Read the book: «Сага о Кае Безумце»

Книга 2. Песнь 1

Глава 1

– Море – родина рыб, китовая дорога, вотчина Нарла, пенное поле. Море бескрайнее, шумливое, серое, искреннее. Море как красивая девушка: то ластится, нежно лаская волнами борта корабля, то злится, захлестывая бурями и штормами. Берег похож на отца. Всегда незыблем, тверд, может быть неприглядным, неприступным, опасным, зато он постоянен. Морская гладь же больше напоминает мать. Влепит подзатыльник, а потом сразу прижмет к себе и растреплет волосы на макушке.

Я покосился на Снежного Хвита, скальда, что сидел позади, штопал прохудившуюся рубаху и бормотал себе под нос разные глупости. Какая там девушка? Где там мать? Море – это всего лишь место, где очень много холодной воды. Пенное поле… Скорее уж, соленая лужа, кладбище моряков, а если и поле, то Нарлово, где бог взращивает себе ватагу.

Ветер, дыхание Хьйолкега, туго натянул парус на нашем корабле под незатейливым названием «Волчара», и мы смогли убрать весла и заняться своими делами. Кто-то растянулся во весь рост и многозвучно храпел, это был, конечно, Вепрь. Трюггве точил меч. Арне Кормчий держал руль. Энок Косой намазывал шевелюру известью для получения белоснежной гривы волос, он давно завидовал успеху белокожего и белоголового Хвита у женского пола. К нашему скальду вечно девки липли, куда бы мы ни прибыли. Халле Рыбак сидел на привычном для него месте – возле мачты: чем дальше он от борта, тем спокойнее плавание. Ларс снова выстругивал какую-то затейливую деревяшку.

Альрик Беззащитный, наш вожак-хёвдинг, пересчитывал серебро и раскладывал его по кучкам. Часть пойдет на починку корабля и покупку припасов, часть он отложит про запас, а остальное разделит между нами. Я поморщился, глядя на него. Не хотел бы я заниматься такими делами. А вот Тулле – в радость. Друг и сейчас топтался за плечом Альрика, несогласный с его расчетами.

Оставался еще один день плавания до знакомого нам города Кривой Рог. Радостное настроение после удачного окончание дела с ярлом Гейром улетучилось. Несмотря на кажущуюся безмятежность я шкурой ощущал, что хирдманы были не в духе. Слишком резкие росчерки Ларсова ножа, нарочито громкий шепот Хвита, нахмуренные брови Альрика, угрюмое молчание Ящерицы. Мне и самому было не по себе.

После того что было в землях Гейра, я понял, что мы всего лишь жалкие щенки, едва оторвавшиеся от материнской сиськи. Радостно повизгивая, мы щелкали зубами, пугая бабочек и стрекоз, и воображали себя могучими псами, а потом выглянули за ворота и увидели матерых волкодавов с железными челюстями и яйцами величиной с кулак.

Против того великана я ничего не мог сделать. Едва поцарапал ему ногу – вот ведь подвиг! Каждая блоха тогда может считаться героем. По правде, если бы не склочность того ярла, я бы попросился к нему в дружину. В его суровых землях я бы быстро дорос до пятнадцатой руны.

Единственный, кто на «Волчаре» ещё светился восторгом, был Видарссон. Впервые вырвавшись из-под тяжелой отцовской руки, он радовался всему подряд: белому барашку на гребне волны, мазнувшему по лицу порыву ветра, первым весельным мозолям. Даже приказ вычерпывать просочившуюся сквозь доски воду не огорчал его, и он усердно принялся за работу, а потом с гордостью показывал Альрику обнажившиеся доски.

Рядом с Видарссоном сидел Ящерица, и я в который раз взглянул на его перекошенное лицо и тут же отвел глаза. На него тошно было смотреть. И дело не в уродстве. Мало ли среди воинов калек и увечных? Шрамы, срезанные носы, выбитые зубы и стесанные уши встречаются у каждого третьего рунного. Мужчине внешность не так важна. Если ты поднялся выше пятой руны, бабы сами будут вешаться тебе на шею. Нет! Ящерица как будто внутри помер, а тело почему-то еще продолжало дышать, двигаться и разговаривать. Словно его забыли похоронить. Его взгляд был, как у мертвого, – смотрел, но не видел. Он больше не улыбался, не заговаривал первым, сидел в стороне от остальных и как будто ждал чего-то. Я думал, хотя бы смерть Торкеля порадует его, но, когда Альрик пересказал ему события в Гейровых землях, Ящерица лишь вздохнул.

Мне захотелось встряхнуть его. Как угодно. Вышвырнуть за борт, чтобы он разозлился, вмазать по уху, наорать.

– Эй, Видарссон! – весело крикнул я. – Не пора ли тебе поучиться ратному делу?

Ульверы оторвались от своих занятий. Даже храп Вепря стих. Хоть какое-то развлечение!

– Я – да! – подскочил парень. – Я – хоть щас. Я – завсегда!

– Да вот беда – ты слишком хилый. Боюсь, как бы не зашибить тебя ненароком.

Тулле беззвучно рассмеялся. Видарссон возвышался надо мной на целую голову, а его плечи были такой ширины, что я легко бы смог уместиться на одном из них. Но мои четыре руны против одной и правда делали меня силачом.

– Так что пусть тебя Ящерица поучит. Он парень добрый. Глядишь, и в живых останешься.

Видарссон оглянулся на калечного и поморщился. Альрик тоже подхватил шутку:

– Ящерица, ты уж не зашиби маленького, а то еще потом с его папашей ругаться.

Нехотя ульвер поднялся, взял в руки меч, покачнулся под тяжестью щита и подошел к центру корабля. Видарссон же с щенячьим азартом схватился за оружие и бросился на противника.

Такого позорного боя я не видел даже на учебной площадке среди пятилеток. Несмотря на преимущество в рунах и боевом опыте, Ящерица отступал шаг за шагом. Размашистые, неточные и легко угадываемые удары Видарссона раз за разом врезались в щит Ящерицы, зато с такой силой, что калека не мог перехватить инициативу. По-рыбьи раскрывая рот и с шумом втягивая воздух, наш изуродованный товарищ только и мог что отступать и прятаться за щитом. Он резко вздергивал щит и перекрывал себе обзор каждый раз, когда удар шел в голову. Пару раз Ящерица хотел было перейти в наступление, но струсил. Он боялся раскрыться, боялся опустить щит, а долгое выздоровление после раны подорвало его силы. Великий Фомрир, да он был слабее перворунного!

Когда новичок уже почти достал Ящерицу, Альрик остановил бой. Калека тут же опустился на палубу, тяжело дыша. Альрик же подошёл к Видарссону и, взяв дубинку, принялся показывать, где и как тот ошибся.

Я глянул на Ящерицу и с презрением отвернулся. Это не ульвер, а полевая мышь. Зря мы его забрали из города. Лучше бы он все же порубил кого, чтоб залечить раны. Или то не в шкурных ранах дело?

– Хвит! Расскажи что-нибудь.

Белоголовый скальд скривил рожу. После пира у ярла Сигарра он ни разу не пересказывал истории о богах, всё шевелил губами да склеивал песни. Обиделся, что сказ рыжего пришелся больше по нраву.

– Снежный, не томи! А то другого скальда сыщем! – подхватили ребята.

– Напугали хуорку дождичком, – буркнул Хвит. – Будто к вам какой еще дурак пойдет.

Я взял секиру и осмотрел лезвие. Эйрик бы голову снес за такое обращение с его драгоценным оружием. То ли великанья кожа виновата в выщербинах, то ли кости Торкеля. Вздохнув, я взялся за точило.

– Вот вы говорите: «Дыхание Хьйолкега, дыхание Хьйолкега». А вы знаете, что Хьйолкег – это ни много ни мало, а целый папаша Фольси?

Отец редко рассказывал про богов, на то жрецы есть. Но жрецами обзавелся только один бог – Мамир, прочим восхваления не требовались. Тому же Фомриру больше по душе сражения да бои, чем песнопения да воскурения трав. А мамировы жрецы говорят чаще всего о своем боге: какой он мудрый, как он людей создал, как уболтал наделить их благодатью, как пожертвовал своими пальцами. Видать, Мамир – самый скучный и занудный бог из всех. И больше всех переживает, что его позабудут.

Так что каждый раз, когда Хвит брался потешить хирдманов историями, я старался не пропустить ни словечка. Скальд знал сотни сказов, и редко они были про Мамира.

– Да разве Хьйолкег может быть отцом Фольси? – возразил Тулле. – Фольси ж бог-пахарь. Где он, а где морская тварь?

– Пахарь-то он пахарь. Да только Фольси – весенний бог. А весенние боги что?

– Что? – не выдержал я, когда Хвит замолчал.

– Весенние боги вышли из моря. И Фольси был первым из них. А откуда в море взяться богам? Только от тварей. Но не каждая ж тварь может народить бога! Вот ты представь! Может ли та хреновина, которую мы на Рыбака выудили, стать папашей Фольси или Орсы?

Я рассмеялся. Хотя тогда я и перетрухал изрядно, но, по правде, для Фомрира та тварь – что вошь. Убить легко, вылавливать замучаешься.

– А кто из морских тварей сильнее Хьйолкега, раз его сам Скирир не смог забороть?

– Да быть такого не может, чтобы Скирир не смог кого-то убить!

– Ты, Снежный, толком расскажи, – посоветовал Альрик.

Хвит усмехнулся. После такого начала уже никто не посмеет отвлечься от его истории. Хитрый скальд, он все же научился чему-то во время того пира.

– Когда мир ещё был молод, и Мамир еще не выпек в своем горшке первых людей, на дальнем севере Скирир и Нарл сражались с ужасной морской тварью Хьйолкегом. Долго они бились с чудовищем, отрубали ему щупальца без счета, вырывали жабры, разрубали сердца и пронзали ледяными стрелами глаза. Даже размозжённый молотом Скирира и пробитый гарпуном Нарла сквозь мозг и сердца Хьйолкег не умирал.

Мне представился огромный многоголовый и многоногий осьминог, чьи бесконечные щупальца опутывали весь мир.

– Долго сражались Скирир с Нарлом против злого отца Фольси, но не могли его победить. Впрочем, и зимние боги были ему не по силам.

Надо будет спросить у Хвита, почему зимние боги дерутся только с морскими тварями, а весенние – с наземными. И только Фомриру без разницы, с кем мериться силой. Хотя чего ж это я? Понятно ж почему. Хоть твари – это твари, но все ж не могут боги поднять руку на своих прародителей и родственников. Потому вышедшие из моря наводят порядок на суше, а пришедшие с гор охотно вступают в бой в китовых чертогах.

– Однажды с ними напросился в битву Свальди с медною флейтой. Не хотели зимние боги брать с собой юного музыканта, но всё же поддались на его уговоры. Долго длилась великая битва! Завидев весеннего бога, Хьйолкег разъярился пуще прежнего. Еще сильнее нападал он, плеская ядом, грозя клыками и когтями. Тогда Скирир уронил на Хьйолкега гору и вместе с Нарлом заморозил море на дни пути вокруг. И ступил на лёд Свальди. Нежная колыбельная полилась с его флейты, усыпляя прародителя весенних богов. И как бы ни был могуч додревний морской конунг, не устоял он пред мелодией своего внука и уснул беспокойным чутким сном. Растопил Свальди дуновением флейты кусок льда над тремя из девятнадцати ноздрей великого Хьйолкега. И дыхание его столь могуче, что движет доселе весь воздух мира, поднимая ветер во всех направлениях.

Я и думать забыл про секиру на коленях. Смотри ж ты! И ведь все по закону! Хоть и победил Свальди своего деда, но руки на него не поднял. Колыбельную спеть – не мечом порубить.

– А чего Скирир с Нарлом не добили Хьйолкега, пока он спит? – встрял Видарссон.

Вот уж кто знал о богах даже меньше моего!

– Пожалели боги тебя, убогого. Чтоб не стер ты руки по самые плечи! – расхохотался Альрик. – Убей они тварь, так и ветров бы не было. Как тогда под парусом ходить?

* * *

Боги услышали слова Видарссона и решили поучить неразумного не речами, но делами. К пристани Кривого Рога мы подошли лишь на закате. На веслах. С самого утра и до появления месяца – факела Корлеха – не было ни дуновения, словно кто-то залепил воском все три ноздри морской твари.

Видарссон старался грести наравне со всеми. Но что его единственная руна могла противопоставить нашим четырем? Так что с полудня он лежал на палубе, обессиленный, и слушал наши злоязычные шутки. И чем дальше, тем больше они походили на проклятия.

– Мало отец драл его в детстве. Не научил язык придерживать.

– Альрик, а может заклеивать рот новичкам? Хотя бы на год-другой. Пока думать не начнут.

– Нарл зря, что ли, парус из крыла Тоурга клепал? Потому и не прибил Хьйолкега.

– Ох, приберет он тебя в свою ватагу. Ему вечно гребцов не хватает.

– Есть и похуже участь, – заметил я. – Вернем Видарссона папаше, тогда и весло на Нарловом корабле конунговым троном покажется.

– И то дело. А там не Видарссон по берегу бегает?

На пристани нас поджидал целый хирд воинов во главе с заплечным местного ярла. А за его спиной и впрямь виднелась могутная косматая фигура старшего из рода Видара.

– Вон тот мелкий и приходил. Ножом тыкал, убить хотел. Говорит, тащи припасов на седмицу. Ни телеги, ни сына! – бубнил папаша.

Но не высовывался. Боялся.

– Альрик Беззащитный! Уважаемый Укси Видарссон обвиняет тебя в разбое и похищении телеги, лошади и сына Бьярки. Есть ли у тебя что ответить? – громогласно провопил какой-то щуплый мужичонка из-за спины заплечного. Его и увидеть-то было сложно.

Хёвдинг легко перескочил на причал, встряхнул белокурой копной, огладил волчий плащ.

– Ответить-то я отвечу. А вот как Видарссон заплатит за поклеп?

Голос Альрика мягко прокатился по всей пристани, и местный народец потихоньку начал стягиваться к нам. Всегда ж любопытно посмотреть на споры и драки. Особенно если для твоего носа никакой угрозы не предвидится!

– За поклеп с него ярл спросит. Ты за себя ответь!

– Братья Видарссоны наняли мой хирд убить тролля. Одного тролля. Цену мы сговорили по общему согласию. Верно ли я говорю?

Тощий обернулся к папаше, и тот нехотя кивнул, подтверждая слова Альрика.

– Тролля мы убили. Но там нашелся и второй тролль. Точнее, троллиха. Видарссоны заплатить за первого отказались, мол, надо всех убить. Поднять оплату тоже не захотели. Пожалел я убогих и назначил цену за второго – припасы да бочонок их лучшего пива.

Хирдманы ярла одобрительно загудели. Видать, знали на вкус Видарссоново пиво.

– Убили мы и второго тролля. Взяли оговоренную цену. Да вот беда! Когда открыли бочонок, там не пиво было, а ослиная моча.

Я кишками почуял, как поменялся настрой людей. Вот только что толпа была против нас! И оп! – их злость перекинулась на жадных пивоваров.

– Потому по возвращении в этот славный город отправил я своего младшенького навестить Видарссонов. Пусть вернут нам обещанное. Да малую плату за обман. Разве ж это разбой?

Щуплый пошептался с Видарссоном и снова возопил:

– По пиву и припасам мы согласны. А что насчет лошади и сына?

– Малец захотел стать хирдманом. А я не стал отказывать. Он уже карл, человек свободный, и может сам решать, как жить. А телегу и лошадь он продал, чтоб за оружие заплатить.

– Бьярки!

Я оглянулся на младшего из рода Видара. Тот сидел на палубе, вжавшись спиной в доски. Того и гляди, треснет борт «Волчары» под натиском перепуганного бойца. Надо же, как он отца привык бояться! Сам ростом и статью с быка, смахнулся наравне с трехрунным Ящерицей, полдня греб вместе с опытными хирдманами, а тут от одного папашиного голоса скукожился.

– Слышь, Видарссон, – шепнул ему я. – Ульверов позорить не смей! Ты нынче не под ним ходишь, а под Альриком. Хёвдинг трусов не любит.

Напыжился Бьярки, надулся так, что уши покраснели, вытянулся во весь рост и перемахнул к Альрику.

– Я теперь сноульвер! – выдавил он.

– Сноульвер? Я тебе покажу сноульвера! Еще бороду не отрастил, а смеешь батьке перечить? Мать все глаза выплакала! Женить тебя надо. Женить.

Альрик тем временем подошел к ярловым людям и о чем-то с ними заговорил вполголоса. Поди, опять зубы заговаривал.

– Не хочу я всю жизнь в земле ковыряться да от троллей бегать! Хочу хускарлом стать! Или хельтом! Хочу тварей убивать, а не свиней по праздникам колоть! – разошелся не на шутку младший Видарссон.

Старший, пока Беззащитный занят, подскочил к сыну и хотел было отвесить ему подзатыльник. Но тут уже не выдержал я. Подлетел к нему вплотную, положил руку на нож и прошипел:

– Только посмей! Ударь ульвера! Дырку в щеке никогда не поздно сделать.

Папаша сразу сник. Помнил мои угрозы еще с прошлого раза. И вернувшийся Альрик закончил спор:

– Все сделано по закону да по обычаю. У ярла к нам претензий нет.

Глава 2

Я лениво потянулся, перекатился на бок и глянул на тело, лежащее рядом. Мягкое белое женское тело. Не то что тощая Хельга с глазом, проклятым Бездной. И пусть стоило это четверть марки – все, что Альрик выдал мне за последний поход, но оно того стоило. Наконец я лег с женщиной, которую сам выбрал. Правда, она все время тыкалась мне губами в лицо, точно теленок, ищущий вымени, обслюнявила щеки и нос. Хельга больше укусить норовила. Бешеная кобыла.

Натянув портки и рубаху, я отрубил кусок серебра и бросил его женщине. Как там ее звать? Да какая разница.

Кривой Рог бурлил, кипел и пах. С окраины тянуло дымом, сразу захотелось сходить в баню, пропотеть и смыть с себя морскую соль. Безрунные мальчишки тащили по дороге козу. Коза упиралась всеми четырьмя копытами и орала звериным матом, проклиная мучителей. Я вспомнил, как мы с малышкой Ингрид тащили за собой этих упрямых животин по лесу. Удивительно, что нас не сожрал медведь и не задрала рысь. Мимо прошли женщины в темно-синих платьях, раннее солнце так и играло бликами на их ярких бусах. А ведь я так и не купил сестренке сережки с камушком. Серебра у меня было немного, считай, только на женские побрякушки и хватит.

Большинство встреченных мужчин были на первой-второй руне. Если кто и попадался посильнее, то явно либо из дружины ярла, либо из заезжего хирда. И я со своей четвертой руной не выглядел слабосилком. А если уж по возрасту сравнивать, так и вообще был впереди всех. Потому часто ловил на себе заинтересованные взгляды как от мальчишек-сверстников, так и от девушек постарше. И то подумать! Чтоб какой безбородый пацан дорос досюда, его боги должны на ладони носить. Ну или богатый заботливый папаша. И пусть одет я не очень нарядно, и рубаха у меня не атласная, и кольчуги нет, и секира осталась на корабле, зато руны-то вот они. Никуда не пропадут, никуда не денутся.

В торговых рядах нынче было малолюдно. Свадьба отгуляла, урожай пока не собран, скот резать рано, вот и сидели на торжище только те, кто куплю-продажу своим ремеслом сделал. Я лениво отмахивался от призывов купить поросят, пироги и сапоги. Наконец набрел на лавку с украшениями.

Ох и красота-то какая! Торговец откинул в сторону навес, и разноцветные каменья заиграли-заискрились на солнце.

– Уважаемый воин хочет купить бусы для невесты? Или для матери? Или себе браслет?

– Сестренке серьги обещал…

Не успел я договорить, как он вытащил из-под стола шкатулку и доверительно шепнул:

– Есть у меня особый товар. Искусный кузнец выковал!

Открыл, а там на синей ткани лежат крошечные серебряные подвески в виде ступки с пестиком.

– И красиво, и благословение Орсы всегда будет с ней. С такими серьгами и забрюхатеть, и разродиться легко сможет.

– Не, у моей сестренки Хунор в покровителях ходит.

– Хунор? – задумался торговец.

– Мне простые серьги. С камушком. И чтоб блестел вот как эти.

То ли купец попался такой азартный, то ли скучно ему было, но провозились мы с ним аж до полудня. Сначала все камень подбирали: «под глаза», будто я помнил, какие там у Ингрид глаза; «с добрым знамением», будто он продает что-то со злыми знаками. За такое и закопать заживо могут. Потом торговались с ним до хрипоты. Он заломил цену в две марки за две висюльки с камушком. Точно не серьги, а шлем продавал. Уж я и за нож брался, и Альриком угрожал, и троллей вспоминал, но полмарки так и отдал.

Когда я вернулся на пристань, наших там толком и не было. Лишь Арне Кормчий в очередной раз перестукивал доски, проверял их на крепость, да Облауд лежал и горланил песню во всю глотку.

– Пиво потечет снова!

Пиво потечет снова!

Пиво потечет снова!

В наших землях

На победу в битве,

На мясо и восторг

Давай выпьем

На наших землях!¹

Я махнул их рукой, забрался на борт, лег рядом с Облаудом и под его нескончаемый рев собрался было поспать. Ночью было не до того.

И только-только задремал…

– Альрик! – протрубил над ухом зычный голос.

Меня и Облауда аж подбросило. Я откатился к борту, выхватил нож и приготовился к бою.

– Альрик!

– Нет его, – буднично ответил Арне.

Возле «Волчары» возвышалась огромная фигура десятирунного сакравора, заплечного ярла Сигарра. Он же вроде как должен был выкупить твариное сердце, чтоб не стать изменившимся. Как тот великан. За его спиной топтался двурунный мальчишка едва ли старше меня.

– Ты! – сакравор глянул на меня. – Приведи Альрика!

– Откуда ж мне знать…

– Пошел! – рявкнул воин.

Опомнился я уже далеко от пристани. Чем это он меня так припечатал, что я себя не помня помчался выполнять приказ? Наверное, рунной силой ударил. От Флиппи давление было сильнее, зато команд он не давал, а тут четкий посыл.

Эх, скорее бы стать хускарлом и проверить свою мощь на Лэнне и Нэнне! Я бы посмотрел, как они друг друга дубасят!

Хёвдинга я нашел возле дома местного ярла, и вид у Альрика был не особо довольный.

– Снова на хуторе волкам хвосты крутить? Там только Видарссон руну поднимет.

– Может, в другом городе поискать? – предложил Вепрь.

– А толку? Там еще не знают о смерти Торкеля. Никто не доверит нам работу.

– Хёвдинг! Там это… сакравор… ну, который от ярла Сигарра, – выпалил я, подбежав к нему.

– И чего он?

– Тебя хочет.

– Зачем?

– Не сказал. Шарахнул силой, и я побежал.

Я говорил и сам злился на себя. Точно сопливый пацан, который толком объяснить не может, зачем его послал батя.

– Может, у него есть работа для нас…

– У десятирунного-то? – усмехнулся Вепрь.

Сакравор нетерпеливо мерил шагами пристань. Местные работники опасливо косились на его огромную секиру и дергались каждый раз, когда доски скрипели под его ногами. Увидев Альрика, Эрн подлетел к нему и навис угрожающей тушей.

– Беззащитный! Мне нужен твой корабль, – даже не прорычал, а прохрипел хускарл.

– Мы только-только прибыли, – ответствовал хёвдинг. – Сейчас думаем над несколькими предложениями…

Воин вытащил из заплечного мешка сундучок и сунул его в руки Альрику.

– Вот плата.

– И куда плыть?

– Обратно. К моему ярлу, – сакравор ткнул пальцем в двурунного пацана. – Вот этот карл принес весть, что ярл Сигарр мертв. Эта свинья Хрейн нарушил слово и убил его.

Альрик тут же посерьезнел, как и хирдманы.

– Он пошел против воли конунга?

– Против конунга, богов и чести!

– Ты должен поехать к Рагнвальду, потребовать суд…

– Нет! – взревел сакравор. – Я убью его собственными руками! Я обещал! Обещал Сигвальди, что позабочусь о его сыновьях! Старшего не уберег. А теперь и Сигарр… Как меня встретит в дружине Фомрира ярл? Что он скажет?

Хёвдинг помолчал, глянул на нас, на сундучок с серебром.

– Кай! Собери ульверов. Отплываем сегодня же.

* * *

Драккар не плыл. Летел.

Хьйолкег так и не смилостивился над нами, потому мы сидели на веслах. Сакравор греб с такой силой и упорством, что Альрик убрал трех гребцов с его стороны, иначе «Волчара» начинал крутиться на месте. С каждым рывком корабль словно перескакивал с места на место.

Даже четырехрунные карлы не могли поспевать за движениями Эрна. Мы уже по несколько раз сменили друг друга, а сакравор все греб и греб. Если бы он мог, то прыгнул бы за борт и толкал корабль руками.

Мы остановились переночевать на одном из безлюдных берегов, но проспали совсем немного. Чуть только на горизонте забрезжил свет, как Эрн поднял нас и, с трудом выждав, пока мы перекусим, засел за весла.

Во второй половине дня Хьйолкег все же приоткрыл одну ноздрю, и попутный ветер туго натянул парус. Грести стало бесполезно. И сакравор, оставшись без дела, затосковал еще сильнее. Он то и дело начинал ходить взад-вперед, останавливался возле носовой фигуры, всматривался вдаль, садился, снова вскакивал. Скажи ему кто, что за одну жертву Нарлу корабль поплывет хоть немного быстрее, «Волчара» тут же бы искупался в нашей крови.

Не я один, все ульверы косились на заплечного ярла Сигарра. Кто знает, что ему может взбрести в голову? Он, не задумываясь, отдал все серебро Альрику. А ведь этот сундучок должен был спасти ему жизнь. Даже больше, чем жизнь!

Прежде я уважал его преданность и думал, что ради семьи и собратьев сделаю то же, что и он. Но теперь я столкнулся с изменившимся лицом к лицу. Тот великан… В нем не было человеческого. Тупое опасное животное. Куда он попал после смерти? Сомневаюсь, что Фомрир берет в дружину полутварей. Скорее уж, Бездна поглотила остатки его души. Смог бы и я отшвырнуть последнюю надежду на спасение ради умершего ярла?

Нет.

А вот ради мести за него…

– Еще раз, – рыкнул сакравор. – Расскажи еще раз.

Двурунный малец, что и доставил весть, испуганно глянул на Альрика, сглотнул и тихо сказал:

– Когда эти, как их, наемники того… все стало по-старому. Ярл сказал твоему сыну идти на остров. Конунг вроде как далеко, а Хрейн, он тутова. Дом нужно справить крепкий, ограду там… Чтобы никакая гадина, значится. А я рыбачить с отцом. Запасы-то подъели все. Нагостевалися. На верхние озера ушли. Рыба хорошо шла, мы две ночи отсидели. Что-то завялили сразу, часть свежей привезли. Как вернулись, в Сёльвхусе ор стоит. Мы туда! Рыбу так в повозке и бросили. А там жуть! Бабы ревут. Бабка Зеленуха хрипит что-то. Мужиков и нет, считай. Батя протолкался, ну и я за ним. А там ярл! Уже почернел лицом, точно тварь какая. Ой!

Косой отвесил пареньку подзатыльник. И вовремя. Сакравор сам лицом изменился, вставать начал. Если б он оплеуху влепил, быть мальцу без головы.

– Зеленуха сказала, что отравили ярла. Кто-то испортил ярлово питье, что отдельно хранилось. Ну духовитое такое, которое ему Зеленуха и варит завсегда. Бабку хотели прибить, да та показала, что ее варево хоть и вонючее, но безвредное. А то, которое в корчаге было, потравленное. Влили его в собаку, та к ночи и издохла.

– Не сразу, значит, сдохла? – уточнил Альрик.

– Не. Сначала бегала, потом скулить начала. А потом и вовсе свернулась калачиком и померла. Глаза почернели, язык тоже, слюна темная все текла.

– А дальше?

– Думали, как Эрну весточку передать. Повезло, рядом кнорр шел знакомый. Торговцы часто к нам за припасами заходили да за водицей целебной. Вот меня с ними и послали.

– Думаешь, Хрейн? – обратился хёвдинг к заплечному.

– А то кто ж? Мечом не удалось, так он ядом…

– Кто подсыпал яд? Отравитель кто? Нашли его? – Альрик засыпал мальчишку вопросами.

Тот только и успевал моргать в ответ.

– Дык кто ж его знает! Вона сколько народу понаехало-то. Все в Серебряном доме жили, вместе ели-пили. Кто хош мог втихую яду насыпать.

Альрик досадливо мотнул головой.

– Плохо. Эрн, сейчас ты никак не сможешь доказать, что именно Хрейн убил твоего ярла. Понятно, что ему одному выгодно. С другой стороны, отец Сигарра изрядно по морям помотался. Может, кто отомстить решил? Или дальний родственник решил место ярла занять. Вот если бы отравителя поймали и его на конунгов суд притащили, вот тогда бы сам Рагнвальд казнил бы Хрейна. Из ваших кто-нибудь мог желать зла Сигарру?

Сакравор тяжело задумался.

– Нет. Не припомню таких. Все живем в одном доме, едим за одним столом.

– Ну, может, бабу какую подговорили. За серебро либо за другую корысть. Может, в отместку за мужа или сына.

– Так Сигарра за что? Он больше всех о людях пекся! При нем бабу ударить не моги! Он все говорил, что негоже подымать руку на ту, в чьем чреве дитя растет.

Остальные ульверы тоже внимательно прислушивались к разговору. Я, как и сакравор, не мог представить, чтоб хоть кто-то в Сторбаше попытался бы убить моего отца. Не нравится жить под его началом? Море широкое – плыви куда хочешь. Все же не трэли, а свободные карлы. Зло затаил? Так приди, вызови на бой. Пусть боги рассудят, кто прав. Если кто и мог строить козни, так соседний ярл, который хочет под себя новые земли загрести. Ну или как Скирре Пивохлеб, что за мной отдельную ватагу отправил.

– А если не ваши, значит, кто-то из пришлых дружин. Моих ты знаешь, да мы раньше всех уплыли. К тому же мы случайно к твоему ярлу нанялись, когда за любую работу хватались. У Сигурда много девок в дружине, а девки чаще ядом травят.

– Не думаю, что так, – вмешался я. – Там такие девки, что им прирезать легче, чем отравить.

– Тебе, конечно, виднее, – протянул хёвдинг.

Ульверы рассмеялись. Помнили про мои приключения с твариной девкой Хельгой.

– У Орма дружина тоже справная, слаженная. Получается, Хрейн должен был сразу после решения конунга насчет острова найти человечка подходящего, впихнуть его в чужую ватагу, да не в любую. А в такую, которая бы нанялась к Сигарру. Так-то вроде и несложно. Но и удачи изрядно нужно. А Хрейн не похож на того, кто долгие планы строит. Отравить сразу после поединка! Нет бы годик выждать. Ярл Сигарр здоровьем хлипкий. Через год конунг бы и ухом не повел. Но даже если и так. Чего ж не отравить до схватки на острове?

Хвит наклонился поближе и сказал:

– Не, Альрик. До острова бы не получилось. Дружины собирали, считай, на улице. Стол у ярла и хёвдингов был отдельный. Да и не знал никто тогда, что ярл Сигарр особый настой пьет.

– Значит, Хрейн заранее задумал убить Сигарра? – не понял я.

Не похож Хрейн на столь хитромудрого человека, тут я был полностью согласен с Альриком. Он перед конунговым наблюдателем вел себя, как слабоумный.

– Отравитель мог быть и не из дружин Сигурда или Орма, – внезапно сказал Тулле. – Он мог быть и человеком Хрейна.

– Как так? Все же друг друга зна… – осекся я на полуслове.

– Вот-вот. Мы знаем только ульверов, Сигурдовы – Сигурдовых ватажников, Ормова дружина – Ормовых. А местные – своих. Если бы влез кто лишний, каждый бы подумал, что это из чужой ватаги человек. По мне, так отравителя подослали, когда уже было понятно, что Хрейн проиграет спор. Когда они все вломились в поместье, выслушали наблюдателя и ушли, один человек остался внутри. А если его еще и подранили так, что лицо распухло…

– Там много таких было, – прохрипел Вепрь, вспоминая.

– Думаю, во время пиров он поговорил с местными, вызнал про питье, всыпал яд и убежал, примерно когда вторая ватага уходила. И яд подобрал такой, чтоб не сразу умерщвлял.

– Сейчас его уже не отыскать… – вздохнул Ослепитель.

– Отыскать-то можно. Только не на землях Сигарра.

Сакравор оживился, глянул на нас с надеждой.

– Тогда плывем сразу к Хрейну! Ярла и без меня похоронят честь по чести. Только как отравителя узнать?

Альрик обернулся к Хвиту.

– Снежный, ты же все запоминаешь раз и навсегда, верно? Любую песню с одного раза спеть можешь. Сможешь найти знакомое лицо? Не из таких, с кем рубились, а из тех, с кем пили.

– Если он подраненный был сильно, могу и не угадать, – дернул плечом Хвит.

– Вместе вспомним. Никого из Сигурдовой или Ормовой дружины на землях Хрейна быть не должно. А если местный кто-то сбежал, так его Эрн узнает.

– Узнаю, – прорычал сакравор, стискивая кулаки. – Узнаю и убью.