может быть, даже моим смешным ножиком. Может быть, даже найдётся свидетель, видевший меня рядом с местом преступления. И скоро полиция обнаружит труп. Опросят всех возможных свидетелей, и всё, концерт окончен, Евгений Васильевич Быстров, 28-ми лет от роду, летит в камеру, потом в тюрьму на предельный срок. Возможный вариант? Да. Но окончательный? Если никто не видел самого убийства, значит, подозреваемых будет масса, столько, сколько народу было на рынке. Проверять будут всех, и первым делом проверяют мотивы и знакомства. Значит, я буду среди всех подозреваемых. И если нет стопроцентных улик, а их быть не может, я буду чист. Если на месте преступления нет… например, моих отпечатков. Это проблема. Опытный человек, решивший сделать из меня козла отпущения, позаботится обо всём. Вот тогда… Вот тогда! Чорт, надо ещё сходить в магазин. И если дойдёт до полиции, вести себя не размазнёй, держаться уверенно, даже нагло. Впрочем, судя по фильмам, все рецидивисты ведут себя так. Это их только разозлит…

Евгений опять сходил в магазин, но так ни до чего и не додумался. Да и не было у него причин, чтобы что-то заранее решать.

***

Во сне он видел кошмары. За ним по анфиладам Эрмитажа бегал грузин в кепке, величиной с парадный поднос, размахивал ятаганом и кричал;

– Твой друг будет доволен! Колбаски порежь, и не забудь овощей, и всё будет хорошо! Потом ему подмигивала Пьята, протягивала руку с распятием, улыбалась, и распятие превращалось в кривой острый кол. И опять ему приходилось убегать. Он бежал из «Пушкаря» с кружкой пива в руке, по брусчатке Большой Пушкарской до Зверинской, и дальше к стадиону, где его окружали участники велопробега, около него останавливался велосипед, на котором сидела Виктория в спортивной форме, в шлёме, похожем на греческий орех, и тоже держала в руке кружку пива.

– Ты выиграл марафон, Евгений, – говорила она, сверкая разноцветными глазами, из которых рассыпались искры, – ты достоин главного приза, но до этого ещё далеко, до конца дистанции целая вечность, длиной в жизнь и смерть. Я верю в тебя, Женя, позвони мне, когда пройдёшь половину пути, и всё будет хорошо!

Дальше следовали какие-то гаражи, мусорные ящики, из которых сочилась кровь, ночное озеро с хрустальной голубой водой, с ветвями прибрежных деревьев, свисающими до воды, и… Пробуждение было неестественным, липким от пота, с противным привкусом кислого пива, а в окно заглядывала малиновая луна. Она будто подмигивала кривым глазом из-за занавески, и Евгений долго смотрел на неё, ожидая, что она покажет ему длинный язык.

Что-то мешало ему чувствовать себя комфортно, и, оглядев себя, он простонал, на нём была чёрная футболка, спортивные штаны и кроссовки. Во всём этом он лежал прямо поверх одеяла, чего с ним не случалось почти никогда. Вскочив и чуть не упав при этом, он попытался разуться, шнурок затянулся в узел, и ему пришлось проскакать к двери, чтобы включить свет. Он присел, чтобы развязать шнурки, и снова чуть не упал; штаны были испачканы чёрным и липким, он потёр пятно пальцами, поднёс их к глазам. Это опять была кровь.

***

Утром в кабинете начальника следственного отдела Петроградского района сидели люди. Они переглядывались смущённо, а некоторые насмешливо, имея в виду, что начальник, видно, уже получил сверху строгое внушение, о чём говорила растерянность и срочность сбора коллектива.

– Все знают причину внеочередного совещания, – проговорил майор Асеев, перебирая бумаги на столе, чтобы скрыть растерянность от звонка, он подозревал, что паника наверху имеет политические причины, и был недалёк от истины.

– За прошедшие сутки мы имеем два ЧП, два убийства. Кто не в курсе, первое произошло на Сытном рынке, примерно от одиннадцати до тринадцати часов. Второе, если кто не знает, было совершено во дворе дома на углу Татарского и Мытнинского переулков, это рядом с Кронверкским, примерно в два часа ночи.

Кто-то из присутствующих удивлённо присвистнул в углу.

– По первому делу слушаем лейтенанта Клюева. Только самое существенное.

– Самое существенное по мероприятиям, это ноль. Глухо. Ничего.

– И перспектив не видно?

– В перспективе есть человек десять, имеющих возможности, проверяем пока связи и мотивы. Но, мне кажется, классический висяк.

– А экспертиза что скажет?

– Ничего. Орудие убийства, предположительно, нож типа кинжал, сантиметров пятнадцать. Это всё. Такое мог сотворить, кто угодно, – неохотно ответил эксперт Титов.

– То есть, тоже ничего. Полное оно. По второму случаю могу сообщить ещё меньше. Свидетелей нет. Следов нет, подозреваемых нет. Жительница дома что-то слышала, но даже время точно не знает. Орудие, тупой металлический предмет, какой-то штырь. Есть мнение, что это серийный убийца, но убитых связывает только возраст, около двадцати, парень и девушка, подробности выясняются. Пока это всё. Вводится чрезвычайное положение, круглосуточное патрулирование. Если подтвердится серийное, расследованием будет руководить Клюев, состав определите сами. И постоянные доклады. Только этого нам всем и не хватало! Клюев, задержись.

Лейтенант сел за стол, открыл рабочую папку, перебирал бумаги, протоколы проведённой работы, показания, справки.

– Николай Семёнович, я в ступоре. Конечно, работа ведётся, но пока нет никаких зацепок. Убитый, обычный парень, как сейчас называют, менеджер среднего звена, не судимый, из интеллигентной семьи. Друзья, девушка, даже две, политикой не интересовался, прорабатываются контакты в сетях, они все сейчас живут в сетях… Но… ничего.

– Сергей, ты всегда работал продуктивно, мне это нравится. Пойми и меня, мне не с чем идти наверх. Прошли сутки. Подбери команду и посади кого-то на бумаги, а кто-то на оперативную работу. Сам бери бумаги по ночному убийству и начинай. Проработай версию, не связаны-ли как-то места убийств, поговорите с работниками ночных магазинов, с работниками ночных машин, всё, что они видели на районе, особенно на маршруте вдоль Кронверкского проспекта, может быть, видели подозрительные фигуры, может быть, хоть что-то видели, и всё в разработку. Не мне тебя учить. Я тебя не гоню, но если не будет ничего, соединяющего дела в одно, сразу докладывай. Жду к вечеру. С соображениями. И пару версий, если будут.