Read the book: «Хозяин маяка»

Пролог

Старый дом, увитый плющом, принадлежал Розе – ее прабабушке по отцовской линии. Женщине закрытой и порой странной. Она коллекционировала собранные на побережье камни, плела ожерелья из ракушек, плакала при виде заката и рисовала только деревья. Их изображения: черно-белые и цветные, покрытые листвой и скрюченные, словно от ревматизма, украшали все стены старого дома.

Аделаида не переставала восхищаться прабабушкой все то прекрасное лето, которое провела в "плющевом", как его называл отец, доме. Роза почти не замечала внучку – и оттого казалась Аделаиде еще загадочнее. Все лето девочка ходила по пятам за этой пугающей маму женщиной, впитывая каждое ее движение и оброненное слово.

Прабабушка часто озвучивала мысли вслух. При этом говорила в пустоту, словно не видя внучку, застывшую в двух шагах.

– Небо сегодня пасмурное… – задумчиво произносила прабабушка, стоя на пристани.

– Небо сегодня пасмурное, – вторила ей Ада.

Порой девочке казалось, что бабушка забыла о ее присутствии. Три месяца Аделаида чувствовала себя призраком старого дома – настолько, что окончательно перестала расчесывать волосы и облачалась только в белые сорочки.

Прабабушка прямо заговорила с внучкой лишь однажды – в день ее отъездом. В тот день Розе нездоровилось, и Ада в беспокойстве ходила возле двери. "Заходить в комнату строго запрещено", – так говорила приходящая из города тетя Надя, которую отец нанял сиделкой для бабушки.

Однако беспокойство настолько снедало девочку, что она украдкой приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Темноту спальни рассеивал слабый луч света, пробивавшийся сквозь занавески. Он подсвечивал танцующие в воздухе пылинки.

В сомнении оглянувшись на темный пустынный коридор, Ада все же вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Она замерла на пороге, завороженно осматривая спальню.

Напротив окна стояла массивная кровать с четырьмя резными столбиками. По-птичьему хрупкое тело бабушки терялось среди пухлых бело-розовых подушек. Из-под горы одеял едва виднелось сморщенное личико Розы и ее тоненькие, как веточки, руки. У кровати стояла тумбочка с тускло горящей под красным абажуром лампой, вокруг которой в живописном беспорядке лежали лекарства и смятые бумажные платки.

Ада приподнялась на цыпочках, пытаясь разглядеть лицо прабабушки. Но та отвернулась к окну. Девочка перевела взгляд на картину с огромным ветвистым деревом, висевшую над кроватью. Затем посмотрела направо. Одинокий солнечный луч падал на старинное трюмо, украшенное вензелями, и растворялся в отблесках зеркал. Но привлекло внимание Ады не это.

Она широко раскрыла глаза, обнаружив настоящее сокровище – хрустальную статуэтку русалки, сидящую на зеленоватом камне. Свет играл на хрупких ручках русалки, переливался в ее русых длинных волосах и подчеркивал меланхоличную глубину зеленых глаз.

Не помня себя от волнения, Ада приблизилась к трюмо и осторожно, обеими руками, взяла статуэтку. Хрусталь прохладой лизнул ладони. Русалка печально посмотрела на девочку, слегка приоткрыв розовые губы. Казалось, она вот-вот вильнет зеленым чешуйчатым хвостом.

– Какая ты прекрасная… – прошептала Аделаида.

В душе девочки звенел восторг и необъяснимое желание прижать русалку к груди, сделать своей. Она не могла даже представить, каково это – владеть столь удивительной вещью.

"Настоящее сокровище", – подумала Ада. Она вспомнила свою комнату в родной квартире – лишь узкая кровать, вплотную приставленная к письменному столу. Девочка представить не могла подобное сокровище в таком скудном окружении.

– Подойди… – вдруг прошелестел голос прабабушки с высоты перины.

Девочка вздрогнула, едва не уронив бесценную статуэтку. Она хотела вернуть ее на место, но руки отказались слушаться. Прижимая статуэтку к груди, девочка осторожно приблизилась к кровати. Бабушка слегка приподнялась с подушек, чтобы взглянуть на Аду. Впервые за все лето лицо Розы было обращено прямо на нее.

– Вот как… – прошептала бабушка, заметив в руках внучки статуэтку.

Ада ожидала резкого приказа вернуть бесценную вещь на место. Но вместо этого лицо бабушки озарилось неожиданно теплой улыбкой, полной странной нежности и задумчивой ностальгии.

– Удивительно, что ты выбрала из всех вещей в комнате именно ее, – сказала Роза. – Садись-ка рядом.

Она постучала ладонью по перине рядом с собой. Ада осторожно взобралась на кровать, и бабушка неожиданно погладила ее по колену.

– Эта русалочка – ценное сокровище нашей семьи. Я получила ее от настоящего волшебника.

– Правда? – глаза Ады округлились от удивления.

– Правда, – кивнула бабушка, довольная ее реакцией. – Однажды он вручил мне эту русалочку и сказал, что в ней заключен свет, который будет хранить нашу семью от разлуки. Пока русалочка цела и находится в верных руках, Грановским ничего не грозит.

Аделаида заворожённо переводила взгляд со статуэтки на лицо прабабушку. Пальцы девочки нежно скользнули по полупрозрачным волосам русалки. Тишину комнаты разорвал хриплый кашель бабушки. Ада с беспокойством посмотрела на нее.

– Я долго охраняла ее от невзгод, – прошептала бабушка, с трудом откашлявшись. – Но пришло время передать эстафету. Пришла твоя очередь беречь эту русалочку – путеводный свет нашей семьи. Ты должна забрать ее и оберегать.

– Я? – Ада не верила собственным ушам. – Это сокровище… мое?

– Да, – кивнула Роза и улыбнулась с еле уловимой грустью. – Надеюсь, тебе она принесет больше счастья… А теперь иди, мне нужно отдохнуть.

– Спасибо! – Ада в порыве чувств прижала бабушкину руку с истончившейся кожей к своей щеке.

Девочка соскользнула с высокой кровати, держа русалку бережно, будто младенца. Уже у двери Аделаида обернулась и сказала:

– Отдыхай, бабушка. Выздоравливай, пожалуйста, – не дожидаясь ответа, девочка вышла из комнаты.

Через два месяца Роза умерла.

Глава 1. Письмо

2011 год

Мама упорно отказывалась ехать на похороны. После затяжного скандала, отголоски которого долетали до Аделаиды, сжавшейся калачиком в своей постели, она все же согласилась. Ради отца, которому Роза отчасти заменила мать.

Никогда еще стены старого дома не видели такого скопления людей. Практически все жители северного городка пришли проститься с загадочной Розой, столько лет избегавшей их общества.

Аделаида снова между ходившими в полупьяном состоянии людьми в черных одеждах, пытаясь впитать, запечатлеть в памяти последнее, что осталось от бабушки.

– Наконец-то предстала перед Божьим судом… – донесся до девочки злобный шепот.

– Может, хоть там получит по заслугам, – подхватил другой голос.

Аделаида резко обернулась, пытаясь разглядеть лица злопыхателей, но их скрыла толпа. Девочка с возмущением огляделась в поисках хоть капли сочувствия, но лица вокруг оставались равнодушными.

В гневе растолкав толпу локтями, Аделаида вырвалась из комнаты. Она металась по переполненному дому в поисках уединения и обнаружила лестницу, ведущую на чердак. Здесь девочка и спряталась.

Прислушиваясь к приглушенному гулу голосов внизу, Аделаида хмуро колупала обои на стене. Глаза девочки наполнились слезами, когда она вспомнила последние дни, проведенные с прабабушкой.

Роза всегда испытывала особую страсть к морю. Она рассказывала легенды о русалках и пиратах, смакуя каждое слово, как спелые виноградины. Эту любовь прабабушка передала и внучке.

Уголки губ Аделаиды дрогнули сквозь слезы в легкой улыбке. Она погладила карман траурного платья и осторожно извлекла оттуда хрустальную статуэтку русалки, сидящей на камне. Чудом Аделаиде удалось пронести ее незаметно от мамы – та была слишком поглощена демонстрацией своего недовольства отцу.

Девочка нежно провела пальцем по изгибу хрустального хвоста, и русалка ответила ей успокаивающей прохладой. Хрустальная, окрашенная в нежно-голубые и зеленые цвета, эта фигурка стала для Аделаиды настоящей реликвией. Ведь она получила ее в тот день, когда видела прабабушку живой в последний раз.

На полупрозрачную головку русалки капнула слеза. Аделаида спрятала статуэтку и утерла глаза рукавом. Прабабушка не любила слезы – и точно не одобрила бы плач по самой себе.

Насупившись, девочка продолжила ковырять стену ногтем. В порыве досады она сильнее дернула за край обоев – и тот неожиданно легко отошел от стены, словно только и ждал этого мгновения.

Тогда-то Аделаида и нашла ее – тайну, спрятавшуюся в стенах старого дома. Письмо на обычном листе в клетку. Пропитанное чувством вины признание в убийстве той, кого Аделаида боготворила.

2 августа, 1954 год

Боль поглотила все мое сознание. Она вырывается из груди и усиливается с каждым вдохом. Словно в теле застрял нож, причиняющий боль при малейшем движении.

Сначала я перестала гулять по утрам. Потом радоваться светлому небу и солнцу. Вскоре они, как и улыбки с разговорами, стали причинять боль. Сначала болела душа, теперь болит тело.

Дом не дает мне забыть о том, что я сделала. Его стены душат меня, давят и сжимают в тисках. Я просыпаюсь среди ночи и вижу, как маяк с осуждением глядит на меня через окна. И уже не в силах отказаться от этого извращенного удовольствия. Чем больнее мне находиться в этом доме, тем больше я боюсь потерять его.

Кто я без этого дома? Без его оглушительной тишины? Кто я без постоянного напоминания о своем преступлении? Кто, как ни этот дом, покажет мне правду о том, какая я на самом деле?

Я пыталась сбежать. Продумывала план: накоплю денег, соберу вещи и просто уйду, не оглядываясь. Один раз у меня почти получилось – я доехала до вокзала и даже взяла билет на поезд. В тот самый день, когда поняла, что больше никогда тебя не увижу. Сидя на перроне, я думала только о тебе, Якоб.

Вспоминала твою улыбку, сказку про русалку, которую ты подарил мне на день рождения. Вспомнила, как мы купались на закате в бесконечно темном и тягучем море. Как ты гладил большим пальцем мою ладонь, говоря с лукавой улыбкой: «У тебя две линии брака, ветреная ты девчонка».

Как же я тогда хотела сказать, что ты ошибся. Что я не заслуживаю тепла, которым ты меня одаривал. Что из-за трусости и глупости я малодушно попалась в искусно расставленные сети. И это убило тебя.

Я вспомнила все те жалкие крупицы счастья, что пережила вместе с тобой, милый Якоб, в этом изысканном, но пустом доме, заросшем плющом. И поняла: если уеду сейчас, то убью тебя снова.

Ведь пока я дышу, пока помню твою улыбку и теплые глаза, помню, как солнечный луч золотил не успевшие загрубеть волоски на твоей щеке, помню соленый запах твоей кожи… пока я помню все это, пока вина терзает меня – ты можешь пожить еще немного.

Это мое искупление, милый Якоб. Я вернулась в этот дом с твердым решением остаться здесь до конца своих дней. Ты проживешь столько же, сколько и я. И окончательно умрешь только вместе со мной.

Я заберу всю боль и счастье, оставленные тобой, с собой в могилу. И, надеюсь, после этого мы встретимся. Тогда я смогу исполнить данное тебе обещание: навечно быть с тобой.

Твоя Роза

Дочитав признание прабабушки, чье тело лежало на первом этаже под саваном, Аделаида почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. Она медленно поднялась, прижимая к груди пожелтевший листок с засохшими следами клея.

– Ада! – раздался снизу резкий, шипящий голос мамы. А следом – нервные шаги.

Девочка аккуратно сложила листок и спрятала его в карман. Мама, которая и без того злилась на Розу, точно не должна была увидеть это признание. Аделаида поправила платье и сбежала вниз по ступенькам.

Она врезалась в маму, уже поднимающуюся на чердак. Аделаида ойкнула и подняла глаза. Лицо мамы пылало решимостью. Она схватила Аду за запястье и потащила за собой.

– Куда? – испуганно пискнула девочка.

– Мы уходим, – сухо бросила мама. – Я больше не могу здесь находиться. Достаточно воздали почестей этой…

Мама резко оборвала фразу, словно боялась сказать лишнее. Аделаида, едва успевая перебирать ногами, задумалась. Теперь, когда она о страшной тайне в жизни прабабушки, слова мамы казались неслучайными. Как и ее неприязнь… Знает ли мама что-то о прошлом Розы?

Они так стремительно пронеслись мимо поредевшей толпы провожающих, что Ада лишь мельком успела заметить расстроенное и недоумевающее лицо отца. С силой толкнув дверь, мама вылетела на крыльцо и сбежала по ступенькам. Ада, едва поспевая за ней, чудом не грохнулась прямо в лужу на размокшем после дождя песке.

– Вер, ну что такое опять? – устало пробормотал отец, выходя следом.

– Ничего! – сквозь стиснутые зубы прошипела мама. – Ты слышал?..

Бросив взгляд на дочь, она приблизилась к мужу и что-то яростно зашептала. Ада затаила дыхание, чтобы расслышать слова, но уловила лишь обрывок фразы:

– Я же говорила, что ничем хорошим это не закончится! Все всё знают, один ты будто ослеп.

– Вер, ничего страшного не случилось. Поговорят и забудут, – твердо произнес отец, взяв маму за плечи. – Я пойду заберу вещи, а ты пока успокойся. Ладно?

Дождавшись нервного кивка, отец вернулся в дом. Злость мамы постепенно угасала. Теперь она выглядела скорее испуганной и бесконечно усталой, словно до этого держалась только на ярости. Но тут ее взгляд упал на Аду.

Глаза мамы округлились от ужаса. Она быстро подошла к Аде, ткнула на ее карман пальцем и ледяным тоном спросила:

– Что это?

Сердце Ады похолодело. Она опустила глаза: из кармана платья выглядывала хрустальная головка русалки. Девочка попыталась затолкать статуэтку глубже, но мама оказалась проворнее. Она выхватила русалку из кармана и приблизила ее к лицу, пристально рассматривая.

– Что это? Последний раз спрашиваю, – голос мамы посуровел.

– Р-реликвия, – прошептала Ада, чувствуя подступающие к горлу слезы.

– Где ты ее нашла? – вкрадчиво продолжила мама.

– Вер, да оставь… – попытался вмешаться вернувшийся из дома отец.

– Нет! – вскрикнула мама и затрясла русалкой перед лицом Ады. – Где ты ее взяла?

Ада подняла глаза, наполненные слезами. Отвечать не пришлось – мама сама все поняла. Ее глаза потемнели от злости и страха. Она резко развернулась и решительно зашагала к обрыву, у подножья которого беспокойно плескалось кобальтово-синее море.

– Нет-нет, пожалуйста! – взмолилась Ада.

Она бросилась вдогонку за мамой. Вцепилась в ее руку, пытаясь отобрать свою драгоценность. Но пальцы мамы словно окаменели.

– Мам, ну пожалуйста! Прости меня. Только не надо… – задыхаясь, умоляла Ада.

– Чтобы духу этой старой ведьмы не было в нашем доме! – крикнула мама в ответ. – Не позволю!

Она занесла руку со сжатой в кулаке статуэткой за голову и изо всех сил швырнула ее в море. Подбежав к краю, Аделаида в ужасе наблюдала, как ее реликвия, свет их семьи, в последний раз сверкнув печальными зелеными глазами, исчезла в синеве.

Внутри Ады что-то обрушилось. Слезы высохли. Опустошенная, она смотрела вниз. Осталось лишь гнетущее осознание – теперь уже ничего не будет хорошо.

Глава 2. Подарок

2023 год

Двенадцать лет. Двенадцать долгих лет Аделаида перебирала в голове мгновения прошлого. Она училась, встречалась с друзьями, ужинала с семьей, готовилась к поступлению в университет, меняла прически и увлекалась парнями.

Но призрак Розы всегда оставался рядом. То, как старательно не упоминал ее имя отец на семейных праздниках. Предваряющие сон мысли о давно прочитанной странице. Сердце, замирающее на вопрос: «Где прошло твое детство?».

Мама сумела сделать так, что Аделаида тоже стыдилась произносить имя Розы и даже думать о ней. В воздухе витало негласное табу.

Однако душа Аделаиды все равно возвращалась в старый “плющевый” дом на берегу холодного северного моря. А память не переставала хранить воспоминания о грустном блеске хрустальных русалочьих глаз и содрогающейся от слез сгорбленной женской фигуре на пристани.

Письмо Розы Аделаида спрятала. Предварительно тщательно переписав содержимое на новый листок. Первое время после похорон она перечитывала письмо несколько раз в день, пытаясь разгадать зашифрованный ребус. И даже украдкой пыталась выведать у папы, кто такой Якоб, но добилась только невнятного пожатия плечами. Аделаида оставила попытки узнать, что за вина поглощала бабушку Розу.

Тогда, в двенадцать лет, она спрятала письмо и постаралась вычеркнуть его содержимое из собственной памяти. Но сейчас, в двадцать четыре, Аделаида чувствовала нестерпимое желание узнать правду.

Бывают в жизни мгновения, когда множество событий сплетаются воедино, ведя в одну-единственную жизненную точку. Словно судьба разворачивает человека в нужную сторону, показывая, что только так он может исполнить ее предназначение. И тот вдруг осознает, что даже неудачи помогли ему попасть в нужное место и в нужное время.

То же случилось и с Аделаидой. Сначала она не прошла собеседование на работу в Санкт-Петербурге. Затем парень, с которым они планировали провести всю жизнь, без объяснений уехал на Дальний север. В завершении всего Аделаиде пришлось оставить бесперспективное, но теплое место продавца в книжном магазине из-за его закрытия.

Жизнь в одночасье рассыпалась по кирпичикам. Все, что оставалось у Ады, – ее маленький блог об антиквариате и винтаже с верными пятью тысячами подписчиков. Растерянная и потерявшая все ориентиры в жизни, Аделаида и не догадывалась, что судьба готовится щедро ее одарить.

В день своего двадцатичетырехлетия, после весьма тихого семейного ужина, на которым присутствовали только самые близкие родственники, Аделаида устало шла в свою комнату. Ноги натерли туфли, а тело чесалось от подаренного тетей Региной платья. Мама любила, чтобы все выглядели нарядно даже на семейных застольях.

На полпути к свободе Аделаида услышала шиканье сбоку. Повернув голову, она увидела отца. Тот затолкал дочь в ее комнату и закрыл за собой дверь, загадочно улыбаясь. В руках он держал не менее загадочный конверт.

– Пап, ты в порядке? – обеспокоенно спросила тогда Аделаида.

– Ты всегда любила этот дом, – собравшись с духом, ответил отец и протянул девушке конверт. – Я наследовал его, когда Роза умерла. Но теперь передаю дарственную тебе. Бабуля, уверен, хотела бы именно этого.

Аделаида не поверила своим ушам. Она схватила конверт и быстро раскрыла. Подписанная и утвержденная нотариусом дарственная на дом. Город В*, улица Приморская, дом 45. “Плющевый” дом.

– Но как же тетя Регина? – возник первый вопрос. – Она же там жила после смерти бабушки.

– Регина пару месяцев назад купила квартиру в Петрозаводске, так что теперь дом пустует. Роза еще при жизни переписала его на меня. Но я там жить не смогу, сама знаешь, как твоя мама не любит эти места, – деликатно охарактеризовал ненависть мамы отец. – Так что ты единственная, кто может о нем позаботиться.

Аделаида порывисто обняла отца. Он любил “плющевый” дом не меньше нее, так что понимал, какой бесценный подарок делает. На глазах у Ады выступили слезы.

– Ну все-все… – засмущался отец. – Я подумал, как раз пофотографируешь там всякое. Ну, для блога своего. А нет, так хоть дом не погибнет. Он долго пустой там не простоит. Продавать придется…

Аделаида отстранилась и кивнула. Она украдкой вытерла слезы.

– Спасибо, пап, – прошептала девушка, прижимая драгоценный конверт к груди.

И вот спустя двенадцать лет Аделаида вновь стояла у ворот “плющевого” дома. Помимо охватившего сердце детского восторга, она чувствовала и непреодолимое желание узнать, наконец, правду. Казалось, что вот теперь дом раскроет тайну Розы. И призрак бабушки перестанет приходить к ней во снах на каждую годовщину своей смерти.

***

Плющ окончательно поглотил дом. Из-за буйной зелени едва выглядывали аккуратные четырехстворчатые окна. Бликал красно-зеленым пыльный витраж в мансарде. Светло-бежевый кирпич потемнел и покрылся мхом от времени и близости к морю, однако его цвет еще угадывался.

Ни плющ, ни время, ни надвигающиеся сумерки не могли скрыть изящества дома, столь чужеродного для российской глубинки. Построенный неизвестным шведским богатеем еще в конце XVIII-го века, “плющевый”, или шведский, как его называли местные, дом стал всеобщей гордостью. Как прабабушка Роза стала его владелицей, история умалчивала. Однако фотографии дома красовались на всех буклетах о достопримечательностях этого северного приморского городка.

Вдалеке загрохотала гроза, прерывая мечтательное созерцание Аделаиды. С запада на дом надвигалась необъятная туча. Море, шумевшее совсем рядом, заволновалось. Девушка поежилась от порыва пронзительного ветра, перехватила ручку чемодана и поднялась по заскрипевшим деревянным ступеням к входной двери.

Покопавшись в кармане, Аделаида достала связку ключей, которую еще два дня назад ей торжественно вручил отец. Этот ключ был оригинальным, в отличие от копии, сделанной тетей Региной со слепка.

Ключ от главной двери был под стать самому дому: медный, потемневший от старости, с вырезанным на головке символом розы. Аделаида улыбнулась. Прабабушка любила такие детали.

Аделаида вставила ключ в скважину, повернула пару раз и толкнула дверь, но та упорно не поддавалась. Девушка запоздало вспомнила, как во время застолья на ее дне рождении тетя Регина говорила, что никак не может вызвать слесаря, чтобы тот починил замок. И что теперь приходится заходить со стороны веранды.

Раздосадовано цыкнув, Аделаида продолжила бороться с дверью. Спустя пять минут девушка все же одолела непокорный замок. Она толкнула дверь, и петли истерично взвизгнули.

Ее встретила пыльная тишина. Насколько Аделаида знала, тетя съехала только месяц назад. Однако этого было достаточно, чтобы внутренности дома покрылись слоем пыли и пропахли морской влагой. Аделаида чихнула.

Вытершись рукавом пальто, девушка вкатила внутрь чемодан. Дернула за выключатель, освещая холл желтоватым мерцающим светом. Прикрыла дверь и с опаской повернула замок, который на этот раз легко поддался.

Оставив чемодан у входа, Аделаида с улыбкой огляделась. Закрытая дверь словно отрезала дом от остального мира. Утихли звуки бушующих волн и грозы. Остался только дом: полутемный, молчаливый и пыльный. В спертом воздухе висело ощущение некоего вопроса. Словно дом размышлял обо всем, что происходило в его стенах за все эти долгие, бесконечно тянущиеся годы.

Аделаида отчаянно хотела бы узнать, о чем думал дом. Что он видел? Сколько историй началось и закончилось в нем на протяжении почти ста пятидесяти лет?

Подумав об этом, Аделаида почувствовала легкий трепет в груди. Она всегда была неравнодушна к вещам с долгой историей.

“Плющевый” дом воплощал собой эту историю. Полный антиквариата и случайных безделушек, оставленных залетными жильцами вроде тети Регины, он являл собой калейдоскоп древнего, старого и нового. По спине Аделаиды пробегали мурашки от мысли, что все это теперь принадлежит ей.

Сняв пальто и повесив его на вырезанную из дерева вешалку, девушка прошла на кухню, совмещенную со столовой. Высокие, до потолка, окна обрамляли дверцу, ведущую на задний двор, откуда можно было спуститься к пристани. Аделаида воспользовалась другим, менее замысловатым ключом на связке, и вышла на маленькую веранду.

Ее снова поглотил океан звуков. Волны бились о прибрежную скалу, на которой стоял дом. На горизонте молния бритвой полоснула набухшие тучи. Гаркнула приближающаяся гроза. В преддверии дождя все краски стали насыщеннее и обрели резкость. На фоне темного неба отчетливо выделялся силуэт старого маяка.

Он не был таким внушительным, как обычно показывали в фильмах, однако Аделаида с детства ощущала, как от него веет чем-то мрачным. Из-за особого расположения бойниц казалось, будто маяк раззявил каменистый рот в пугающе-веселой улыбке.

Аделаида поежилась. В голове невольно всплыли строчки из письма Розы, в которых она признавалась, что вид маяка внушал ей чувство вины. Интересно, из-за чего?

Аделаида задумалась. Она не любила маяк, хотя в детстве хотела из любопытства забраться на него. Но маяк закрыли еще в восьмидесятых годах, и теперь он тоскливо ожидал, когда его окончательно разрушит либо море, либо люди. Однако Розу с маяком явно связывала какая-то общая история.

Аделаида перевела взгляд на плетеные кресла в углу веранды и улыбнулась. Она вспомнила, как в детстве они с бабушкой каждый день устраивали здесь чаепитие. Улыбка Аделаиды померкла. Она бы все отдала за возможность снова пить здесь чай с Розой. Разглядывать морщинки в уголках ее не потускневших от времени травянистых глаз. Слушать хрипловатый и спокойный, звучащий словно сквозь века, голос.

– Поедешь туда – можешь больше не звонить! – прозвучал в ушах категоричный голос матери.

Когда Вера узнала, что Аделаида собирается переехать в дом Розы, разозлилась не на шутку.

Девушка грустно усмехнулась. Страшно даже представить, что мама устроила папе за такой подарок дочери. Аделаида вновь взглянула на кресло, в котором обычно сидела Роза. И все же интересно, почему мама настолько ненавидела ее?

Аделаида зашла в дом и заперлась изнутри. Гроза громыхнула с такой силой, что затряслись хрустальные висюльки на люстре в гостиной. Аделаида невольно зажмурилась от испуга.

– Так, надо быстрее устраиваться, – пробормотала девушка.

Но едва она добралась до холла, где оставила чемодан, как что-то громко щелкнуло. И в следующую секунду свет погас.