Целовать Бога в губы. Книга первая. Ника Шестикрылый Серафим

Я отказался. Мы поссорились и уже несколько лет вообще не общаемся. Вот и все превратности артистического братства.

А я всё говорю и говорю и уже не о своей книге, а о прошлой жизни, а Ника всё слушает и слушает. Она уже давно сидит в уютном плетеном кресле и пьет кофе.

– Мне нравится идея, что кто-то запросто может быть писателем, – вздохнула Ника, сказав это полушепотом.

Я угадал её мечты, её самую сокровенную мечту:

– А я вот думаю – ты могла бы писать книги, – начал я, встав к ней вполоборота, почти спиной, чтобы боковым зрением видеть её, а она не могла считывать моих замыслов и эмоций, так как я уже по серьёзке начал игру, тонкую и милосердную, но всё же игру, игру в любовь.

Где же ты, где, старина Бёрн, со своим транзакционным психоанализом, не оставил бы ты от меня сейчас и камня на камне. Ибо пока у меня время камни разбрасывать. Но ни чего. Настоящая веселуха начнется, когда я эти камни начну собирать, искать, находить и кидать в свою суму жизненного опыта, тяжелые камни-смыслы своего бытия и так бездарно прожитой собственной жизни.

Возможно, мы, писатели, пробуждаем к жизни смыслы. И весь мир от нас этого ждёт. Это наша миссия. И все мы немножечко толстонутые. Это наше. Быть нищими или страдать, но давать миру прекрасные возвышенные причины и обоснования нашего бытия. А если мы сыты, зажиточны и живем в комфорте, в современной интерпретации – успешны, то нам уже не до смыслов, и мы, как у Чехова, того и гляди хрюкнем в одеяло.

– Хрю!

– Что?

– Я говорю, что нет в современном мире настоящих страданий, возможно, поэтому и нет настоящих писателей, а так. Писать может каждый, если он этого хочет и, тем более, сейчас. В наше время пиши и публикуй в инете, вот и все.

– Но как же? Как же? А если ты плохой писатель? – вопросительно стала возмущаться Ника

– Говно-писатель, который пишет говно-романы?

– Ну да!

– Так я говорю про человека, который хочет писать, делиться с читателем своими мыслями, обсуждать с людьми волнующие его и их темы. Ну а если человек хочет стать, например, Достоевским или мега успешным богатым блогером, это уже просто амбиции, а амбиции, это всегда диагноз, я так вижу.

– И что ты еще видишь?

– Ну, я вижу, что сейчас говорю с одной из самых, а возможно, и самой красивой девушкой на этой планете. – Играть, так играть, ставки повышаются.

– Я согласна с тобой и в этом! Ну что, идем гулять, ты готов иди со мной, с самой красивой девушкой на планете?

Ставки сделаны и ставок больше нет. У меня выпало, и я сорвал куш.

И вот мы выходим из моего нового жилья и спускаемся вниз, а я думаю:

Эх Ника, Ника, ты просто супер какая красавица. Белая упругая кожа, здоровый румянец на щеках, чёрные густые шелковистые волосы, заплетённые в косу, которая до самой попы, тонкие дуги соболиных бровей, огромные карие глаза. Глаза у Ники как у девочек в аниме – сверхогромные и миндалевидные. Я обязательно сделаю её фото и вышлю друзьям. Я такую девушку с такими необыкновенными глазами встречаю впервые. Ника невысокая, худенькая и с маленькой, но кругленькой, как мячик, попочкой и большой грудью. Ну, так скажем, с очень большой грудью. Думаю, размер пятый.

–У тебя большая грудь. Своя или делала пластику?

– Своя. А ты с какой целью интересуешься?

– Я? Я что?? Сказал это вслух???

Ника рассмеялась.

– Да ладно, я привыкла. Все пялятся и спрашивают. Со старших классов грудь стала у меня расти и больше хлопот доставляет, чем радости. В жару тяжело, белье найти хорошее сложно и много каких других хлопот с такой большой грудью. Думаю, все парни и мужики ко мне и лезут знакомиться только из-за моих прекрасных – это уже Ника сказал в больше в шутку – титечек. Ты тоже запал?

– Да. С первой минуты. Можешь записать меня в фанаты твоих выпуклостей! Ника, ты не споткнись, здесь ступенька.

– Да знаю, знаю я! Живу здесь как год! – и Ника все-таки споткнулась, но я её удержал и приобнял. Почти случайно.

Как она прекрасна!

Ника.

И от неё исходит сильная энергетика сексуальности и пахнет она ароматами ванили и пачули.

Пьянящий огонь её оджаса, тонкие горячие энергии её молодости и красоты, моё сильное влечение к её роскошному телу, это всё будоражит мою кровь и воспаляет голову и этот запах, запах, что исходит от ее кожи и волос.

Голова кругом. Даже в висках застучало от переизбытка крови.

– Хочу поцеловать тебя, но понимаю, что неправильно, это делать на первом свидании, – сказал я и отпустил свои руки. – Ну что, пошли покорять Нью-Йорк?

– Пошли. – А Ника была и не против поцелуя. Это я накосячил своей нерешительностью

– Только это не совсем Нью-Йорк, ну то есть это, конечно, Нью-Йорк, Большой Нью-Йорк, Нью-Джерси, ну то есть это не то, что имеют ввиду, когда говорят «покорять Нью-Йорк», думаю здесь это не уместно.

Она запуталась.

– В смысле покорять, не в смысле покорять, а просто покорять, – поддержал я её морально.

Мы улыбнулись почти виновато, чуть смутились и продолжили спускаться на первый этаж странно-пустого и тихого коттеджа. Вышли во двор и далее на улицу. Во дворе я снова запнулся как вчера вечером, когда только-только приехал сюда.

Торчит из земли обломок красного кирпича. И, главное, прямо на тропке. И никто его не выкапывает, не убирает. Не хватает в коттедже мужской энергии. И в Нью-Йорке не хватает мужской энергии. В Нью-Йорке мужчины в дефиците. Настоящие мужчины. А это и может вообще – системно и везде настоящие мужчины в дефиците?! Интересно стало мне – а я-то, я, я настоящий!?

Вот вернемся с прогулки – сказал про себя – и выкопаю кирпич, и точно стану ну очень настоящим мужчиной.

Я улыбнулся сам себе, но подумал: вот такие же обломки, осколки, остатки или, точнее сказать, останки моих прошлых сильных не исполненных желаний, торчат в моем сердце. И спотыкаюсь я о них, когда иду дорогами своей жизни. Когда становлюсь успешным, беспечным, хрю-сытым, нагловатым и почти бессердечным. Вот обязательно, да и споткнусь о них.

И в сердце раны растревожу, и нос о землю разобью.

И к чему бы это всё? К чему все эти мысли?

Время всё мне покажет. Оно уж точно своего не упустит. Обязательно через такой осколок невыполненного желания подставит свою подножку.

Время всегда выставит свой счет! Только было бы чем его оплатить.

Это как у моего прекрасного друга и топ модели мира высокой моды умницы и красавицы Ирочки Ярмоленко несменяемый статус её личной жизни гласит – «Время всё расставит на свои места и каждый будет там, где должен быть!».

Ира! Ты как Звезда Пленительного Счастья!

И у тебя всё и всегда там, где надо и где должно быть.

И подписанный многомиллионный контракт, и крутые поклонники у твоих ног, да и сама ты сияешь, словно солнце то в рекламе на телевидении, то на мировых подиумах и показах, то на глянцевых обложках самых популярных журналов планеты.

Вижу перед собой Нику, но почему-то вспомнил Иру.

Неужели я до сих пор чуть-чуть жалею-сожалею, что с Ирой тогда не получилось!?

Эх Ира, Ира…

С Ирой не получилось, так может любовь с Никой у меня получится?

И стою я на перроне в ожидании встречи со своим счастьем, о прибытии оного уже объявлено, и я его почти вижу, почти чувствую, почти слышу, как оно прибывает на мой путь – в моё сердце.

А что если оно и на этот раз проедет мимо и просто разочек гуднет мне «приветом» и скроется за поворотом?

Глава 11

Мы идем с Никой по уютным улочкам Большого Нью-Йорка и вокруг нас необычная тёплая осень, через пару дней Хэллоуин, а солнечно и даже жарко.

Деревья ещё полностью окутаны своей листвой, но листья до краев наполнились пестротой красок, точно созрели и как будто, только и, ждут сильного ветра, чтобы слететься к нам под ноги, создав прекрасный мягкий ковер, увы, не прожитых нами эмоций. И мы, идя по этому произведению природного искусства, с каждым своим шагом будем вспоминать, в чём нас обманула весна, а в чем лето.

Но это всё ещё только произойдёт, а сейчас, мы с Никой как будто путешествуем по сказкам своей жизни и ожидаем неких бесценных даров. Бредем в окружении романтической тишины и почти утонули в ярких красках и аромате осенних цветов.

Эта осень для нас и только для нас. Возможно эта осень – наша с Никой весна – весна нашей любви!

Ну и какой же я невыносимый сентиментальный болван, когда влюбляюсь!

Ладно. По крайней мере, я знаю, чем всё всегда заканчивается.

Но мне сейчас не до этих реализаций моего прошлого опыта любви. Ну их! Пусть они до времени лежат-пылятся в далеких кладовых моего разума.

Всё равно время всё расставит на свои места. Ха-ха.

– Ника, а куда идем?

– Николас, мы идём кушать самую вкусную в Нью-Йорке итальянскую пиццу.

– Вегетарианскую? – я улыбнулся

– Ммм, ты веганскую, а я – мою любимую! – ответила весёлым голосом она, и снова этот её взгляд, пронзающий моё сердце, моим же желаем дарить любовь и быть любимым.

Да мы что? Уже влюблены в друг друга? Не может этого быть. Что так всё быстро безнадёжно и неотвратимо. Хотя, почему – безнадёжно? – любовь как раз и дает надежды.

Как там называется роман? «Сердце – одинокий охотник»?

Вот и наши с Никой сердца – одинокие охотники – увидели, поймали, пленили сердца друг друга и теперь мы каждый, и добыча, и хозяин добычи, но этого мы с Никой пока не знаем, но это уже знают наши сердца. Хотя я думаю, это Ника знала ещё вчера, когда мы только-только увидели друг друга.

Женщины, они такие, они всё понимают в любви и всё в ней наперёд знают. Им, женщинам, только с нами с мужчинами не очень повезло. В любви мы не сильны, но зато мы сильны в желании секса, футбола и войны.

Вот и название для следующего романа – «Секс, футбол и война!». Книга про мужчин. Про мир мужчин и каково в нём женщинам. Не-е-е… Дописываю этот и завязываю. А чем тогда заниматься?!

Думал я и размышлял, а Ника шла рядом и что-то мне рассказывала про эти прекрасные тихие спокойные места. Где воздух чист и свеж, где по утрам и на заходе солнца слышен щебет птиц и шелест листьев, где за три доллара и двадцать минут на автобусе можно доехать до самого центра Манхэттена и попасть из «деревни» в Сити. Вот он Нью-Йорк. Вот он такой.

Я спросил Нику.

– Ника, а что ты знаешь о счастье? И вообще, расскажи о себе, пожалуйста!

Как важно слушать своих женщин, как это важно! Если бы мы, мужчины, тонко и внимательно слушали своих избранниц, то, сколько бед, несчастий и любовных размолвок можно было бы нам всем избежать. Важно, очень важно, задавать своим женщинам правильные вопросы и слушать их ответы. Хорошо – не понимать, ибо сказано, что даже высшие полубоги райских обителей не понимают женских замыслов, поэтому хотя бы просто слушать внимательно и с участием, и обязательно кивать в поддержку, а на её слова о коварстве её же подружки говорить «да прости ты её, она же не красивая, а ты красивая, поэтому прости её!» И все! Дороже и прекраснее человека, чем ты никогда не было и не будет. Ты даже станешь для неё роднее, чем её мама. Ну, с её мамой, я, конечно же, приврал, но всё же.

И вот я задал вопросы. Я хотел услышать о простом человеческом счастье. Как его понимает и знает Ника. Потому что я думаю, что такие люди как она это самые счастливые люди на свете. И расскажет мне Ника о своём счастье и наполнится моя жизнь радостными эмоциями и прекрасными переживаниями, и придёт ко мне высокая грусть, и потом, уже ночью, проплачу я насквозь своё одеяло мужскими горючими слезами. И буду я до боли радоваться этому счастью Ники.

Она, Ника, необыкновенная девушка и счастье у неё тоже должно быть необыкновенное. Да! Оно, это Никино счастье, оно простое и человеческое, ну и пусть. Всё истинно человеческое оно и есть истинно простое, поэтому-то как раз и является очень необыкновенным, редким, ценным!

А утром, поблагодарив хозяина моего сердца за таланты, сяду я за свой писательский ноутбук и напишу роман от начала до конца, страниц так триста, да за один присест. Роман о настоящем человеческом счастье!

Я вопросом о её счастье перебил речь Ники на полу фразе. Она мне что-то рассказывала, а я не слушал, может, это всё было и не так важно, поэтому я и упустил смысл её монолога, обращенного ко мне, на какое-то время даже перестал её слышать. Но она не обиделась, а наоборот – обрадовалась моим вопросам.

У Ники был голод по любовному общению. Женщины любят говорить о любви. Женщины всегда думают о любви, ищут её. Но женщины не видят главного – того, что они и есть проявление этой любви, что они её представители, каждая женщина индивидуальная, неповторимая, осознанная и личностная капелька этого нектара бессмертия и счастья, имя которому – Вечная Любовь.

Я её спросил, и она мне стала отвечать, рассказывать о себе.

И теперь я принял то, что Ника мне интересна и меня привлекает. Я принял эту свою влюбленность в неё. Пусть ещё не любовь, а всего лишь влюблённость, но и этого чувства достаточно, чтобы остро чувствовать, как мне нужна Ника, как она мне жизненно необходима.

И мне, чтобы завоевать её сердце, нужно сделать всего одну очень важную вещь – мне нужно её понять, понять её как личность!

И вот теперь Ника, захватила моё внимание, сердце, чувства и переживания. Я её слушал и слушал, как старинную мудрую песню, которую народы, пронесли через время и пространство, и я уже нахожусь под гипнозом этих прекрасных мотивов, рассказывающих мне о том, чем живут чистые сердца святых людей, которых интересует в жизни только любовь.

Я её слушаю, а она от этого счастлива. Ника раскрывает мне своё сердце и говорит мне о самых сокровенных темах. А мы уже взялись за руки и идём-бредём, разговариваем. И слова Ники ввели меня в какой-то транс.

И я уже вижу, как мы с Никой выходим на сцену жизни, и мы с ней два главных действующих лица и исполнителя. Я – Герой, а Она – Героиня. И одеты мы в прекрасные театральные костюмы, и тексты нами выучены, и вокруг нас замечательные декорации. Зал пуст, зрителя нет. Это наша с ней генеральная репетиция, последний прогон и скоро премьера.

И как прекрасна сцена жизни и как мы на ней искусно играем! Откуда взялся этот наш талант и вдохновение?!

Интересно. Смог ли я сейчас хорошо перевоплотится, и как талантливо я играю свои житейские роли, является ли моя игра настолько естественной и психологически достоверной, что я, играя со своей жизнью, до воссоздаю и искусно украшаю свою роль, довожу её до самой высшей точки собственных переживаний.

Или я просто лицедей передвижного театра, который, зная все тонкости площадного искусства, ломает комедию перед учтивой публикой и этим доводит её до хохотливого оргазма и, пока все в отчаянье отдались показному действу, я здесь же залезаю в карманы зрителей и вытряхиваю всё их содержимое, чтоб потратить эти деньги на свои никчемные нужды.

Или, всё-таки, во мне горят чистым пламенем и правда переживаний и понимание предлагаемых жизнью месту времени и обстоятельствам? Самозабвенно ли я работаю над своими качествами, прогрессирую, развиваюсь, эволюционирую, и, при этом, правильно взаимодействию со своим партнером?

Считаю, что в нашей жизни всегда необходим главный партнер. Обязательно нужен человек, с кем нам разыгрывать партии. Главные роли и главные партии. Мы всегда в своей личной жизни должны быть только Главными!!! Всегда!

Ника.

Её так любезно предоставили в мою жизнь.

Ой, не заиграться бы. Не потеряться в собственном лицемерии. Не забыть, кто я и зачем явился в эти миры. А не то не избежать мне истеричной фальши на подмостках моей жизни.

Хотя…

А судьи кто, и кому какое до меня дело, как я живу и как я сейчас играю свои житейские роли?

А все-таки мне нужен ревизор. Или даже – ревизорро!

Глава 12

А мы с Никой всё идём-бредём по этим сверхуютным улочкам, залитым ласковым солнышком и со мной самая красивая девушка на всём белом свете, и я ей нравлюсь. Но внутри у меня, внутри, там, где должно быть сердце, находится чёрная дыра – грязное зловонное пепелище, выжженное капище кровавых жертвоприношений и я уже давно и не живу и ничего не чувствую. И возможно только Ника окропит меня мёртвой водой, а потом живой и воскресит меня к жизни.

Нет. Так не надо. Что бы я вернулся к жизни сначала же надо окропить водой мёртвой. А я не хочу, чтобы Ника умирала. Не хочу! Ника – живи долго и, Господь, сделай так, если вдруг ей суждено, то забери меня, а её оставь.

Она же такая замечательная девушка, девушка-мечта, мечта, а не девушка!

Все мои мысли сплелись и перемешались в один большой ком. Ком, который с треском лопнул и я очнулся.

Это Ника меня толкнула под локоть.

– Очнись. Не зависай, слышишь?! Вот. Ну, это так… Я говорила почти ни о чём. Подводила тебя к главному. Что я тебе могу сказать о счастье? У меня его нет, и это меня не удивляет. – Ника говорит это спокойно и без сожаления, как будто понимает, что пока не было у неё настоящего счастья, но вот-вот оно наступит. Со мой? Так бы хотелось, чтобы было именно так!

Ника продолжала.

– Наверное, чтобы стать счастливой нужно кого-то счастливым сделать. Ну, не осчастливить сиюминутной выгодой, а сделать что-то серьёзное и благородное, настолько высокое, возвышенное, красивое, настоящее, что человек почувствует в себе счастье. Но для этого иногда надо и подталкивать людей к их счастью.

Ника задумалась. Хихикнула и сказала.

– Я, наверное, Купидон, который соединяет сердца. – Потом лицо ее потемнело – Нет. Он не соединяет – он их пронзает стрелами и протыкает крюками и связывает сердца жуткими цепями.

Ника снова просияла

– Шучу. Всё не так ужасно. Хотя я любила и до сих пор люблю. И эти цепи, как кандалы рабства, я их чувствую. Они натирают мне до крови. Я страдаю. Очень страдаю. Но избавиться от них не могу. Сама не могу. Вот всё жду кого-то, кто избавит меня от этих оков.

Я несколько раз соединяла сердца, я радуюсь за людей – мне нравится видеть и чувствовать их счастье, их любовь. Люди светятся, когда находят свои вторые половинки.

Но почему тогда я так несчастлива сама!!!

Я понимаю, что я человек с причудами и порой невыносима, но я стараюсь быть хорошей. Не знаю, как это, но стараюсь.

Хочу всё делать правильно в отношениях и без оных.

Хочу быть для кого-то любимой, желанной, единственной. Наверное, именно так и мечтают все девушки.

Я же мечтала быть только для него! Но он уже был у меня не первый. Полюбила всем сердцем я первый раз, но у меня уже был достаточный опыт сексуальных отношений. Вот я о чём. Может поэтому не получилось и не получается. Я всё пытаюсь и пытаюсь, а он всё дальше и дальше от меня. Иногда я даже не могу, точнее, будет сказать, я не хочу вспоминать его имя. Хотя… Хотя раньше я это имя повторяла даже во сне.

Алекс. Мой Алекс.

Я привыкла быть одной, решать самой все свои проблемы. Я, как девушка-воин, а я хотела бы быть девушкой-карамелькой. Быть для всех и вся хорошей. Всех делать счастливыми. Смешно.

– Нет. Не очень смешно. Это как Розовая шапочка Эрика Бёрна – сказал я, но Ника меня не слушала. Не слышала. Она сейчас пыталась расслышать себя, свое сердце. Я ей был в этом её диалоге с собой – почти ненужным собеседником.

Она продолжала.

– Я не могу и не хочу под кого-то подстраиваться. Может, конечно, и стоило это делать, но я такая, какая я есть – глупая гордячка, мечтающая о любви, которой нет. То есть любовь, она существует, и я это знаю, но у меня такое чувство, что вся любовь мира не для меня, я её не заслужила и в этой жизни мне её не выдадут. Хотя бы толику.

Я сейчас говорю про счастье взаимной мудрой любви.

Понимаешь?

Я, было, хотел добавить и свои «пять копеек» к сказанному Никой, но она как-то по-дружески и хлёстко ударила меня по плечу и с криком – «Первая пицца моя, а вторая твоя!» – скрылась в стеклянных дверях итальянской пиццерии.

Оказалось, что мы уже были на шумном проспекте и стояли у стеклянной двери пиццерии. Я вошел следом.

Обожаю настоящие итальянские пиццерии. И итальянцев люблю. Прекрасные люди. Страстные и искренние. Если вы любите итальянцев так, как я их люблю всем своим сердцем, тогда они вам будут лучшими друзьями, хотя видят вас всего минуту, но всё лучшее что у них есть, будет и для вас.

Небольшая пиццерия с каменной печкой на дровах, в которой выпекаются самые вкусные на планете пиццы. Я где-то слышал, что в таких печах температура доходит до более чем 400 градусов по Цельсию и когда ещё сырую пиццу кладут для выпечки на раскаленный камень, то печётся она очень и очень быстро, вроде за две – три минуты, что делает ее особенно вкусной, очень нежной, сочной, и в то же время – хрустящей и какой-то сверхароматной. Чудо-пицца из чудо-печки!

Вот так рушатся все мои планы на сыроедение. Уже рухнули!

Ника сделала свой заказ. Дошла очередь и до меня. А я допустил оплошность. Попросил, ну если можно конечно, полить мою пиццу сверху, как бы невзначай, ну очень тоненько так, полить маслом оливы.

Ой, что здесь началось… стало шумновато… пекари-поварята стали галдеть, кого-то звать.

Вышел пожилой сеньор и удивленно со строгостью посмотрел на своих поварят. Они ему что-то объясняли громко, страстно, по-итальянски, активно жестикулируя и показывая… увы… на меня.

Ну, всё, подумал я, меня теперь в печку вместо пиццы. Увы, мне, увы.

Но сеньор просиял в улыбке, показал мне –«Ай, моменто!» – и быстрым шагом ушёл в подсобку, но быстро вернулся с бутылью масла оливы. Сам мне смазал пиццу, одобрительно причмокивая и кивая головой, дружески посматривая на меня, чем-то ещё посыпал, о! – точно, посыпал ароматами Италии, отдал мне мою пиццу и в подарок от себя лично две баночки лимонада.

Наверное, масло оливы в Италии в сверхпочёте и моя просьба для них была больше чем незначительный реверанс.

Глава 13

И вот мы с Никой сидим за небольшим столом и уплетаем самые вкусные в мире пиццы.

Мы – голодны. Мы – нагуляли аппетит.

–А ты знаешь, что я иногда участвую в женских боях без правил? – с набитым ртом сообщила мне Ника

Шок. Я бы казался сейчас менее удивленным, если бы она мне призналась, что уже беременна от меня.

– А чему удивляться? Я маленький боец? Мой папа чемпион по боям без правил. Учил меня и воспитывал, как мальчишку, – лицо Ники стало грустным – Несколько лет назад, мой папа погиб при гангстерских разборках.

Ника продолжала.

– Так вот, месяц назад было крутое месиво, типа местный подпольный чемпионат, и я шла на первое место, но мне сильно разбили нос, кровь хлестала на арену и меня сняли с боя, хотя я бы замочила эту дуреху и с такой моей травмой. Люблю драться, а не с кем. Будешь моим спарринг-партнером?

– Э, нет. Я драться не умею и не люблю, – как я мог ей сказать, что меня учили выживать в бою, и я умею только убивать и калечить. – Давай до расскажи про свою несчастную любовь, может, я про это напишу, не обещаю, но может вот сейчас войдет в уши, далее в сердце, а потом выйдет через кончики пальцев и появится на бумаге.

И Ника, прихлебывая из баночки лимонад, продолжала говорить о своем, о личном.

– Я в жизни не подстраиваюсь ни под кого и ни подо что, а иногда может быть и стоило. Но нет – я такая, какая я есть, и меня не сломить ни перед чем! Может поэтому во мне и живет боец, тот, кем я и должна быть на арене и в жизни! Но почему меня гложут разные странные мысли: для чего я в этом мире, какое моё предназначение, для чего я нужна?

А если не для любви, то для чего? И неужели я так и останусь такой одинокой старухой, и не будет «хеппи энда» для меня?

Ведь я мечтаю о детях и большой любви, возможно, я не иду к этому, но я мечтаю.

И вообще: я иду в другую сторону от своего счастья, но всё представляю, что с неба свалиться на меня мужичок с мозгами и пусть без яркой внешности и крупным банковским счетом, постарше меня, с сединками на широкой накаченной груди, умеющий готовить, который меня покорит своей едой. Думаю, путь и к моему сердцу лежит через желудок. Когда человек готовит тебе, кормит тебя с особой заботой и очень вкусно, наверное, это всё более сокровеннее и интимнее, чем секс. Это некий «тонкий» секс, психоэмоциональный, который приносит вкусовые оргазмы и, после которого не испытываешь разочарование.

У меня всегда после даже очень крутого секса, в сердце остается небольшое неудовлетворение. Что это – я не знаю. Но всегда так. А я ищу полного спокойного счастья. А, может, я ищу не то и не того, поэтому не могу всего этого найти.

У меня была любовь или ещё она есть… Алекс…

Но, Господи, как всё сложно в наших отношениях, а точнее – он сложный.

Как же мне хочется его понять, его чувства, его мысли, что я вообще для него значу.

Но я знаю. Это я знаю точно. Я для него ни-че-го не значу.

Для него я – обычная милая девчонка, без мозгов, и, по его мнению, с розовыми очками, которые я одела, когда ко мне пришли большие и светлые чувства, и я в него влюбилась. Я ему нужна только для крутого незабываемого секса. Я его подсадила на секс со мной – это он мне так говорит. Я мастер в сексе. Гуру секса. Его слова. И он меня не любит, но уже не может без того секса, что даю ему только я. Потому что я…, я…, я его люблю, а он меня нет и я…, а я очень крутая в сексе. Сладкая девушка. Секси гёрл.

Да, я люблю секс и понимаю в нём, но хочу в жизни не только секса, а хочу ещё – глубоких любовных человеческих отношений. Такой, знаешь, есть очень тайный и возвышенный обмен самыми своими сокровенными энергиями, эмоциями. Мужчина и его женщина. Женщина и её мужчина. И они принадлежат только друг другу и никому больше. Без друг друга и целого мира мало, а когда вместе, то – пусть весь мир подождет!

Понимаешь?!

Но может в жизни есть выбор – или только секс или только возвышенные переживания. Я – не знаю.

А может это мой глупый идеализм. Или идиотизм.

Ника вздохнула.

– А я хочу, чтобы он взял за меня ответственность, взял меня в жены. А так, как я понимаю, что он просто использует меня, мою любовь к нему. И я ушла. Хлопнула дверью. Порвала отношения. Но когда ему нужен секс, он приходит, и я не могу ему отказать. Я его всегда хочу. И это ужасно, но поделать с этим нестерпимым влечением к нему, я ничего не могу и не хочу. О, как мне сладостно с ним и только с ним. Иногда мне самой становится страшно, когда я думаю, кого или что я больше люблю – его самого или его член. Мне очень нравится его член.

– Э… Ника, мне это не понять. Я не люблю члены, да и с мужчинами я не очень лажу, – было начал я, но Ника продолжала.

– А сейчас Алекса нет, давно не появлялся. Его нет, а когда я думаю о нём, у меня там всё внизу становится горячо и влажно. И я хочу нарожать ему много детей.

И вообще…

А он вообще ничего не хочет от меня. Только секс.

У меня уже могут наклёвываться прекрасные личные отношения и намерениями создать семью. И вот уже почти звучит вальс Мендельсона, но приходит он и забирает меня. Я убегаю к нему. И он меня имеет неистово, по-всякому и несколько суток. Я всё всегда честно рассказываю своим женихам, и возлюбленным, и они уходят от меня. И он уходит. Нагадил, испортил всё, осквернил, разрушил мои отношения и ушёл. Он всё время чувствует, когда у меня любовь и серьёзные отношения с кем-то. Он всегда приходит, как раз в тот момент, когда дело к росписи. Когда я должна вот-вот выйти замуж. А я не могу ему отказать. Я как под гипнозом. И он меня берёт и всё ломается в моей жизни. И я больше не хочу любви и замуж не хочу, потому что он придёт снова и всё порушит.

Но я как дура, до сих пор, звоню ему, говорю обычное – «Привет! Как дела? У меня всё тоже хорошо, так же работа, дом и отдых иногда!»

И я думаю о себе, как о маленьком Купидоне соединяющим сердца, но который всегда остается без собственного счастья.

Который создаёт любовь, но сам не может её найти, который так несчастен в этом мире, поэтому и ненавидит эту любовь и все эти сантименты.

Может за эту мою боль, мне простят все мои грехи, и после своей смерти я не буду вариться в котле с чёртиками?!

Хотелось бы прыгать по облакам вместе с ангелами, как на батуте, радоваться жизни и играть на радуге, как на арфе!

А сейчас я вижу, как маленький Купидон превращается в убийцу! В жестокого, надменного убийцу, который уже растлил, убил маленькую чистую прекрасную девочку, мечтающую о настоящей любви. Он убийца и монстр. И скоро, очень скоро, этот монстр убьет и в тебе всё то лучшее, что ты обо мне думаешь.

Я посмотрел с удивлением, а Ника продолжала.

– Сейчас я вспомнила о том, как я в детстве хотела покончить жизнь самоубийством. Помню, как держала нож в районе живота. Этим ножом мы обычно резали хлеб, а тогда я хотела порезать себя, вскрыть себе живот, как самурай делает себе харакири. Вывалить на кухонный стол все свои кишки. Я подумала: мы же все едим мясо, и чем мои кишки хуже, например, кишок телёночка. А?! Вот вам мои кишки – жрите на здоровье!

Мне тяжело об этом вспоминать и никому кроме тебя я это ещё не рассказывала.

Думаю, я была не самым лучшим ребёнком, да и сейчас живу не так как бы стоило, но я не хочу жить правильно, нет, даже не так – я не хочу жить так, как я не хочу.

Сейчас многое вспомнилось. Школа как скотобойня. Ненавижу её. Вечные издёвки, драки, придуманные обязательства. Здесь я стала жестокой. Хотя до старших классов была отличницей, а потом съехала на двойки и тройки и еле-еле закончила школу.

Теперь я больше глянец, чем человек. Обложка. Оболочка без души. Лицемерие. И во мне живет много личностей и мне иногда становиться страшно. Я их вижу в зеркале. Ты можешь себе представить – смотришься в зеркало, а видишь десятки отвратительных рож. Не люблю зеркала, хотя у меня в комнате их много. Разные. Большие. Маленькие. Всякие.

И ещё я зазнавшаяся самовлюбленная девушка, считающая свою красоту чем-то неземным и верующая не в Бога, а в то, что я такая одна во всей вселенной и может у меня много моих форм, которые живут ещё и в других мирах.

Вот я такая. И вот моё понимание счастья. Ну как Николас, ты доволен?

– Я чувствую себя в полной жопе! – ответил я.

– Доел? Мы сейчас выходим, и нас ждёт серьезный разговор. Я думаю, я тебя размяла перед стартом, и ты готов к труду и обороне! – улыбнулась мне в ответ Ника. –       Да вытирай ты скорее свой рот и пошли, держи – по дороге допьешь свой лимонад.

И Ника меня почти потащила из пиццерии. В знак прощанья и благодарности за прекрасную пиццу я помахал рукой поварятам-пекарятам, но они со мной не попрощались, они уже не видели меня, а доставали из печи какие-то пышущие жаром вкусняшки, и им было явно не до меня.

Глава 14

Мы с Никой вышли из пиццерии, прошлись по шумному, сверкающему современной архитектурой проспекту, дошли до сквера с маленьким фонтаном и с играющими в песочницах детьми. Вокруг на скамейках сидели родители, но одна скамья была поодаль и пуста – мы пошли к ней. Теперь мы сытые и даже немного счастливые. Есть что-то сокровенное в совместном принятии пищи. Когда люди кушают вместе, то они, как бы становятся родными, друзьями, соратниками. Это как истина. Истина – есть тебе на! Смешно, как в этом мире всё мудро и взаимосвязано!