– Мой друг…
– Так, мне изъяснили причину твоей грусти, и я сей час удостоверился в истине. Скажи, зачем ты принимаешь посещения Милона? Зачем избирает он всегда то время, когда меня нет дома?
– Эраст, – сказала Эмилия в слезах, – неужели ты сомневаешься в моей добродетели? Узнай лучше свою Эмилию! Я невинна. Кто бы ни был тот, кто вооружает тебя, клянусь, что я невинна. Если тебе неприятны посещения Милона, я велю ему отказывать; но скажи, кто поселил в тебе подозрение?
– Кто бы мог думать, – сказал Эраст, – чтобы эти слезы, этот невинный вид были орудием злодейства? Нет, я не в силах более терпеть! Эти притворные слезы могли бы истребить мое подозрение, но я не по одному подозрению так поступаю: Эдмон видел тебя в объятиях Милона.
– Эдмон? – спросила с удивлением Эмилия. – Так этот злодей смущает наше спокойствие? Теперь я понимаю! Несчастный друг, узнай больше: две недели тому назад твой друг открывался мне в любви.
– Эдмон? Хитрая женщина! Лишив спокойствия, ты хочешь лишить меня и последнего блаженства – друга! Но не найдешь во мне легковерного!
– Эраст! – сказала Эмилия. – Ежели уже я лишилась любви твоей, то по крайней мере верь моей чести. Эти слезы пусть будут свидетелем того, что я говорю истину!
– Как? – сказал Эраст с удивлением. – Эдмон открывался тебе в любви?
– Презрение было моим ответом, – сказала Эмилия, – я хотела тебе об этом сказать, но коварный Эдмон уверил меня, что он поступил против воли своей по твоему приказанию.
– По моему приказанию? – спросил Эраст еще более удивленный.
– Так, – отвечала Эмилия, – кто бы мог не поверить его невинности, его радости? Я поверила им и признаюсь, мысль, что ты мог подозревать меня, что ты подвергнул меня испытанию, была единственною причиною моей горести. Мой друг, ежели бы я не любила тебя, я бы перенесла это равнодушно; но ах! и в самом ожесточении я еще любила тебя!
– Эмилия! Дражайшая Эмилия! – сказал Эраст. – Прости меня, прости моему легковерию! Но Эдмон? Которого я люблю, как друга! Нет, это жестоко! Жестоко быть так обманутым, жестоко думать, что добродетель так редка на свете! Сей час еду к нему и разорву союз дружбы навеки!
Эраст, приехав к Эдмону, осыпал его упреками. Эдмон, ко всему приготовленный, выслушал его с притворным равнодушием.
– И ты мог верить женщине ожесточенной? – сказал он. – Неужели ты мало уверен в дружбе моей? Неужели мало показал я тебе опытов моего усердия? Если бы я пленился женою моего друга, ты знаешь меня, знаешь мою откровенность, я бы сказал тебе первому. Ты знаешь правила мои; если бы я чувствовал, что не в силах победить страсти я бы удалился от вас. Надобно быть извергу, чтобы нарушить спокойствие друга, надобно быть слишком легковерным, чтобы поверить сказке, худо сплетенной женщиною! Ежели бы это было в самом деле, неужели ты думаешь, что жена твоя не сказала бы тебе о том прежде? Ты не исполнил обещания, сказал ей, что я тебе открыл за тайну, и Эмилия в отмщение выдумала нелепость, чтобы очернить меня в глазах твоих.
Эдмон говорил это с таким хладнокровием, с таким притворством, что Эраст закраснелся, что мог подозревать в измене человека столь добродетельного. Однако ж он еще колебался. Эдмону надобно было нанести решительный удар и получить опять всю доверенность легковерного своего друга.
– Я ли вызвался сказать тебе о вероломстве Эмилии? Не сам ли ты спрашивал меня о причине ее грусти? Я бы мог скрыть от тебя эту тайну; но могла ли тогда быть спокойна совесть моя! Я открыл тебе все как друг, а ты теперь почитаешь меня злодеем! Но я лучше хочу быть злодеем в глазах твоих и лишиться дружбы твоей, нежели сохранить ее бесчестным образом. Эраст! – продолжал он, взяв его руку. – Прости мне, что я любил тебя много. Мы теперь расстаемся, но если тебе нужны будут утешения и советы, если угнетенное сердце твое в мрачном одиночестве будет терзаться, приди ко мне и найдешь то же сердце, пылающее к тебе дружбою. Теперь прости! Позволь обнять тебя в последний раз!
Слезы лились по лицу Эдмона, когда он говорил это; Эраст, рыдая, бросился в его объятия:
– Эдмон! Эдмон! Прости моему легковерию! Друг мой, прости меня! Но что мне делать? Сердце мое слабо, следы жены…
– Обыкновенная пружина, которою они владеют мужьями своими! – сказал Эдмон. – Но я не хочу тебя более раздражать. Мой друг, прости ее слабости.
– Простить? – вскричал Эраст. – Простить тогда, когда она, будучи преступницею, хотела разлучить нас? Никогда!
– Но что же ты хочешь делать?
– Удалить ее, – отвечал Эраст, – и если не мог найти счастия в любви, то найду его в пустыне мрачных лесов!
Эдмон с намерением взял сторону Эмилии, чтобы самым себе противоречием скорее согласить Эраста к разводу и притворным великодушием более убедить его в свою пользу.
– Нет, мой друг, – сказал он,-ступай к Эмилии и прости ее слабости…