Read the book: «На краю несбывшихся надежд»

Font::

Серия «Женские судьбы» основана в 2018 году

* * *

Глава 1

Хмурое ноябрьское утро заглядывало в окно через щелочку в неплотно закрытых шторах. Я лениво приоткрыла один глаз, взглянула на будильник и натянула одеяло на голову. Просыпаться категорически не хотелось. Воскресенье. Восемь часов. И никуда не нужно. Никуда!

С удовольствием зевнув, я перевернулась на другой бок с намерением уснуть и вдруг поняла, что спать совершенно не хочется. От удивления я широко открыла глаза, потрясла головой и тут же зажмурилась, намереваясь любой ценой вернуть себя в царство Морфея. Но не тут-то было! Сон не шел, более того, я чувствовала себя необыкновенно бодрой, энергия просто переполняла.

– Ну что за свинство? – горестно вздохнула я, откидывая одеяло. – В кои-то веки решила, что буду спать до обеда, и на тебе!

Накинув халат, я подошла к окну, отдернула шторы и содрогнулась. С неба лились потоки воды, редкие машины проезжали мимо с бешено вращающимися дворниками.

– Бр-р, ну и погодка… – зябко передернула я плечами, порадовавшись, что сегодня никуда выходить не нужно. Можно заварить крепкий кофе, сделать бутерброды и усесться у телевизора.

Но моим радужным планам не суждено было сбыться. Не успела я включить плиту, как зазвонил мобильник. На экране появилась фотография Соньки, моей лучшей подруги.

– Мирочка, я тебя не разбудила? – спросила она елейным голоском, и я сразу же поняла, что меня ожидает какая-то гадость.

– А это что-то изменит? – ехидно спросила я. – Чего надо?

– Ну почему ты такая грубая? – возмутилась Соня. – Может, я просто хочу узнать, как твои дела, пожелать доброго утра…

– И ради этого ты встала в восемь утра в воскресенье, если дрыхнешь до полудня в будний день? – ухмыльнулась я. – Что-то не верится.

Соня – типичный представитель золотой молодежи. Она нигде не работает, предпочитая все свободное время проводить в салонах красоты и магазинах. Девиз ее жизни – красоты много не бывает. Надо сказать, что в этом она преуспела. Парни вились вокруг нее роем, она меняла их как перчатки, чем вызывала недовольство родителей. Увидев очередного кавалера дочери, отец Соньки, известный в узких кругах пластический хирург, попытался применить к ней жесткие меры, то бишь перестал давать деньги. Соня пробовала добиться своего привычными методами – слезами и скандалами. Но отец оставался непреклонен. Пришлось ей изобразить послушание. Именно изобразить: Сонька – талантливая актриса. Своих привычек она не оставила, просто на некоторое время осела дома и даже сделала вид, что ищет работу. Вскоре отец подобрел, и жизнь подруги вернулась на круги своя.

– Мира, мне нужна твоя помощь, – посерьезнела Сонька.

– Вот так бы сразу, – вздохнула я, насыпая кофе в турку. – Что у тебя?

– Мне нужно съездить на вокзал и забрать посылку.

– Какую посылку? – не поняла я.

– Мамина тетка из деревни переслала поездом нам какие-то соленья.

– Я здесь при чем?

– Пожалуйста, съезди вместо меня ты! – взмолилась подруга. – Пожалуйста, Мирочка, очень надо! Прошу тебя!

– Сонь, а ты не обнаглела? – возмутилась я. – У меня единственный выходной, я хочу отдохнуть!

– Мира, ну что за отдых – сидеть весь день в четырех стенах?! А так прогуляешься, подышишь свежим воздухом!

– Свежим воздухом! – передразнила ее я. – Почему сама тогда не подышишь им? Ты на улицу давно выглядывала?

– Да я бы съездила! – вдруг зачастила Сонька. – Но понимаешь… Предки свалили на дачу, прикинь? Не представляю, что они там забыли в ноябре, но их сегодня не будет!

– И что? Не вижу связи! – я отвернулась от плиты и тут же была за это наказана – кофе обиженно зашипел и убежал. – Проклятие! – ахнула я, схватив турку голой рукой, тут же обожглась и уронила ее на пол. Кофе разлился по светлому линолеуму и забрызгал стены.

– Что там у тебя? – услышав шум, поинтересовалась Сонька. – Ты меня вообще слушаешь?

– Слушаю! – гаркнула я, держась обожженными пальцами за ухо.

– Ну так вот, – продолжила подруга. – А я вчера познакомилась с таким парнем! – голос ее стал мечтательным. – Мира, ты не представляешь! Я к соседке за зарядником зашла, а у нее на кухне потрясающий мужик в одних трусах! Я забыла зачем пришла!

– Ты что, увела парня у соседки? – поразилась я.

– Да нет! – отмахнулась Соня. – Соседка старая, ей почти шестьдесят лет. Это ее племянник!

– Какого фига он у нее делал в одних трусах? – задала резонный вопрос я.

– Я откуда знаю? – изумилась Сонька и опять заныла: – Мир, ну как я могу упустить такой шанс? Все звезды сошлись! И тут эта дурацкая посылка! Помоги, а?

– Сонь, ну, съезди на вокзал, а потом встретишься со своим шикарным парнем, – не уступала я: уж очень не хотелось вылезать из теплой квартиры под холодный ноябрьский дождь.

– Мирослава Андреевна, неужели так сложно помочь подруге? – в голосе Соньки зазвенел металл. – Мы все должны совершать добрые дела! Съезди на вокзал, и это будет плюс к твоей карме!

– Иди ты! – от души послала я подругу и отключилась. Но телефон тут же зазвонил вновь.

– Ну Мирочка, ну пожалуйста, умоляю тебя, помоги, спаси, может, этот парень – любовь всей моей жизни! Не ломай мне жизнь, съезди на вокзал! – заныла Соня.

– Ладно! – не выдержала я. – Хорошо, я съезжу, только замолчи!

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! Мирочка, ты лучшая! Люблю, целую, обожаю!

– Заткнись, а? – ласково попросила я. – Говори лучше время, номер поезда и вагона.

– Девять пятьдесят пять, поезд 076Б, вагон третий. Проводницу зовут Людмила Сергеевна! – выпалила Соня и бросила трубку.

Я с досадой швырнула телефон на диван и стала убирать лужу на полу. А закончив, взглянула на часы и поняла, что, если хочу успеть на вокзал, кофе попить уже не успею: ехать мне было на другой конец нашего городка.

Злясь на себя за малодушие, я отправилась одеваться. Натянув джинсы, свитер и короткую курточку, я влезла в полусапожки на шпильках и, взглянув в зеркало, осталась довольна.

Я вообще считала себя красивой девушкой. Длинные волосы… ярко-рыжего цвета были моей гордостью. Все подруги в один голос советовали мне покраситься и, когда я отказывалась, презрительно морщили носики, добавляя: «Рыжая». Видимо, этим словом хотели обидеть меня, но мне становилось только смешно. Рыжая! Разве это оскорбление? Да, я рыжая, и мне нравится это! Более того, на носу и щеках у меня рассыпаны веснушки, зато нос забавно вздернут, потрясающая улыбка и в довершение ко всему зеленые глаза! А подруги что, они мне просто завидуют! Надо только видеть, какими глазами они смотрят, как я в кафе ем пирожные, совершенно не боясь потолстеть, в то время как они сидят на диетах и даже не смотрят на шоколад. Моей же фигуре ничего не вредит, наверное, сказывается голодное детство, видимо, высохло что-то во мне в подростковом возрасте.

При воспоминании о детстве по моему лицу пробежала тень, я поспешно отвернулась от зеркала и, схватив зонтик, выскочила из квартиры. Нет, я не буду вспоминать прошлое, выходной и так уже подпорчен, не хватало еще мрачных мыслей.

Но прошлое в тот день все равно решительно влезло в мою с таким трудом налаженную жизнь и перевернуло ее вверх дном…

На вокзал я влетела за пять минут до прибытия поезда. Запыхавшись, пронеслась по перрону и, наконец, остановилась, стараясь отдышаться. Успела! Опоздай я, Сонька бы никогда мне этого не простила и всю жизнь попрекала бы потерянными соленьями…

Поезд пришел минута в минуту, я с легкостью нашла проводницу Людмилу Сергеевну, забрала у нее посылку и, сгибаясь под тяжестью сумки и кляня на чем свет стоит подругу, потащилась к стоянке такси. О том, чтобы ехать на автобусе, не могло быть и речи.

– Мира, ты, что ли?! – раздался возглас, я остановилась и огляделась. Обращались, без сомнения, ко мне, мое имя довольно редкое. Но я не увидела ни одного знакомого лица и, решив, что на вокзале оказалась еще одна Мирослава, продолжила свой путь.

– Мира! – тот же голос. Поставив сумку на пол, я еще раз оглядела спешащих по своим делам людей и вздрогнула. Прямо передо мной стояла моя соседка. Не теперешняя, а оттуда, из прошлого.

Перед глазами тут же встал наш маленький домик, вечно черная от дыма печка, пьяные родители и плачущие, голодные Вика и Степан, мои сестра и брат. Вот к этой соседке мы часто убегали прятаться, когда родители начинали драться, а дрались они часто.

От воспоминаний, от которых я так долго пыталась избавиться, по телу пробежала дрожь.

«Ну, Сонька, я тебе этого никогда не прощу!» – промелькнула отчаянная мысль. Я ведь могла сейчас спокойно сидеть на диване у телевизора, кутаться в теплый халат, смотреть какой-нибудь боевик и поедать бутерброды. И уж точно не встретила бы эту «гостью из прошлого»!

Первым желанием было сказать соседке, что она обозналась, и сбежать. Но я тут же устыдилась этой мысли и, выдавив из себя улыбку, шагнула навстречу женщине:

– Здравствуйте, тетя Света!

– Здравствуй, Мирослава! – тетя Света сделала шаг назад и критически оглядела меня с ног до головы. – А ты изменилась, если б не волосы, я бы тебя и не узнала!

После ее слов я горько пожалела, что не послушалась советов подруг и не покрасила волосы. Нужно было состричь их, стать блондинкой, побриться наголо, в конце концов! Сделать все, чтобы вот такие вот знакомые никогда не узнали меня!

– А вы совсем не изменились, – не покривила душой я. – Все такая же молодая и цветущая! Как ваши дела?

– У меня все хорошо. Вышла на пенсию, осела дома. Дочь вышла замуж, родила внука. Вот я как раз от них еду.

– Поздравляю! – искренне воскликнула я.

– А ты? Смотрю, не бедно живешь, вон как шикарно одета!

– Ну вы скажете, шикарно, – засмеялась я. – Живу я не богато, но не жалуюсь. Снимаю квартиру, работаю бухгалтером. Все у меня в порядке.

– В порядке… – повторила за мной тетя Света. – Что же ты домой не заглянешь никогда?

– Что я там не видела? – жестко спросила я. – Мама с папой давно забыли, что дочка у них есть. Им всего милее бутылка!

– Папке твоему уже давно не нужна бутылка, – выдала загадочную фразу соседка.

– В смысле? – переспросила я, вдруг почувствовав, как всю меня сковал холод. Желудок будто сжала ледяная рука.

– Умер он. Год уж прошел.

– Как умер? – попятилась я. – Как умер?!

– Как все, – пожала плечами тетя Света. – Водкой паленой отравился. Мать, как всегда, в дурмане была, не заметила, что мужику плохо. А Вика со Степаном спали. Вика стон услышала, скорую вызвала, да поздно было.

– Почему же мне не сказали… – прошептала я, чувствуя, что ноги отказываются держать меня.

– Да как же тебе сказать, коли ты знать никого не желаешь! – всплеснула руками тетя Света. – Мы же не знали, где тебя и искать-то!

– Мама должна знать мой номер, – пролепетала я. – Я звонила домой, сразу, как уехала. Хотела поговорить с Викой, со Степкой, только мама меня послала и сказала, что такая дочь ей не нужна…

– Вот те на! – воскликнула тетя Света. – А нам-то всем рассказывает, что ты уехала и от тебя ни слуху ни духу! Мол, неблагодарная, даже денег мамке не привезет, а она ведь тебя вырастила!

– Вырастила! – воскликнула я, от злости мигом придя в себя. – Вырастила она! Теть Свет, да вам ли не знать, как они нас растили?

– Знаю я, все я знаю, – махнула рукой женщина. – Да и не винит тебя никто, понимают, что ты хотела сбежать из этого ада. Но Вика со Степаном-то в чем виноваты?

– Что я могу сделать? – тихо спросила я, чувствуя острый укол совести. Могла, ведь могла же как-то помочь им, но не захотела… А ведь мы дружили. Как они плакали, когда я уезжала, а я постаралась забыть и о них тоже, хотя мне часто снились их жалобные мордашки. Снились, а потом перестали.

Слезы подступили к глазам, захотелось все бросить и сейчас же мчаться в деревню.

– Теть Свет, а как они? Вика со Степкой?

Женщина вздохнула и отвела глаза, а я опять похолодела.

– Теть Свет, не молчите, а? – попросила я. – Они хоть живы?

– Живы, – кивнула соседка, и у меня отлегло от сердца, но ненадолго. – Но плохо у них все. Степан связался с местной шпаной, курят, пьют, магазин пытались ограбить. Правда, сейчас остепенился, но надолго ли? Он из-за Вики дома осел, а, если ее не станет, кто знает, что с пацаном будет!

– Почему ее не станет? – помертвела я. – Тетя Света, я ничего не понимаю, объясните нормально!

– Здесь есть где присесть? – оглянулась женщина.

– Да, конечно! – опомнилась я и потащила соседку к ближайшему кафе.

– Здесь, наверное, дорого очень, – вздохнула тетя Света, усаживаясь за столик. – У меня денег совсем нет, только на обратный билет и хватило.

– Не волнуйтесь, я оплачу. Заказывайте что хотите.

Тетя Света медленно пролистала меню и заказала себе чашечку зеленого чая. Я же не хотела ничего, несмотря на то, что со вчерашнего дня ничего во рту не держала.

– Так что с Викой? – не выдержала я.

– Через месяц после смерти твоего папы мама привела домой мужчину. Не местный он, уж не знаю, где она его подцепила. Алкаш, такой же, как она, только… Знаешь, вот у нас в деревне почти все мужики пьют, я привыкла ко многому, но этот… Уж больно неприятный тип. Василий зовут. Бывает, посмотрит, мурашки по спине бегут. Иногда думаю, такой и убить может. А еще через месяц Вика вены порезала.

– Что?! – ахнула я.

– Да, – вздохнула тетя Света, вертя в руках чашку. – Степка ее в гараже нашел, без сознания. Еле откачали девчонку… – в глазах соседки блеснули слезы. – Понимаешь, Мира, – вдруг горячо заговорила она, – в деревне все решили, что это она из-за смерти отца, но разве стала бы она так по этому алкашу убиваться, упокой Господи его душу! – быстро перекрестилась женщина.

– Почему же тогда?

– Я думаю, сожитель мамкин ее довел. Уж не знаю чем, но точно он!

– А сейчас? Сейчас Вика как?

– Ничего хорошего. – Тетя Света достала из сумки платочек и вытерла уголки глаз. – Как из больницы вернулась, сохнуть начала. На тень наша Вика похожа. Степка с ней день и ночь, на шаг не отходит, все боится, что она опять с собой что сделает. А ей и делать не надо, боюсь, она и так одной ногой в могиле.

– Ну что вы такое говорите! – воскликнула я. – Может, она просто худеет, на диете сидит?

– Глупая ты, Мирослава! Глупая! Степан говорит, что Вика вообще не ест! Ни кусочка в рот не берет! А если и уговорит ее съесть что-нибудь, вырывает все! Уж не знаю, как она и живет…

– Боже мой… – только и смогла вымолвить я. Слезы градом полились по лицу, было ужасно стыдно и больно.

– Плачешь, – с удовлетворением кивнула головой тетя Света. – Это хорошо, что плачешь. Значит, не очерствела еще душа в этом городе. Думай, Мира, думай. Только ты и можешь сестре помочь. Помрет она, вот увидишь. Спасать ее нужно.

С этими словами женщина залпом допила чай и поднялась, намереваясь уйти.

– Тетя Света, спасибо! – схватив ее за рукав, горячо поблагодарила я. – Спасибо вам большое!

– За что?!

– За то, что рассказали все! Как хорошо, что я вас встретила!

В этот момент я совсем забыла, как еще полчаса назад злилась из-за встречи с соседкой. Теперь мне было страшно представить, что было бы, останься я в этот день дома.

– Тетя Света, я что-нибудь придумаю, я обязательно вытащу ребят! Я обещаю вам!

– Мне не надо, – вздохнула соседка. – Себе пообещай. А я не буду рассказывать им о нашей встрече. Нечего их заранее обнадеживать. Ты, может, сейчас поплачешь и забудешь, а они ждать будут.

– Нет, я не забуду! – замотала я головой. – Я приеду, я точно приеду!

– Я надеюсь на это, – в очередной раз вздохнула тетя Света и, не попрощавшись, покинула кафе, оставив меня одну.

Я сидела как громом пораженная, глядя в окно и ничего не видя из-за слез.

– Какая же я дрянь… – всхлипнула я. – Как я могла их бросить…

– Девушка, вы будете еще что-нибудь заказывать? – материализовался рядом со мной официант.

– Нет, спасибо, – опомнилась я, кинув деньги на столик, подхватила свою поклажу и бросилась к выходу.

Глава 2

Я совершенно не помнила, как поймала такси и сколько длилась поездка, очнулась, только стоя у двери Соньки. Долго думала, зачем приехала сюда, затем перевела взгляд на сумку в своей руке и нажала на звонок. Дверь распахнулась тут же, словно подруга сидела в прихожей и ждала. Впрочем, она, наверное, именно этим и занималась, только ждала отнюдь не меня.

На Соньке красовался черный кружевной полупрозрачный пеньюар, длинные черные волосы в художественном беспорядке разбросаны по плечам, на лице нанесен профессиональный «естественный» макияж, а на губах застыла улыбка хищницы.

– Ой, это ты? – вздрогнула она, и улыбка тут же погасла. – Мирка, ну чего ты пришла? Я бы вечером заскочила и сама забрала сумку! Он будет с минуты на минуту! – затараторила она и осеклась, видимо, обратив внимание на мою перекошенную физиономию: – Ты чего? Что случилось?

Я хотела ответить, что все в порядке, но вместо этого из моей груди вырвались рыдания, а по щекам побежал новый поток слез.

– Ну-ка входи! – велела Соня и втащила меня в квартиру. – Мира! Что стряслось? Тебя кто-то обидел? Сумку порезали? Кошелек украли?

– Ничего, – наконец выдавила я из себя, размазывая слезы по щекам. – Забирай свои банки, я пойду.

– Никуда ты не пойдешь! – отрезала подруга. – Ты мне зубы не заговаривай! Немедленно признавайся, какого фига сопли распустила? Я тебя такой никогда не видела!

Это было правдой. Плакать и жаловаться я запретила себе еще лет в шестнадцать и с тех пор, как бы ни было трудно, никогда не ревела. Для всех друзей я всегда была жизнерадостной, беззаботной и улыбающейся.

– Сонь, ты же парня ждешь… – вяло отбивалась я, первый раз в жизни горячо желая излить душу и надеясь, что подруга наплюет на парня и поговорит со мной.

– Парней много, а подруга у меня одна! – отрезала Сонька, чем несказанно порадовала меня, даже слезы моментально высохли. Было приятно осознавать, что рядом есть хоть один человек, кому мои проблемы не по барабану.

– Иди на кухню! – велела подруга. – Сейчас переоденусь и вернусь. И оставь ты уже эти банки! – разозлилась она, вырывая порядком надоевшую сумку из моих рук.

Сняв каблуки, я прошла на кухню, по-хозяйски щелкнула чайником, надеясь все-таки напиться кофе, хотя бы растворимого, и уселась за стол. Соня появилась только спустя десять минут. На ней красовался спортивный костюм, волосы были стянуты в хвост, с лица смыт макияж. Она походила на нормальную, обычную девушку, и это ей шло гораздо больше, чем образ женщины-вамп, который она себе выбрала. О чем я не преминула ей сказать.

– Ты ничего не понимаешь! – фыркнула подруга, разливая по чашкам кипяток и ставя на стол банку с кофе и сливки. – И вообще, не читай мне нотаций, у меня на это есть мамочка с папочкой. Рассказывай давай.

– Я встретила на вокзале свою соседку из деревни, – мрачно сообщила я. – Она рассказала мне ужасные вещи.

– Какие? – насмешливо изогнула бровь Сонька, с ногами залезая на стул. – Какой-нибудь алкаш спер из магазина бутылку водки?

– Не смешно! – отрезала я, отворачиваясь к окну.

– Прости, – вздохнула Соня. – Ну прости, пожалуйста. Ты же знаешь мой характер и язык. Я молчу, рассказывай.

– Она сказала, что год назад у меня умер отец.

– Как?! – ахнула подруга, забыв о своем обещании молчать. – Подожди, ты же говорила, что у тебя нет никого!

Это было правдой. Я никому не собиралась рассказывать о прошлом и на все вопросы друзей отвечала, что родных у меня нет.

– Я врала, – глухо буркнула я, уткнув лицо в ладони. – На самом деле у меня есть родители и родные брат и сестра.

– Но зачем?.. – прошептала Сонька, во все глаза глядя на меня. – Мир, зачем?

– Затем, что мои родители – алкоголики! Затем, что я сбежала от них на следующий день после своего восемнадцатилетия и не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал!

– Господи, да кто бы тебя осуждал за это?!

– Дело не в осуждении! Я просто хотела забыть о них, обо всем забыть! Я сама себе внушила, что у меня никого нет, что я одна! Сонька, ты не представляешь, как мне было трудно…

– Да уж, не представляю… – покачала головой подруга. – И что? От чего умер твой папа? Почему тебе никто не сообщил?

– Наверное, потому, что никто не знал, где меня искать, – опять зашмыгала носом я. – Папа отравился паленой водкой.

– Мира, подожди, – затрясла головой Сонька. – Я ничего не понимаю, давай сначала. Почему не знали, где тебя искать? Ты сбежала в восемнадцать лет, то есть четыре года назад, и все? Больше никак не связывалась с семьей?

– Пыталась один раз позвонить, – вздохнула я. – Понимаешь, мы очень плохо жили. Родители работали, конечно: папа был дворником, мама – дояркой. Но большую часть денег они пропивали. Дом наш выглядел кошмарно. Из окон дуло, пол весь на дырках, печка разваливалась, в ее стенках виднелся огонь, из щелей валил дым. Мы… Мы – это я, Вика, моя сестра, и Степка, брат, – ходили тощие и в обносках. Нам есть нечего было. Но больше мы боялись не этого, а постоянных родительских драк. В ход шло все: палки, стулья, посуда. Я, как самая старшая, прятала ножи, топоры. Просто боялись, что кто-нибудь из них кого-нибудь зашибет. Когда мне было пятнадцать, во время таких драк мы бегали прятаться к соседке, вот этой самой тете Свете. Уже тогда я мечтала вырваться из этого ада. И, едва мне стукнуло восемнадцать, забрала из дома паспорт, пару вещей и сбежала.

– Мирка… Какой ужас… – закрыла рот ладонью Сонька. – У меня просто нет слов! Куда смотрели органы опеки? Мне кажется, в детском доме вам было бы намного лучше, чем с родителями!

– Не знаю я, куда они смотрели, – вздохнула я, допивая остывший кофе.

– Но куда ты сбежала, Мира? У тебя ведь не было никого в городе! Или был?

– Не было, – покачала головой я и продолжила рассказ, глядя на ветки деревьев, которые качал ветер за окном: – В первый момент, оказавшись в городе, я растерялась. Денег у меня было кот наплакал. Большую часть я потратила на билет, на остатки купила несколько булочек. И все, я ни с чем. Всю ночь бродила по городу, не зная, куда себя деть. Вот вырвалась, сбежала, а куда? Лучше не стало. К утру успокоилась. Просто решила, что стенания мне ничем не помогут, нужно искать выход. Пошла обратно на вокзал и там поинтересовалась, нет ли какой работы. Мне повезло, и я устроилась уборщицей. Мыла вокзал по вечерам. Это дало мне возможность поступить в техникум. Несмотря ни на что, училась я хорошо. Был как раз май, шел набор, и я с легкостью поступила в экономический техникум. Мне полагалась комната в общежитии. Днем я училась, вечером работала. Получала стипендию. Деньги не тратила, жила впроголодь, но усердно копила на черный день. Так прошло два года. Я закончила учебу, получила диплом. Очень хотела пойти учиться дальше, но для меня это было недостижимой мечтой. Бегать по подработкам надоело, из общежития меня, естественно, выселили. Я достала свою заначку и поняла, что смогу снимать квартиру, на первое время денег хватит. А устроиться на работу помог декан. Меня в техникуме любили, я была лучшей ученицей. Так я оказалась в своей квартирке и на должности бухгалтера.

– Да-а… – протянула Соня, доставая сигареты и закуривая. – Мира, у тебя судьба как у героини бразильского сериала! Можно фильм снимать! Тетеньки-домохозяйки обрыдались бы у экрана! Я даже не могла представить, что ты через такое прошла! Уважаю! Нет, правда, уважаю! Это… Это… Нет, я бы не справилась!

– Справилась бы, просто не приходилось, – усмехнулась я. – У меня выбора не было, понимаешь? Или зацепиться здесь, или возвращаться обратно и идти на ферму. Подобная перспектива пугала меня больше смерти. Я понимала, что, если вернусь домой, точно наложу на себя руки. А жить хотелось.

– Ну хорошо, это я поняла, – деловито стряхивая пепел прямо на пол, сказала Соня. – Рыдаешь-то ты чего? Из-за смерти отца? Не похоже, чтоб ты была к нему сильно привязана!

– Не в этом дело, – покачала головой я. – Осознавать, что папы больше нет, грустно: какой бы он ни был, он мой отец. Хотя этого следовало ожидать, с его-то образом жизни. Дело в Вике и Степе.

– Сестра и брат? – уточнила Соня.

– Да, – кивнула я. – Мы дружили с ними. Я старше Вики на пять лет. Когда я уезжала, ей было всего тринадцать, Степке двенадцать. Они так плакали, когда я собиралась. А я даже пообещать не могла, что заберу их, ибо сама была не уверена, что смогу где-то зацепиться. Мне было жаль их, было больно, но я не сказала им ни одного утешающего слова. Обняла на прощание и уехала. После того, как немного устроилась здесь, позвонила домой, хотела поговорить с ними, но трубку взяла мама, обложила меня матом, сказала, что я ей не дочь и чтобы я больше не звонила. Я и не звонила. А теперь меня мучает совесть.

– Мир, ты ни в чем не виновата, – серьезно сказала Соня, взяв меня за руку. – Тебе было всего восемнадцать лет, ты была еще совсем ребенком! Что ты могла сделать? Посадить себе на шею двух подростков?

– Мне давно не восемнадцать, я давно живу в квартире, получаю неплохую зарплату, но ничего не сделала, чтобы вытащить их оттуда.

– Тебя никто не вытаскивал!

– Вот именно! – глаза защипало, и я отвернулась от подруги. – Меня никто не вытаскивал, потому что у меня никого не было, а у них есть я! Но я палец о палец не ударила, чтобы помочь им!

– Кто бы тебе их отдал, они несовершеннолетние!

Я притихла: в словах подруги был смысл.

– После смерти папы мама привела домой мужика, и вскоре после этого Вика порезала вены, еле откачали.

– Как думаешь, почему?

– Не знаю, но определенно дело в этом мужике, – отрезала я. – А Вике-то пожаловаться некому, маме плевать. Сейчас она умирает. Так сказала тетя Света.

– Ты хочешь съездить туда? – догадалась Соня.

– Да. Сонь, одолжишь мне денег?

– Конечно. Разве я могу отказать? – вздохнула подруга и вышла из комнаты. Вернувшись с кошельком, она положила на стол несколько купюр. – Вот. Больше у меня нет, прости.

– Больше и не надо. Спасибо тебе.

– О чем ты говоришь! – отмахнулась Соня. – Когда ты едешь?

– Завтра. Отпрошусь с работы и сразу туда.

– Хочешь забрать их?

– Да. Вике семнадцать, Степке шестнадцать, я могу их забрать, я думаю.

– У тебя все получится, – обняла меня на прощание Сонька. – Если что – звони. Ты же знаешь: папа у меня большой начальник, он поможет.

– Спасибо, – опять поблагодарила я и едва не расплакалась в очередной раз. Я не могла подумать, что моя подруга на самом деле такая! Она всегда производила впечатление прожигательницы жизни, а сейчас вон как сочувствует мне!

Следующее утро началось для меня в семь часов, проснулась я совершенно усталой и разбитой. Я не спала почти всю ночь, около пяти утра выпила таблетку валерьянки и только тогда забылась тяжелым сном.

С трудом проглотив один бутерброд и запив его двумя чашками крепкого кофе, я почувствовала, что в голове светлеет, и принялась собираться. Памятуя о нашей деревенской дороге, да еще сейчас, когда даже в городе сплошные лужи, я достала из шкафа удобные ботиночки на платформе, натянула привычные джинсы и свитер с курткой и вышла из дома. В ближайшем магазине накупила фруктов и конфет и поехала на вокзал. Успела как раз вовремя: автобус отходил через десять минут.

Сказать, что я волновалась, – значит не сказать ничего. Всю дорогу меня буквально трясло, и чем ближе мы подъезжали, тем сильнее было волнение. В результате на остановке в родной деревне я стучала зубами то ли от холода, царившего в автобусе, то ли от страха. Если бы в этот момент кто-нибудь спросил, чего я боюсь, я бы не смогла ответить, но мне было страшно.

Оглядевшись по сторонам и не увидев никого из знакомых, я зашагала по давно уже забытой дороге, ощущая себя словно в кошмарном сне. Да, не думала я, что придется вернуться сюда…

– Мира! Мирослава, ты, что ль? – раздался удивленный возглас позади меня. Я обернулась и увидела продавщицу местного магазина, стоящую на крыльце и лузгающую семечки.

– Здравствуйте, э-э… – я судорожно пыталась вспомнить, как ее зовут, но не преуспела в этом и только смущенно улыбнулась.

– Забыла? – захохотала женщина. – Ритка я!

– Точно! – обрадовалась я. – Тетя Рита!

– Эх ты, своих забываешь! Сколько раз ко мне за водкой для мамашки с папашкой бегала?

– Не напоминайте, – поморщилась я.

– Да что уж там, как говорится, из песни слов не выкинешь! – развела руками тетя Рита. – А ты вон какая красавица стала! Замуж еще не вышла?

– Нет, – улыбнулась я.

– Это ты зря, нужно выходить, пока молодая! Кавалер-то хоть есть?

– Есть, – еще шире улыбнулась я. Парень у меня действительно был, Антон. Ну как парень… Любовник. Немного грубо звучит, но это правда. Антон не участвовал в моей жизни, я не любила его, мы просто проводили время вместе. Поэтому я и не сообщила ему о своем отъезде, он вряд ли обеспокоится и станет искать меня. Да и я, надеюсь, здесь надолго не задержусь.

– Ну раз есть, значит, не тяни кота за хвост! В ЗАГС его тащи!

Представив Антона своим мужем, я едва не расхохоталась. Нет уж, спасибо, не нужно мне такое счастье!

– К нам-то какими судьбами? – глаза тети Риты загорелись. – С чего вдруг проведать своих решила? На папкины похороны не приезжала, а тут на тебе!

– Я не знала, что папа умер! – отрезала я. – А домой приехала действительно своих проведать. Извините, тетя Рита, я спешу.

Повернувшись к продавщице спиной, я быстро зашагала по дороге. Разговор с женщиной меня отвлек, но сейчас страхи опять вернулись. Пройдя еще несколько метров, я увидела издали свой дом и остановилась.

За четыре года он изменился, но отнюдь не в лучшую сторону. Дом покосился, одно окно оказалось забито досками, забор упал, во дворе виднелась какая-то ржавая рухлядь, отдаленно напоминавшая машину.

В конце улицы у колодца я заметила тетю Свету и поспешила к ней.

– Мира! – обрадовалась соседка, завидев меня, и, бросив ведра, кинулась обниматься. – Приехала! Так быстро! Умница моя!

– Здравствуйте, тетя Света, – улыбнулась я. – Ну как здесь?

– Не знаю, – вздохнула женщина. – Мамка утром на ферму ушла, как обычно. Степка недавно за дровами выходил. А ни Васьки этого, ни Вики не видно. Да Вика редко на улицу выходит, Степка иногда ее выводит погулять.

– Сама она совсем не ходит уже?

– Нет, одну не видать. Да и как ей ходить, она от ветра шатается! Да чего ты спрашиваешь, иди домой, все сама увидишь.

Тетя Света опустила ведро в колодец и заработала ручкой, поднимая его обратно. Я стояла рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу и хмуро поглядывая на дом.

– Чего ты медлишь? – обернулась соседка, порядком запыхавшись.

– Боюсь, – честно призналась я. – Как ребята меня примут? Они меня наверняка предательницей считают… Они обо мне говорят?

– Мира, не пори чушь, – оборвала меня женщина. – Злились они на тебя сразу, не скажу. Потом вспоминать перестали, говорить о тебе, по крайней мере, не говорили. Ну не выгонят же они тебя. Поговоришь, помиритесь. В город одна-одинешенька не побоялась уехать, а родных брата с сестрой боишься?