Он бросил взгляд на скорчившегося на полу мальчишку, пытающегося залечить себе поврежденную кисть.
– Однако хочу узнать, кто это сделал не меньше чем ты. Когда придешь в себя и что-нибудь вспомнишь, расскажи мне. Это может ускорить осуществление нашего с тобой обоюдного желания.
Ривэн поднялся на ноги.
– Несколько дней назад он вернулся из имения Иланди. Он встречался с вашим отцом. Я больше ничего не знаю. Я сам вернулся из Такадара четыре дня назад.
– Зачем тебе было возвращаться из классов в разгар учебного ара?
Молодой человек пожал плечами.
– Отец забрал.
Из мальчишки вряд ли что-нибудь еще можно было вытрясти. Димостэнис пошел к выходу из кабинета.
– Вы думаете, вы не имеете никаких счетов? – вдогонку бросил ему Пантерри, – вы не самый лучший человек.
– Какой есть, – Дим вяло махнул рукой, – благо все вокруг сплошь одни святые.
Хорун ждал своего наездника возле самого выхода из ворот имения, вольготно расположившись между деревьями. Дим взобрался в седельное углубление и слегка тряхнул поводьями, показывая, что они могут взлетать. Уже в воздухе он закрыл глаза и откинулся на спину.
… – Не хочешь вина, Димостэнис? Кстати, из погребов вашего имения. Лауренте мне подарил…
Димостэнис провел рукой по лицу. Ощутил влагу и соленый привкус на губах. Открыл глаза. Вся ладонь была в крови, которая сочилась из довольно глубоких порезов. Все-таки этому сопляку удалось вывести его из себя.
Имения Пантерри и Иланди находились совсем близко друг другу, их разделяла лишь небольшая деревушка. Едва он пересек рубеж родового владения, в глаза сразу бросилось усиленная охрана на границах, патрули, стража на более значимых объектах. Сам замок был окружен гвардейцами в форме и цветах Дома, на дверях стояла дежурная смена.
– Доброй ночи, – буркнул Дим, пытаясь зайти в дом.
– Добрый ночи, сэй, – дорогу ему преградил гвардеец с нашивками капитана. – Сэй Иланди приказал никого не впускать без его личного разрешения.
– Вы точно видите с кем разговариваете?
– Простите, сэй. Приказ! – вытянулся воин.
– Ладно, – процедил Дим, – тогда сообщите главе рода, что я пришел. Мне надо с ним срочно поговорить.
Мен через пять тот же капитан буквально выбежал из дома, еще раз поклонившись, и лично открыл дверь перед прибывшим.
Лауренте Иланди в обычных домашних штанах и рубахе, видимо, в которых он спал, взъерошенный и слегка растерянный спускался по лестнице.
– Только не начинай, Димостэнис, – сразу предупредил он сына, – это случайное недоразумение. Никто не собирался отлучать тебя от дома.
– Ваше право, сэй, – фыркнул тот, – но я приехал с новостями. Бриндан Пантерри мертв.
Глава Дома Иланди замер, осмысливая услышанное.
– Это сделал ты?
Дим натянул на губы улыбку.
– Что вы еще могли мне сказать? Однако разочарую вас, сэй. Это не я. Он сотворил это сам с помощью неких неизвестных.
– Ты можешь не паясничать? – раздраженно спросил Лауренте. – Объясни нормально.
– Его убил собственный же яд. А кто подсыпал эту отраву ему в вино – неизвестно.
Глава рода прошелся по комнате, провел рукой по волосам.
– Перед самой смертью он пил вино, которым угостили его вы.
Лауренте остановился напротив сына.
– Всегда считал, что напиток, простоявший более десяти аров – кислятиной и пойлом. Но чтобы Шенес хранившийся почти тридцать аров превратился в отраву! Завтра же прикажу подчистить погреба.
Дим нахмурился.
– Шенес – белый виноград.
– Рад, что ты еще помнишь, – сухо откомментировал отец его замечание, – это лучший виноград, выращиваемый на наших землях и вино из него одно из самых дорогих в Астрэйелле. А Бриндан всегда был ценителем таких напитков, поэтому и выбрал именно его.
– Он пил красное, – слегка сбитый с толку проговорил Дим.
– Теперь и я видимо разочаровал тебя, – Лауренте обошел одно из кресел и со вздохом опустился в него, – все же нам придется поговорить, сын.
Димостэнис встал напротив, не спеша принимать приглашение отца.
– Не так давно у Бриндана и Талала был непростой разговор, – начал глава Дома.
– И что случилось между ними? – безнадежно спросил Дим, понимая, что у него нет никаких рычагов, чтобы заставить собеседника отвечать на его вопросы.
– Талал узнал, что Бриндан прикрыл тебя, когда ты получил рану, забравшись в имение Дайонте.
Дим, не отрываясь, смотрел на главу своего рода. С чего бы тому становиться таким разговорчивым? Еще один союзник? Что от него надо Лауренте Иланди?
– С чего вдруг Дайонте узнал об этом?
– Твое необъяснимое доверие к Олайе Дайонте, как целителю. Ее безоговорочное подчинение твоему желанию. Увидев вас во дворце возле покоев императора, Талал сложил недостающие ему элементы мозаики. Он понял, кто помог тебе в ту ночь в его имении, кто вытащил тебя из подземелья, кто врачевал твою рану. У него оставался лишь один вопрос: зачем было Бриндану прикрывать тебя.
– И?
– Целитель ничего не ответил. Лишь оповестил, что он больше не в Совете и уезжает. Что его больше ничего не волнует. Он даже забрал своего сына из классов, не дождавшись пока тот закончит очередной ар обучения.
– Мальчишка обвинил меня в убийстве отца и вызвал на дуэль, – оповестил отца Дим.
– Что с ним? – чуть подался вперед Лауренте.
– Я приехал к Пантерри поговорить. Когда я первый уезжал из его имения, он был жив, когда я вернулся, он был уже мертв. Когда я второй раз уезжал, его наследник был жив. Я решил не выявлять закономерность и не стал возвращаться второй раз. Но вино на столе еще стояло.
Глава Дома Иланди сжал кулаки, стараясь держать эмоции внутри себя.
– Зачем ты ездил к Бриндану? О чем вы говорили? – спросил он почти спокойно.
– О разном, – пожал плечами Димостэнис. – О ядах и противоядиях. О его желании уйти и почему он хочет сделать это. Впрочем, вы, сэй, знаете все не хуже меня.
Глава семьи встал, приблизившись к сыну.
– Дим, я прошу тебя, верни то, что взял у Талала.
– Да не брал я ничего из дома Дайонте! – совершенно искренне возмутился Димостэнис. – Эта книжонка чуть меня к Вратам Зелоса не отправила!
– Какая книжонка? – спросил сбитый с толку Лауренте.
– Кодекс этот!
– О, Боги! – простонал глава Дома. – Я не о кодексе. Ты бы и не смог его взять. Он закрыт пятью формулами, завязанными на крови. Это убьет любого, кто не предъявит печати.
– Печати?..
– Тебе просто повезло, – отрезал Лауренте, – ты использовал свое серебро.
– То есть я больше не неудачник, не неумеха, не калека, а Серебряный, – забросил удочку Дим.
– Сейчас речь не об этом.
– А когда будет об этом?
Иланди старший выдохнул.
– Хорошо я расскажу тебе, что ты хочешь, – он сделал паузу, – но ты должен вернуть книгу учета.
Димостэнис горько усмехнулся.
– Ты знаешь, как я хочу знать правду. Я столько аров ждал, когда ты сочтешь нужным рассказать мне.
– Да.
– Я ничего не брал из Дома Дайонте, – четко отделяя слова друг от друга, проговорил Дим.
Отец какое-то время изучал его, словно в первый раз видел. Потом отвернулся.
– Мерзавец! – взревел Лауренте, швырнув импульс силы в ничем неповинное кресло. – Какой же негодяй! Он всех заставил поверить, что эта книга у тебя!
Димостэнис наконец вспомнил, о чем шла речь. О тех самых томах, которые он на самом деле видел в библиотеке Дайонте. Эти книги были связаны с приютами.
– Что только Талал не придумывал с тех самых пор, когда увидел твою ауру: приставить к тебе наблюдателей, запереть в отдаленном поместье, даже старался убедить Совет в необходимости ошейника бессилия. Однако твой дар был настолько нестабилен, что никто не видел в нем угрозы. Это одна из причин, почему я никогда не помогал тебе развиваться как Серебряному. Именно поэтому я так хотел, чтобы ты остался в имении и не ехал в Эфранор. Пока ты был далеко, Дайонте соблюдал договоренности. Потом все полетело в Бездну, казалось, ты только и делаешь, что дразнишь советников. Талал из кожи вон лез, чтобы доказать свою правоту. Каждый твой шаг, как монета в его копилку ненависти. Он уже склонил Олафури на свою сторону и почти уговорил Элсмиретте. Однако ни я, ни Бриндан не поддерживали его.
Димостэнис был поражен признаниями отца. Даже не смыслом, который они в себе несли. Ненависть Дайонте и Олафури была ему хорошо известна, так же как тихая неприязнь Элсмиретте и нейтралитет Пантерри. Он был удивлен, что глава рода первый раз с ним по-настоящему искренен.
– Ценная вещь эта книга, – Дим попытался улыбнуться, – дороже жизни.
– Дайонте объединились с Олафури. Элсмиретте выжидают, на чьей стороне окажется сила. Бриндан решил уйти, о чем объявил несколько дней назад. Я ввел осадное положение, так как в любой момент между нашими родами может вспыхнуть война. Ты влез туда, куда тебе не следовало. Ты разрушил то, что создавалось арами. Десятками, сотнями аров!
– Видимо, сейчас вы как никогда сожалеете о том, что не дали мне умереть чуть более двадцати аров назад.
– Мы все о чем-то сожалеем, – горько произнес Иланди – старший. – Однако не всегда имеем возможность исправить свои ошибки.
– Нельзя сказать, что не пытались.
Лауренте вздохнул.
– Неужели ты и вправду думаешь, что я подослал своего человека убить тебя?
– Ваша версия?
– Проникновение в твой дом организовал я, вернее попытку. Так же, как и на штаб. Тебя не должно было быть там. Я считал, что, найдя эту книгу, смогу все остановить. Но, видимо, все именно так и бывает, когда в мир приходит Изменяющий. Все понеслось в Бездну со страшной силой. Похищение Элени, яд, свод, который ты где-то раздобыл.
Лауренте с отчаянием покачал головой.
– Я приставил к тебе своего человека, чтобы он смог защитить тебя. Он должен был охранять тебя.
Иланди – младший неверяще смотрел на главу Дома.
– Я всегда старался уберечь тебя, пусть даже ты никогда не был согласен с моими методами.
Впервые за долгое время Дим видел перед собой того, кого он потерял в двенадцать аров – отца. Неужели между ними еще может быть доверие и взаимопонимание.
– У твоего оруженосца была татуировка, – медленно проговорил он, словно боясь спугнуть то, что заново возрождалось, – точно такая была у тех, кто пришел в мой штаб и дом и у тех, кто напал на меня на пустыре, угостив ядом. Бриндан тоже говорил об этом знаке и о приютах, где он является неофициальным символом. Книги учета, они связаны с этими приютами?
– Это не твое дело, Димостэнис! – резко ответил Лауренте. – Не лезь туда. Даже я не смогу защитить тебя!
Димостэнис скривил губы, кляня себя за наивность. Перед ним стоял глава рода, советник. Доверие долго не живет в таких условиях. Новорожденный умер, не прожив и полсэта.
– Простите, что нарушил ваш сон, великий сэй. Благословит Талла ваши дни!
С этими словами он покинул дом.
Что удалось узнать?
Он, несомненно, возвысился в глазах отца. Раньше он был исчадием Бездны лишь в масштабах своего рода, теперь всего мира. Небывалая высота карьерного роста!
К тому же обзавелся новым ярлыком. Изменяющий. Это что еще за напасть такая?
Дим уже вышел за врата ограждения и медленно шел по мощеным дорожкам приусадебного парка. Зеленые террасы, заросшие тенистыми деревьями, украшенные целым рядом фонтанов, клумбы с тюльпанами, арки, увитые вечно зелеными растениями, большое озеро.
Как ни странно, но похоже Пантерри и вправду был честен с ним. По крайней мере, в своем желании стать союзником. Он на самом деле хотел уйти, а самое главное защитить своего сына. Что же за тайны такие скрывают всемогущие советники, если расплата на выходе – смерть?
Много аров назад целитель не осмелился на подобный шаг, а теперь у него было за что бороться. За кого.
Димостэнис мягко оттолкнулся от земли и перепрыгнул в изящную беседку, застывшую в неподвижной глади воды. Он любил здесь бывать в сезон непогоды. Слушать шелест дождя, стук капель по искрящейся поверхности, ощущать себя закрытым от всех невзгод серебристым куполом либо промокнуть до нитки, если его неуправляемый дар снова играл с ним в прятки.
Он так и не понял, почему стал ассоциировать это место со всеми своими неудачами, но чем больше он слышал о неполноценности своего хьярта, тем сильнее ненавидел его. Сейчас он уже и не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз был здесь.
Кем все же он был для отца? Маленьким мальчиком, которого тот брал с собой в полеты на ярхе; подростком, которого спас от смерти и до сих пор жалеет; Серебряным; костью в горле, мешающий честолюбивым планам?
Дим вспомнил неподдельное горе и отчаяние в глазах Ривэна Пантерри, слезы. Что бы чувствовал он, окажись на месте юного наследника династии? Он искренне прислушался к себе, пытаясь разбудить давно уснувшие эмоции (надеясь, что они все же всего лишь уснувшие), дотянулся до самых потаенных струн внутри себя и захлопнул дверь своей души, оставшись разочарованным результатом поисков.
Димостэнис вернулся назад на твердую поверхность, почти бегом преодолел расстояние до ближайшего выхода, вышел на открытую местность и послал знак ярху.
До конца ночи оставалось несколько сэтов, хватит на то, чтобы вернуться, успеть переодеться, прийти в себя и вновь во дворец. Теперь ком нарастающих с каждым днем неприятностей, увеличился еще на несколько проблем: неизвестные приюты, которые хранят опасные тайны, несовместимые с жизнью, убийство Пантерри, грызня Великих Домов.
У его дома неподвижно застыла фигура в форме «летуна».
– Лейтенант Стэл, сэй, – доложил ночной гость, как только Дим спешился и подошел ближе.
– Слушаю вас, лейтенант.
– Я из отряда, который его величество послал на северные границы.
– Да? – Иланди почувствовал, как в душе все холодеет от нехороших предчувствий.
– На севере бунт.
– Аборигены?
– Неизвестно, сэй, – покачал головой лейтенант, – они появились ночью со стороны льда. Вышли из тумана, их было много. Лавина. Разрушили первую крепость, перебили почти всех защитников. Откатились. Думаю, готовятся к осаде второй стены.
– Как вы могли просмотреть угрозу?
– Туманы. Иногда хмарь находит такая, что не видно собственной вытянутой руки. У них не было никаких опознавательных знаков, не было лозунгов, флагов. Они не выдвинули никаких требований. Единственное, что мы знаем о них – они отлично экипированы. Баллисты, осадные башни, массивные тараны. Даже когда наш отряд начал атаковать их сверху, мятежники не растерялись. Они знали, как бороться с ярхами. Погибла половина воинов и две трети летунов. Нас было слишком мало! И мы не были готовы.
Димостэнис чувствовал, как от злости у него сводит скулы. Ведь он это предвидел и предупреждал. Этой ситуации просто могло не быть, если бы не раздутое самомнение советников.
– У второй крепости есть шансы хоть сколько-то продержаться против них?
– Они предупреждены, их уже не застанут врасплох. Время играет против нападающих. Погода ухудшается с каждым днем. Ощутимо холодно и идут дожди. Возможно, природа нам поможет, и сама уберет весь мусор.
Димостэнис покачал головой. Ввести войска, очистить границы, вырезать заразу под корень, показав, что в доме есть один единственный хозяин. Быстро, четко, уверенно, не проявляя слабости. Для этого нужно поднять на ноги основные военные силы Астрэйелля.
Следующие дни ушли на то, чтобы написать обращение к главам Великих Домов с подробным описанием всего происходящего и просьбой выставить свои войска для защиты интересов его величества. Для надежности с посланием он отправил лейтенанта Стэла, как свидетеля и очевидца, который лучше любого письма мог рассказать о том, что случилось.
Первый ответ пришел от Ремманоса Олафури, который выделял на подавление мелкого локального мятежа, как выразился в своем послании благородный сэй, пятьсот воинов пехоты и сорок кавалерии. Письма примерно такого же содержания пришли и от остальных Домов. Последний ответ Димостэнис получил от Ривэна Пантерри. Он в бешенстве скомкал бумаги и швырнул на пол.
Чтобы еще этот мальчик понимал в мятежах и войнах! А все туда же!
Совсем не откликнуться на такой призыв Великие Дома не могли. Затронута безопасность короны, а они давали присягу верности его величеству. Отказ – это открытый бунт. А так они и содействие оказывают, и вся ответственность на плечах главного советника. Чего взять от недоучки и сопляка, отстранившего заслуженных мужей и поставившего империю на волосок от гибели?
Наверное, было ошибкой описывать всю глубину трагедии, происходящую на севере. Ведь советники не безмозглые ишаки и прекрасно поняли, чем грозит сложившаяся ситуация их заклятому сопернику. Теперь им останется лишь подождать, когда случится неизбежное – мятеж разрастется и перерастет в войну. И придут они – спасители, опытные, мудрые, в очередной раз доказавшие, что без них все летит в Бездну.
Димостэнис положил вытянутые руки на стол, и какое-то время сидел, не шевелясь в глубоком раздумье, опустив голову.
Открылась дверь.
– Кир Холливер, – не меняя положения, убитым голосом произнес он, – сегодня я не намерен никого принимать. И желательно вообще никогда.
Послышались легкие шаги, Дим почувствовал чужое присутствие рядом с собой.
– Со всем уважением к вам, – он тоже мог быть упрямым, – но, когда его величество придет в себя, я оповещу, что в его дворце живет монстр.
– Всего один? – уточнил насмешливый голос. – А куда ты дел еще четверых?
– О, Боги! – Дим вскочил на ноги, встречаясь взглядом со светло-серыми глазами императора. Радостно выдохнул. – О, Боги!
Аурино молча слушал рассказ обо всех событиях, произошедших за то время, пока он отсутствовал. Единственный раз он позволил себе высказаться, когда услышал о смерти Пантерри.
– Я так страстно мечтал избавиться от них навсегда. Однако из всех пятерых Бриндан раздражал меня меньше всего.
Дим не упомянул об участии усопшего в воссоздании яда и о том, что ему стало известно. Все то, что он узнал, еще нужно было доказать.
– Как минимум, он был целителем. От него хотя бы польза была.
Больше его величество не перебивал, а когда главный советник закончил, долгое время молчал, осмысливая услышанное.
– Ты думаешь, это советники устроили покушение?
Димостэнис покачал головой.
– Я не могу это подтвердить, но и не хочу опровергать. Самая веская улика – это те снаряды, которыми была обстреляна башня. Мы с ног сбились, но никаких следов. Кто бы не сотворил это оружие, они очень предусмотрительны и осторожны. Мерзавцы хорошо замели следы и теперь выжидают.
– Ты не думал, что если бы они хотели совершить переворот, то уже ввели бы свои войска в Эфранор и заняли дворец, объявив о смене власти. А вместо этого грызутся между собой.
– Потому что ты остался в живых. Одно дело пытаться захватить пустой трон, другое – вышвыривать законного властителя. Тем более события последних дней показывают, что не все в восторге от правления Совета Пяти, да и от самих советников. У них больше противников, чем мы с тобой могли предположить.
Аурино приложил руку к груди туда, где была его рана. Было видно, что эти полсэта общения дались ему нелегко.
– Целительница в курсе, что ты покинул свою обитель? – Дим не мог не заметить бледность и испарину, выступившую на лбу.
– Выторговал сэт, – признался император, – знаешь она не слабее Пантерри и это хорошо. Но если того я послал бы со всеми его нравоучениями и советами, то как быть теперь ума не приложу.
Иланди слегка прикусил губу. Среди хаоса эмоций и чувств, которые свалились на него в последнее время, ему не хватает только удавки ревности.
– Она для тебя не просто дочь Дайонте, как ты мне говорил некоторое время назад? – спросил Аурино, заметивший мелькнувшие эмоции на лице собеседника.
– Она – моя жизнь, – неожиданно признался Дим. Столько аров они привыкли доверять друг другу.
Император улыбнулся.
– Скажу честно, так мне будет легче выполнять свое обещание. Она милая девушка.
Дим кивнул. Милая. Можно и так. Впрочем, он и так уже сказал больше, чем хотел, об его отношениях с Олайей.
– Сколько у нас людей, чтобы исправить ситуацию на севере? – император вернулся к насущным проблемам.
– Я говорил, что мне нужна своя армия! – не дал он ответить на собственный же вопрос. – Тогда бы не нужно было терпеть выходки советников и принимать отказы!
– Нет, ваше величество, – усмехнулся Димостэнис, доставая письма, – здесь в каждой строчке написано, что я зарвавшийся щенок, который сует нос не в свое дело и отказывают они мне, так как присягали на верность вам и готовы служить до конца дней своих.
– Время играет против нас. Пока мы упражняемся в высокой словесности, гнойник прорвется, и вся зараза с севера хлынет – сюда. Советникам же ничего не останется, как в очередной раз спасти империю!
Аурино сам того не зная, озвучил его собственные тягостные мысли.
– У нас есть три тысячи воинов, предоставленные нам Великими, еще около двух, которые сформировали другие благородные Дома для защиты вашего величества, плюс оставшиеся защитники крепостей, – Димостэнис потер ноющие виски. Этот план созрел в его голове не так давно, однако, взяв на себя заботу об империи, он связал себя по рукам и ногам, не имея возможности исполнять свои основные обязанности, но теперь, когда император вернулся, он вновь свободен и волен сделать то, что задумал. – Я возглавлю этот поход на север. Увидев все своими глазами и приняв в этом непосредственное участие, я смогу доказать, что это не просто локальный конфликт и мелкий мятеж, а большая опасность для всех жителей Астрэйелля. Ты сможешь заставить советников исполнить свой долг и отдать армию в твое распоряжение, показав своим подданным, что несмотря на долгое отсутствие и тяжелое ранение, ты всегда стоишь на защите их интересов, судеб и жизней. Это будет твоя победа.
Император смерил его долгим пронзительным взглядом.
– Моя? – тяжело усмехнулся он.
Дим проигнорировал и тон, и взгляд, и усмешку.
– Мы выступим послезавтра на рассвете.
Олайя почти бежала по длинным коридорам дворца. Грудь сдавливали рыдания. Бешено стучало сердце. Девушка прижалась спиной к холодному мрамору колоны. Место, где они часто встречались.
Он уходит. Уходит. Уходит. Слезы щипали глаза, беспомощно стекая по щекам. Туда, где кровь, смерть, туда, где его смогут навсегда отнять у нее.
Слухи и сплетни разносились по дворцу уже давно. На севере вспыхнул бунт. Кто-то говорил, что это вновь воспрянули вольные объединения, кто-то, что новая партия фанатиков, пытающаяся свергнуть существующую власть. Одни в панике твердили, что раз император так долго отсутствует, то уже ничего не сможет изменить и остановить, другие уверено оппонировали, что у империи есть и прочие защитники. Кто-то называл происходящее далеко от столицы всего лишь мелким недоразумением, кто-то надвигающейся бедой.
Сегодня утром перед своими подданными выступил сам его величество император, заверив всех в своем добром здравии и полном сохранении контроля над создавшейся ситуацией. Также он сообщил, что возложил на своего главного советника обязанности главнокомандующего и отправил того в гущу событий, чтобы вернуть в Астрэйелль мир и порядок.
Олайя прислонилась лбом к прохладному камню. Погруженная в свои лихорадочные мысли, она не услышала шагов сзади и едва не закричала, когда почувствовала, что кто-то стоит за ее спиной, и только рука, зажавшая ей рот, помешала сделать это. Вторая рука обхватила за талию, оторвала от пола, переместив в абсолютно темное помещение. Тихо захлопнулась дверь.
Несколько мгновений ушло, чтобы осознать ситуацию. Сама, не помня себя, Олайя стала покрывать поцелуями ладонь, все еще закрывающую ей рот.
– Прости, что напугал, златовласка, – тихий шепот.
Уткнувшись носом ему в шею и цепляя губами гладкую теплую кожу, девушка сжала его в объятиях. Лихорадочно скользнула ладонями вдоль спины, сминая ткань рубахи, обжигая жаром прикосновений. Он шептал что-то бессвязное в мокрую соленую щеку, задыхаясь от предвкушения близости и ее ласк, пока все не исчезло в водовороте пьянящих ощущений…
Вспыхнули огневики, освещая комнату приглушенным светом. Димостэнис слегка приподнялся на локтях, глядя на любимую.
– Это правда? – тихо спросила она.
– Что? – он сделал вид, что не понял.
– Что ты уходишь в этот поход? На север.
– Вот видишь, ты сама сказала – всего лишь поход. Небольшая кампания по устранению беспорядков.
– Кампания в компании нескольких тысяч?
Дим не отрывал глаз от волнующего изгиба ее губ, от золотистых веснушек, тонких влажных прядок, прилипших к вискам, шее.
– Не хочу сейчас говорить об этом. Не могу.
– У меня есть кое-что для тебя, – Олайя знала, что уже ничего не изменить.
Она потянулась к своему платью, которое оказалось довольно далеко, и ей пришлось слегка оттолкнуть такую восхитительную тяжесть любимого тела.
– Вот, – она вытянула руку, на ладони которой лежал камень. Овальной формы, почти совсем плоский, лишь с одного края чуть утолщен, бело-серебристый, размером с половину ее ладони. – Его называют печатью силы.
Димостэнис замер. Еще одна легенда. Миф о том, что много сотен аров назад одаренные, заковывавшие энергии в неподвижные предметы и построившие разделительную стену, дворец императора, Эллетер, умели запечатывать силу стихий и в меньшие объемы, создавая дополнительный резерв, как подстраховку на тот случай, если что-то случится с собственным даром.
– Вижу, ты понял, о чем я, – Олайя поймала его расширенный от удивления взгляд.
– Я всегда считал это выдумкой.
– Есть же храм и дворец.
– Там другое, – Дим покачал головой, – там целый мир, где энергетические нити переплетены и держатся друг за друга, и камни – лишь подспорье. Но в одном маленьком предмете!
– В нашей семье он уже долгие ары. Передается старшему ребенку, неважно какого он пола. Предки называли его – камнем последнего желания. Считается, высвободить энергию, скрытую в нем, можно лишь сильным выбросом силы.
– Например, в момент смерти, – он вспомнил, что еще слышал об этой уникальной вещице, – особенно если она преждевременна и тело полно энергией. По своей сути эти две силы настолько мощны, что могут вновь пробудить жизнь. Новый толчок, который заставить хьярт воспрянуть, а сердце биться.
– Даже не произноси этого вслух. Думаю, ты сможешь найти ему более достойное применение.
– Подожди, – мужчина легко сжал ее ладошку, в которой она держала камень, – он твой. Мне будет всегда спокойнее знать, что он у тебя есть. К тому же ты сама сказала, что это передается по наследству. Если ты отдашь его мне, то…
Олайя положила пальцы ему губы, не дав договорить. Укоризненно посмотрела.
– Вот и отдаешь его нашему сыну или дочке, когда он или она вырастут.
Димостэнис улыбнулся, склонил голову, позволяя надеть на себя шнурок, который был продет в амулет. Ее ладонь опустилась ему на грудь, медленно поглаживая, ощущая быстрое сильное биение его сердца. Чуть учащенное дыхание, прикрытые глаза, разгоряченная кожа.
– Дим, – вдруг быстро произнесла она, сжав пальцы на его плечах, – возьми меня с собой.
– Куда?! – он распахнул глаза, снова приподнимаясь на локтях, в изумлении смотря на нее.
– В этот поход, – прошептала она, – я хочу быть рядом. Мне двадцать пять аров, и я уже достигла возраста своей самостоятельности. Я имею право быть там, где я захочу.
Это конечно хорошо, но правила приличия, существующие законы, пересуды, осуждение еще никто не отменял. Если верить отцу, то он и так перегнул палку, когда позволил себе фривольность в отношении Олайи. Он не допустит никакой грязи, которая могла бы прилипнуть к его золотистому ангелу.
– Родная моя, военный поход не место для таких нежных маленьких девочек как ты, – мягко произнес он, пропуская руку ей под голову и притягивая к себе.
– Я – целительница!
– Ты самый лучший целитель, которого я знал, – искренне произнес Дим.
Олайя в надежде заглянула в серые глаза и прочитала в них четкий и безоговорочный приговор. Девушка ткнулась носом ему в щеку и заплакала.
– Ты не такой как все, у тебя необычный дар, но я знаю тебя и понимаю его. Никто не сможет помочь тебе лучше меня, если с тобой что-то случится.
– Лала, ангел мой, – он легко прикасался губами к ее лицу, – златовласка. Помнишь, что ты мне обещала?
Она кивнула.
– Я всегда буду ждать тебя. Где бы ты ни был, и чтобы ты не делал.
– А я всегда буду возвращаться к тебе.