Read the book: «Портреты. Истории детей улиц»

Font:

Зорко одно лишь сердце. Самого настоящего глазами не увидишь.
Антуан де Сент-Экзюпери

Предисловие

Эта книга реальных историй.

Мы – я и наша команда – часть этих историй.

Зачем я пишу эти истории?

Мне хочется подарить надежду. Тем, кто был рядом с нами в эти сумасшедшие годы, и тем, кто потерял надежду.

Кто был рядом? Моя семья, муж и дети; наша команда, сотрудники ЦВИНП; и доктора, директора приютов и детдомов, учителя; спонсоры и партнёры, волонтёры, сотрудники КДН и ОДН; священники и прихожане церквей, люди из миссий и служители мечетей; сотрудники опеки и администрации, люди в погонах и без…

Спустя годы я могу рассказывать о чудесах, о жизни и смерти, радоваться и плакать – вот об этом и книга.

История прошлого и история настоящего.

А будущее? Оно уже здесь, сотканное из историй нашей жизни.

Некоторые настоящие истории одного ребёнка я делила на три. Потому что невозможно уместить всё в одну; я не знаю, как это сделать. Я проживала эти истории с детьми, иногда это было нелегко.

Я помню их всех. Я вижу их глаза, слышу их смех. Да, они умеют смеяться. И драться, и воровать, умеют помогать и поддерживать. Умеют рассмешить, умеют варить наркоту, умеют дарить подарки. Иногда подарки были ворованные. Но иногда – настоящие. Разглядеть настоящее внутри – настоящее детское сердце – было легко. Стоило только заглянуть в него, в сердце, глазами своего сердца.

Это несложно, потому что зорко только сердце, как сказал мудрый Лис.

Благодарности

БлагоДарность вам – тем, кто взял эту книгу в руки. Потому что теперь и вы – часть истории. Вы узнаете живую историю, и она будет жить в вашем сердце.

Вам, моя семья, – благодарение и восхищение. Мы лучшая семья, ведь это у нас дома, в нашей детской, иногда пахло морилкой и клеем. Ведь это на нашей кухне мы сидели вечерами и ночами с теми, кого мы привели и кто сам нашёл дорогу… и чая хватало всем. Ведь это вы принимали в своё сердце других детей. «Мам, пап, я нашёл/нашла мальчика, вот привёл». Благодарю Бога за свою семью. Ваша поддержка и наша любовь – это моё счастье.

БлагоДарность вам, друзья, с которыми мы искали детей в подвалах и канализационных люках, в заброшках. Вам, кто жил вместе с детьми в соцгостиной, кто создавал концерты и работал в дневных центрах. Вам – благодарение, ведь то, что мы прошли вместе, – это настоящая дружба. Наши слёзы и надежды, наше доверие друг ко другу – это дружба навсегда.

БлагоДарность вам, наши партнёры и спонсоры. Вы вошли в истории этих детей, скромные и невидимые. Вы оплачивали их еду и лечение, аренду квартир и домов, в которых дети находили безопасность. Ваш вклад в истории и безопасность – довольные, сытые дети. А что ещё нужно ребёнку?..

БлагоДарность вам, сотрудники полиции. Вы научили нас реальности. И под погонами есть прекрасные сердца.

Это даёт надежду.

Вам, священники и пасторы, люди из мечетей, храмов и церквей, – благоДарность. Вы поддерживали в нас веру. Ваши молитвы и сочувствие, ваша любовь и принятие, ваши быстрые реакции укрепляли в нас веру и дарили надежду.

Вам, чиновники и люди у власти, – благодарение. Вы научили нас системе, вы удивляли нас. Особая благоДарность тем, кто в системе – Человек. Вас много, живых и помогающих, настоящих. И это нас вдохновляет.

Вам, простые люди, – благоДарность. Мы встречали вас на протяжении десятилетий. Вы звонили, когда видели ребёнка на улице. Вы приводили к нам новеньких, и вы варили горячие вкусные супы для уличного патруля. Вы занимали очередь, чтоб сварить суп, испечь пирожки. Вы приносили в дневные центры еду, приготовленную вами. Вы – чудесные, простые, незаметные спасатели.

Всех, кто был рядом и кто сейчас рядом, благодарю!

Восхищаюсь. Надеюсь. Верю. И просто живу дальше.

Наталья Слободян, директор

АНО «Общество помощи детям „Возможность“» (Уфа)

с 2010 года, волонтёр с 1998 года

Рина

Рине было четырнадцать, когда её детство закончилось.

Внутри малышки Рины рос ребёнок, и она резко повзрослела, теперь она – мама. Не будущая, почти настоящая.

Он её любил. А как она его любила! Мы так и не узнали, кто он, отец её ребёнка. Тайна, которую она унесла с собой.

Ей было девятнадцать, когда она ушла. ВИЧ, туберкулёз.

– Вы зачем сюда ходите? – заведующая отделением в тубдиспансере, с которой мы уже давно знакомы, выталкивала меня наружу. – Вам ещё туберкулёза не хватало, вам точно сюда нельзя!

– Да я только узнать. Рина у вас лежит?

– Ох, все ваши тут лежат… Рина? Да, молоденькая такая, знаю. Она чудом осталась живой: привезли её уже полумёртвой!

Рина с трудом спустилась с восьмого этажа. Я держалась, чтобы не заплакать. От нашей девочки не осталось ничего: высохшая, бледная, чуть светится, еле ходит…

– Я всё поняла. Я хочу жить. Я буду жить, буду заботиться о малышке, ей всего пять годиков, а я была отвратная мама. Я это поняла. Ведь меня с этажа «смертников» вчера перевели, значит, я выживу!

«Смертники» лежат на девятом этаже. Она сегодня – на восьмом, живая. Обнимаю. Наплевать, что заведующая запрещает. Это же моя девочка!

Помню, как пять лет назад она две недели не возвращалась домой. Пришла к нам, в дневной центр.

– Можете моей маме сказать, что я беременна? Я не могу. Она меня точно убьёт!

Я пошла, вошла в подъезд многоэтажки. Рина стояла под подъездом и ждала своей судьбы.

– Коляску дадим, памперсы тоже. Одежды у нас полно. Смесями, детским питанием поможем. Это же ваша родная внучка, примите дочку домой, ей уже поздно делать аборт…

Мама – под градусом. Дома – грязь, собаки и старый дедушка. Сидим на кухне, пьём чай.

Мама думает. Не сказать чтобы она расстроилась или возмутилась. Пытаюсь прочитать её чувства, но у меня плохо получается. Не совсем трезвая мама.

– Ну что? Я звоню Рине? Пусть заходит?

– А что делать? Раз поможете, будем рожать!

Я рада, что роль аиста мне удалась.

Рина вошла. Глаза – долу, стоит в дверях. При мне мама терпит, не кричит. Я тихо ухожу.

– Ты, главное, сиди дома. Малышку береги, да и себя тоже! – у дверей обнимаю девочку, прощаясь.

Родила. Опеку оформили на маму, ведь Рина сама ребёнок. Рина злится: «Я мама, а не она!» – но с ребёнком времени проводит мало. Вначале играла, а потом… устала, что ли?

Звонок:

– Наталья Михайловна, у меня ребёнка хотят забрать! – Рина в истерике, а голос уставший.

Еду в кожвендиспансер.

– Болеет она, – сообщил доктор. – Лечить надо.

Это он про малышку. А ей нет ещё и двух лет. Рины рядом нет: она в другой больнице. Лечится тоже, подхватила заразу. Вместе болеют: и Рина, и малышка.

Нянечку надо срочно. Бабушка не в ресурсе. Ребёнок в больнице один, лечение непростое.

Нянечку нашли. Бабушка протрезвела. Малыш – в летнем лагере, Рина лечится.

* * *

Неуютная лестница тубдиспансера. Я обнимаю Рину, нахлынули воспоминания, плачу. Надеюсь, то, что она говорит мне в этот самый момент, правда. Что она правда будет заботиться о малышке, правда перестанет принимать наркотики, правда-правда.

А через два дня Рина умерла. Я как раз шла знакомой дорогой в тубдиспансер, несла ей её любимые вкусняшки.

А что, если бы… Как же больно!..

Сколько детей остались в нашей памяти детьми! Потому что умерли, так и не успев повзрослеть.

Леа

– Сегодня прекрасный день, просто чудесный день! Снова есть время, чтобы творить, создавать красоту, вдохновлять, поддерживать и побеждать! Сколько у меня на сегодня моделей записано? – мурлыкала про себя Леа, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. – Сегодня прекрасный…

– Мама! Ма-а-ам… – тихий голосок прервал такое деловое и прекрасное начало дня, и Леа поняла, что вот она, реальность! Настоящая жизнь и достижения.

Её достижение лежало в кроватке. Третье по счёту, мальчик. Свежий и отдохнувший, он был готов к победам. Беря его на руки, Леа понимала, что может помочь ему совершить свои победы. А для чего же ещё нужна мама? Именно для этого! И она сделает всё, что в её силах.

Утро, как обычно, начиналось громко. Старшая, Вика, уже вовсю добывала что-то на кухне – растущий организм. Что-то гремело, лилось, хлопало. Малышке ещё нет и шести, а она уже чувствует себя хозяйкой, уверенной и всемогущей!

«О-о-ох! Главное, чтобы разрушений было по минимуму», – философски подумала Леа.

Средняя, как обычно, ещё лежала в кроватке. Малышка для своих трёх лет обладала суперспокойствием: вся энергия досталась старшей. На руках с малышом Леа зашла на кухню.

– Мама, мама, я почти закончила! Бутерброды вкусные, тебе понравится!

И правда, бутерброды яркие: кусочки хлеба, сверху кусочки масла, красный помидор, рядом зелёный лук. Красиво. Леа наклонилась, поцеловала тёплую головку дочери:

– Что бы я без тебя делала? Ты такая хозяюшка!

А если бы не…

* * *

Ей было десять лет, когда она попала в детский оздоровительный лагерь. И, когда в обед она увидела первое, второе, компот и печенье, у неё случилась истерика:

– Я хочу уксуса! И хлеба! Дайте мне уксуса и хлеба! – неистово кричала Леа.

Другой еды она не знала. Её приходилось по-настоящему приручать, долго. Отец, который сел в тюрьму, когда ей было два годика, и вышел, когда ей было одиннадцать, её баловал, но наркотики не оставлял. И девочка поняла, что его любовь к наркотикам сильнее любви к собственной дочери. Он любил её, конечно, но сил отказаться от наркотиков не было. Вскоре он снова сел за решётку. Вышел и… снова отправился в тюрьму.

Мама… У Леи была мама, но у неё тоже была своя история. Свои дети и свои мужчины. Леа никак не вписывалась в эту историю. Вот так она и росла: улица, компании и наша «Возможность».

* * *

Муж подошёл, поцеловал Лею, обнял малышей, позавтракал вкусными бутербродами и убежал на работу. А у неё своя работа – обеспечивать счастье троим малышам.

Неслышно вошла мама:

– У тебя дверь нараспашку: заходи кто хочет!

– Мамочка… Ты зашла ко мне, потому что ты этого хочешь! – обняла маму Леа.

– Ну и какие планы на сегодня? – весело спросила немолодая женщина со светлой улыбкой и добрыми глазами, видя, как к ней навстречу бегут её внучки.

– Что сегодня сотворим хорошего?

А я точно вижу и знаю: они создают новую историю, историю Жизни.

The free excerpt has ended.