Read the book: «Не его Золотая девушка»

Rachel Jonas, Nikki Thorne

Font:

Nikki Thorne & Rachel Jonas

Never His Girl

* * *

Плейлист

“Gambling Hearts” – Harrison Brome

“Shelter” – Harrison Brome

“Come Together” – Gary Clark Jr.

“Gold” – Kiiara

“It was a Good Day” – Ice Cube

“There’s No Way” – Lauv

“Ruin” – Shawn Mendes

“Slow Dancing in the Dark” – Joji

“Falling For You” – The 1975

“Often” – The Weeknd

“She Wants” – Metronomy

“Crave You” – Clairo

“Time of the Season” – The Zombies

“Bad Things” – Cults

“I Found” – Amber Run

“Teeth” – 5 Seconds of Summer

“Novacane” – Frank Ocean

“We Can Make Love” – SoMo

“Losin Control” – Russ

“Who Needs Love” – Trippie Redd

“Body” – Sinead Harnett

“Abandoned” – Trippie Redd

“Run” – Joji

“Candy Castle” – Glass Candy

“Yeah Right” – Joji

“I think I’m Okay” – Machine Gun Kelly

“Bad Things” – Machine Gun Kelly

“Tearing Me Up (Remix)” – Bob Moses

“Stuck in the Middle” – Tai Verdes

“Sweater Weather” – The Neighbourhood

“Broken” – lovelytheband

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Это снова я, милашки! От Новенькой никаких вестей, но мои источники говорят, что в последний раз ее видели убегающей в закат после сокрушительного фиаско. Кто же помог ей сбежать? Ходят слухи, что этим рыцарем в сверкающих доспехах был не кто иной, как таинственный красавчик, который всех нас заставил задуматься о переезде в Южный Сайпресс. Секси Зверь.

Так и быть, Новенькая… Возможно, ты решила проверить теорию о том, что нужно лечь под кого-то еще, чтобы позабыть бывшего. Ну, знаете, того, кто обнародовал секс-видео, в котором ты фигурируешь в качестве главной звезды.

Что, слишком рано?

Что ж, давайте воспользуемся моментом, дабы оплакать гибель союза Царя Мидаса и Новенькой. Эти отношения вряд ли переживут нечто подобное. Мало того, что Новенькая получила от ворот поворот, только расставшись со своими богатствами, так еще и пикантные подробности этого рандеву разлетелись по всему интернету. Не очень-то хорошо для создания надежного фундамента совместной жизни.

Хотя, едва ли меня можно назвать экспертом по отношениям. Думаю, лишь время покажет, что произойдет дальше. Ну а пока…

До скорого, птенчики!

П.

Глава 1

Блу

Этому нет конца.

Оскорбления. Ненависть, сочащаяся отовсюду.

Хуже всего то, что охоту объявили не только за мной. Озлобленные подростки из «Саутсайдской» школы – как парни, так и девчонки – сделали мишень и из Скарлетт.

У меня даже не хватило смелости самой ей позвонить. Вместо этого я каждые несколько часов созваниваюсь с Джулс, дабы убедиться, что со Скар все в порядке. Отчет один и тот же: она в норме и больше всего на свете беспокоится обо мне.

В попытке отвлечься от телефона я зарываюсь лицом в подушку. Стыд – мой новый лучший друг – сворачивается рядом со мной калачиком, не давая ни на секунду забыть, что всегда будет рядом, что бы я ни делала.

Господи, должно быть, у Скар в мыслях пролетело столько всего, когда она увидела компрометирующее меня видео. Застукав ее с Шейном, я прочитала ей целую лекцию о том, что нужно осторожнее выбирать тех, кого мы к себе подпускаем. Мне стоило последовать своему же гребаному совету.

Какая же идиотка.

Теперь на меня повесили официальный ярлык «шлюхи» в «Сайпресс Преп». Нет, я не стала первой победой Уэста, но той, что оказалась заснята на камеру. И все это увидели. Кроме того, я первая, кого столь незамедлительно кинули.

Гордость – забавная штука, ведь именно она задета больше всего. Дело даже не в том, что видео обнародовали, а в том, что Уэст нисколько меня не поддерживает.

Я одна.

Взгляд возвращается к экрану телефона, и я не удивляюсь, когда вижу целый поток новых комментариев, мириады издевок и насмешек. Но ни одна не направлена против Уэста. Только против меня.

– Отложи ты уже этот чертов телефон. Ты сведешь себя с ума, Би.

Позади меня скрипит другая кровать, а потом раздается нервное фырканье – свидетельство того, что Рикки разочарован. Однако я не поворачиваюсь, чтобы увидеть его суровый взгляд. Хотя чувствую его. Так Рикки смотрел на меня последние два часа, пока я изливала на него потоки дерьма из социальных сетей.

Осознаю ли я, насколько это вредно для здоровья? Конечно, но отвернуться не могу. Не каждый же день человеку выпадает шанс посмотреть, что мир думает о нем в режиме реального времени. Не каждый день кому-то удается прочитать нефильтрованные мысли и мнения сверстников, выложенные на удобную интернет-платформу.

Консенсус достигнут, и все кристально ясно. Они думают, что я шлюха и идиотка, раз позволила подобному случиться. Очевидно, секс с парнем, который выгоняет тебя через несколько секунд после того, как все закончилось, не очень-то помогает репутации. «Унизительно» – даже близко не стоит с тем, что я чувствую. Нет, это нечто гораздо большее.

Мне больно.

Я в ярости.

Испытываю отвращение к самой себе.

Пережить эту ночь мне помогли лишь фантазии о том, каким именно способом я буду убивать Уэста Голдена. Выбор пал на некие хирургические операции на его половых органах. После сеанса пыток я бы оставила Уэста истекать кровью в полном одиночестве в темной комнате. Остаток жизни он провел бы, сожалея о том, что когда-то перешел мне дорогу.

Телефон гудит. Сообщение от Джулс. Я читаю его, а потом смахиваю с экрана. Она хочет, чтобы я позвонила, но я не могу. Пока нет.

По какой-то причине единственный человек, которого я сейчас могу выносить, пусть он и буравит меня взглядом, – это Рикки. Он не из тех, кто судит, и это напоминает мне о том, что я ему такой любезности в последнее время не оказывала. Он приехал без единого вопроса, забрал меня и просидел со мной в этом убогом номере мотеля больше суток.

Не знаю, что бы я без него делала.

«То, что сделал Уэст, отстой, но тебе не нужно прятаться от меня, – гласит следующее сообщение Джулс. – Помнишь, как я засосалась с тем парнем на вечеринке у Мари? А потом узнала, что он вроде как мой двоюродный брат? Если я пережила такое, то ты точно пройдешь через это дерьмо, Би Джей. Поверь мне».

Ненавижу, что она заставляет меня улыбнуться. Как будто я этого не заслужила. Словно все, чем я сейчас должна заниматься, – это корить себя за полнейшую глупость. До этого момента я прекрасно себя чувствовала, утопая в жалости к себе.

«Справлюсь, – обещаю ей я. – Мне просто нужна минутка, чтобы голову проветрить».

«Справедливо, но позвони мне, как только почувствуешь себя в состоянии».

«Конечно».

Кровать Рикки снова скрипит, и я, закрывая переписку, поворачиваясь к нему лицом. Он сложил руки за головой и смотрит в потолок. Его движения челюстью приводят меня к мысли, что он злится. С тех самых пор, как приехал за мной. Он вмешался, чтобы спасти меня от перешептываний, тыканья пальцем, смеха за спиной, однако от меня не ускользнуло, что просмотр этого видео на него повлиял несколько иначе, чем на остальных.

Когда-то давно я принадлежала ему. Вот почему я знаю, что он яростный защитник. Однажды он сломал нос парню за то, что тот исподтишка лапал меня на вечеринке. У Рикки взрывной темперамент, такой, какой редко встретишь; я готова поспорить, что всю дорогу до стадиона он был красным как рак. Возможно, отчасти потому, что было задето его самолюбие – я была с кем-то другим. Но дело не только в этом. Рикки не плевать, а еще он знает, что мне больно.

На это раз все намного хуже.

Раздается звонок его телефона, и Рикки впивается взглядом в экран. За сегодняшний вечер проклятый мобильник звонил раз пятьдесят. Мне даже угадывать не нужно, кто ему названивает.

– Прости, что выдернула тебя. Пол, наверное, разозлился, что ты ушел, – тихо говорю я.

Я вижу его силуэт, очерченный бледным флуоресцентным светом, льющимся из фонаря за окном комнаты.

– Все в порядке. Я просто кое-что не доделал, и теперь он меня достает. Дел было… невпроворот.

Ох уж эти его дела.

Знаю я, какие это дела. У меня от них сердце замирает. Он стал чаще бывать на улицах, выполняя приказы своего дядюшки, подвергая себя риску. Я поняла это, когда Рикки снял футболку, прежде чем пойти принять душ прошлой ночью. За пояс джинсов был засунут пистолет, а на спине красовалась новая татуха. Череп, сжимающий в зубах окровавленную розу, – благодаря цветам и оригинальному эскизу, рисунок показался мне одновременно и красивым, и трагичным. Над ним виднелись слова, которые я уже слышала раньше.

«Justicia en la vida. Justicia en la muerte».

Справедливость в жизни. Справедливость в смерти. Принцип, которого придерживаются те, кто замешан в «бизнесе» семьи Пола.

Больно видеть эти слова, навеки запечатленными на коже Рикки. С тех пор, как мы расстались, он еще глубже завяз во всем этом дерьме. Ему будет намного труднее выбраться, если для членов семьи это вообще возможно.

Я решаю не говорить о его дяде, ведь это непременно приведет к ссоре. У меня нет на это сил. Поэтому я просто лежу, неподвижно и тихо, пытаясь убедить себя в том, что кошмар, в котором я живу, нереален.

Майк не заядлый алкоголик.

Мама не сбежала и не забыла о нас со Скарлетт.

Хантер не в тюрьме.

Рикки не пошел по плохой дорожке.

А я только что не запутала свою жизнь еще больше.

Когда же я проснусь? Когда закончится этот дурной сон?

– Этого не случится.

Я поражаюсь, когда Рикки произносит эти три слова, как бы отвечая на невысказанный вопрос. Затем я понимаю, что он разговаривает по телефону.

– Я и с первого раза понял. Говорил же, не о чем переживать.

Прежде чем я успеваю уловить суть разговора, он заканчивается.

– Снова Пол? – спрашиваю.

Раздается долгий вздох, а затем Рикки отвечает:

– Кто ж еще?

На секунду меня охватывает чувство вины. В конце концов, Рикки бросил все, чтобы быть здесь со мной. Но потом я вспоминаю, от чего я его оторвала, и мне больше не так совестно. По крайней мере, пока он здесь, я знаю, что он в безопасности.

Молчание между нами затягивается, но дискомфорта не вызывает. Хотя мне все же любопытно, что писали в интернете, пока я не была приклеена к телефону в последние несколько минут.

И как раз перед тем, как я сдалась и потянулась проверить…

– Мы не поговорили об этом, – произносит Рикки.

Требуется всего секунда, чтобы понять: он имеет в виду видео и все, что за ним последовало.

– Говорить особо не о чем. Я пошла против своего внутреннего чувства, потеряла бдительность, теперь вот расплачиваюсь за это. Просто и ясно, – отвечаю я.

Я вижу, как он без всякого выражения рассматривает текстурную штукатурку на потолке.

– В прошлый раз, когда это всплыло, ты сказала, что у вас с ним ничего нет. Полагаю, ты передумала, – решительно, но вовсе не осуждающе говорит он.

Какого-то четкого способа объяснить это не существует, но я точно знаю одно – я облажалась. По-крупному. Нужно было быть умнее, догадаться.

Так что я отвечаю, руководствуясь этими умозаключениями:

– Уэст стал ошибкой, которая с самого первого дня ждала своего часа. Теперь мне ясно, от чего вселенная пыталась меня защитить, но я была глупа и не послушалась.

– Ты не глупа. Все рано или поздно вляпываются в какое-то дерьмо, а потом жалеют.

Я на сто процентов согласна с этим утверждением. Только вот я совершила слишком много ошибок, которых запросто можно было бы избежать, если бы не моя наследственная импульсивность.

Спасибо, мам.

– Знаешь, не могу перестать думать о том, как позволила ему проникнуть себе в голову, – признаюсь я. – После всего, что он сделал, я все равно впустила его.

Уже тот факт, что я просто произношу эти слова, разжигает внутри меня дикий огонь. Впрочем, наружу он пока не вырывается – мне удается справиться с собой.

Я выступала в роли словесной боксерской груши для Уэста в течение нескольких месяцев, придерживала язык, поскольку боялась последствий, с которыми столкнусь, если перейду черту. Затем я каким-то образом позволила Золотому мальчику убедить меня, что он обычный человек. Я даже поверила, что в груди этого любителя доминировать бьется настоящее ранимое сердце.

Какая же я тупица.

– Я хочу, чтобы он страдал. Так, как страдаю я.

Мне становится не по себе от звука собственного голоса. Не знаю, откуда взялась эта жестокость. Будто все скрытые эмоции наконец воплотились в слова.

Я чувствую, как взгляд Рикки снова останавливается на мне, и тяжело дышу.

– Ты же несерьезно, – говорит он в ответ.

А черта с два. Я еще как серьезна.

– Он заслужил.

– А я никогда и не говорил, что он этого не заслужил, – быстро парирует Рикки. – Ты знаешь, в этом я с тобой согласен. Просто говорю, что месть – это скользкая дорожка. Поверь мне.

Раньше я бы согласилась, но не теперь. Я еще никогда не чувствовала себя такой униженной. Такой грязной. И это работа Уэста.

На глаза снова наворачиваются слезы, но мне надоело плакать. Слезами горю не поможешь. Однако я не могу остановиться.

Рикки встает, и я провожаю его взглядом, пока он обходит мою кровать с другой стороны. Затем матрас скрипит и прогибается под его весом. Тепло его тела так знакомо. Я прикрываю глаза. Это тепло прогоняет одиночество. Совсем немного.

И так было всегда.

– Ты лучше него. Лучше большинства из нас, – настаивает Рикки. – Такое грязное дерьмо, как месть, больше в моем стиле.

Я смеюсь над шуткой и сильнее прижимаюсь к нему. Его рука обхватывает меня за талию.

– Никогда не поздно научиться новым трюкам, – говорю я в ответ.

– Нет, ты хорошая. Не позволяй ошибке одного придурка тебя изменить, – он замолкает, и я снова чувствую тяжесть его взгляда. – То есть… ошибки двух придурков.

Я знаю, он говорит о себе, о том, как его образ жизни в конечном итоге привел к нашему разрыву. Не задумываясь, кладу руку поверх его руки, лежащей на моем животе.

– Ты всегда знаешь, что сказать. Как так?

Рикки тихо усмехается, и его дыхание шевелит пряди моих волос на шее, а потом по спине пробегает холодок.

– Просто говорю правду, – заключает Рикки.

Быть может, только с его точки зрения эти слова правдивы. Ведь я никогда не считала себя «хорошей»: в основном потому, что вышла не то чтобы из отличной семьи. Яблоко от яблони и все такое.

– Поспи немного, – тихо произносит он, вынимая телефон из моих пальцев.

Рикки протягивает руку к прикроватной тумбочке, и меня на мгновение накрывает его вес. Все в этом парне вызывает во мне приступ ностальгии. Его запах, прикосновения. Когда-то нам было хорошо вместе, и я не могу заставить себя забыть об этом, пусть и стараюсь.

Он снова устраивается позади меня, и я чувствую то, чего мне уже давно не хватало. С тех пор, как ушла мама. С тех пор, как забрали Хантера.

Покой.

И… я скучаю по этому ощущению.

– Спи, – повторяет Рикки, а потом зевает.

Я поднимаю голову, позволяя его руке заменить мне подушку, и уже чувствую, как расслабляюсь. Наверное, я нуждалась в этом, нуждалась в нем.

– Спасибо, что пришел, – выдыхаю я. – Не многие пошли бы на такое ради меня.

Нежный поцелуй в плечо предшествует словам, признанию, о котором я бы догадалась, даже если бы он никогда не произнес его вслух.

– Я всегда буду приходить к тебе.

Глава 2

Уэст

Что-то подсказывало мне не позволять Джосс выбирать музыку, но я, черт возьми, все равно позволил. Следовало прислушаться к своему чутью.

Когда, мать вашу, «грустные девчонки, играющие на акустических гитарах» вообще стали музыкальным жанром? Подборка дурацких песен о расставании – последнее, что я хотел бы сейчас слышать.

Джосс провела с нами практически весь день. После того, как рано утром автобус доставил нас обратно к «Сайпресс Преп», она вернулась домой только для того, чтобы оставить вещи и повидаться с родителями. Затем, полчаса спустя, позвонили из службы безопасности и сообщили, что она поднимается.

Но, оглядываясь назад, если бы я знал, что в какой-то момент дня мне придется слушать эту хрень, то без колебаний удалил бы эту девчонку из нашего списка разрешенных посетителей. Подруга она или нет.

В основном Джосс зависала с Дэйном: либо в его комнате, слушая музыку, либо в кинозале, смотря плохое реалити-шоу. Но когда ей становилось скучно, она заходила к Стерлингу или ко мне. Однако Джосс никогда не настаивала на разговоре, и меня это вполне устраивало.

С момента окончания вчерашней игры уведомления приходили практически непрерывно. Пару часов назад я наконец заблокировал телефон. Внезапный всплеск интереса не имел ничего общего с тем, что наша команда стала на шаг ближе к чемпионству. Гребаные стервятники уговаривали меня поучаствовать в разыгравшемся дерьмовом шоу, выведывали подробности, в которых все так нуждались. И их главный вопрос был: «Зачем я выложил видео?»

– Готов поговорить?

Голос Джосс вырывает меня из мыслей. Я поворачиваю налево через секунду после того, как загорается красный свет.

– Если бы я хотел поговорить, то не сбежал бы ото всех, – ворчу я. Когда я объявил, что собираюсь прокатиться, Джосс настояла на том, чтобы поехать со мной.

– От меня вот не сбежал, – язвит она.

– Да уж, заметил.

Надеюсь, она не приняла близко к сердцу ничего из того, что я сказал за последние тридцать с лишним часов. Она знает, что я становлюсь злобным ублюдком, когда все идет не так. Ну, еще большим злобным ублюдком, чем обычно.

– Черт.

Когда это слово слетает с губ, произнесенное исключительно разочарованным тоном, Джосс вновь смотрит на меня.

– Знаешь, – говорит она чересчур спокойно, – у меня есть ее номер, если захочешь позвонить.

Сердце вдруг подпрыгивает – и я это просто ненавижу. Впрочем, на лице все та же маска. Я нажимаю кнопку, чтобы немного приоткрыть окно. На улице все еще теплый вечер. Но легкий сквозняк помогает, когда от гнева у меня внезапно повышается температура.

Я облажался. Никто не знает этого лучше меня. Прямо или косвенно, плевать, – все, что произошло, лежит на мне. С тех пор, как видео вышло в эфир, случилось многое. И все же мое самое большое сожаление не имеет никакого отношения к сплетням. Оно связано с теми тремя тупыми словами, которые я в последний раз сказал Саутсайд: «Тебе следует уйти».

По сути, я козел, который, похоже, не способен избавиться от своего «козлиного» поведения.

– Итак… тебе нужен номер или нет?

Проходит несколько секунд, а я молчу. Но тут Джосс, будучи собой, хватает мой телефон, разблокирует его – ее любопытная задница, похоже, всегда знает мои пароли, – а затем сама вводит номер Саутсайд.

– Вот, – фыркает она. – Теперь у тебя есть ее номер на случай, если ты наконец вытащишь голову из задницы и наберешься мужества позвонить. И тебе лучше подготовить чертовски гигантское извинение, потому что какого хрена, Уэст? Ты что, вообще спятил? – негодует Джосс. – Это самая отвратительная демонстрация силы, которую я когда-либо видела, но даже если тебе плевать на Блу, то как насчет футбола? Чемпионата штата? В следующем году? Тренеры в NCU определенно прознают об этом, ведь видео уже повсюду. От них ничего не скроешь.

– Ты думаешь, я этого не знаю? – огрызаюсь я, крепче сжимая руль.

От ее обвинения и последующего предупреждения у меня сводит челюсти, но я усмиряю ярость и придерживаю язык. Боюсь сказать лишнее.

– Тогда к чему этот риск? Просто чтобы продолжить ту нелепую игру, которую ты затеял с этой несчастной девушкой? – Джосс делает паузу, качая головой. Осуждает, ясно. – Я должна была не игнорировать, а остановить тебя, когда все это дерьмо только началось. Видит бог, ни у кого больше не хватило бы духу сделать это. И если бы остановила, то ты, может, не спалил бы свое будущее дотла.

Джосс пристально смотрит мне в лицо. Она полна гнева, который не смела показать в пентхаусе. Там она держалась нейтрально, наверное, потому что была в меньшинстве. Рядом были Дэйн и Стерлинг. Но сейчас от ее сдержанности не осталось и следа. Думаю, и так понятно, почему она захотела поехать со мной. Планировала воспользоваться шансом и пропесочить меня наедине.

С ее губ срывается тяжелый вздох, а затем Джосс, наконец, отворачивается и смотрит вперед. Хотя она все еще взвинчена.

– Ты и раньше вытворял всякое извращенное дерьмо, Уэст, но это новый уровень, – продолжает она. – И подумать только, я подбила Блу поговорить с тобой прошлой ночью! Потому что я, тупица такая, считала, что знаю тебя, что ты порядочный парень. Никогда бы за миллион лет не подумала, что ты можешь быть таким чудовищно жестоким! Ты…

– Черт возьми, Джосс! Это был не я!

Мой голос эхом разносится по машине через мгновение после того, как я выкрикиваю эти слова. Затем мы оба неестественно замолкаем. Ни звука вокруг, кроме ветра, врывающегося в приоткрытое окно.

– Проклятье!

Я не уверен, что испытываю, признавшись в этом вслух, – облегчение или ужас. Может, немного и того и другого. Предполагалось, что я буду держать рот на замке. Вообще-то, я поклялся, что буду, но мне с каждой секундой все больше хочется обо всем рассказать, зная, что обо мне думают. Зная, что Саутсайд думает обо мне.

– Это правда?

– Что за… – я снова начинаю выходить из себя. – Да, Джослин Грейс Франсуа, я говорю тебе гребаную правду.

Боковым зрением я вижу, как она наклоняет голову и тычет в меня пальцем.

– Не делай так, – предупреждает она. – Не смей называть меня полным именем, Уэст Ксавьер Голден! Это не я здесь в затруднительном положении!

Боже милостивый. Избавь меня от Джосс. Я не хочу испытывать чувство вины за то, что бросил ее на обочине дороги. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, позволь мне найти безопасную, хорошо освещенную автобусную остановку, чтобы избавиться от Джосс, пока мое терпение не иссякло.

Она будто слышит мои мысли и закатывает глаза так драматично, что мне даже не нужно оборачиваться, чтобы увидеть это.

– Так, – фыркает она, – если это был не ты, то кто же?

– Не спрашивай меня об этом.

– Ты прикалываешься? Ты должен кому-нибудь рассказать! Ты не можешь взять на себя ответственность за такое дерьмо.

Разглядывая дорогу в свете фар, я отключаюсь, думая о том, как все это началось. С одного неосторожного решения, принятого примерно полтора года назад. Один-единственный инцидент дал человеку, ответственному за утечку видео, достаточно рычагов воздействия, чтобы заставить меня молчать.

– Почему ты не хочешь очистить свое имя? Ты слишком многое потеряешь, если промолчишь, Уэст.

Джосс не сводит с меня глаз. Я вздыхаю и, осознав серьезность происходящего, делаю вывод:

– Я многое потеряю и в том случае, если все расскажу.

Последний, кому я доверил бы свое будущее, держит его прямо в своей маленькой жадной ручонке, и я ни хрена не могу с этим поделать.

Я чувствую, как Джосс снова пристально смотрит на меня.

– Что ты недоговариваешь? – спрашивает она. – Ну, кроме того, кто за этим стоит.

Грудь печет от ярости. Ведь я храню секрет для того, кого ненавижу. Я не только осознаю, чего мне это может стоить в будущем, но и абсолютно уверен в том, чего мне уже это стоило.

Точнее кого.

Неважно, как сильно я борюсь с собой, как пытаюсь убедить себя, что все это не имеет значения, перед глазами лишь одно: Саутсайд, которую Рикки увозит на мотоцикле. Благодаря шпионам и папарацци Пандоры все знают секреты и намерения друг друга. И конкретно я пытаюсь выяснить местонахождение Блу. Если кто и знает, что я не имею никаких гребаных прав чувствовать хоть что-то по этому поводу, так это я. И все же… она не выходит из головы. Блу – все, о чем я способен сейчас думать.

Куда он ее увез?

Он прикасался к ней?

Стала бы она трахаться с ним, чтобы облегчить боль, которую я причинил?

…Вот дерьмо.

Я даже не могу вспомнить, сколько раз перебирал в голове подробности той ночи. Ссора, которая закончилась сексом. Каждый из нас выместил свое разочарование и отчаянно желал увидеть, чем все кончится. Но теперь, когда в голове проясняется, когда стойкий аромат Блу покидает меня, а ощущение ее кожи на моих пальцах исчезает, я думаю о том, что сказал в конце.

Думаю о проклятых словах, которые хотел бы забрать обратно.

Что за ублюдок подставляет девушку, когда та, наконец, дает слабину? Ну, похоже, я – подобное уже случалось, но… только не с ней.

Не с той, кто имеет значение.

Это откровение – что она та, кто имеет для меня значение, – вызывает тошноту и ярость отрицания. Теперь мне понятно, почему я саботировал любую возможность исправить ситуацию. В основном потому, что я сын своего отца и подвержен болезни, которая называется не иначе как ублюдочность. Но дело не только в этом.

Хотя можно было подумать, что это предупреждение Вина сбило меня с пути, на самом деле меня подбили мои собственные слова. Когда Блу в тот вечер появилась у меня на пороге, я сделал смелое заявление. Сказал ей, что существует лишь один способ, с помощью которого такие люди, как мы, находят правду, – это секс. И… давайте просто скажем, что я нашел свою правду. В тот момент, когда я посмотрел на Блу, чувства стали столь сильны и понятны, что пустота в сердце начала исчезать. Но именно тогда я лишил себя любого шанса на взаимность и оттолкнул Блу.

Потому что я такой же саморазрушительный ублюдок, как и мой отец.

Его заявление о том, что Саутсайд использует меня, чтобы причинить ему боль, так и не выходит у меня из головы. Но после того, что я пережил с ней, после того, как стены между нами наконец рухнули, я верю, что какие бы скрытые намерения у нее ни были, они не имеют значения.

Если они вообще когда-либо существовали.

Я тяжело вздыхаю. И осознаю, насколько основательно я все изгадил. Мне представился шанс убедить девушку открыться … а потом я просто растоптал ее сердце.

– Уэст, – на этот раз немного спокойнее произносит Джосс, напоминая мне, что я еще не ответил на ее вопрос. – Что ты недоговариваешь?

Я хранил этот секрет не так уж долго, а он уже давит на меня. Никогда особо не заботился о том, что другие думают о моих действиях, но на этот раз все иначе. Большинство придурков, которые пишут мне в директ или посылают смс, превозносят меня за то, что я сделал. Но мне на них насрать. Меня бесит, что вся эта ситуация заставила тех людей, которые реально имеют для меня значение, посмотреть на меня по-другому. Моих братьев, Джосс, маму.

Ох, об этом даже говорить не хочется. Существуют некоторые вещи, которые мать ни в коем случае не должна знать о своем сыне. Определенные вещи, совершенные отпрыском, так скажем, не для ее глаз. Короче, можно уверенно подвести итог – я, скорее всего, не смогу смотреть маме в глаза, пока мои дети не закончат школу.

– Уэст? – снова вопрошает Джосс, используя тот самый укоризненный тон голоса, который Дэйн считает прелюдией и просто обожает.

Мне же такой тон не нравится.

– Если я тебе расскажу, и ты хоть кому-нибудь словом об этом обмолвишься, Джосс, со мной будет покончено. Рухнет не только моя жизнь, но и… кое-чья еще.

Я чувствую, как она изучает меня, но не отрываю глаз от дороги.

– Хорошо, – торжественно произносит она. – Даю тебе слово.

Глубоко дышу и еще раз взвешиваю в голове все «за» и «против», а потом все же выпаливаю:

– Это была Паркер, – признаюсь я, чувствуя, как сердце бьется в два раза быстрее.

Джосс пристально смотрит на меня, делая несколько глубоких вдохов. Обычно это означает, что она отчаянно пытается держать язык за зубами.

– Она прислала странное сообщение перед тем, как мы отправились на региональные. Затем еще одно после того, как мы добрались до отеля.

– Разве она не поняла намек, когда ты расстался с ней на Вечеринке Монстров? – спрашивает Джосс.

– Мы говорим о Паркер, – отвечаю я со вздохом.

– И то правда.

– Сначала она хотела поговорить только о нас, но я ляпнул не то, что она хотела услышать. А потом надавил. Я хотел знать, что за фигня с этим мутным сообщением, которое она отправила… И Паркер, наконец, перешла к сути.

– И в чем же суть?

Я бросаю взгляд на Джосс, а после отвечаю на ее вопрос так просто, как только могу.

– Она хотела знать о ситуации с Кейси.

После того, как я произношу это имя, Джосс приподнимает бровь. Мы редко произносим его вслух. Это одна из тех вещей, которым лучше оставаться в прошлом, где им и место.

– Как, черт возьми, Паркер могла узнать что-то подобное? Только я, Дэйн и Стерлинг знаем об этом, верно? Кроме самой Кейси, конечно, но я, черт возьми, уверена, что она никому не расскажет.

Когда я не возражаю, Джосс приходит к собственному выводу.

– Подожди… Кейси проболталась? – спрашивает она, наклоняясь вперед на своем сиденье и бросая на меня взгляд.

Я делаю вдох, игнорируя то, как сжимается грудь.

– Они недавно столкнулись. По крайней мере, Паркер придерживается такой версии. Она говорит, что Кейси немного перебрала с выпивкой и рассказала ей все.

Джосс снова откидывается на спинку стула, затем говорит кое-что неожиданное.

– Вечеринка.

Я оглядываюсь.

– Какая вечеринка?

– Девятнадцатилетие Кейси. Вечеринка, на которую я вернулась пораньше с каникул, – напоминает она мне. – Там были девчонки из группы поддержки, а еще большинство бывших сокурсниц Кейси по «Эверли Преп», плюс парочка ее подруг по колледжу.

Кусочки мозаики начинают складываться воедино.

– Тогда я даже не придала этому значения, но в тот вечер они с Паркер довольно близко общались. И в этом общении определенно были задействованы литры алкоголя, так что…

У меня нет слов. Не то чтобы я знал, что сказать до этого.

– Мне так жаль, Уэст, – рука Джосс ложится на мою и легонько сжимает. – Это, наверное, наихудший сценарий для тебя.

А ведь я так старался предотвратить последствия ошибки, которую совершил, казалось, так давно. Но теперь, когда эта информация попала в руки Паркер, возможно, все было напрасно. Не могу вспомнить, когда я был более напряжен.

Я работал в два раза усерднее на поле, надеясь обеспечить себе место в NCU. Хотел создать образ перспективного игрока, подстраховаться, даже если правда обо мне и Кейси однажды всплывет наружу. Молился, чтобы информация не дошла до кого-либо из спортивного персонала NCU. Если это произойдет, я потеряю все.

Я и все вовлеченные стороны.

Но видео со мной и Саутсайд уже в сети, а это значит, что все вот-вот может пойти прахом.

– Зачем проходить через все эти неприятности?

Вопрос Джосс заставляет меня вернуться к разговору, состоявшемуся пару ночей назад, и за этим тут же следует гнев.

– Короткий ответ? Потому что Паркер – злобная сука, – ворчу я.

У нас бурное прошлое, «отношения», фундамент которых построен на пустом сексе и пустых словах. Словах, лишенных чувств и искренности с моей стороны. Отсутствие реальной связи позволяло не замечать, что Паркер влюбилась в меня. Позволяло легко игнорировать и использовать ее. В конечном итоге я ее сломал. Она никогда не была «хорошей девочкой», но Паркер Холидей определенно становилась все хуже и хуже на моих глазах. Это я признать могу.