Норильск-79

И низкая пропускная способность, и другие недостатки узкой колеи сдерживали развитие комбината. В июле 1950 года первый поезд прошёл по линии широкой колеи от Норильска до Кайеркана. 22 ноября 1952 года в Норильск прибыл по широкой колее первый состав из Дудинки. Узкоколейная железная дорога приблизительно через два года была полностью разобрана.

  В 1953 году по проекту архитектора Сергея Хорунжия было сооружено масштабное здание пассажирского вокзала, рассчитанное на значительный пассажиропоток. Для молодого и перспективного города новостройка была шикарной: классическая архитектура сталинского ампира, колонны и лепнина, два парадных входа – на перрон и на привокзальную площадь, зал ожидания, ресторан, кассы по продаже билетов. После смерти И. В. Сталина от планов соединения Норильской железной дороги с основной железнодорожной сетью отказались, и здание вокзала оказалось не востребовано.

В 1956 году состоялся двадцатый съезд КПСС, на котором был осуждён культ личности И.В.Сталина. После этого съезда жители Норильска вынесли из здания вокзала памятник «вождя» и утопили его в болоте.

В 1957 году на Норильской железной дороге начали курсировать электросекции, а позже – электрички. С 1962 до начала 1990-х существовала тупиковая конечная станция для электропоездов Октябрьская площадь. Она упиралась в главную улицу города. На станции Октябрьской был вокзальчик – единственное отапливаемое помещение в городе, которое было открыто круглосуточно. Частенько в этом вокзальчике коротали ночь подвыпившие мужики. Сейчас недалеко от того места, где был вокзальчик находится самая северная в мире мечеть.

На Октябрьской площади Василий и Виталий вышли из электрички.

– Ну, короче, если надумаешь – адрес я тебе сказал. Комсомольская, вон, в той стороне, – Виталий показал рукой направление.

– Да, Виталик, спасибо за приглашение. Не знаю, как сегодня день сложится, но обязательно загляну.

– Ладно, удачи.

– И тебе. До встречи.

Мужчины обменялись рукопожатиями – и Виталий пошёл к себе домой – на Комсомольскую, а Василий – на остановку, чтоб добраться до отдела кадров.

Отдел кадров Норильского горно-металлургического комбината располагался в Старом городе. У кабинета отдела кадров было полно людей. Новеньких было сразу видно, потому что они стояли поодиночке. Старожилы кучковались, болтали между собой, смеялись. Когда очередь дошла до Василия – он зашел в кабинет, поздоровался. В кабинете была стойка, которая отделяла посетителей от кадровиков. За стойкой сидела женщина и принимала входящих. Ей Василий и подал свои документы.

Кадровичка, взяв документы, начала просматривать их.

– Значит – Викторов Василий Яковлевич? Откуда к нам?

– Из Томска, – ответил Василий и добавил, – Закончил там физкультурный институт.

– Ну, а к нам кем? – поинтересовалась кадровичка.

– У вас есть вакансия монтажника-верхолаза? – спросил Василий.

Кадровичка задиристо поинтересовалась:

– И с высшим образованием туда пойдёшь?

Василий в тон ей ответил:

– С удовольствием!

Кадровичка с улыбкой посмотрела на Викторова:

– Ну-ну… Работа-то ни для слабаков. Спортсменом-то у нас мало быть. Сильные духом нам нужны, не нытики.

Викторов был симпатичным, с атлетическим телосложением, что было, в общем-то, и не удивительно для выпускника физкультурного института. Ещё немного расправив плечи, и, обаятельно улыбнувшись, Василий ответил:

– Вот, я и хочу себя проверить. Да и, вообще-то, у меня до института была служба на Тихооокеанском флоте.

Кадровичка пододвинула Викторову чистый лист бумаги.

– Ладно, Викторов Василий Яковлевич, пиши заявление.

Викторов взял лист бумаги, тут же написал заявление и подал его кадровичке. Женщина прочитала его, заполнила какие-то бланки, один из них протянула Викторову:

– Вот, с этим, пойдёшь в общагу на ул. Завенягина. Адрес там указан и завтра с утра на участок к прорабу. Всё, удачи. Зови следующего.

Идя к общежитию, Василий обратил внимание, что все дома в Норильске стояли на сваях и первые этажи начинались высоко. Всё это было потому, что сваи, на которых стояли дома, вбивались в вечную мерзлоту и, чтоб они не оттаивали, иначе дом мог «поплыть», пространство между землёй и первым этажом должно было постоянно продуваться. Иногда расстояние до первого этажа было такой высоты, что под домом можно было пройти в полный рост.

Василию понравилось, что Норильск был очень чисто убран, в том числе, и двор, в котором находилось общежитие. Общежитие было пятиэтажным, и к входу в подъезд вела высокая лестница.

В своём кабинете заведующая о чём-то разговаривала с кастеляншей. Обе были симпатичными женщинами, лет за тридцать. Увидев вошедшего, они прервали разговор, и заведующая спросила:

– Что хотел?

– Здравствуйте. Меня к Вам направили в общежитие заселяться.

– Здравствуйте, – ответила ему заведующая.

Кастелянша тоже поздоровалась.

Парень подал заведующей документы и представился:

– Викторов Василий Яковлевич.

– Ну, а я – Мария Кузьминична, – ответила она.

– А я – Ирина Петровна, – представилась кастелянша.

Мария Кузьминична поинтересовалась:

– Откуда к нам?

– Из Томска. Я там физкультурный институт закончил. Решил немного подзаработать, пока холостой, – и Василий обаятельно улыбнулся.

Мария Кузьминична и кастелянша переглянулись и не смогли сдержать ответные улыбки.

– Спортсмен значит? Заработаешь, если пить не будешь и в карты играть.

– Ну, я, вообще-то, за здоровый образ жизни.

Заведующая посмотрела документы Викторова, заполнила какие-то бумаги, журналы.

Проворчала:

– Все вы так говорите до первой зарплаты.

Потом из ящика стола достала ключи – выбрала один из них:

– Вот, тебе ключ от комнаты. На бирке номер комнаты написан. Иди, заселяйся. Бардака не устраивать, мебель не ломать.

Глава 3

Начальником уголовного розыска норильской милиции был подполковник Волгин Анатолий Михайлович. Мужчина внешне очень привлекательный – в свои тридцать семь выглядел гораздо моложе – был высокий, статный широкоплечий с красивым лицом и, всегда аккуратно причёсанными, светлыми волосами. Подполковник Волгин пользовался среди сослуживцев непререкаемым авторитетом. Анатолий Михайлович слыл профессионалом высочайшего класса, на счету, которого были десятки, если не сотни раскрытых преступлений, многие из которых, казались безнадёжными. К тому же, Волгин был очень обаятельным человеком, начитанным, эрудированным, харизматичным. Его любили подчинённые, потому что при его, казалось бы, высокомерной виде, он был достаточно демократичным, хоть и не допускал панибратства. Начальство уважало его за исполнительность и отсутствие каких-либо интриг с его стороны.

Будучи начальником уголовного розыска, он, действительно, не был карьеристом, хотя при его способностях и возможностях, уже давно мог бы занимать должность значительно выше.

Он всегда следил за собой – одевался безукоризненно и со вкусом. Естественно, что при таких внешних данных Волгин пользовался большим успехом у женщин. Их у него было много, и ни одной из них он никогда и ничего не обещал – расставался с ними легко, без скандалов и не был обременён никакими «хвостами» из прошлой жизни.

Женился Анатолий Михайлович, когда ему уже было за тридцать, а его избраннице – Наташе, почти двадцать пять. Брак для обоих можно было назвать поздним, но очень обдуманным и у обоих была достаточно сильная симпатия. К тому же, Наташа была дочкой секретаря комитета партии комбината, человека по норильским меркам очень влиятельного.

Волгин подходил к зданию городского отдела внутренних дел. Милиционеры, находившиеся на улице, завидев подполковника, встали «смирно», поздоровались с ним. Анатолий Михайлович каждому подал руку, с некоторыми перекинулся парой слов, пошутил и вошёл в подъезд. Там он прошёл в дежурную часть и поздоровался с дежурным милиционером.

– Ну, какие происшествия? – поинтересовался Волгин.

Дежурный слишком серьёзным тоном ответил:

– Девочку малолетнюю изнасиловали. Её отец сейчас у оперативников, – ответил дежурный.

Волгин расширил глаза, глядя на дежурного.

– Ну, ничего себе. Понятно. Что ещё?

Дежурный вполне обыденно добавил:

– Да, как всегда, – несколько пьяных драк в общагах.

– Ладно, разберёмся. Начальника ещё нет?

– Пока не было.

– Тогда, я сначала к операм. Начальник появится – сообщишь мне.

– Есть, товарищ подполковник.

В кабинете сидели каждый за своим за столом – капитан Дерябин Валерий и лейтенант Нефёдов Денис.

Дерябин был высоким широкоплечим брюнетом двадцати семи лет. Он окончил физико-математическую школу, но после неё поступил не в гражданский ВУЗ, а в Красноярскую высшую школу милиции, которую и окончил с красным дипломом. Он, вполне, успешно применял полученные знания на практике и мечтал сделать в милиции карьеру. Дерябин всегда принимал участие в городских соревнованиях по волейболу и его приглашали в сборную Норильска, но милицеское начальство не дало ему «добро». К тому же, Валерий слыл непревзойдённым шахматистом, умел играть «вслепую» и вызывал этим особое уважение у коллег. Волгин очень высоко ценил своего опера и симпатизировал ему за неунывающий нрав и энеричность.

Нефёдов же был, наоборот – худощавый светловолосый двадцати трёх лет. Опером тоже был неплохим, но безынициативным. Впрочем, и к нему у Волгина было достаточно хорошее отношение. Нефёдов был коренным норильчанином, что очень помогало ему в работе – он хорошо знал город и имел обширные связи среи местного населения.

Когда Волгин зашёл в кабинет, оба милиционера попытались встать в знак приветствия, но начальник махнул им рукой, чтоб не вставали, и они остались сидеть на местах. Волгин понял, что перед Дерябиным сидит отец изнасилованной девочки.

Подойдя к нему, Анатолий Михайлович, начал разговор:

– Здравствуйте, я – начальник уголовного розыска – Волгин Анатолий Михайлович. Расскажите, пожалуйста, что произошло.

– Да, я уже столько раз рассказывал, а поиски не идут, – раздражительно и зло ответил мужчина.

Волгин попытался его успокоить:

– Не сердитесь, успокойтесь. Будет лучше, если я всё услышу от Вас, а не от своих сотрудников. Ещё раз расскажите, пожалуйста.

Отец девочки собрался с мыслями, начал говорить:

– Рассказывать-то нечего, – мужчина сделал паузу, – Вечером Анечка, дочка наша, вовремя домой не пришла. Давай её искать, обошли все дворы, всех знакомых, всех соседей. Всякое передумали. В нашем городе-то, ведь каких, только пакостей не происходило. Особенно, в пятьдесят третьем году и попозже. Я-то коренной, много чего помню. Вот, сразу о плохом и подумал. А, тут, она идёт из соседнего двора, плачет навзрыд.

Мужчина сам скривился, пытаясь сдержать слёзы. Глубоко вздохнул и продолжил:

– Мы-то с женой сразу ничего не поняли, решили, что она наказания испугалась. Я её на руки взял, успокаиваю, домой понёс. В квартиру зашли, смотрим – у неё всё в крови, в грязи, – мужчина замотал головой, – Не могу рассказывать…

Волгин сочувственно кивнул ему.

– Успокойтесь, продолжайте.

Отец девочки перешёл на крик:

– Не успокоюсь, пока этого выродка не разорву своими собственными руками!

Волгин опять попытался посочувствовать:

– Понимаю Вас.

Мужчина не верил в искренность милицейского начальника:

– Да, кто ж это понять-то сможет? Найдите мне его, заклинаю – найдите.

– Вы милицию сразу вызвали? – спросил Волгин.

– Ну, конечно же, и милицию, и скорую. Да, только, что толку-то? Как такое пережить?

Начальник обратился к Дерябину:

– Валера, с девочкой, конечно, поговорить не получилось?

– Да, ну, какое там, товарищ подполковник? – Дерябин махнул рукой, – У девочки всю ночь истерика была. Под утро немного успокоилась и сразу же уснула.

– Надо будет объяснить родителям, – подполковник кивнул в сторону мужчины, – что у неё выяснить следует. И, чтоб сам был рядом, когда она проснётся.

– Простите, как Вас зовут? – обратился Волгин к отцу девочки.

Тот ответил:

– Пётр Николаевич.

Волгин обратился к оперативнику:

– Дерябин, Петра Николаевича долго не задерживайте. Пусть он тоже к дочери в больницу едет. Он там нужнее.

В кабинет заглянул дежурный:

– Товарищ подполковник, полковник Наумкин у себя и про Вас спрашивает.

– Ага, спасибо, лейтенант. Сейчас иду, – Волгин снова обратился к Дерябину, – Ну, ты всё понял?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Держи меня в курсе. Я к начальнику.

Волгин быстро вышел из кабинета.

Волгин постучался в кабинет начальника горотдела – Наумкина Ивана Алексеевича и, не дожидаясь ответа, открыл дверь.

– Разрешите, товарищ полковник.

– Заходи, заходи, Анатолий Михайлович, – последовал ответ начальника.

Наумкин был невысокого роста, полноватый, с хорошо наметившейся лысиной. Полковнику было сорок девять лет, и он собирался на пенсию. Главный его принцип был: дослужиться до пенсии без происшествий. Поэтому подход к службе у Ивана Алексеевича был в основном бюрократический – преступление должно быть раскрыто любой ценой и любыми средствами, пусть, даже незаконными, но дело должно быть сдано в архив. Бывало, что Иван Алексеевич не возражал и против того, что дело не будет, вообще, возбуждено, если оно бесперспективное, и может плохо повлиять на статистику. Тем не менее, в горотделе относились к своему начальнику хорошо, так как слыл он человеком добродушным и часто прощал различного рода не совсем законные шалости своим подчинённым, в том числе и выбивание покаэаний.

Волгин вошёл в кабинет начальника.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – приветствовал Волгин своего начальника.

– Здравствуй, – ответил Наумкин и, тут же, продолжил строгим тоном, – Анатолий Михайлович, что ж это такое у нас происходит? А?

Волгин выжидающе, уставился на Наумкина, делая вид, что не понимает вопроса.

Наумкин продолжил:

– Да я ж такого профессионала, как ты не встречал никогда. Как до такого дошло, что у нас уже малолетних насилуют? Ты думаешь, что начальник уголовного розыска у нас только за раскрытие преступлений отвечает? А профилактика преступности? Откуда у нас такой подонок взялся в развитом социализме, в рабочем городе? Не твоя недоработка? Ты ж всю преступность у нас в Норильске должен в своих руках держать, все подонки у тебя на учёте должны стоять, чтоб на каждом шагу оглядывались. А тут – такое! Какие у тебя оправдания?

Иван Алексеевич сделал паузу, и Волгин начал оправдываться:

– Товарищ полковник, конечно, наша вина в этом есть. Какие тут оправдания? Не смогли вычислить сволочь. Будем раскрывать по горячим следам…

Наумкин перебил:

– Ну-ну, а следы-то, хоть какие-нибудь остались – горячие или холодные?

Волгин не знал, что сказать, но попытался:

– Честно говоря, я ещё не в курсе. У девочки всю ночь истерика была, потом уснула. Там с ней рядом родители и наши сотрудники.

В кабинете зазвонил телефон. Наумкин поднял трубку, ответил:

– Слушаю.

Из трубки еле слышен был голос звонившего:

– Здравствуй, Иван Алексеевич.

Наумкин многозначительно посмотрел на Волгина.

– Здравствуйте, Владислав Петрович.

– Иван Алексеевич, надеюсь, понимаешь, по какому поводу я тебе звоню?

Полковник придуривался:

– Честно говоря, не очень, Владислав Петрович.

В трубке ему, конечно, не поверили

– Ну-ну, не юли. Весь город уже, наверное, вчерашний случай обсуждает.

Полковник изобразил, что до него только дошло:

– Вы, наверное, про девочку?

Звонивший подтвердил:

– Ну, конечно же. Как такое допустили? Откуда в нашем городе такой подонок взялся? Дело надо на особый контроль поставить и раскрыть в кратчайшие сроки.

Полковник соглашался со всем услышанным:

– Конечно, на особый контроль поставим. Все силы приложим. Сейчас, как раз, с Волгиным это дело обсуждаем.

– Вот, и передай ему, что в кратчайшие сроки эту мразь нужно изловить. Пока, Иван Алексеевич.

– До свидания, Владислав Петрович.

Полковник положил трубку и продолжил разговор с подчинённым:

– Ну, вот, и твой тесть уже позвонил. Такое происшествие мимо парткома комбината не пройдёт. У нас таких преступлений с пятидесятых не было.

– Вот, и я своим операм то же самое сказал, – согласился с Наумкиным Волгин.

– Золотой у тебя тесть – фронтовик, разведчик. После войны в Норильск приехал и до парторга комбината дорос, – задумчиво произнёс Наумкин.

Возникла пауза, потом начальник добродушно улыбнулся Волгину:

– Сказал, что три шкуры с тебя спустит, если упыря не возьмёшь.

Волгин улыбнулся, потому что слышал голос тестя из трубки и знал, что он не произносил этих слов. В ответ сказал начальнику:

– Возьмём. Все силы приложим. Не сомневайтесь.

– Ты ж знаешь, – Наумкин опять перешёл на серьёзный тон, – я в следующем году ухожу на пенсию, а ты должен занять моё место. Ну, и, как ты думаешь, займёшь ты это место с таким нераскрытым тяжким?

Наумкин пристально посмотрел на Волгина и продолжил:

– Вот, то-то и оно. Всё. Иди, работай и думай о том, что я тебе сказал.

Глава 4

В боксёрском зале шла тренировка по боксу. В зале тренировались несколько подростков и несколько взрослых мужчин лет до тридцати. Двое проводили спарринг на ринге, и за ними наблюдал тренер. Одним из спаррингующих был Колян. Колян наносил сопернику серию сильнейших ударов по голове и корпусу, но никак не мог пробить защиту. Партнёром Коляна по спаррингу был Ринат. Ринат выглядел жилистым здоровяком двадцати пяти лет, такого же роста, как и Колян – примерно, метр восемьдесят. Но Ринат немного уступал в весе, хотя – такой же широкоплечий с выделяющимися мышцами. Ринат, изловчившись, нанёс Коляну сильный апперкот левой, и Колян слегка закачался.

Раздался голос тренер:

– Стоп. Ринат, как всегда, молодец. А Колюня – невнимательный. Мощью берёшь. Голову не включаешь. Знаешь же, что у Рината левый апперкот – коронка.

Колян стоял разгорячённый, никак не мог отдышаться. Попытался возразить тренеру:

– Да я уж и сам собирался его вырубить. Чуть-чуть не успел.

Тренер и Ринат переглянулись между собой, улыбнулись.

Тренер попытался объяснить Николаю его ошибку:

– Вот, я и говорю, Колюня, сильный ты и техника есть, а голову никак не включаешь. Ринат же тебя специально заманивал, только и ждал, когда ты немного правую сторону подставишь. Понимаешь?

Ответа от Николая не последовало.

– Ну, ладно, – продолжил после паузы тренер, – Хватит на сегодня. Снимайте перчатки и в раздевалку. Переоденетесь – подойдёте ко мне.

Тренером в секции бокса был Лугов Михаил Васильевич – крепыш среднего роста и спортивного телосложения с короткой причёской «под бокс» и очень волевым лицом. Михаил Васильевич очень любил бокс и в свои тридцать восемь лет полностью посвятил себя ему. Больших высот в боксе он не достиг – помешала судимость, но тренерская работа была его призванием. В спортзал он приходил с утра и находился в нём до самого закрытия, да и выходные тоже проводил в спортзале. Очень любил соревнования любого уровня. Для него это был настоящий праздник. В секции у него были воспитанники всех возрастов – от мала до велика. Когда между тренировками выпадало свободное время, то и сам любил поколотить грушу, поэтому и выглядел всегда по-спортивному – широкоплечий с пружинящей походкой. Взгляд у Лугова всегда был дерзкий, а манера общения – прямолинейная. Создавалось впечатление, что Лугов в этой жизни ничего не боится. Умел Михаил Васильевич и вовремя помолчать, и вовремя пошутить.

Тренер повернулся к остальным.

– Всё, на сегодня тренировка закончена. Все в раздевалку.

После слов тренера все пошли в раздевалку. Лугов окликнул одного паренька, лет шестнадцати:

– Игорь!

Паренёк, довольный тем, что тренер его выделил, подошёл к нему.

– Да, Михаил Васильевич?

Лугов по-доброму взъерошил волосы на его голове.

– Игорь, а ты молодец. Удар хорошо поставил, реакция. Если после школы в Норильске останешься – я из тебя чемпиона сделаю.

Игорь сделался ещё довольнее.

– А зачем мне уезжать? Я ж – коренной норильчанин. У меня здесь и родня, и друзья. И тренера не хочу менять. Вы б от нас не уехали. А? Михаил Васильевич.

– Да не уеду. Хоть у меня-то здесь и нет никого, а душой к Северу прикипел. Ну, ладно, иди, переодевайся.

Паренёк побежал в раздевалку, а Лугов пошёл к себе в кабинет.

Когда тренер уже сидел в своём кабинете, к нему зашли Колян и Ринат. Лугов жестом показал им, чтоб они присели и после этого начал говорить:

– Парни, Таксист звонил. Сегодня у работяг получка.

Парни переглянулись между собой и радостно улыбнулись. Тренер остался серьёзным.

– Ну, что? Я так думаю, что всё понятно без слов?

Парни закивали головами. Колян заговорил:

– Конечно, Михаил Васильевич. Чёс начинается?

Теперь головой кивнул Лугов.

– Да, с недельку по общагам с игровыми помотаетесь. Найдите сегодня Серого и Кирюху. И в семь вечера к Таксисту подгребёте. Он у себя игровых соберёт и по общагам всех вас развезёт. Всё понятно?

За обоих опять ответил Коля:

– Да уж. Не в первой.

Тренер задумчиво посмотрел на Николая, улыбнулся.

– Я, вот, Колян, смотрю на вас с Ринатом и убеждаюсь, что никогда тебе Рината на ринге не победить, – Лугов сделал паузу. Потом продолжил, – Ринат молчит, дело обдумывает и в бою также. А ты, Колян, всё болтаешь, всё суетишься, радостно тебе по всяким пустякам. Много энергии впустую тратишь.

Колян перестал улыбаться и, как бы, с некоторым вызовом ответил тренеру:

– Да это потому, что у меня её, хоть отбавляй. Надо будет – и двух Ринатов в нокаут отправлю.

Лугов с Ринатом, молча, улыбнулись, и тренер попытался смягчить разговор:

– Колян, да ты не обижайся. Это ж я тебе, как старший брат говорю. А ты, как младший брат на ус себе всё мотай. Я ж обеими руками за то, чтоб ты чемпионом стал и Рината в нокаут отправил. Веришь мне?

Николай подобрел.

– Верю. Так и будет.

– Ну, и добро. Всё, пока, – подытожил Лугов.

Осень в Норильске не радует глаз золотом и багрянцем. Вокруг, до самого горизонта, куда ни кинь взгляд – тундра, а по ней разбросаны редкие невысокие ёлочки. Но, даже и к этой природе привыкаешь, и с годами она кажется родной и вызывает ностальгию. И вспоминаешь её – как же она красива!

Бывает, что уже в сентябре тундра покрыта снегом. А, если и нет снега, всё равно, в сентябре уже ощущается не дыхание осени, но дыхание зимы.

После смены к своей бытовке шла бригада верхолазов-монтажников. В бригаде шесть человек: бригадир – Сергей Сергеевич и его подчинённые – Паша, Алексей, Ваня, Вова и новенький – Викторов Вася. Курили, разговаривали. Все в кирзовых сапогах и фуфайках, только, шапки на головах разные, некоторые, вообще, без шапок ещё. Поёживались не столько, от осенней прохлады, сколько от ветра.

Бригадир вдруг спохватился:

– Вася, слушай, я там, на втором этаже, где сегодня перекуривали, под кирпичом бумаги оставил. Сбегай-ка за ними, пожалуйста.

Вася кивнул:

– Хорошо, – и вернулся назад.

Остальные пошли в бытовку.

Викторов быстренько поднялся на второй этаж, нашёл какие-то накладные, которые забыл бригадир и начал, было, догонять бригаду, но увидел, как с крана спускается крановщица, и решил её рассмотреть поближе.

Мимо проходила молодая стройная и красивая кареглазая девушка, из-под косынки у которой выбился белокурый локон. Викторов, опешив, уставился на неё.

Проходя мимо него, девушка с улыбкой и беззлобно сказала:

– Челюсть подними.

Викторов, не переставая удивляться, спросил:

– Вы – крановщица, что ли?

– А чему ты удивляешься?

Василий сказал откровенно:

– Не должны такие красивые девушки на стройке работать.

Крановщица усмехнулась:

– А где должны?

Викторов не нашёлся сказать ничего оригинального и ответил просто:

– В кино.

Она продолжала улыбаться:

– Я высоту люблю.

Возникла пауза и девушка спросила:

– Ты новенький, что ли? Звать-то тебя как?

– Василий, – ответил Викторов.

– А я – Зоя, представилась она, – и добавила, – ну, вот, теперь будем с тобой здороваться.

Больше, ничего не сказав друг друга, они пошли в разные стороны по своим бытовкам.

Викторов был очень рад знакомству с красивой девушкой, и теперь все его мысли были о ней.

Зайдя в бытовку, он увидел, как все переодевались и суетились. На плитке шумел, начиная закипать, чайник. Бригада радовалась хорошей получке.

Бригадир заговорил с новеньким:

– Видишь, Василий, как ты подгадал. У всех сегодня зарплата, а у тебя первый рабочий день. И кто ж проставляться-то будет? Ты или мы?

– Ну, конечно же, я проставлюсь. Зачем традиции-то нарушать? – ответил Викторов и добавил, – я ж с материка тоже не пустой приехал. Уж что-что, а стол накрою.

– Все проставимся, – решил бригадир.

Алексей высказал поддержку:

– Правильно, бригадир. Сейчас чайку попьём и к Ваське в общагу через магазин.

– Нет-нет, – возразил Паша, – Парень только вчера с материка. У него и рюмок-то, наверное, нет. Из нас всех тут только я холостой, поэтому затариваемся и ко мне в гостинку. Возражений нет?

– Я не возражаю, – согласился бригадир, – Всё, на том и порешим – пьём чай, в магазин и – к Пашке.

В квартире у таксиста Бикеева находились два парня – Максим и Олег. Каждому было лет, чуть за двадцать. Они сидели за столом, на котором стояла открытая бутылка коньяка и по бокалу коньяка перед ними.

Максим обратился к Олегу:

– Рассказывай, как съездил на юга.

Олег с удовольствием начал рассказывать:

– Шикарно. Сам же знаешь, как оно на югах, да в бархатный сезон.

– А ты, конкретно-то, где был? – решил уточнить Максим у рассказчика.

Олег продолжил:

– Я всегда в Гагры езжу. Один раз там как-то побывал – понравилось охренительно, просто, праздник души. С тех пор своей привычке не изменяю. Недаром Абхазия переводится, как Земля души.

В разговор вмешался хозяин квартиры:

– А я слышал, что Абхазия – это Земля Бога. Я ж тоже в Абхазии не раз бывал.

Олег возразил:

– Нет-нет, именно, что Земля души. Потому, как отдыхаешь там не только телом, но и душой.

Олег, вспомнив проведённый в Абхазии отпуск, от удовольствия, даже прикрыл глаза. Отчего Бикеев и Максим засмеялись.

Бикеев подтолкнул Олега к дальнейшему рассказу:

– Ты нам про душу-то не заливай, о теле-то, наверное, побольше беспокоился.

Олег заулыбался и продолжил:

– Ну, о теле там захочешь забыть, да не дадут. Я всегда вспоминаю, как первый раз в Абхазии оказался…

В дверь раздался звонок, и Олег вынужден был прервать рассказ. Хозяин пошёл открывать дверь.

В комнату зашла бригада боксёров – Колян, Ринат, Серый и Кирюха. Серый и Кирюха тоже были боксёрами с секции Лугова Михаила Васильевича. Все четверо были, как на подбор высокими и широкоплечими.

Бикеев Александр Анатольевич, помимо того, что был таксистом, был ещё и бригадиром игровых. У него, обычно, перед большой игрой всегда собирались и каталы, и боксёры, которые их прикрывали от проигравших лохов. Руководил боксёрами их тренер – Лугов Михаил Васильевич. Большая игра была тогда, когда на комбинате выдавали получку. Тогда от желающих проиграть кровные рубли не было отбоя, и большая игра продолжалась, примерно, в течение недели. В остальное время игровые находились в «свободном плавании». Сами находили клиентов в общагах, ресторанах, гостиницах. Волокли их в катраны и там выкатывали у них всё до копейки. Но, чтоб сильно не злить клиентов, у игровых было правило немного денег возвращать. Выкатаешь у клиента косарь, а потом четвертной или полтинник ему вернёшь, чтоб до зарплаты дотянул – клиент спокойно уходил, без эксцессов. А, если всё же эксцессы случались, то к делу подключались боксёры. Бывало, что игра шла в долг, тогда часть долга можно было и простить. Весь выигрыш стекался к Бикееву. Он и распределял его, часть отдавая Лугову, часть оставляя себе, а львиную долю засылая кому-то наверх.

Бикеев был коренным норильчанином, жил в своей квартире на Советской. Было ему тридцать два года, но выглядел постарше и солидно, с небольшим животиком. Был он, как и большинство таксистов, наглым и жадным.

Когда в квартире появились боксёры – стало сразу как-то тесновато, шумно, весело.

Максим их поприветствовал шуткой:

– Привет, боксёры. А вы что все вместе? С пробежки что ли?

Ответил Кирюха:

– Ага. Бежим-бежим, смотрим, вас с Олегом не хватает. Думаем, вот, сейчас вас возьмём и дальше побежим.

Все засмеялись.

Из коридора в комнату зашёл Бикеев. Бикееву было интересно дослушать рассказ Олега про его отдых в Абхазии и он обратился к вновь пришедшим:

– Ну, рассаживайтесь. Олег нам тут за юга задвигает, как он там отдыхал душой и телом. Продолжай.

Но у Олега уже пропал интерес к воспоминаниям:

– Да в другой раз расскажу. Такие вещи надо рассказывать с чувством, с толком, с расстановкой, чтоб у каждого из вас зависть проснулась и слюни потекли.

Бикеев помотал головой:

– Нет, Олег. Зависть, Олег, – это один из смертных грехов. Да и молод ты ещё, чтоб у меня её вызвать. Я так отдыхать умею, что у тебя у самого слюни потекут. В этом деле не юг – главное, а, чтоб кураж в душе был, тогда и тундра землёй души покажется.

Колян, тут же, попытался пропеть несколько слов из популярной на севере песни, которую исполнял нанаец Кола Бельды:

– «Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам».

Бикеев решил подыграть Коляну:

– Во-во. «Ты узнаешь, что напрасно называют север крайним, ты увидишь, он бескрайний, я тебе его дарю».

Все засмеялись. Вообще, перед каждым большим чёсом настроение у всех было приподнятое, и плевать им было на тех работяг, у которых они выигрывали трудовые деньги.

Опять в квартире раздался звонок. Бикеев вышел из комнаты и вернулся вместе с Кареном. Карен был армянином, сорока пяти лет. Очень элегантный и симпатичный, он походил и на армянина, и на грека, и, даже, на испанца или итальянца. У Карена были густые волосы с пробором посредине. Карен всегда носил костюм, но без галстука, а на среднем пальцем правой руки у него был перстень с большим, хорошо отшлифованным камнем, который иногда, во время игры, Карен переворачивал камнем внутрь ладони, чтоб при раздаче увидеть отражённую в нём карту. Карен был единственныи из всей бригады, у кого за плечами были немалые срока. Но в Сибирь он попал, значительно, раньше.

В 1944 года, по Приказу министра госбезопасности СССР № 00183, из Армянской, Грузинской и Азербайджанских ССР,  а также из всего черноморского региона, были сосланы в Среднюю Азию и в южную Сибирь все те советские граждане (в основном армяне), которые имели ранее, турецкое (османское), персидское, болгарское, греческое и румынское гражданство.  Так, семья пропавшего без вести командира Красной Армии Левона Вирабяна оказалась в Алтайском крае.

У Карена был приятный голос и говорил он с едва заметным кавказским акцентом, который придавал его речи определённый шарм. Вообще, Карен обладал чем-то таким необъяснимым, что к нему очень притягивало людей. К тому же, он был очень начитанным и, даже, при его образе жизни, иногда посещал библиотеку.