Read the book: «Серпентин – змеиный камень»

Глава 1

Он смотрел на нее сквозь полуопущенные веки, и волна возбуждения стала медленно растекаться по всему его телу. Девушка была мила, нежна и чиста. И это непреодолимо манило. Ее недоступность еще больше разжигала в нем страсть. Удвиг прекрасно понимал, что девчонка явно не из тех, кто с радостью прыгнет в его постель, насколько бы привлекателен ни был для нее он сам. Ситуацию усложняло еще и то, что предметом его непрошеной страсти стала Герда Вардас – дочь Витгерда Держателя Запада. Пусть Удвиг и мог получить все, чего желал, с Витгердом ему ссориться, пока не очень хотелось. На то были причины.

Да, с ней будет непросто во всех смыслах. Но именно это еще больше разжигало пламя внутри: невинность и недоступность – слишком мощные ингредиенты в котле страсти. Молодой человек встряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение. Это же Герда – девчонка, которая таскалась за ним по пятам в детстве. Но наваждение никуда не делось и виной тому была либо настойка дурман-травы, которую ему сунули для обезболивания, либо сама Герда, превратившаяся за те несколько лет, что он ее не видел, в восхитительную красавицу.

Витгерд никогда не позволит стать своей дочери ‒ его любовницей, а о свадьбе, увы, не могло быть и речи.  Если бы отец хоть немного подождал…

Тем временем ничего не подозревающая Герда собирала со стола свои целительские принадлежности, которые принесла с собой, вытирала кровь, забрызгавшую дубовую подставку, выбрасывала окровавленные повязки в стоявшее рядом с подставкой ведро. Вид крови ее немного коробил, тем более, что эта кровь принадлежала Удвигу, и Герде даже подумать было страшно, какую боль он тогда испытывал.

Когда ее попросили срочно явиться в его шатер, она отправилась туда, не сомневаясь и не задумываясь – во время турнира девушка видела, что его ранили, только вида Удвиг не подавал. Женщины ее рода умели лечить раны не хуже храмовых целителей. Что с того, что она была леди по рождению и от одного вида крови ей, по всем правилам этикета, полагалось падать в обморок. В семье Вардас юные девы с малолетства обязаны были освоить искусство врачевания, а молодые люди – искусство войны. Зная это, Удвиг и приказал позвать ее, отправив своего лекаря осмотреть других участников, как и полагается гостеприимному хозяину. Теперь, когда время прошло, все процедуры были закончены, Герде было неловко оттого, что она находится с ним наедине в столь позднее время. Родители будут недовольны.

Удвиг продолжал наблюдать за девушкой из кресла, в котором расслабленно сидел. Ее гибкое тело перемещалось по шатру с невероятной грацией, а кровь в его жилах начала закипать с новой силой, как она еще не стала фонтанировать из ран, которые Герда только что самозабвенно обработала и перевязала. Не стоило так прикладываться к настойке, теперь придется держать себя в руках, чтобы не наброситься на девчонку и не испугать ее. Неужели Герда не подозревает насколько хороша или вообще не чувствует, как тянет его к ней.

Ему хотелось целовать и ласкать ее здесь и сейчас, но надо было немного подождать. Желание, переполнявшее его, вот-вот вырвется наружу. Знай Герда его истинные намерения, сбежала бы, куда глаза глядят не оборачиваясь. Но она не знает, и это хорошо. Пока.

С Витгердом ссориться не хотелось, но что поделать с тем, что он отчаянно возжелал его дочь.

Герда заметила, что молодой человек сильно напряжен. Это напряжение просто повисло в воздухе. Знать бы еще, почему он как натянутая струна, что вот-вот лопнет. Может быть, она что-то не так сделала или переборщила с крепостью настоя на дурман-траве, но это матушкин рецепт самого сильного лекарства для обезболивания. Спросить бы самого Удвига, что с ним, да девушка не решалась – слишком стеснялась его, порой, очень двусмысленных фраз, которые, к своему стыду, не совсем понимала. Он все-таки изменился за годы, что они не виделись. А жаль. Ребенком Удвиг нравился куда больше.

Герда наивно обрадовалась, посчитав себя его близким другом, раз за помощью он обратился именно к ней, а значит, у него были свои причины на это – девушка не была ни жеманна, ни излишне болтлива. Да и подумать о симпатии со стороны молодого человека безумно стеснялась, не смотря на то, что у самой сердце начинало трепетать при одном только взгляде Удвига в ее сторону. Но Герда это старалась благоразумно списывать на долгое расставание – ведь, когда они виделись в последний раз, то были еще детьми.

Сейчас Герда диву давалась тем метаморфозам, что произошли с молодым человеком за несколько лет. Удвига и боялись, и ненавидели за самоуверенность и пренебрежение к другим, а она его просто стала побаиваться из-за насмешек и колкостей, которые он любил отпускать в адрес юных, вздыхающих по нему, дев. Но после вечера танцев Герда поняла, что он относится к ней не так, как к остальным, и ее это порадовало, значит, он помнит их детскую дружбу.

Или она себе это придумала?

‒ Все, я закончила! ‒ Герда обернулась, и чуть было не отшатнулась от слишком пристального взгляда, которым ее буравил Удвиг.

‒ Почему ты пришла? ‒ тихо спросил молодой человек.

Он смотрел на нее все так же внимательно, отчего девушке показалось, что он видит насквозь ее самые сокровенные мысли. Свет от свечи падал на лицо Удвига, высвечивая не только бледность и усталость. На лице молодого человека отражалось такое сильное первобытное чувство, объяснения которому Герда дать не могла или просто не хотела, потому что боялась.

Герда выдохнула и улыбнулась. Надо успокоиться. В самом деле, ну не съест же он ее! Главное, чтобы не дрогнул голос и не стали трястись руки.

‒ Разве ты сам не попросил меня об этом? – спокойно, насколько это было возможно, задала свой вопрос девушка.

‒ Но ты могла и отказаться. ‒ Удвиг насмешливо смотрел на нее, отчего Герде сделалось совсем неудобно.

И правда, зачем она притащилась сюда? Тем более вечером, когда большинство участников испытаний почти разошлись? Но мальчишка-оруженосец был сам перепуган не на шутку и так искренне умолял поторопиться, что Герде было неловко думать о каких-то вторичных правилах приличия.

‒ А что с того, что я не отказалась? ‒ снова улыбнулась Герда, про себя решив ‒ лучше держать лицо, чем падать ниц перед хищником. ‒ И ты же понимаешь, что тебе никто и никогда не посмеет отказать.

‒ Но ты могла отказать, ‒ с нажимом повторил Удвиг. ‒ У тебя даже есть уважительная причина.

Надо же, он намекнул Герде на отца, которого тоже ранили на злосчастном турнире, причем ранили подло, вставив в навершие копья стальной прут, чтобы оно не обламывалось при ударе. Что-что, а такие выкрутасы Держатель Запада сильно не любил, поэтому сын барона Линтегаса и поплатился. Теперь молодой Дивунас долго не сядет в седло. Доспехи у выскочки, оказалось, носили более завлекательную функцию, нежели практическую, поэтому бывалому воину Витгерду не составило труда пробить их мечом в области филейной части вместо порки. Таким образом, турнир оказался не только зрелищным, но и весьма ожесточенным. Удвиг получил свое ранение из-за банальной самоуверенности еще во время состязаний на копьях, причем от старшего сына Убера Браггитаса, а тот был знатный мастер, к тому же недолюбливал Удвига, но сознаться в ранении не позволила гордость, а упорство заставило все-таки выбить противника из седла с третьего раза. Как он только дотерпел до конца турнира, Герда представляла с трудом.

К отцу ее не пустила мать, оставив с младшим братом и сестрой, подхватившими простуду. Теперь вот будет сама мучиться угрызениями совести, что оставила детей с престарелой няней. Но Аника добрая и о детях точно позаботится не хуже, только сама вот Герда подозревала, что загнала себя в капкан, и выхода из этого капкана нет. И зачем только Удвиг позвал ее? Чего добивается?

‒ Отцом занимается мама и твой лекарь, ‒ Герда старалась привести наиболее правдоподобные аргументы. ‒ Почему ты выпроводил целителя?

‒ Одно твое присутствие заживляет любые раны, – тихо произнес молодой человек, от чего Герда стушевалась еще больше.

А Удвиг снова впился в нее своим взглядом, как будто пытался рассмотреть, что находится у нее внутри. Или под одеждой. И подловил себя на мысли, которая стала для него неожиданностью. Он ею любуется.

С ума сойти!

Не то чтобы дамы были ему совсем безразличны, но чувство эстетической романтики к женскому полу в нем убила еще мать своими весьма экзальтированными выходками. Сестра нездоровым интересом к себе подобным продолжила уничтожать в нем симпатию к женскому полу. Картину завершили многочисленные придворные леди замужние и незамужние, безостановочно менявшие своих многочисленных любовников и, несомненно, пытавшиеся заполучить в свои постели Удвига. В итоге сам Удвиг научился рассматривать женщин исключительно как объект удовлетворения своих потребностей – пустые и безликие, они сменяли друг друга вечер за вечером. При этом еще больше забавляя молодого человека тем, что каждая из них в первое же утро после проведенной вместе ночи, пыталась начинать влиять на самого Удвига, возомнив себя фавориткой. Да и к выбору партнерши подходил весьма разборчиво, ибо одни женщины вызывали у него просто похоть, другие ‒ отвращение, третьи и вовсе были ему безразличны.

Но вот Герда из Дома Вардас была другой. Если придворные дамы в своих чаяниях были предсказуемы и до отвращения просты и корыстны, то девчонка отличалась от них. Доверчивая, добрая, невинная и честная. Ничуть не поменялась с тех самых пор, как Удвиг помнил ее десятилетней девчонкой, только расцвела и похорошела. Это даже злило. Что ей стоит быть такой, как все – каждый вечер менять любовников, распускать глупые слухи и получать дорогие подарки в виде украшений. Тогда с ней было бы гораздо проще и легче.

Только вот привлекла бы она его так, как привлекает сейчас – маловероятно. Скорее Удвиг был бы разочарован, окончательно убедившись во мнении о легкодоступности дам из, так называемого, высшего общества.

Когда-нибудь в будущем Герда превратиться в одну из таких придворных стерв с холодным взглядом. Ну, а пока ему очень хотелось насладиться ею и ее невинностью в полной мере.

А сегодня он ею любуется, и это было немного… неправильно.

В долю секунды Удвиг оказался прямо перед ней.

Очень близко.

Наклонив голову и приблизив свое лицо к ее лицу, он прошептал ей прямо в губы:

‒ А что, если я поцелую тебя прямо сейчас?

Герда замерла и перестала дышать. Ну что он с ней делает? Зачем он так? Во рту пересохло, все мысли покинули голову, а ее губы обожгло его горячее дыхание. У него температура, поэтому он бредит – подумала Герда с каким-то предательским чувством разочарования. И тут же ужаснулась собственным мыслям. Наверное, она поддалась эмоциям. Сегодня был тяжелый день.

‒ Ты ведь это не серьезно, ‒ она неуверенно улыбнулась и посмотрела прямо в его невероятно синие глаза. ‒ Правда?

Удвиг усмехнулся. А ведь победа будет за ним. Возможно не сегодня.

Нет.

Но очень скоро она окажется в его постели. Ведь молодой человек разгадал ее чувства к нему. Детская привязанность переросла во влюбленность, а больше ничего и не нужно. Разве, что изобразить в ответ такого же влюбленного болвана – это будет несложно. Скорее забавно. Раньше он никогда не позволял себе такого позерства, а теперь и сам повеселится, наблюдая за тем, как переполошатся при дворе.

‒ Как раз таки наоборот, – выдохнул он девушке прямо в шею, отчего Герда вздрогнула и попыталась вырваться из горячих рук Удвига.

– Прекрати это, – взмолилась Герда.

– Что именно? – молодой мужчина не дал ей выскользнуть из его объятий. – Разве мы делаем что-то плохое?

– Я тебя прошу, отпусти, – на этот раз голос Герды звучал спокойно, но твердо.

Похоже, ей удалось взять себя в руки, восхищенно подумал Удвиг. Чего не скажешь о нем самом. Ее близость разожгла в нем истинное пламя страсти, которого до этого момента он никогда не испытывал. Нет, страсть, конечно, была, но другая – подстегнутая любопытством или просто желанием удовлетворить потребности молодого горячего естества. Фальшивая не поддерживаемая никакими другими эмоциями, мнимая страсть.

Чувства, которые пробудила в нём Герда, были совершенно иными. Они были настоящими честными, как истинное пламя, сжигающее всё на своём пути, отнимающее рассудок, дарящее забвение.

«Герда, ты прекрасна! – вихрем пронеслась сумасшедшая мысль в его голове. – Ты даже не представляешь, насколько ты прекрасна… Не подозреваешь, как сильно отличаешься от других женщин, и в этом твоя победа надо мной». Удвиг, ведомый еще непонятными ему эмоциями, наклонился к шее девушки и вдохнул ее запах. Такой безумно манящий запах цветущей яблони – это было невероятно. Это было прекрасно.

– Мне пора, – осторожно сказала девушка, освобождаясь из его объятий. – Завтра предстоит трудный день.

– Ты придешь на бал? – с надеждой в голосе спросил молодой человек. Герда вздрогнула – в его голосе, даже в невероятно синих глазах было столько мольбы. Разве могут столь прекрасные глаза так дерзко лгать? Ей не верилось в это.

Надо поскорее уходить отсюда, мелькнула мысль в голове девушки, пока сама чего не натворила. Герда была взбудоражена и испугана – никто и никогда не будил в ней таких первобытных, непонятных чувств. Удвиг был прекрасен, он безумно нравился женщинам, по дворцу ходили разные слухи о нем, и это пугало ее больше всего на свете. Герде так хотелось верить в то, что она действительно ему нравится по-настоящему. Стыдно признать, но всё своё детство и юность она была тихо влюблена в молодого человека, несмотря на долгую разлуку. Все эти годы она жила в надежде на то, что снова обязательно встретит его и пусть не сможет покорить его сердце, но Герда искренне надеялась стать ему верным другом. Когда-то маленький Удвиг отчаянно мечтал о настоящих друзьях, страдая от нелюбви и безразличия своего отца, но время всё расставило по своим местам, став взрослым Удвиг превратился в бесподобно красивого мужчину – покорителя женских сердец, тайной мечтою юных дев.  Он больше не нуждался во внимании своих сверстников, они сами пытались завоевать его интерес. Герда понимала, что была влюблена некогда в тихого, скромного мальчика с добрым сердцем, способного тащить на себе раненного пса несколько километров. Нынешний Удвиг ее безумно пугал – по-прежнему смелый, он был невероятно жесток со своим окружением, особенно с девушками, которых постоянно высмеивал, только немногие понимали жестокость его насмешек и принимали за слегка резковатый флирт.

– Я не знаю, смогу ли попасть на завтрашний бал, – с сожалением призналась Герда. – Ко всем несчастьям, кажется, наши младшие Майло с Бригги заболели.

– Для детей полагается нянька! – Удвиг был действительно не на шутку раздражен странными порядками Дома Вардас. Что за люди? В то время, когда все веселятся, они ведут себя будто бы на своей границе – настороженно, с опаской. Прямо как у себя дома!

Молодой человек чуть было не расхохотался от такой мысли, но вовремя себя остановил. Кажется, он действительно переборщил с настойкой. Нельзя так себя вести, не то Герда – нежная натура – решит, что он сумасшедший и испугается, а пугать девочку нельзя.

– Я буду ждать, – шепнул он ей прямо в ухо. – А если ты не придешь, я лично явлюсь в ваши семейные покои и украду тебя у твоей семьи.

Герде даже возразить было нечего. Ведь явится же!  Удвиг был склонен исполнять свои самые безумные обещания.

– Х-хорошо, – кивнула она в знак согласия. – Я поговорю с родителями.

– Спасибо, – Удвиг склонился и нежно поцеловал ее волосы на макушке.

От этого поцелуя нежного и такого долгого по голове побежали волны тепла. Впервые в жизни Герда Вардас искренне была расстроена, что ее поцеловали не в губы.

Глава 2

Молодой человек устало опустился в кресло.

Он был очень доволен собой. Птичка попала в клетку – Герда будет принадлежать ему, и пусть отец со своими амбициями катится к поганым йодасам.

И все же, какое-то нелепое противоречивое чувство боролось внутри его испорченной души. Удвиг себя не понимал. С одной стороны, он хотел заполучить Герду в свою постель, с другой – ему не хотелось, чтобы столь нежное существо превратилось в очередную придворную потаскушку. Юноша себя слишком хорошо знал, чтобы надеяться на длительный интерес к Герде Вардас, не могло быть и речи – новая игрушка ему надоест. Возможно, не так скоро, как остальные – она всё-таки действительно отличалась от других. Все, что он может для нее сделать – это потом выдать замуж за одного из родовитых аристократов, можно даже за наследника одного из Домов. Герда заслуживала лучшей участи. Просто непонятно было другое, откуда это щемящее чувство внутри, мешающее здраво мыслить.

Неужели он сожалеет о том, что действительно не сможет жениться на Герде?

Бред!

Или все же, нет?

Да, а с Вардасом придется договариваться. Только вот как…

– И не стыдно вам обманывать столь милую девочку? – тихий вкрадчивый голос, раздавшийся из темной части шатра, до которой не доходил свет дрожащей свечи, вывел молодого человека из его глубокой задумчивости. Следовало догадаться, что для этой особи преград не существует, тем более в виде хлипких шатровых изваяний.

– Ты как всегда не вовремя, Богарт, – недовольно поморщился Удвиг.

– Задача Богарта оберегать будущего короля, мой господин, – голос, исходивший от длинной темной фигуры, звучал заискивающе и подобострастно, отчего молодой человек еще больше скривился.

– Где же ты был во время турнира? – язвительно заметил Удвиг. – Когда выскочка из Дома Браггитас калечил мне руку.

– Думаю, смотрелось бы весьма забавно присутствие вашего личного телохранителя прямо на турнире, – Богарт даже хихикнул от собственного остроумия. – Только, боюсь, мы бы не уместились вдвоём на одной лошади.

Наследнику престола Великого Княжества Латгельского было не до смеха, ему не нравилось, что этот недочеловек таскается за ним везде и всюду, особенно там, где ему не следовало бы появляться. Богарт был прекрасным телохранителем, но происходил из клана Серых теней – храмовых наемников, частично отринувших свою человеческую природу и поклоняющихся Брексте – покровительница ночной тьмы. Безликие, как их еще называли, служили верно тому, кто им платил, а Богарту платил король Крайстут не только за сохранность сына. И это безумно раздражало Удвига – ему не нравилось, что за ним так тщательно шпионят, прикрывшись предлогом охраны.

– Не вздумай навредить ей, – в голосе Удвига звучала угроза.

– О-о, – протянул сероликий наемник. – Похоже, всё же нашлась та леди, которой удалось затронуть сердце нашего мятежного принца.

– Заткнись, Богарт, ты меня понял! – молодой человек вскочил из кресла. – Надеюсь, моему отцу недолго осталось. Следующим королем стану я и мне очень кажется, что ты не желаешь испортить наши «хорошие» отношения.

– О да, Ваше Высочество, – склонилась расплывчатая тень. – Только смеет ли недостойная тень просить своего господина отдохнуть после тяжелого дня.

– Я в полном порядке! – отрезал Удвиг, осев обратно в кресло – голова стала сильно кружиться, не хотелось свалиться проклятому наемнику под ноги.

– Конечно же, благодаря прекрасной леди и выпитой настойке дурман-травы, а еще… азмиру.

И как только узнал сукин сын! Удвиг сжал подлокотники кресла так, что пальцы стали белыми, а сами деревянные подлокотники жалобно заскрипели.

– Не волнуйтесь, мой господин, – попросил его телохранитель-шпион. – Богарт никому не выдаст ваш секрет, но и вы должны понять – ваш слуга не желает вам зла. Золотой порошок очень опасен для людей, он способен подарить усладу вашим чувством, может дать устойчивость к боли и даже наделить невероятной силой. Однако затем последует жестокая плата.

– Я знаю, йодас тебя задери! Это было всего один раз и больше не повторится.

Вездесущий проныра! Стоило догадаться, что ему станет известна эта афера с азмиром. Но Удвигу необходимо было выиграть турнир. Стереть самодовольное выражение с рыжей морды этого выскочки Браггитаса, увидеть вытянувшуюся от удивления физиономию Вардаса, ухмылку своего отца и, наконец, выбрать даму сердца, что он и сделал, отдав Венец Прекраснейшей своей сестре. Выражение на ее лице того стоило!

Ну не отдавать же приз Риджите Дардас, которая уже сейчас смотрит на всех, как королева, а с ним самим постоянно норовит остаться наедине.

– Богарт не сомневается в вас, Ваше Высочество, – тень снова склонилась. – Безликий слуга желает своему господину только добра.

Как же! Желает он добра! И, тем не менее, всё равно доложит королю об азмире, а тот, в свою очередь, сделает выговор. Отца Удвиг уже очень давно не боялся, но брюзжание немощного старика о том, что будущий правитель должен быть достоин правления и своего народа, порядком ему надоели.

Удвиг единственный сын Крайстута – владыки Великого княжества Латгелского, наследник престола и надежда всея княжеской земли в борьбе против опостылевшей своими притязаниями на их земли эльфийской империи Анорион.

Всё бы ничего, если бы молодой человек не тяготился роскошным подарком судьбы. Ведь на самом деле он родился пятым сыном, и долгое время до него никому не было дела. Пока старших братьев последовательно не убрали с пути к престолу Латгелии. Вот тогда-то Крайстут и вспомнил о младшем и слегка подзабытом отпрыске от второй жены.  Удвиг проклинал тот день.  Поначалу. Но потом понял, что из всего можно извлечь свою собственную выгоду. И ничего, втянулся.

– Зачем пудрить девчонке мозги? – вполне буднично, к удивлению, самого Удвига, обратился к нему отец. – Неужели тебе мало дворцовых девок, сын?

Как?!

Чуть было не вырвалось у молодого человека. Эта безликая сволочь еще поплатится за свой длинный язык.

– И не смотри на меня так! – рявкнул король. – К твоему сведению, на меня работает не только твой телохранитель.

В этом сам Удвиг не сомневался. Даже тени было бы неловко подсматривать за ним в постели, из чего следовало, что все его любовницы предыдущие, настоящее и последующие сами докладывали правителю о проделанной работе. Может быть, поэтому неискушенная в дворцовых интригах Герда, нравилась ему куда больше остальных.

При мысли о девушке сразу почему-то стало легко и приятно. Такого наплыва чувства он не испытывал с детства. Наверное, это потому что они дружили, когда были детьми, а потом все изменилось. Удвиг оказался последним и единственным наследником престола, и никто не стал интересоваться мнением одиннадцатилетнего мальчика. Его увезли в столицу, а Герда отправилась к себе в свой любимый замок Виндегад, о котором трещала без умолку.

Какая ирония судьбы, думал Удвиг. Не стань он наследником, мог бы сейчас даже жениться на ней. А так, придется довольствоваться Риджите Дардас с её по-лягушачьи холодными руками и бесподобно огромным состоянием. Уж если и приносить себя в жертву, то лучше в этой ситуации, по мнению Удвига, была принцесса Ивелесского королевства. Она, по крайней мере, на вид производила впечатление этакого аморфного существа, которому нет никакого дела до окружающей суеты. А вот с Риджите станется не лезть в его дела. Уже сейчас папаша Дома Дардас указывает его отцу, как правильно следует распределять его золото.

Великому княжеству было нужно расположение Ивелесса, как самого близкого соратника империи Анорион. Но, увы, деньги, как оказалось, были нужнее. Намного. Поэтому княжество во главе с Крайстутом обретет неиссякаемый денежный запас в лице лорда Дардаса. А тот, в свою очередь, получит столь желанную его душе власть. По крайней мере, ему будет так казаться. Риджите достанется Удвиг вместе с короной. Но что в итоге получит сам Удвиг?

Риджите?

Она обладала яркой красотой из тех, что называется броской.  Всегда появляющаяся при дворе в самых лучших шелках и драгоценностях по последней моде, Риджите обладала ещё и прекрасным вкусом. Она умела за собой следить и хорошо выглядела, куда бы ни шла. Вся мужская половина двора валялась у ее ног. И даже престарелый король втихаря пускал за нею слюни. Пускай бы и женился на ней сам. Удвиг не возражал бы против брата или же очередной сестры. Но беда в том, что Крайстут уже был женат на его матери, которая умирать, никак не спешила. А вот произвести на свет детей уже ни кунигас, ни кунигайте были не в состоянии.

Мать, в свое время, из-за своей любви к молоденьким оруженосцам, еще после рождения дочери, что-то там себе натворила по женской части, дабы больше не рожать да фигуру не портить.  Что же касается отца, то ввиду слишком тягостного бремени правления, на его жизнь покушались так часто, что последний раз чуть не стал удачным. В итоге правителя на старости лет попросту разбил паралич на всю нижнюю часть тела.

А Удвиг считал себя слишком умным для побочного семени.  Зачем давать фавориткам слишком большие надежды на ложные возможности. Они, по мнению молодого наследника, и так были хороши, правда, для иных утех, но никак не для материнства.

– Ты прекрасно понимаешь, – заговорил Удвиг, обращаясь к отцу. – Что мне в любом случае придется жениться на Риджите Дардас. Так что можешь не волноваться по поводу Герды.

Молодой человек с вызовом посмотрел на престарелого короля.

– Послушай меня, я не идиот! – воскликнул Крайстут. – И вижу, как ты пялишься на девчонку с первого дня ее появления при дворе.

Забавно. А ведь Удвигу казалось, что голову ему затуманил азмир и выпитая настойка дурман-травы.  Поэтому он чуть было не уложил её в свою постель прямо в шатре. Что действие золотого порошка, что настойки вот уже несколько часов, как выведены из крови очищай-камнем, но мысли о Герде не оставили его голову.

– Новое лицо при дворе – это всегда интересно, – нашёл себе оправдание молодой принц.

– Ты мне зубы не заговаривай, щенок! – процедил отец. – Можешь таскать любую девку во дворце, но за эту конкретную Вардас тебе отсечёт яйца, не посмотрев, что ты единственный наследник на престол Великого княжества.

– На его бы месте я гордился такими возможностями для своей дочурки…

– Это Вардас! Йодас тебя задери! Меч Латгелии, и он мне нужен!

– Но не до такой степени, как, например, лорд Дардас, – не упустил возможности поддеть отца Удвиг.

– Дардас – это деньги, а Вардас – меч и сила! За ним пойдут воины, если эти тощеногие и белобрысые эльфы снова удумают отрезать себе от наших территорий… Да какое там… – махнул рукой старый король, – они метят на все наши Земли. Жадные сволочи! За Вардасом пойдут воевать даже крестьяне, и его уважают, действительно уважают.  Но чтобы кормить и снабжать оружием эту армию, мне нужны деньги. Немалые. У Вардаса таких денег нет. Зато есть у Дардаса и на этом всё!

– У нас в княжестве настолько плохо обстоят дела с казной?

Удвиг даже был немного обескуражен отчаяньем в словах отца. И это человек, который порол его за малейшую провинность в детстве? Кунигас приказавший из-за непригодности убить Жеймо? А ведь отец теперь сам был похож на полудохлого пса, пытающегося жалким своим рыком, распугать подкрадывающихся диких кошек.

Ну и дела!

– Если бы ты хоть немного интересовался внутренними и внешними делами княжества, – вздохнул отец. – А не тем, что находится у придворных девок под юбками. То очень скоро выяснил, что казна наша за все предыдущие стычки с этими остроухими тварями сильно оскудела. Мы всё-таки держава меча и копья. Из-за того, что Дейвасу было угодно основать наше княжество в клубке змей, у нас слишком много врагов. Наш внутренний и внешний рынок пришли в упадок из-за козней империи. Нам нужно налаживать отношения с Севером и двигаться далеко на Восток – Ниппон, Кандун и даже Хашмир. Но для всего этого нужны деньги и так уж вышло, что самые богатые залежи золота нашей страны лежат в карманах у Дардаса.

– Ну, тогда его влияние в государстве лишь усилиться, – констатировал Удвиг. – А если его несравненная дочь еще и разродится наследником, то Дардас и на сам трон не поленится залезть. Ты не боишься смуты, например, или бунтов других Домов?

– Мне уже нечего бояться, – хмыкнул слабеющий Крайстут. – Я сделал для тебя и для короны всё, что смог. Об остальном должен позаботиться ты сам.

– Что ты имеешь в виду? – не понял молодой человек.

– А то! – собравшись с силами, воскликнул король. – Мне осталось совсем недолго. Если ты возьмешься сейчас за ум, который у тебя пока сосредоточен в штанах…

«Будто бы сам в молодости был святым, – подумал про себя Удвиг. – Только что бастардов не наплодил по всему двору, как дед когда-то». Мысли свои принц предусмотрительно придержал при себе.

– …то возможно, очень скоро вникнешь в дела Латгелского княжества, – продолжал рассуждать отец. – Как во внешние, так и во внутренние.

Старик устало откинулся на подушки.

– А девчонку Вардас не трогай, – с придыханием проговорил Крайстут. Сухая старческая рука – которая когда-то держала с легкостью меч и безжалостно драла самого Удвига – тянулась к прикроватный тумбочке за стаканом с водой.

Удвиг опомнился от наваждения, сжалившись над немощным стариком, который приходился ему отцом, но полюбить которого он так и не смог, подтянул к руке вожделенную хрустальную ёмкость. Напившись вдоволь, Гедмин хрипло отдышался и снова заговорил:

– Ее отец не потерпит того, что его дочь будет шлюхой, пусть и королевской.

От усилия по лицу короля заструился пот.

– Вардас дочку холил и лелеял не для того, чтобы ты ее попользовав, бросил как сучку для других кобелей.

М-да. За ведением постоянной борьбы с эльфийской империей, Крайстуту некогда было образовываться и познавать тонкости литературной речи. Жизнь с солдатами, в полевых условиях сильно урезала запас выражений кунигаса.

– Он её на родину жены то ли за графа, то ли за герцога отдать собирается. Всё же нам нужны связи и с Ивелессом – она лучшая для этого кандидатура.

Конечно лучшая, но не для ивелессца. Решил про себя Удвиг. Что ж пусть себе лелеет его отец мечты о богатстве Дардаса. Он – Удвиг – тоже заставит с собой считаться. Если допустить этого толстосума до власти, то так можно и с трона подвинуться, причём насовсем. Все получат ровно столько, сколько сам Удвиг решит. Что же касается его, то он тоже получит свою награду. В конце концов, следующим королем быть ему.

С этими мыслями Удвиг в сопровождении тени покинул покои отца.