Доченька. Там, на неведомых дорожках

Глава 4

Почившую бабушку Славки звали Варварой Трофимовной. Мы сидели в просторной горнице крепкой деревенской избы и пили чай.

Отдать должное Любаве, или бабе Любе, с задачей гостеприимной хозяйки она справилась отменно. Голос, подобный пожарной сирене, собрал вокруг избушки на курьих ножках всех обитателей Дубровино. Лебёдушка только глазом моргнула, а каждый понял свою задачу.

Не прошло и часа, как местные мужики залатали пробоину в крыше, а местные бабы убрались в доме. Теперь сельчане спешили к нам на званый обед со своими же разносолами.

– Вот так всё и было. Славка сказал, что губернатор киллеров по моим следам послал. Спрятаться тут предложил. Я виновато отодвинула от себя литровую кружку с очередной порцией парного молока. ― Я тут ненадолго. Не хочу вас под удар ставить.

От громкого смеха местных жителей изба задрожала.

– Так ты за нас переживаешь, дочка? ― Женщина, удивительно похожая на дедову бабку, поправила пышный бюст. ― Зря нервы тратишь. У нас в каждом доме оружие имеется, от винтовок до автоматов. Тут копатели чёрные работали. Так мы всё выкопанное конфисковали, именем государства, да в порядок привели.

– Ага. ― Двухметровый молодец, сидевший слева от меня, кивнул, сотрясая копну русых волос. ― И ружья, и патроны к ним ма. А у деда Афанасия пулемёт с гражданской остался.

– И что? Стреляет? ― мои уши шевелились, как локаторы, улавливая информацию, летевшую со всех сторон.

– Ась? Куда стрелять треба? ― Белый, как лунь, старец, мирно спавший в углу, оживился.

– Никуда не треба, деда. ― Статная женщина, разливавшая чай, махнула рукой. ― Не нервируйся попусту, а то давление подскочит, укол колоть буду. Оно тебе надо?

Афанасий затих в углу, имитируя глубокий сон.

– Это Галка, медсеструха наша. ― Егорыч склонился к самому уху. ― У ёйного мужа в сарае танк стоит. Правда, Пашка, твою дивизию, третий год починить его не могёт. Или могёт, но помалкивает. Чую, сурприз нам готовит!

– А истребителей у вас, случайно, нет?

Народ замолк и переглянулся.

– Ты шпиёнка? ― здоровенный мужик, подпиравший плечами дверной косяк, взглянул на меня не по-доброму. ― Егорыч, ты проболтался, хрен старый?

Фёдор сжался.

– Не. Я ни словечком. Вот вам всем крест. Можа, она ясновидящая?

Моя невинная шутка грозила обернуться могилой. Наличие в селе истребителя, видимо, являлось самой страшной и самой охраняемой тайной.

– Да будя вам, ― Любава разрядила обстановку. ― Тоже мне истребитель. Весь фюзюляж рыбы обглодали.

Народ натянуто рассмеялся, но напряжение не исчезло. Ссылаясь на скотину, которую кормить надо, сельчане разошлись.

Баба Люба быстро убрала со стола, вымыла посуду в жестяном тазу и расставила её сушиться на рушник.

– Давай, твою чашку ополосну.

На меня вновь нахлынула волна отчаяния. Вцепившись в глиняную ручку, я замотала головой.

– Нет. Её продезинфицировать нужно.

– Про что? ― не поняла Любава.

– Ну… намыть хорошо, а лучше в кипятке проварить.

Женщина уселась за стол и подпёрла кулачищем волевой подбородок.

– Это видано ли дело, кружки варить. Ты часом не того? ― указательный палец покрутил у виска. ― Или так теперь в городе принято?

Я тяжело вздохнула.

– Это будет правильно. Хворая я. Вирус во мне сидит. А при кипячении он погибает. Вот.

Любушка всполошилась.

– Ты тут побудь маленько, а я Галку к тебе зашлю. Умная она баба. В городе годков пять проработала. Она этот вирус в тебе в момент убьёт. Вот Егорыч мой насморк прошлой зимой подхватил, помирать уже собрался, так она его на ноги за неделю поставила.

Я только открыла рот, чтобы объяснить, чем чревата моя болезнь, а бабки и след простыл.

Выйдя из-за стола, прошлась по избе. Красотища! Именно такие строили наши предки на века. Всё тут делалось добротно и основательно. Я размышляла, хватит ли у меня денег, чтобы перекупить домовладение у Славкиных покупателей, когда дверь широко распахнулась, и на пороге возникла Галина.

– Ну, кто тут дохтора вызывал?

Огромный чемодан плюхнулся на стол. Я села на лавку и зябко поёжилась.

– Да не нужен мне доктор. Никто не нужен. Моя болезнь неизлечима.

Гала лишь плечами повела.

– Да нету таких болезней. Мать моя травками лечила, мать матери и мать матери матери молитвами отчитывали. А меня в училище послали, шоб ещё лучше в хворях разбиралась.

– СПИД у меня. Слыхала про такое?

Женщина упала на табурет.

– Это ж как, болезная?

Сама бы знать хотела.

– Даже предположить сложно. Я все варианты перебрала. Ни уколов, ни парикмахеров, ни наркотиков.

– Может, мужик твой заразу притащил?

Хотелось рассмеяться, но я сдержалась.

– Галина! Посмотрите на меня внимательно. Какой мужик на меня позарится? Не было их и нет.

Во взгляде целительницы я прочитала сочувствие.

– Ты вот чего, подруга, слухай сюды. Я про этот СПИД всё знаю. Вот так просто диагноз никто не поставит. Тут обследоваться надо. Что при СПИДе опасно?

Я пожала плечами.

– Всё.

Галя рассмеялась.

– При СПИДе опасно простуду подцепить или болячку какую. Иммунитет слабенький. Организм не справится. Мы твой иммунитет укрепим, а Бог даст, так и вылечим. Вирус, он где живёт?

– Где?

– В клетке. ― Опытному медработнику доставляло удовольствие просвещать необразованную журналистку. ― А мы его выманим из клетки, и вдарим по нём из всех орудий залпом.

Я улыбнулась. Учёные всего мира бились над созданием вакцины, а Галя из Дубровино всё держала под контролем.

– И про мужиков не парься. Здоровичко поправим, и женишка тебе найдём. Хошь, Лёху, племяшку мого, хошь, Даньку, крестничка?

Память услужливо высветила двух добрых молодцев, скромно подпиравших бревенчатую стену.

– Не, Гал. Вряд ли я им приглянусь. У меня ни кожи, ни рожи.

Галина вновь тяжело вздохнула.

– Да поправим тебя, подруга. Вот рецепт. Капуста для доек, молочко парное для бёдрышек.

– Для доек?

Медсестра кивнула и провела рукой по собственному бюсту.

– Вилок утром, вилок вечером. В обед три литра молока. Всем нужным я тебя обеспечу.

Ушам не верила. Если бы всё было так просто, любая коза могла бы превратиться в корову. Но я уродилась человеком, и два вилка в день мой бедный желудок мог не переварить. Впрочем, спорить с местной медициной казалось бессмысленно. Дружные селяне могли запросто связать меня и впихнуть продукты насильно.

– Я тогда побегу? Завтра зайду. Отварчики тебе для иммунитету сварганю, да провиант с огороду соберу.

Простившись с целительницей, посмотрела на часы. Без четверти семь. Что ж, пора отыскать нужный холм и связаться со Славкой.

Глава 5

Я провёл в дороге двое суток, устал, как собака, но даже сейчас, устроившись в поезде «Москва-Первореченск», так и не смог уснуть. Чтобы собраться с мыслями, пришлось выкупить всё купе. И теперь, прилипнув к окну, я тупо наблюдал, как мимо проплывали поля и леса моей необъятной Родины.

Дверь отъехала с отвратительным скрипом. Проводница вагона бесцеремонно вошла и уселась напротив.

– Чай будите?

– Да. Цейлонский. Один кусок сахара.

Женщина рассмеялась.

– Краснодарский, но с лимоном. ― Поправив форменную рубашку, она подмигнула. ― Что, иностранец?

– Заметно?

Неужто за двадцать лет я приобрёл акцент?

– А то! И одет фильдеперсово, и вежливый, до дрожи в коленках.

Я рассмеялся.

– Двадцать лет на Родине не был. Вот еду дочь повидать.

Проводница кивнула.

– За двадцать лет много воды утекло. Не узнаешь свою Родину. Ладно, пора мне. Так с лимоном?

Я кивнул и погрузился в свои воспоминания.

Двадцать лет назад

– Я не пью кофе, Филипп. Чай с лимоном, если есть.

Чай у меня был всегда, но самый дешёвый, в пакетиках, а вот на лимоны средств не хватало. Летом они были особенно дорогими. Зато я успел купить шампанское.

– Нинка, мне даже не верится, что ты согласилась переехать ко мне. Просто чудо какое-то.

Девушка, сидевшая напротив, улыбнулась. Боже! Как я любил, когда Нина улыбалась. Её хорошенькое личико в форме сердечка начинало излучать свет. И от этого света у меня за спиной вырастали крылья.

– Филипп, я устала разрываться между общагой и твоей холостяцкой берлогой. У меня руки отваливаются таскать сумки с продуктами сначала к себе, а потом тоже самое к тебе, но уже в кастрюлях.

Я чувствовал себя виноватым. Проклятая работа отнимала всё время. Денег я почти не зарабатывал, но каждый день летел в НИИ, воодушевлённый очередной идеей. Нина стояла на земле крепко. Учёба в училище днём, работа в продуктовом вечером. Она умудрялась варить борщи, печь пироги и баловать меня шоколадом, который постоянно требовал мозг. Я знал, что верну всё сторицей, вот только доведу проект до ума, а пока жутко комплексовал, но жил за её счёт.

– Я тебе подарок принесла.

Это было слишком. Какие подарки? Это я должен дарить цветы и конфеты, водить любимую по ресторанам, но сейчас…

– Примерь. ― Тонкий кашемировый свитер выпал из пакета на диван. ― В твоём локти протёрлись уже до дыр. Штопать бесполезно.

Я чуть не завыл. Точно такой носил наш директор, и стоила данная вещь недёшево.

– Зачем? Мы же договорились. Вот оплатят проект, тогда и шиковать начнём.

Нина посмотрела на меня с сочувствием.

– Зай! Это не роскошь. Простынешь ― на таблетки больше потратимся. Мы же семья, то есть, почти семья. Занимайся спокойно работой, а о хлебе насущном я позабочусь. А как получишь гонорар, я с удовольствием всё брошу, училище спокойно окончу, детишек лечить начну. Ну, не вредничай. Примерь.

Краснея, я натянул свитер.

Мы познакомились с Ниной на площади. Я заметил в толпе девушку с огромным батоном и уже не мог отвести взгляд. Не от батона, хотя в то время перебивался бичпакетами с сублимированной гадостью. Мне показалось, что я знал её всегда. И этот поворот головы был мне знаком, и то, как она двигалась. Я мог передать все интонации её голоса, хотя даже не слышал его. В голове стучало одна мысль. Я должен познакомиться, во что бы то ни стало. Это моя судьба, моё будущее, моя вторая половинка.

Мы кормили лебедей в городском парке и болтали, как старые знакомые.

– Переезжай ко мне.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Не могу. У меня бабушка.

– И что?

Нина рассмеялась.

– А то, что она учительница. Боюсь, ей не понравится, что я переехала к парню в первый день знакомства.

Я обнял её за плечи.

– А ты бы хотела?

– Хотела. Чего жеманничать? Когда я увидела тебя, поняла, что ты и есть моя вторая половинка. Не веришь?

– Верю. ― Я прижался сильнее к хрупкому телу.

Очередной кусок батона полетел в воду.

– Знаешь, мои родители погибли три года назад, оставив мне жильё, но я переехала к бабушке за тысячу километров и не пожалела. Замечательный городок у неё. Знаешь, там есть такой же пруд, и в нём всё лето гнездится точно такая пара лебедей. А ещё там стоит дуб, огромный, раскидистый. Говорят, под тем дубом сам Пушкин отдыхал. Только мне кажется, что в каждом городе есть такая легенда.

В моём такой легенды не было. А так хотелось посреди серости и унынья получить небольшой кусочек сказки.

Именно тогда я пообещал себе, что сотворю ту самую сказку для Нины, сделаю для любимой всё, и даже больше.

Нина сидела на стареньком диване, поджав ноги. Она всегда мёрзла. Я укутал её пледом и включил комп.

– Как дела на работе?

Меня так и подмывало рассказать все новости, но хотелось получить гарантии. В последнее время я стал суеверным.

– Порядок. Дела сдвинулись. Сегодня зарплату получил. В тумбочке.

Я искренне надеялся, что это последняя моя зарплата тут, в России.

– Круто. А я подарок тебе купила. Вот.

На журнальный столик перекочевала коробка с новомодным бритвенным станком.

– Зачем?

Девушка усмехнулась.

– Завтра у тебя День Рождения. Хотела сделать подарок, но так получилось… Словом, тебя ждёт другой сюрприз.

– И какой?

На компе высветились результаты последней проверки системы. Я погрузился в мир цифр и формул.

– Завтра. Всё завтра.

― Ваш чай, господин иностранец! ― болтливая проводница вновь вернула меня в реальность.

Сюрприз. Нина говорила про какой-то сюрприз. Вынув из кошелька десять долларов, протянул ошалевшей женщине.

– Без сдачи.

Нырнув рукой в дорожную сумку, вытащил папку. Копия свидетельства рождения.

Нина родила дочь 29 сентября. А именины мы справляли 15 марта. Что, если сюрприз… Передо мной всё поплыло. Маша! Машенька! Мой девятнадцатилетний сюрприз. На глазах навернулись слёзы. Где-то в маленьком незнакомом городке жила моя дочь, наша с Ниной дочь. Я сожалел, что не смог, не успел сотворить для любимой ту самую сказку. Но для девочки я сделаю всё, и даже больше.

Перепрыгивая через весенние проталины, я бежал домой на всех парусах. Свершилось! Годы кропотливой работы остались позади, а впереди нас ждала Америка. Огромные деньги, свой дом, отдых в любой точке мира. Я представлял, как куплю яхту, и мы помчимся вдоль побережья, заполняя лёгкие пьянящим воздухом океана.

Нина суетилась у плиты. Схватив любимую на руки, я закружил её по комнате.

– Мы богаты! «Suit&Country Corparation» при Вашингтонском университете подписала со мной контракт на пять лет. Представь, у меня будет своя лаборатория и целый штат сотрудников.

Поставив любимую на пол, кинулся к шкафу.

– Нужно лететь в Москву. Виза и всё такое.

Кинув спортивную сумку на пол, уставился на девушку.

– Что с тобой? Ты не рада? Увольняйся ото всюду, забирай документы из училища. Через три месяца я тебя встречу в Штатах.

Нина села на табурет и вытерла лоб кухонным полотенцем.

– Америка? Это хорошо. Но мне бы хотелось, чтобы наши дети появились на свет тут, в России.

Я скидывал аккуратные стопки вещей в сумку.

– Давай с детьми немного подождём. Ладно? Поживём для себя, устроимся на новом месте.

Нина улыбнулась.

– Конечно. Куда торопиться?

Три месяца ада. Я не мог связаться с женщиной, которую любил больше жизни. Вырвался в Россию на пару дней. На кухонном столе нашёл записку.

«Не хочу портить твоё будущее.

Прощай!»

Клочок пожелтевшей бумаги до сих пор лежал в моём кошельке, как напоминание о молодости, о счастливых днях, о короткой, но яркой любви. Сначала я злился, а через год решил разыскать Нину, просто для того, чтобы посмотреть в глаза. Поиски вылились в двадцать лет, в двадцать мучительно долгих лет. И что теперь? Как примет меня двадцатилетняя девушка? Захочет ли поговорить? Я готов был упасть на колени и вымаливать прощение.

Глава 6

Холмов в округе было два. Чтобы залезть на первый, предстояло миновать густой ельник. Второй же возвышался в шаговой доступности, но был, в общем-то, обитаем. Огромный дом, обнесённый забором, напоминал замок Кощея Бессмертного. Немного поразмыслив, решила идти туда. Даже если появятся хозяева, объясню ситуацию. Ну не куплен же этот холм, в конце концов.

Весело напевая себе под нос, я подошла к подножью. Да, издали сей Эверест казался намного ниже. Ливни размыли ухабистую дорогу, ведущую вверх, а карабкаться по траве казалось и того сложнее.

Впрочем, трудности меня никогда не пугали. Зажав сотовый между зубами, я начала штурм неприступной горы, цепляясь за тонкие деревца, попадавшиеся на моём пути. Не прошло и года, как я сидела на пне возле неприступного забора и пыталась поймать волну. Три деления. Маловато. Выше меня был только забор. Вспомнив мальчишеское детство, отошла подальше, взяла разбег оттолкнулась от мокрого пня. Оп! Я уже висела, вцепившись пальцами в необструганные брёвна. Майка быстро промокла. Миллион заноз вонзились в живот. Но отступать я не привыкла. Подтянувшись, упёрлась в дерево носками кроссовок и…

Я сидела верхом на круглом полене, выставив вперёд руку с телефоном. Да, я сделала это! Взглянув краем глаза во двор, поняла, что дом необитаем. Он смотрел на меня пустыми глазницами оконных проёмов, и недовольно ворчал, поскрипывая гнилыми ставнями. Интересно, кому сей шедевр принадлежал? Если бы удалось поменять мою новенькую «Ладу» вот на такие хоромы…

Громкая трель сотового напомнила, зачем я тут появилась. Испугавшись, чуть не выронила телефон, который сделал немыслимый кульбит и вновь очутился в моих руках.

– Агеева! Ты опоздала на двадцать минут. Мы во сколько договаривались разговоры разговаривать?

Обтерев грязную щёку чистым краем майки, приложила средство связи к уху.

– Тут холм заколдованный. Еле влезла. А ещё дом странный и забор высоченный.

Славка рассмеялся.

– Держись от дома подальше. Говорят, его помещик местный строил. Столько душ в подвале уморил, что порешили его крестьяне. Теперь не упокоенный дух выходит по ночам и ворует юных девушек.

– На ходу сочинил? Браво!

Славка обиделся. Не веришь ― у Егорыча спроси. Он в Дубровино вроде старосты. Всё знает, за всех отвечает.

Я посмотрела на темнеющий небосклон. Стало как-то жутковато. Очередной порыв ветра захлопнул ветхие ставни. Я вздрогнула и перекрестилась.

– Агеева! Ты где?

– Да тут я, тут. Ты, давай по делу говори. Времени нет.

Славка усмехнулся.

– Гордись. Я выяснил, что боевики в редакции искали.

Я разозлилась.

– Говори. Или на очередное вознаграждение нарываешься?

– Угу. Значит. Условие у меня такое. Как новое расследование начнёшь, меня с собой возьмёшь. Поняла?

Моё возмущение перевернуло чашу терпения.

– Не обсуждается. Я работаю одна.

Славка хрюкнул.

– Прости. Простыл где-то. Так вот. Теперь мы работаем в паре, если ты ещё не заметила. Так будет и дальше. А, иначе, зачем мне тебя спасать?

Я чувствовала себя зверем, загнанным в угол. Хотя… я же забыла, что смертельно больна. Что ж. Передам сеть осведомителей Славке, обучу нехитрым премудростям. Словом, будет, кому на похоронах моих всплакнуть.

– Ладно, паразит. Если доживу до следующего репортажа, славу со Славой поделим пополам. Чего искали люди в чёрном?

Мой неугомонный друг продолжал набивать себе цену.

– Скажу, если скажешь, как ты это провернула.

– Ну же!

Славик вновь хрюкнул.

– Прости, насморк.

─ В курсе. Дальше.

Партнёр обиделся.

─ Ладно, будем считать это обещанием. Итак. Люди в чёрном искали оригиналы платёжных ведомостей, накладные и отчёты о переводе средств, которые, как я думаю, драгоценнейший губернатор хранил в своём домашнем сейфе. А теперь скажи, Агеева, как ты выкрала кучу ценной бухгалтерской хрени?

Я почувствовала дурноту. Впрочем, в моём состоянии это могло быть нормальным явлением. Что делать? Теперь я сама стала преступницей. Стоит господину Лебзину обвинить меня в краже со взломом, а потом в подделке или переделке документов, и я сменю модный прикид на костюм в полосочку.

Ругая себя, на чём свет стоит, поёрзала на заборе. С этими анализами совершенно забыла подкинуть вещдоки назад или в место, о котором я могла сообщить сотрудникам прокуратуры. Раньше я работала именно так, и осечек не было. Никто ещё не вычислил неуловимого мстителя. А сейчас чёртова папка мирно покоилась на дне огромного чемодана, грозя стать уликой против меня. Идея пришла моментально. Надо бы закопать компромат, а лучше спрятать его тут, в заброшенном доме. Пусть душа почившего барина охраняет важные бумаги.

Наскоро простившись с Воробьёвым, дала обещание являться на сеансы связи вовремя и спрыгнула с забора. Тьма сгущалась. Быстрым шагом я преодолела спуск и перевела дух только у подножья. Деревня находилась совсем близко. Её населяли богатыри мужского и женского пола, которые были вооружены и о-о-очень опасны. Встрепенувшись, я осмелела и взглянула на вершину холма, где за чёрным деревянным забором поскрипывал ставнями таинственный дом. В лесу кто-то ухнул. Наверное, филин. Мои нервы сдали. Подтянув штаны, я помчала в сторону съёмной избушки на всех парусах.

Глава 7

― Марья! Ты где? Вставай! Ох уж эти городские! Спать бы им до полудня!

Я с трудом разлепила веки. В прихожке, которую местные именовали сенями, что-то грохало и звякало. Наконец, дверь открылась, и в горнице появилась Галина.

– Который час? ― мой рот сладко зевнул.

– Почти пять. ― Местный медработник принялся выкладывать на стол содержимое огромной полосатой сумки аля девяностые. ― Вот капустка, два вилка, как обещала. Титьки расти, как на дрожжах, начнут. Тут огурчики и помидорки, зеленюшка всяка разна. Это творожок и сметанка, всё домашнее, полезное. Сальце и картошка варёная, яйки. А это, ― огромный пятилитровый бидон жалобно звякнул металлической крышкой, ― молочко, парное, тёплое ещё. Пани Моника для тебя расстаралась.

Я с ужасом взирала на дары местных полей и ферм. Да столько я за месяц не съем!

В довершении ко всему кошмару на столе появилась трёхлитровая банка с подозрительной мулякой. Никак водица из местного болотца.

– Отвар для иммунитету. ― Галина наполнила вонючим зельем огромную литровую кружку. ― Вставай и пей натощак.

Я тихонечко завыла, но подчинилась.

На вкус жидкий кошмар оказался не таким противным, как на вид. Галина сидела напротив, подперев подбородок кулаком.

– Ой, смотрю я на тебя. Не выглядишь ты болезной. Шо худющая, так это от городского питания. Там у вас все такие, швабры. А чего анализы попёрлась сдавать? Симптомы какие почуяла?

Вилок капусты придвинулся ко мне ближе. Оторвав верхний лист, я принялась ожесточённо жевать.

– Не, симптомов никаких не было. Доктор направил.

– Значит, были! ― воодушевилась Галя.

Я тяжело вздохнула.

– Как сказать… Ладно. Я денег немного скопила, решила грудь поправить. Хирург пластический в областном центре велел перед операцией анализы сдать. Вот.

Лекарша всплеснула руками.

– С дубу рухнула девка! Эт же в Голивуде, будь он неладен, швабры титьки себе наращивают. А у нас…

– Капустка. Это я слышала. Только я не наращивать собиралась, а наоборот.

Сделав над собой усилие, задрала майку. Галина побелела и передвинула капусту к себе.

– Вот это да! И ты такое сокровище в сбрую второго размера втискиваешь?

Что я могла ответить? Галюся видела лишь титьки, а на их сочетания со всем остальным не обращала никакого внимания.

– Всё, Марья, капуста тебе противопоказана. Будем наращивать под дойки всё остальное. А по поводу СПИДа не заморачивайся. Думаю, ошибочка получилась.

Мне искренне хотелось верить в ошибочку, но ведь официальное лицо заявило со всей ответственностью, что бумажке с диагнозом нужно верить.

– Вот утрясётся тут всё, я сама с тобой в область съезжу. Коль диагноз тебе липовый поставили, разгромлю твой хвалёный центр. Ты слюни сильно не распускай. Лучше на речку сходи.

– Утопиться?

– Тю на тебя, дура! Искупаться.

На речке собралась вся деревня. А я даже купальника не взяла. Впрочем, такая мелочь, как купальники, сельчан не волновала. Бабы плескались в шёлковых сорочках, мужики ― в чём мать родила. Они выскакивали на берег, прикрывая причинные места руками, совершенно не стесняясь голых задниц.

Баба Люба загородила глаза огромной ручищей от солнца и призывно замахала мне.

– А ты ранняя пташка. Геть сюды!

– Сюды, сюды! ― бодро прокричал Егорыч, вынырнув возле статной жены.

Любава отвесила благоверному смачную оплеуху, так, для профилактики, и погрузилась в речку с головой.

Я подошла к кромке воды вплотную и сунула туда палец. Судорога тут же свела ногу в куриную лапку. Я понимала, что температура была плюсовой, иначе Н2О неминуемо превратилась в лёд, но этого плюса катастрофически не хватало для моего полного комфортного погружения.

– Чаво, городская? ― парни приостановили водные процедуры и уставились на меня во все глаза. ― Водицы испужалась?

– А ну, братки, помоем девку!

Я и глазом не успела моргнуть, как несколько пар рук подхватили меня в полной амуниции, раскачали и метнули прямо в центр водоёма. Ледяная водица сковала тело, дыхание в груди перехватило, я пыталась барахтаться, глотая кучу бактерий, обитавших в местной речке, пока рядом не возникла Любава. Поймав меня за шиворот, она тряхнула щуплое тельце и помогла ему занять вертикальное положение.

– Не верещи так, Марья. Куры нестись перестанут. Чаво панику развела? Тут даже тебе по пояс будя.

Протерев глаза, я обнаружила, что речка не отличалась глубиной. Значит, топить парни меня не собирались. Решили пневмонией заразить. Гады!

Гады не ожидали, что я так расстроюсь. Виновато улыбаясь, они вытащили меня на берег и даже предложили донести до избы. От подобной услуги я отказалась, но злобу затаила. Вот освоюсь тут, найду их слабое звено и подшучу так, что мало не покажется.

Развесив на бельевой верёвке во дворе промокший прикид, задумалась. Сидеть в четырёх стенах не хотелось, но и расхаживать в махровом халате по деревне тут сочли бы некомильфо. Брючки у меня были одни (большую часть чемодана занимал комп и коллекция рабочих дисков). Значит, придётся отсиживаться во дворе, пока они не высохнут.

– Эй, Марья! Так тебя кличут?

– Муму. ― Пробухтела я и выглянула за плетёную изгородь. Один из Герасимов мялся у калитки. ― Чаво тебе, ирод? ― если народ тебя не понимает, значит, ты не владеешь местным диалектом. Кажется, я владела.

Герасим обиделся.

– Я не ирод. Я Иван. Ваня, значит.

– Поняла с первого раза. Чаво припёрся?

Парень почесал заросший затылок.

– Мать прислала. Сказала, в таких штанах срамота одна ходить. Точно там у тебя подгузник полный, ну, между ног. ― Он покраснел. ― Платье тебе прислала, да фартук в огороде управляться.

Снова обман слуха? На всякий случай взглянула в сторону вытянутого на запад пальца. Огород Славкиной бабки начинался у избы и заканчивался где-то за горизонтом.

– Я в огород? Ты очумел, миленький?

Ваня выкатил глаза.

– Так как же? Все бабы у нас с огородом управляются. Бабка Варвара насажала всего, да померла. Мать тут вкалывала, думала, Славка явится, урожай соберёт.

– Вот и собери себе.

Иван обиделся.

– Нам чужого не надобно. Своё девать некуда. А Славка Егорычу звонил. Сказал, ты всё соберёшь и в банки закатаешь.

Как хорошо, что Воробьёв находился в сорока километрах отсюда. Разорвала бы внештатника, аки зайца.

– Так чё, крутить будешь?

Я прищурилась. Работать в огороде не хотелось. Но так можно было беспалевно вырыть ямку и спрятать опасный компромат.

– Не приученная я, да ладно, Москва не сразу строилась.

Выхватив из рук Ивана Герасимовича пакет, направилась в дом.

Я вытрусила на диван, нет, не чехол для танка, как предполагала. Три вполне приличных платья. Возможно, в них матушка утопителя ходила в детский сад? Не важно. Надев тёмное, в мелкий цветочек, подпоясалась фартуком. Посмотрела в мутное зеркало, вставленное в старый комод. Красота!

Звон в сенях заставил вздрогнуть. Галя! Что б её!

«Надо бы расчистить прихожку от банок и жестяных тазов!» ― промелькнула в голове шальная мысль.

– Давно не виделись. Привет.

Соседка явилась не одна. За ней шествовал молодой человек форме блюстителя порядка. Вот и доигралась. Зажмурившись, протянула вперёд обе руки. Минуты шли, но ничего не менялось. Не почувствовав щелчка наручников, открыла глаза. Полицейский сидел за столом и с интересом поглядывал на меня. Мне же хватило и доли секунды, чтобы понять, парень не местный. Высокий, худощавый, он походил на тополь в дубовой роще.

– Евгений Викторович. Наш участковый. ― Галя достала из холодильника бидон с молоком и придвинула к должностному лицу литровую кружку. ― Пейте, Ваше благородие, не побрезгуйте!

Их благородие скривилось.

– Что за народ! Куда не зайдёшь ― молоком отпаивают. У меня желудок не казённый. Хоть бы кто компоту налил или самогонки.

Я понимающе кивнула, а Галина покраснела.

– Откудать у нас самогон? А вот молочко ― завсегда на здоровье. Худой Вы, Ваше благородие, аки жердь в заборе.

Теперь блюститель порядка пошёл красными пятнами.

– Ты мне это брось, Галина. Какое я тебе благородие? Не хочешь по имени и отчеству называть, называй по званию. Старший лейтенант.

– А я Маша, и как я понимаю, арестовывать Вы меня не будете.

– Есть за что? ― старлей пристально посмотрел мне в глаза.

Я невинно улыбнулась.

– Что Вы, что Вы. Я невинна, как младенец. Вы посмотрите внимательно. Разве я могу сотворить что-то противозаконное?

Евгений снял форменную фуражку и аккуратно разместил на столе.

– Я тут вторую неделю живу. В ссылку, так сказать, отправили. А до этого в областном центре мэрию охранял. Так вот. Странные дела творились в то время в нашем королевстве. У многих важных персон стали пропадать ценные бумаги. А потом компромат на этих самых персон мистическим образом оказывался в местной газете и в прокуратуре.

– И что? ― я насторожилась.

– Да ничего. Просто однажды таинственный мститель засветился.

Я проглотила комок в горле. Где я могла проколоться? Хитроумное устройство, купленное в интернете, блокировало все камеры.

– Злоумышленник приобрёл аппарат, блокирующий видеозапись, но доли секунды хватило, чтобы плёнка запечатлела вот это. ― Полицейский порылся в дерматиновой папке и положил на стол смятый лист. Качество было отвратительным, но я сразу узнала свою… задницу. Мой верх уже находился за забором, в то время, как всё, что росло от пояса вниз, болталось перед ним.

Мне стало дурно. Вот сейчас старлей заставит предъявить мою попу, сравнит оригинал с фото и тут же арестует!

– Зачем Вы мне всё это показываете? На что-то намекаете?

Евгений пожал плечами.

– Что Вы, что Вы! Моя работа базируется не на намёках, а на уликах. Просто мне почему-то кажется, что Вы знаете мстителя.

Я открыла рот от удивления.

– Ваша дедукция работает в другую сторону. Я никого не знаю. ― Эх, получилось как-то неубедительно!

– Моя дедукция работает нормально. Я слышал Вашу историю. Вот скажите, откуда Вы взяли обличающие документы? Не отвечайте. Скажу за Вас. Вы либо знаете мстителя, либо…

Я зажмурилась.

– Либо действуете с ним в паре.

Фух, кажется, пронесло. Обвинять в проникновении на частную территорию, как, собственно, и в краже, их благородие меня пока не собиралось. В редакции я работала под псевдонимом, главный ценил меня и свято хранил нашу общую тайну. Если б я не раскололась в этом селе, никто и никогда не узнал бы, что я причастна к расследованиям. Но теперь дело приняло другой оборот. Представитель власти обязательно доложит своему начальству, а те своему. Вскоре информация дойдёт до губернатора и отпетый мерзавец, прежде, чем сесть на нары, закопает меня собственноручно.

– Я никого не знаю. Информацию нашла в почтовом ящике. Всё!

Старший лейтенант рассмеялся.

– Ага. Некто оставил важные документы в почтовом ящике. Вы ими воспользовались. Только куда они делись потом? Мне доподлинно известно, что в прокуратуру они не попали, в редакции не появлялись. Значит… значит они у Вас!

Я думала, что упаду в обморок от волнения. Не упала. Но почувствовала, как покраснели мои щёки.

– Что с Вами? Вы нервничаете?

Нервничаю? Да это слабо сказано! Я находилась на грани нервного срыва. Спасибо Гали. Как истинный медработник, она тут же пришла на помощь.

– Хворая она. Температурит. Вы бы шли, Ваше благородие, в участок, не нервировали туристку. Ей ещё к дубу пёхать.