Советская Новая Земля 69. Воспоминания

© Николай Бакурский, 2020

ISBN 978-5-4498-6008-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИЗ АРХАНГЕЛЬСКА К НОВОЙ ЗЕМЛЕ

Теплоход «Буковина»* утром отошёл от причала Архангельского морского порта. Наша каюта была в третьем классе с круглыми иллюминаторами, расположенными вдоль борта, существенно наклонённого сверху вниз, что было свидетельством нашего нахождения ближе к донной части судна. Третий класс – это минимизация затрат государства на перевозку военнослужащих. Стоя на полу в каюте, вы не имели возможности видеть, что творится за бортом судна. Однако в иллюминатор при желании можно было заглянуть, если навалиться телом на борт, встать ногами на идущие вдоль борта трубы и слегка подтянуться, ухватившись за обод иллюминатора. Отвинтив барашки на рычажках, можно было откинуть вверх стеклянное окошко иллюминатора и наблюдать бегущие прочь от корпуса судна волны. При этом был виден уходящий высоко вверх стальной, крашеный голубовато-белой краской, борт. За бортом плыло спокойное Белое море. В каюте были двухъярусные койки, стол, раковина умывальника. Койки закрывались от помещения занавесками, которые могли быть сдвинуты, при желании, либо к ногам, либо к голове. В каюте было достаточно тепло, потому форма одежды была летняя – майка и тренировочные брюки. В каюте было четыре пассажира: двое нас – лейтенантов, а также майор-лётчик и морской офицер – капитан 3го ранга. Моряк был человек общительный. Он, как оказалось, длительное время служил на подводной лодке. Лётчик не был из морской авиации – он был одет в зелёную форму. Наша форма была гражданская: чёрные брюки и ботинки, пиджаки, рубашки – всё, кроме брюк и ботинок, не по уставу. В Архангельске мы закупили по несколько пачек галет. Галеты были из обжаренного сухого с воздушными пузырьками теста, видимо из ржаной муки, но вкус вполне приятный. Ими мы и подкрепились, запивая водой из крана в каюте. Капитан 3 ранга отправился в буфет, где, видимо, употребил что-то спиртное, так как по его возвращению специфичный запах появился в каюте. Так как делать было нечего, то мы улеглись в кровати и задремали. Не помню, как долго мы дремали, но наступил момент, когда к горлу начали подкатывать неприятные комки и желудок пожелал показать то, что было съедено ранее. Нас, то с некоторым ускорением толкало вверх, то стремительно бросало в свободном падении вниз. Наконец наступил момент, когда потребовалось прибегнуть к услугам умывальной раковины.

Желудок выбросил в неё только неприятную жидкость. После этого полегчало. Взобраться на верхнюю койку не составляло труда: достаточно было уцепиться за её деревянный бортик и подождать момент, когда она сама начинала приседать к тебе. Капитан 3го ранга пояснил, что мы вышли в Баренцево море и, видимо, начинается шторм потому и стало покачивать, а так как мы находимся близко к носовой части судна, то нас будет качать посильнее, чем в корме. Судно, мол, идёт хорошо, и качка продольная, так что бояться нечего. Прокомментировав причину качки, он добавил:

– Не хотите покушать? Нет? А у меня что-то аппетит разыгрался. Пойду в ресторан, – и вышел.

Когда он раскрыл дверь каюты, мы заметили в коридоре молодую стюардессу и двух солдат, которые беседовали и веселились. Стало ясно, что все по-разному переносят качку: кто-то испытывает голод, кто-то ничего не ощущает, а кому-то и в голову не приходит думать о еде. Чтобы занять как-то время лёжки, я начал подсчитывать период колебаний судна. Считал отдельно время восхождения на гребень волны и отдельно время падения с гребня. Насчитал десять секунд вверх и десять секунд вниз, и при подъёме вверх перекинул ногу за бортик кровати, чтобы добраться к раковине умывальника. Пол каюты сам подставился под ноги моего тела, после чего я скинулся с кровати. Только пристроился к раковине, как меня оттолкнул лётчик. Пожалев о съеденном, он одобрительно высказался о моряках, которые способны переносить такую болтанку.

В каюте было жарко и душно. Чтобы облегчить своё состояние, я добрался до иллюминатора, открыл люк, зацепил петлю на крышке за крюк сверху, и почти по пояс высунулся наружу. Сразу стало легче, будто и не было, и нет никакой качки. Чистая синевато-зеленоватая вода была далеко внизу. Осмотрелся. Теплоход находился как бы внутри водяного цилиндра чистого сине-зелёного снизу и светло-голубого в верхней части. Наверху волна, видимо, перехлёстывала палубу, так как неба не было видно: и сверху, и сбоку, и снизу – кругом была только вода. Недолго пришлось наслаждаться приятной морской атмосферой и видом волн, вдохнуть полной грудью морской воздух: сзади раздался женский голос:

– Вы что, решили утопить теплоход?! Быстро закройте иллюминатор. В шторм его открывать не положено!

Это стюардесса. Видимо такие случаи нарушений на её опыте были неоднократно, и она по слуху определила, в какой каюте открыт иллюминатор. Пришлось опять залечь в «качели» и ожидать очереди у раковины, хотя желудок уже давно был пуст.

По моему мнению, вода захлестнуть в иллюминатор не могла принципиально: от борта до воды было, по крайней мере, метров десять, что сбоку, что сверху, что снизу. Но судовая инструкция проверена годами и с ней не поспоришь.

Тридцать шесть часов длилась качка. Как выяснилось на берегу – это был девятибальный шторм. Бывалые люди потом разъяснили, что обычно в такой шторм капитан судна заводит его в какую-либо бухту и пережидает непогоду, а этот почему-то решил идти морем. Может его поджимали сроки: в ожидании было бы потеряно около полутора суток. Для нас причины, побудившие капитана идти в шторм, остались тайной

По моим прикидкам, носовая часть судна имеет высоту над ватерлинией около 10 метров. Выглядывая в иллюминатор, я хорошо видел край фальшборта судна и видел волну над судном. Это дает мне возможность сделать вывод, что шторм был явно более 9 баллов, но это не стали афишировать. Видимо, капитан судна нарушал какие-то положения пассажирского судоходства.

Наконец вошли в бухту Белушья Губа. Качка прекратилась, и самочувствие стало отличным. На причал мы сошли бодрыми и здоровыми. Теплоход встречало много людей, одетых в телогрейки (на местном жаргоне – спецпошивы), хотя, на наш взгляд, было достаточно тепло. Мы были в обычных пиджаках, даже без свитеров, и нам не казалось холодно (на следующий год мы уже так не думали).

На берегу были видны здания, преимущественно двухэтажные. Наиболее близко к причалу было достаточно большое здание, окрашенное в охряный цвет. Это здание было гарнизонным штабом. Вдали было видно пятиэтажное здание серо-синего цвета и несколько двухэтажных зданий, окрашенных в цвет охры. Подробно осмотреться времени не было, так как к нам подошли люди в погонах для проверки наших документов.

*) Теплоход Буковина. Его родственник – теплоход «Татария». Каждый из теплоходов в разное время арендовался ВМФ в качестве гостиницы для проживания сотрудников МСМ и офицеров Новоземельского полигона. Порт приписки – Архангельск. Длина судна —101.5 метра, ширина —14.5 метра, осадка -3.8 метра, два дизеля «Шкода» общей мощностью 4000 лошадиных сил, два винта, средняя скорость – 14.5 узла, экипаж 76 человек, пассажиров до 250. На теплоходе шесть ялов для спасения пассажиров. Судно это круизное, то есть, для развлечения туристов. Так вот, иногда местные корабли встречали его в море. В хорошую погоду, говорят, капитан развлекался, устраивая для пассажиров аврал, и высаживал их в ялы для тренировки. Ялы, мол, оснащены педальным приводом (на случай отказа двигателя) и, чтобы пассажиры запомнили круиз, их спускали в ялы и заставляли какое-то время давить на педали, кружа вокруг судна. Ну, это, конечно, только в круизах, а не в спецрейсах, типа нашего.

БЕЛУШЬЯ ГУБА

Посёлок на берегу носил название «Белушья Губа». Здесь располагались воинские подразделения, обеспечивающие проведение испытаний, противовоздушную оборону, связь и жизнеобеспечение военнослужащих и их семей. На пирсе мы предъявили командировочные удостоверения встречающему офицеру, и нас проводили в штаб.

Перед тем как войти в здание, сопровождающий нас поставил ногу на край чана с водой и какой-то шваброй смыл гряз с подошв своих ботинок. Мы проделали то же, а затем вошли в здание.

Здесь у нас подробно проверили документы, указали номер части 77510Д, в которой мы будем нести службу, проинструктировали о режиме и попросили расписаться в нескольких бумагах. Начальник отдела кадров в звании капитана 3го ранга напутствовал нас:

– Вы оказались на Новой Земле благодаря мне. Это я отобрал ваши личные дела. Надеюсь, служба здесь вам понравится. Кстати, здесь год службы приравнивается к двум годам службы на Большой Земле.

– А по какой специальности мы будем служить? – наш вопрос.

– Служить вы будете по гражданской специальности, какую получили в институте, то есть, здесь нужны ваши знания по автоматике и телемеханике.

Затем нас осведомили, что нас обмундируют не сразу, а будут шить форменную одежду в местном ателье. После этого сообщили, что начальник гарнизона (в/ч 77510) вице-адмирал Збрицкий Евгений Павлович. Командир НИЧ (в/ч 77510Д) капитан 1 ранга Цаллагов Пантелей Константинович. В завершение дали провожатого, который должен нас отвести в гостиницу и в КЭЧ, где нам нужно получить спецпошивы, плащи, ботинки, фуражки и всю фурнитуру, перчатки, что позволит нам выглядеть вполне по уставу. Провожатый сказал, что сначала мы зайдем в гостиницу, где оставим свой багаж, а затем пойдём в КЭЧ. Вышли из штаба и по дамбе через озеро пошли в гостиницу-общежитие офицеров холостяков.

Гостиница представляла собой двухэтажное каменное здание, окрашенное какой-то оранжево-жёлтой краской. У двери снаружи, так же как у входа в штаб, стояла ёмкость с водой. Ёмкость – это обрезанная на две трети сверху стальная столитровая бочка. В ней плавала швабра, состоящая из деревянного черенка с прикрученной к нему с одной стороны резиновой мочалкой, состоящей из множества тонких резиновых жил длиной сантиметров двадцать пять. Как я помнил, такие нити в детстве мы использовали для привода винтов резиномоторных моделей самолётов. Впоследствии выяснилось, что такие швабры состояли из резиновых жгутов, помещённых в нитяной чулок. Чтобы сделать швабру, нити чулка разрезали вдоль жгута. Целевое назначение таких жгутов – это использование в качестве амортизаторов для подвески электронной аппаратуры в сооружениях. Такой распушённый резиновый жгут, скорее, несколько жгутов, прикрученных к деревянной ручке, и образовывали швабру.

Сопровождающий взял в руки черенок этой швабры, поставил ногу на край обрезанной бочки и стал обмывать подошвы своих сапог водой из бочки. По его примеру мы также обмыли подошвы своих ботинок. Как пояснил сопровождающий, такой порядок был введён ещё во время проведения воздушных испытаний и сохранился до этих дней, хотя радиоактивного загрязнения не наблюдается.

Вновь прибывших молодых офицеров распределили по комнатам. Меня поселили в двухкомнатном номере на первом этаже (как войдёшь в коридор – сразу дверь слева). Первая комната – проходная. Из этой комнаты направо – дверь во вторую комнату. В неё-то и поселили меня. Эта комната была с двумя кроватями, с большим столом и стульями. Мне указали кровать слева. Окно выходило на улицу с дорогой, идущей вдоль всего посёлка. В этой комнате уже проживал лейтенант Алексей К., выпускник Вольского училища тыла.

Распределив нас, вновь прибывших, по комнатам в гостинице, провожатый объявил, что мы пойдем в КЭЧ. На складе мичман-сверхсрочник выдал нам чёрные спецпошивы (ватные телогрейки с воротником из искусственного меха), чёрные прорезиненные плащи (видимо залежались на складе, так как по новому положению уже предусматривались плащи из ткани «болонья»), ботинки, нательные рубахи с пристёгивающимися воротниками (это чтобы не подшивать подворотнички – офицеры сказали, что эта рубаха не используется уже с послевоенных времен, но её можно использовать как ткань для подворотничков), коричневые шерстяные перчатки, белую ткань для подворотничков, погоны с одной чёрной полосой, маленькие золотистые звёздочки, молоточки, как признак инженеров, чёрные фуражки и белые чехлы на них, серебряные военно-морские кокарды-крабы. Наши чёрные брюки соответствовали форме ВМФ, и мы могли некоторое время, не нарушая устава, носить эту смешанную гражданско-военноморскую одежду. Полное обмундирование процедура небыстрая: нас должны обмерить и сшить брюки, тужурки, кители, шинели. Это со временем проделает ателье службы тыла. Мы прикрепили звёздочки и молоточки к погонам, крабов на фуражки, погоны к спецпошивам и, надев спецпошивы и фуражки, пошли осматривать посёлок. Теперь мы выглядели морскими офицерами – четыре выпускника технических вузов, распределенные в Научно-Испытательную Часть (НИЧ) Новоземельского полигона.

После посещения АХО офицер проводил нас в НИЧ. Прошли КПП, а затем мыли обувь у двери в штаб части. В штабе опять провели к особистам. Особисты нас инструктировали и повторно взяли с нас расписки о неразглашении места службы, погоды, атмосферных явлений, растительного и животного мира. Опять нам сообщили о наличии запрета на фотографирование и зарисовки, а также объявили о действии на Новой Земле «сухого закона». Нас сфотографировали на удостоверения и на пропуска. Фотографии сделали быстро и тут же изготовили пропуска. Мичман поставил печати в пропусках, мы за них расписались, после чего этот же мичман заверил в книге наши подписи. Его резолюция выглядела так: «Верно и дальше шла его фамилия».

Нам дали адрес для переписки: Архангельск 55, в/ч ЮЯ 77510Д. Сослуживцы потом объяснили, что буквы ЮЯ означают закрытый режим лагерного типа, где просматривается вся переписка специальной службой, и куда не принимаются посылки, кроме книг.

Закончив оформление в части, мы получили приказ отдыхать в гостинице и к восьми утра явиться в свои подразделения. Первым делом было решено осмотреть посёлок. Начали мы с дамбы через озеро. Дамба вела от посёлка к гарнизонному штабу. Дамба – место мало кем посещаемое, решили мы, и осмотр надо начинать именно с неё. Идём по дамбе, руки в карманах, смотрим на воду, на пуночек (полярных воробьёв), на чаек, на окружающую растительность.

Вдруг голос:

– Молодые люди, я чем-то вас обидел?

Смотрим – офицер в чёрной шинели и в фуражке с дубовыми ветками.

– Да нет, – отвечаем, – что вы.

– А я думал, что обидел. Так почему же вы не приветствовали меня?

– Извините. Засмотрелись на природу.

– Понял. Вы – вновь прибывшие и, явно, бывшие гражданские. Так что на будущее: приветствуйте старших по званию, как это положено по Уставу.

Мы ему козырнули, он нам, и разошлись.

К вечеру вернулись в гостиницу. В комнате, куда меня разместили, за столом сидел лейтенант в кителе. Познакомились. Лейтенант и был тем самым Алексеем К., моим соседом, о коем меня предупредили при заселении. Время к ужину. Алексей предложил идти в столовую, так как, по его словам, всех вновь прибывших уже загодя поставили на довольствие. Он это знал по характеру своей службы. Мы отправились в офицерскую столовую, что располагалась у дороги напротив нашей гостиницы. У двери столовой также была в наличии бочка с водой и шваброй. В столовой первый этаж – это буфет и обеденный зал для адмиралов и полковников. Второй этаж – это обеденный зал для всех прочих офицеров.

С Алексеем и проживавшим в первой комнате капитаном, по-моему, из автороты, я соседствовал около двух месяцев. За это время мы привыкли друг к другу. Это были спокойные люди: Алексей часто вечерами где-то пропадал и незаметно возвращался ночью, а капитан появлялся только к ночи и иногда рассказывал мне о своей службе.

Он был участником действий на Кубе и вынес о кубинцах как о воинах негативное представление. По его воспоминаниям кубинцам не было никакого интереса защищать страну от американских интервентов. Он это излагал так:

– Эти бойцы говорили: «Вам, русским, платят „мучо песо“ – вот вы и воюйте».

Лейтенанту вспоминать было нечего кроме училищных анекдотов и случаев тления одеяла заснувшего с папиросой соседа. Кроме того, Алексей проводил свободное время в кругу своих сослуживцев и приходил в гостиницу поспать. Мы с ним беседовали мало, но беседы были полезными. Алексей, как-то, поинтересовался, когда меня будут обмундировывать полностью, и дал полезный совет:

– Будешь шить брюки – проси, чтобы кроили, располагая ткань волокнами поперек штанин. В этом случае стрелки будут держаться очень долго, и гладить брюки будешь редко.

Его совет оказался полезным – стрелки на моих брюках держались очень долго, даже при повышенной влажности.

В шкафу для одежды, что стоял в комнате, мы вешали спецпошивы и прочую одежду. В самом низу шкафа я обнаружил магнитофон. Алексей сказал, что магнитофон сломан, и я могу делать с ним, что захочу. Ни схем, ни описаний не было. Лампы стеклянные пальчиковые. Все устройство лампы через стекло колбы хорошо просматривается. Вечерами я стал по монтажу восстанавливать схему магнитофона. Сперва, не имея под рукой справочника, я, рассмотрев устройство ламп сквозь прозрачный баллон, восстановил их цоколёвку, а затем по монтажу нарисовал принципиальную схему самого магнитофона. По воссозданной схеме установил, где какие компоненты должны стоять, и прикинул их номиналы. Заменил повреждённые компоненты. Магнитофонная плёнка на катушке и пустая катушка валялись в шкафу. Запустил. Магнитофон заработал на воспроизведение. По гарнизону пошла молва обо мне как о специалисте в области радиотехники.

Часто вечерами время тратилось на чтение. У Алексея была книжная полка, и с его разрешения я кое-что читал. Сижу, как-то, с ногами на стуле за круглым столом. Читаю. Вваливается в комнату какой-то лейтенант с канистрой и с вопросом:

– Где Лёшка?

Отвечаю:

– Понятия не имею.

– А у меня канистра спирта, – сказал он, с некоторым вызовом.

– Ну, а мне-то какое дело?

Лейтенант что-то буркнул в ответ, резко повернулся и вышел.

НАУЧНО-ИСПЫТАТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ

В/ч 77510Д – это научно-испытательная часть (НИЧ), которая проектирует промышленную площадку, а также подготавливает её к проведению испытаний. НИЧ является ответственным исполнителем испытаний спецоружия. Оружие испытывалось на Новой Земле не возле Белушки, а в другом месте, за 200 – 250 километров от неё там, где расположена так называемая Зона. В Зоне располагаются промышленные площадки, на которых вырубают в скалах штольни для размещения испытываемого изделия и сооружают специальные укрытия для аппаратуры управления изделием, а также устанавливают аппаратуру для регистрации параметров взрыва. На промплощадке НИЧ имеет свои специальные сооружения с автоматикой. На удалении от промплощадки имеется военный посёлок с жилыми помещениями. Там во время подготовки испытаний размещаются офицеры НИЧ и инженеры Министерства среднего машиностроения (МСМ). В этом же поселке были общежития для строителей, шахтёров. Личный состав местного гарнизона размещался в казармах. В Зоне специалистами НИЧ работы проводились, в основном, поздней весной, летом и осенью. Зимой и ранней весной специалисты НИЧ занимались проектными и инженерными работами в теплых каменных корпусах в посёлке Белушья Губа, где воинской части 77510Д отведена огороженная охраняемая территория.

В Белушьей Губе корпуса НИЧ расположены на берегу небольшого залива Гаврилова. Пройти к НИЧ в посёлке было просто: выйдя из гостиницы, нужно было повернуть налево и двигаться вдоль дороги, минуя гражданскую столовую, далее, по-моему, пятиэтажный дом для семей старших офицеров, потом двухэтажное общежитие связистов (справа), дизель-электрическую станцию и вертолётную площадку (слева от дороги), а затем вдоль колючего (из проволоки) забора (справа от дороги) до КПП, который встретится по правую же руку. КПП представлял собой деревянный домик за воротами. Окна домика обращены в сторону ограды и к воротам. От калитки деревянный тротуар, ведущий мимо двери домика. Дверь в домик находилась почти посередине длины тротуара. У двери в домик стоял часовой. На КПП нужно предъявить часовому пропуск, он посмотрит, козырнёт, а далее иди куда знаешь.

Чтобы пройти в штаб НИЧ, нужно после КПП, миновав часового, повернуть налево и идти до предпоследнего двухэтажного каменного корпуса. У входа в корпус также стоит бочка с водой и со стереотипной шваброй для мытья обуви. Если пройти мимо штаба, то встретишь двухэтажный каменный корпус, где размещались первый и второй отделы НИЧ. У двери та же бочка с водой. В момент нашего прибытия в часть возле этого корпуса стояла мачта, высотой метров тридцать – сорок, состыкованная из труб, с антенной, направленного действия, установленной на вершине мачты.

Как располагались отделы внутри корпуса? Поэтажно. Нас, вновь прибывших, поначалу почему-то удивило размещение отделов: на первом этаже корпуса – второй, на втором – первый. Почему так? – никто объяснить не мог, а мы не сочли необходимым углубляться в эту проблему, ибо эту проблему мы придумали сами.

Со мной прибыли на Новую Землю мой сокурсник и два выпускника Куйбышевского политехнического института, Один из них был распределен во второй отдел и остался на первом этаже. Второй, вместе с нами, двумя выпускниками Саратовского Политехнического института, поднялся по лестнице на второй этаж в первый отдел. Лестница на второй этаж выходит так, что можно повернуть и направо и налево. В конце коридора было видно окно, возле которого оборудовано место для курения с железной бочкой.

Сопровождавший офицер привел нас в комнату начальника первой лаборатории. Он представил нас капитану третьего ранга:

– Вот, Анатолий Сергеевич, эти молодые лейтенанты распределены в первую лабораторию.

Затем обратился к нам:

– Представьтесь.

Мы поочередно представились. Сопровождающий ушёл, а начальник лаборатории предложил нам сесть и начал беседу.

Он рассказал о гарнизоне, сообщил, что начальник гарнизона вице-адмирал Евгений Павлович Збрицкий, заслуженный человек, прошедший Великую Отечественную войну, имеет массу наград. Теперь вот руководит крупнейшим в СССР ядерным полигоном. В этом году Збрицкий покинет Новую Землю, а на его место прибудет новый начальник гарнизона. Он также сообщил:

– Начальник нашего отдела капитан первого ранга Гуляев. В этом году, уже скоро, Гуляев покидает Новую Землю, и мы ожидаем назначения нового начальника.

Затем последовал рассказ о нашем первом отделе и его роли в подготовке и проведении испытаний. В беседе особое внимание было обращено на технику безопасности при службе на Новой Земле.

– Я обязан вас проинструктировать по технике безопасности при работе как в самой лаборатории, так и вне неё, на открытом воздухе. Это касается и Белушьей Губы и Зоны, где проводятся испытания. Прежде всего, никуда без приказа не лезьте. Кроме радиоактивности вас везде подстерегают шутки местного заполярного климата. Вот вам брошюра. Ознакомитесь, потом обсудим. Вы не смотрите, что за окном тепло и корпуса НИЧ близко один от другого. Все может измениться в одночасье. Я, например, прибыв впервые на Новую Землю, пострадал от своей опрометчивости. Лето кончалось, и периодически появлялась зимняя погода. Штабной корпус, как вы видели, совсем недалеко от нашего – метров сорок или пятьдесят. Это от двери до двери. Как-то вызывают меня в штаб. Надеваю фуражку и бегу. Близко, но за дверью завьюжило, и уши отморозил, – при этом добавил несколько крепких выражений, вызванных тяжёлыми воспоминаниями, – вот тебе и близко.

– Так что, не ищите лишних проблем для вашего здоровья, а следуйте инструкции по поведению в условиях Заполярья. Кстати. Здесь на Новой Земле для всех срок обязательной службы два года. При этом год службы зачисляется как два. После этого можно переводиться на Большую Землю, но если не хочешь переводиться, то можешь оставаться и служить здесь. К примеру, один из наших офицеров желает перевестись в Горький (Нижний Новгород), а вот другой, подполковник, служит здесь уже семь лет и переводиться не собирается.

С таким предисловием нам были выданы брошюры с инструкциями.

– Товарищ капитан, а чем занимается второй отдел, что на первом этаже? – задал вопрос один из нас.

– Не капитан, а капитан третьего ранга.

– Я думал, что это звание обобщенно можно применять к капитанам любого ранга, – пояснил вопрошавший.

– Нет, – последовало резкое возражение. – Капитан – это звание для сухопутных войск.

– Прошу прощения, товарищ капитан третьего ранга.

– Итак, – продолжил руководитель, – у нас в отделе есть и вторая лаборатория в которой подготавливают к работе автономные источники тока. Их используют для бесперебойного электрического снабжения регистрирующей аппаратуры в специальных сооружениях полигона. В качестве автономных источников электроэнергии применяются катерные аккумуляторы 6СТК-180. Все операции по приведению аккумуляторов в рабочее состояние проводят матросы и мичманы, приписанные ко второй лаборатории.

– Что же касается второго отдела, то там занимаются сейсмическими задачами. Руководит отделом доктор технических наук, полковник Завтраков Александр Иванович. Кстати, он лауреат Сталинской премии. Завтраков – участник Великой отечественной войны. Но я бы не рекомендовал вам интересоваться делами других подразделений из-за режимности работ. Для вас может это оказаться лишней головной болью. Вы же только что знакомились с особенностями работ в особом отделе и расписывались в документах. Ну, а теперь пойдем посмотрим наши лаборатории и познакомимся с сотрудниками.

Мы начали обход с каптёрки. Мичман-каптенармус был на месте. Он встал и последовал за нами. После каптёрки обошли всю левую, от лестницы, часть этажа: мастерскую, склад и еще какую-то комнату. Затем перешли в правое крыло. Первая справа комната – подобие актового зала. Затем – дверь в проектную комнату. Там за столом сидел офицер в форме капитана третьего ранга.

– Герман Александрович, представляю вам Николая Николаевича. Он будет служить в вашем подчинении. Капитан третьего ранга встал, протянул мне руку и сказал:

– Очень рад. Приходи после ознакомления с отделом. Расскажу, чем будем заниматься.

Мой непосредственный начальник показался мне человеком крепкого телосложения и решительным.

Вышли из комнаты. Справа окно, а возле него место для курения, оборудованное двухсотлитровой бочкой с песком. Курильщиков не было. Открыли расположенную рядом дверь.

– Это наша лаборатория электронно-измерительной техники.

Вошли. Нас встретил другой капитан третьего ранга.

– Здравствуй, Геннадий Васильевич. Вот наши новые офицеры. А это наш старший научный сотрудник, специалист по радиоэлектронике.

Когда я вошёл в лабораторию, то увидел, что в комнате два больших окна. Узкой частью к каждому окну приставлено по большому лабораторному столу. На таких столах может разместиться вся необходимая для работы электронно-измерительная аппаратура. Стена, справа от двери, без окон, хотя в коридоре на этой стене окно имеется. (Планировка этого корпуса чем-то напоминала нашу гостиницу. Наверняка, все двухэтажные здания, независимо от назначения, строились здесь по единому проекту). Стена, что напротив глухой, была загорожена шкафами, в которых хранится аппаратура. Шла приборка, и матросы заметали под эти шкафы мелкий мусор. Это нарушение сразу заметил сопровождавший нас мичман. Он сделал матросам замечание и заставил вытаскивать весь накопившийся мусор из-под шкафов.

Столы были двухтумбовые с большим горизонтальным ящиком под столешницей. Я подумал, что в такой ящик можно поместить тестер, мелкие детали, инструмент, комплектующие и много всякой мелочи. Столешница была большая, и вся необходимая для работы электроизмерительная аппаратура, могла быть свободно размещена на ней.

Как потом выяснилось, летней ночью в окна комнаты заглядывает с северной стороны ходящее по кругу солнце, причем, стоящее достаточно высоко над горизонтом. Зимой кругом тёмная ночь, и освещение везде искусственное, поэтому вести разговор о зимнем положении солнца бессмысленно.

После обхода помещений нас завели в одну из комнат и стали знакомить с оборудованием.

– К сожалению, начальника отдела нет на месте, поэтому давайте я ознакомлю вас с приборами, которые вы должны изучить, – и начальник лаборатории стал нам показывать набор используемого оборудования.

Набор «приборов» был не особенно велик: соединительный ящик – СЯ (произносили как эС-Я), щит распределительный – РЩ (эР-Ща), щит исполнительных реле – ЩИР. Кроме взрывозащищенного корпуса и клеммных соединителей «прибор» СЯ ничего не содержал. ЩИР также представлял собой взрывозащищенный ящик, но кроме клеммников он уже содержал некоторое количество электромагнитных реле. Распределительный щит РЩ— это почти то же, что СЯ, но больших габаритов. Здесь изучать было нечего и новых знаний при «изучении» не получишь. Правда, была ещё некоторая надежда в освоении новой транзисторной системы телеметрии «Лира», которая должна была вскоре поступить в распоряжение первого отдела.

Наш куйбышевский товарищ был радиоинженером и должен был обслуживать УКВ радиостанции, а также организовывать радиосвязь на промплощадке. Его непосредственным начальником оказался капитан-лейтенант Вячеслав М. В их распоряжении были радиостанции Р-401 и антенные поля.

После введения в курс дел нашего подразделения я подошёл к своему непосредственному начальнику и доложил:

– Товарищ капитан третьего ранга, я прибыл для получения задания.

В комнате был большой стол, на котором лежал огромный лист миллиметровки.

Герман Александрович начал меня знакомить с работой, какую предстояло выполнять.

– Здесь мы будем заниматься проектированием автоматики опытного поля, а после готовности проекта я поеду в Москву утверждать проект. Затем по этому проекту начнётся монтаж испытательного поля согласно утверждённой документации. Тут и система управления и телеметрия. Вот тебе эскизы. На этой миллиметровке необходимо все соединить так, как указано на этих эскизных листах. Вопросы есть?

Отвечаю:

– Есть. К какому сроку нужно сделать?

– Чем быстрее – тем лучше.

– Ясно!

Он мне:

– Не ясно, а « Есть. Ясно». Так говорят на флоте. Это идёт от английского «Yes. Yes Sir!», вроде бы ещё с Петровских времён.

Я просмотрел все бумаги. Это те самые СЯ, ЩИРы и РЩ. Но с указанными на контактах сигналами. Соединить их и пронумеровать жилы кабелей при известных названиях сигналов на клеммах и при заданном распределении этих ящиков на плоскости – тривиальная задача. К концу недели докладываю о готовности схемы соединений. Удивился быстроте исполнения. Проверил. Одобрил и, как я понял, стал готовиться в командировку.