Никто из собравшейся толпы зевак не мог понять, отчего вдруг загорелся воздух на пустыре? И никто не обратил внимания на стоявшую поодаль молодую женщину, опиравшуюся на костыли. Но еще более удивительно, что ни один человек не заметил, как подъехала к ней темно-вишнёвая карета, запряженная шестеркой чёрных лошадей. На пустырь, завывая, вползали пожарные машины, а женщина села в карету и умчалась в неведомое. И только бродячая собака долго беспокойно обнюхивала землю, где она стояла, а потом подняла морду, и завыла…
***
Дверь квартиры была взломана: кто-то со знанием дела отключил сигнализацию. Исчезло всё, что он привез из экспедиции. Пропали еще кое-какие вещи, но, похоже, брали наобум, для отвода глаз.
Взбешенный, Джем набрал номер комиссариата:
– Нам сейчас некогда заниматься всякой ерундой! – грубовато ответил дежурный.
– Ерундой?! Да я вам на блюдечке поднесу воров, вам нужно только арестовать их! – и он продиктовал номер белого форда и адресок, где оставил на чердаке своего странного приятеля.
Неужели вся комедия была затеяна с тем, чтобы выманить его из дома? Знали, чем он занимается, следили с самого приезда, – и подловили… И как он мог попасться на эту удочку? Поостыв, он подумал, что вряд ли Бесцветный имеет отношения к ограблению – слишком мудреная схема получается. Но пойти «в отказ» перед полицией не решился, да и подсознательно ему хотелось отомстить за бессонную ночь на чердаке, а главное – попытаться таким вот образом установить личность своего противника.
Люди из полиции прибыли к нему на квартиру часа через два – хмурые, с воспаленными усталыми глазами: всю ночь простояли в оцеплении, а теперь – извольте искать какое-то барахло!
– Это не барахло! – вспылил Джем, но вовремя опомнился и деланно спокойным тоном разъяснил невежам, чего лишилось государство в его лице.
– Ну, все равно… – буркнул один, а другой упрекнул:
– Зачем же было держать такие ценности дома!
Они сняли отпечатки пальцев, сделали снимки, составили протокол. Все это не очень-то их занимало, и Джем чувствовал бессильную злость, понимая, что дело, скорее всего, спустят на тормозах. Если вообще будут им заниматься. Но среди ночи его неожиданно подняли с постели:
– Полиция! – и без долгих объяснений отвезли в участок.
– Я что, арестован?..
– Нет пока, – буркнул комиссар. – Нам нужны сведения о человеке, что скрывался по указанному вами адресу. Я посылаю людей на этот чертов чердак, – еле сдерживаясь, пояснил он, – троих отличных молодых ребят – и потом их находят мёртвыми! На какого дьявола они там напоролись?
Услышанное повергло Александера в отчаянье: " Этот псих опасен… Я так и знал! Я чувствовал!.."
– Его приметы? – растерянно переспросил он, пытаясь собраться и сосредоточиться. "Господи, если он и вправду слышит меня?.." Но полицейские не собирались отступаться: они хотели отплатить за смерть своих товарищей, смерть страшную и загадочную.
Они вытягивали из него сведения по крупинкам: рост… вес… особые приметы… походка, манера держаться… цвет глаз… Глаза! Он вдруг понял, что же было приметного в этом бледном подобии человека – его глаза! В них жила старая, неизбывная боль. Тоска… Тоска человека, утратившего самое дорогое в жизни, – и оттого эти глаза казались мертвыми… "Это все эмоции!" – перебил он сам себя. Но как об этом рассказать? Он попытался, но получилось нечто невнятное, и он беспомощно замолчал.
Тогда его голову упрятали в шлем, похожий на мотоциклетный, только шире, на глаза приспособили огромные очки с толстыми многослойными линзами:
– Смотрите на экран и попытайтесь мысленно воспроизвести образ этого человека!..
Он честно старался, но у него не получалось. Потом он почувствовал, как в шею входит игла. Очнувшись, увидел на экране лицо, отдаленно напоминавшее его таинственного знакомого. Полицейский, наблюдавший за процедурой, хмыкнул:
– Этого парня точно на конвейере делали!..
Под воздействием специальных препаратов Джем выложил им всё, как было. Ему сделали экспресс-анализ, но не нашли в организме никаких посторонних примесей или инородных тел.
К утру его отпустили.
***
– Мы обнаружили отпечатки в квартире Александера. Те же, что и на чердаке, – и на стол комиссара легла стопка бумаг. – И вот, что интересно…
Прочитав предоставленный ему отчет, комиссар нахмурился:
– Только этого нам не хватало! Особенно сейчас.
– Вы полагаете, такое возможно? – с сомнением спросил тот, кто принес бумаги.
– Что вы задаете дурацкие вопросы?! – взорвался Комиссар. Пар, копившийся в нем с того момента, когда он получил известие о гибели своих людей, рвался наружу. – Сами не видите? Или читать разучились?
Побушевав немного, он успокоился, лицо его приняло обычное сосредоточенно суровое выражение.
– Проверьте, чем занимался этот Александер, особенно все его передвижения во времени, – и приставьте к нему наших людей… Нет, лучше займитесь этим лично.
– Но этим делом заинтересовалась Секретная служба!
– Пусть интересуются! А мы тем временем понаблюдаем.
***
На предутренних улицах было неуютно и неспокойно. Несколько раз Джем слышал отдаленные хлопки выстрелов. "Дернуть бы отсюда" – с тоской думал он, – " да денег нет…"
Деньги!.. Он лихорадочно соображал, где бы разжиться: продать машину? – за неё сейчас не дадут нормальную цену… Чертовы беспорядки!.. А платить всё же придется, кто бы ни пришел к власти в результате происходящих катаклизмов, иначе – тюрьма: государство не любит должников. Вот если бы ему удалось смыться, пока не кончился этот бардак… Можно даже попробовать сделать это нелегально и, если получится, он сменит имя, прошлое. Он просто исчезнет и не станет никому ничего платить. Но чтобы это осуществить… Да и кому он будет нужен в чужой стране без денег? Угораздило же его так влипнуть! Проклятые грабители!
Он почти бежал, не замечая, что разговаривает вслух. Комендантский час еще не кончился и его остановил патруль. У него был пропуск, выданный в комиссариате, но он забыл про него и стал сопротивляться. Военных было пятеро и еще один в полицейской форме. Они начали бить его, и вдруг пятеро без звука повалились наземь, а тот, что был из полиции, нагнулся к нему. Он узнал эту плутоватую физиономию: лейтенант, что обманул его, пообещав сведения о наследнице дяди.
– Я отвезу тебя домой, – сказал Лейтенант, – а по дороге потолкуем…
– Чем обязан? – спросил Джем, вытирая разбитое лицо и ощупывая языком кровоточащие десны.
Его спаситель не стал ходить кругами.
– Я навел тут кое-какие справки… Словом, я помогаю тебе, а ты отрезаешь мне жирный кус от дядюшкиного пирога.
– Почему я должен тебе верить? Ты уже раз надул меня!..
– Ты меня тоже. Сам денежки рисуешь?..
– Я не дурак.
– Я это знаю.
– И не собираюсь ни с кем делиться.
– Придётся. Иначе я обставлю так, будто это ты спровадил родственничка на тот свет… А это тебе, чтобы ты убедился, что я могу пригодиться, – и полицейский протянул ему толстый конверт.
– И чего ты привязался ко мне? – Джем в сердцах сплюнул прямо на пол салона его машины.
– Я слишком долго ждал подходящего случая, надоело щипать по мелочам. Понимаешь, парню из низов нелегко устроиться в этой жизни. Ты же вполне мне подходишь… – доверительно сказал полицейский. – У тебя усы в сметане, а потому ты будешь сговорчивее, чем кто-либо другой на твоем месте. Не беспокойся: твой дядюшка переводил деньги в разные банки за границей в хорошей твердой валюте. С его деньгами ничего не случится, и тебе будет на что шиковать до конца своих дней, даже если ты получишь всего половину…
– Половину? Не много ли ты хочешь?!
– Информация того стоит, и у меня есть возможности ее добывать. И не забудь о наследнице, а то ведь можешь вообще остаться на бобах!
На Александера вдруг снизошло озарение:
– Так это ты продал меня этому типу? – Лейтенант замялся, но потом кивнул.
– Почему же я до сих пор на свободе, если легавым все обо мне известно?
– То, что знают все – ничего не стоит, а я интересуюсь тем, что еще имеет товарный вид. В полиции знают только о твоих неприятностях со Службой времени, – я же купил тебя у Итальянца. Надо сказать, ты мне дорого стоил.
– С каких это пор Итальянец взял привычку резать кур, несущих золотые яйца? Что-то это на него не похоже!..
– С тех самых, как я кое-что про него разнюхал. Думаешь, он просто так двинул за кордон? – Лейтенант самодовольно усмехнулся. – Как бы ни так! Он слишком много болтал – и теперь он фактически покойник. Все, что посущественнее, я поведал своему начальству – погоны не за так цепляют! – а кильку вроде тебя оставил себе про запас.
– Ладно, хватит набивать себе цену! Итальяшка меня больше не интересует… Так ты хочешь сказать, что мой старик на самом деле мёртв?
– Я этого не знаю. Все что я успел накопать – в этом конверте.
Высаживая его из машины, Лейтенант подмигнул на прощанье:
– А если твой старикашка и жив – так это недолго исправить!..
Дома он открыл конверт Лейтенанта.
Там было два листка. Один представлял собой копию решения некого Особого суда. Вверху стоял гриф "совершенно секретно". Скупые канцелярские фразы гласили, что двадцать шесть лет назад его дядя был приговорен к восьми годам тюремного заключения за действия, приведшие к гибели человека. В чем заключались эти действия, и кто погиб, – ни слова.
Второй был копией свидетельства о рождении, из которого следовало, что двадцать семь лет назад у одной особы родилась дочь Лора. Имя женщины было ему незнакомо, зато в графе "отец" стояла фамилия его дяди. Очевидно, признав свое отцовство, дядя не захотел жениться (или его пассия, зная характер возлюбленного, не решилась выйти за него замуж!) Могли быть и другие причины, помешавшие этому браку, – Джем даже тешил себя надеждой, что это – простое совпадение и человек, указанный здесь, – вовсе не его дядюшка, но как бы то ни было – проблема существовала.
***
К полудню Джем сумел привести себя в порядок – у него был большой опыт по части зализывания ран, приобретенный в самых разных точках земного шара, причем, по преимуществу, это были места, удаленные от цивилизации. Критически осмотрев себя, он решил, что вполне сойдет за добропорядочного обывателя, хотя патрульные утром постарались на совесть. Лейтенант сказал, что ему нечего беспокоиться насчет тех парней: очнувшись, они ничего не вспомнят, а если кто-то что-то и заподозрит – можно будет все списать на случайных головорезов, тем более, что они так и не успели проверить его документы. Но некоторые опасения у него все же были, и он долго размышлял, стоит ли ему вообще сегодня выходить из дома? Занятия в Университете были отменены ввиду чрезвычайной ситуации на неопределенное время. Правда, ему позвонил один студент-иностранец, посещавший его семинар, и напросился на встречу, но Джем рассудил, что тот может подождать, и назначил консультацию на послезавтра.
Машину он продал в этот же день. Продал, скрипя зубами от досады: за свою красавицу он получил едва ли половину того, что она стоила, а ведь тачка была новехонька! Но выбирать не приходилось: мародеры пригоняли машины из опалённых "локальными боевыми операциями" провинций по смехотворно низким ценам, особенно такие, где был поврежден бортовой компьютер, и надо было радоваться, что он вообще получил хоть что-то.
У него мелькнула было мысль продать квартиру, но маклер назвал такую смешную цифру, что Джем выставил дельца за дверь:
– Я еще не голодаю!..
Но похоже было, что скоро ему придётся испытать и это: к нему заявился судебный исполнитель и описал все имущество. В поисках выхода он на следующее утро позвонил Очкарику – обращаться к другим было бесполезно: он как-то не успел обзавестись настоящими друзьями, но никогда не винил в этом себя.
– Не знаю, потяну ли я такую сумму… – задумчиво прогундосил тот, выдернутый ранним звонком из постели.
– Одолжи хотя бы половину! – взмолился Джем. – Они всерьёз собираются наложить на меня лапу, это же Служба Времени, там серьезные люди… Мне выставили счета за энергию по самое не хочу, да еще с пеней! Я попробую уговорить их, чтобы в рассрочку… И вот что: пустишь меня к себе на постой? Я – тихий!
Джем быстро подсчитал в уме, что если к деньгам Очкарика добавить стоимость его холостяцкого гнезда – но только надо будет поторговаться как следует! – то может ему и хватит, чтобы уплатить штраф.
Но судьба продолжала издеваться над ним: пока он мотался по городу, утрясая дела, кто-то опять успел побывать у него дома и основательно похозяйничать.
– Гм… – задумчиво протянул маклер, оглядывая его квартиру тем же вечером, – мне казалось, что в городе не было ни бомбежки, ни землетрясения. Меня, парень, все ещё интересует твоя конура, но теперь ей нужен капитальный ремонт. Так что, не обессудь: старой цены я не дам.
***
Они ехали в редакцию на машине Очкарика.
– Что тебе сказали в полиции?
– Отпечатки на чердаке, где убили копов, те же, что у меня дома, но в картотеке у них они не значатся.
– Но, может, ты все-таки подождешь и не будешь пока сворачивать дело? Неизвестно ведь, как поведут себя новые хозяева, а у всех наших – семьи, дети…
– А ты можешь предложить мне что-то другое? – зло переспросил Александер.
– Есть люди… – неопределенно ответил Очкарик.
– Хочешь предложить нелегальщину? Всякие там листовочки-прокламации? – тот молча кивнул. – Нет. В политику я не лезу – меня всё это не касается! Пусть загрязняют эфир и сети, а я не собираюсь подставлять свою задницу!
Очкарик не захотел вступать в спор, пробурчав что-то вроде "не одни, так другие…", и Джем замолчал, следя за дорогой. Бесцветный так и не появлялся с тех пор, как он оставил его на чердаке, и Джем всё время был начеку. Может, поэтому он и заметил эту проклятую машину, хотя теперь его преследователь был осторожен.
– Это снова он! И номера сменил…
– Кто? – не понял приятель.
– Вон, видишь? Этот тип следит за мной, с тех пор как я приехал…
– Ты уверен? Может, показалось?
– Слишком многое мне последнее время кажется! – зло отозвался Джем. – Надо попробовать оторваться или увести его за город…
Ему надоела эта игра. Пора взять инициативу в свои руки, а то как бы не пришлось отправиться в неизвестность вслед за дядюшкой!
***
Попетляв по городу, они вырвались на Восточное шоссе.
– В сорока милях отсюда, чуть в стороне от дороги, есть заброшенная ферма. Хорошо бы заманить его туда, а там попробуем потолковать! – сказал Джем, – Но сначала надо выиграть время, чтобы успеть спрятаться.
Очкарик поддал газу. Его "старушка" тревожно завывала на поворотах, но они смогли оторваться от форда на приличное расстояние, поскольку тот по-прежнему делал вид, что вовсе не интересуется ими.
На заброшенной ферме ничего не изменилось. Тишина, запустение, грустный ветер… Когда-то он приезжал сюда с… Нет, не нужно воспоминаний! Особенно сейчас… Пока хватит того, что он знает, где спрятать машину, и где им притаиться в ожидании гостя.
– Лезь сюда… Осторожней!..
– Ого! Вот это да!.. А что это?
– Ребятишки хозяина выкопали – играли в войну. Этой заразе и в голову не придет, что здесь что-то есть, а уж тем более – что тут кто-то прячется…
Они видели, как та машина остановилась неподалеку от фермы и съехала с обочины в заросли.
– Как думаешь, он успел заметить, что мы свернули сюда?
– Надеюсь…
– А если он – не один? – Очкарик, в отличие от приятеля, был совершенно спокоен.
Это было в его характере: Джему иногда казалось, ничто в мире не способно вывести его друга из равновесия. "Это все оттого, что я плохо вижу," – шутливо говаривал по этому поводу Очкарик, – " а в нужный момент очки просто падают у меня с носа"
– Если их много, – жёстко ответил Джем, – я хотя бы полюбуюсь их личиками!..
Личико оказалось одно – здоровенное и чёрное. Стараясь остаться незамеченным, его обладатель проник на территорию фермы. Джем был вынужден признать, что для человека с такой комплекцией у него это неплохо получилось: если бы он не следил за ним с самого начала, то и не заметил бы, что здесь есть еще кто-нибудь кроме них.
– Где же этот твой поклонник? – прошептал Очкарик. – Что-то я никого не вижу…
– Ти-х-хо… – Джем приметил, как шевельнулись верхушки бурьяна на подступах к дому.
Черномазый хочет пробраться внутрь… Отлично! Возле самого их убежища росло огромное развесистое дерево, по его ветвям – если, конечно, ничего не изменилось – можно попасть на верхний этаж.
– Жди здесь, – беззвучно, одними губами приказал он.
– А если он вооружен? – не унимался Очкарик.
– Заткнись… Услышишь стрельбу – беги к машине и дуй в город.
Подождав, пока детина проскользнет в дом, Джем быстро вылез из своего укрытия и проворно вскарабкался на дерево. Толстая ветка, шириной с его предплечье, по-прежнему вела в окно спальни, но теперь она была совсем сухая. Он решил рискнуть.
Старое дерево треснуло, когда он был почти у цели, но он успел перескочить на подоконник, порезав пальцы о торчащие в раме осколки выбитого стекла. Он предусмотрительно накинул на стеклянные зазубрины снятую с себя ветровку, но всё равно поранился. Бесшумно спрыгнул вниз, крадучись, подобрался к полуоткрытой двери, ведущей в коридор, и весь обратился в слух… Звенящая тишина… Вдруг – лёгкий шорох: тот парень был внизу. Джем выскользнул в коридор и осторожно глянул вниз. Чужой силуэт мелькнул в кухонном проеме. В руке чужака был пистолет. "Накаркал, четырёхглазый!.." По левую руку от Джема зиял выбитой дверью чулан. Когда-то там хранилось много полезных вещей… Он прокрался туда, но единственное, чем удалось поживиться, оказался кусок грязной, но крепкой веревки.
Чужой, судя по звукам, был всё ещё на кухне, и Джем змеей скользнул вниз и притаился у двери. Если этот амбал решит выйти через другую дверь на улицу, то все его ухищрения впустую… Но тот не собирался уходить. Огромная тёмная фигура вдруг возникла прямо перед ним – бесшумно и совершенно неожиданно. Джем вздрогнул, но таки оказался проворнее своего противника: его руки сноровисто накинули на чужую шею удавку – и сразу же прогремел выстрел. Горячим опалило плечо… Больно… Потекло что-то мокрое… Он едва осознал, что это – кровь, как чужие руки вцепились в него, пытаясь избавиться от смертоносных пут. Он продолжал закручивать верёвку, перед его глазами была только чёрная лоснящаяся кожа, покрывшаяся крохотными бисеринками пота… Чужой резкий запах… Они упали на пол, и Джем умудрился отпихнуть ногой пистолет, который негр уронил, схватившись за веревку. Противник уже хрипел, но вдруг, собрав все силы, нанес нападавшему страшный удар головой в лицо…
Он очнулся оттого, что кто-то немилосердно лупил его по щекам… Очкарик! Чёрный громила без сознания лежал на полу вниз лицом, сквозь короткие курчавые завитки волос сочилась кровь, а рядом валялась лопата со сломанным черенком.
– Ты поступил мудро, – еле выговорил Джем, поняв, что Очкарик вместо того, чтобы удрать, поспешил к нему на выручку.
– Он – живой, – флегматично заметил тот.
– Вот и отлично! – шатаясь, Джем поднялся, и всё той же веревкой связал темнокожему руки. – Найди что-нибудь – ноги связать… – Он спеленал лежащего на полу как куклу, и перевернул на спину. Тот, не приходя в сознание, застонал. – Поищи воды… Приведу его в чувство…
А когда открылись незнакомые чёрные глаза и в них появилось осмысленное выражение, он жёстко приказал:
– Теперь, четыре глаза, лучше уйди. Тебе не по душе придется то, что я буду делать.
***
Он ничего не добился. Ни слова… Пленник только шипел от боли и плевался розовой слюной, пытаясь попасть мучителю в лицо, а потом потерял сознание.
– Хватит! – заорал Очкарик, видя его бесплодные попытки привести пленного в чувство. – Ну, ты и скотина! Я и подумать не мог…
– Он убил бы меня и не прослезился! Да и тебя тоже! – огрызнулся в ответ Александер. Он ослабел от потери крови и от пережитого. – Я тебе не заплечных дел мастер! Думаешь, меня это всё забавляет?!
– Его нужно отвезти в больницу! – угрюмо заявил Очкарик.
– Рехнулся?! Что мы там скажем?
– Подобрали на дороге…
– Ага! Там все дебилы сидят!.. Его надо добить! – сказал, и сам ужаснулся своим словам.
– Нет, – хладнокровно ответил Очкарик и подобрал валяющийся пистолет. – Этого я тебе сделать не дам.
– По-твоему, лучше оставить его подыхать?..
– Мы отвезем его в больницу, – твёрдо повторил друг. – Я отвезу.
– Дурак! Мать твою, какой же ты дурак! Не строй из себя самаритянина!
Но ключи от тачки были у Очкарика, и Джему пришлось перетащить обеспамятевшего пленника в машину.
– Не отмоем потом… Кровищи-то! – буркнул он.
– Меньше надо было в нём ковыряться! – с внезапной ненавистью выдохнул Очкарик. – И что на тебя нашло? Отвезли бы в полицию – пусть разбираются!
Пленный вдруг что-то простонал. Джем встрепенулся:
– Что? Что он сказал?! Ты слышал?..
"Четыре Глаза" нагнулся над темнокожим, потом неуверенно пожал плечами:
– Он сказал, по-моему, "белый слон"…
– Белый слон?! Белый слон… Чтобы это значило?..
Тело пленного внезапно выгнулось дугой, глаза открылись. Сверкая белками, он вонзил безумный взгляд в ночную темноту. Его затрясло, он снова неестественно выгнулся, точно невидимые руки ломали его тело – так, что от напряжения глаза вылезали из орбит. Из горла пленника вырвался чудовищной силы крик – непонятные слова на чужом языке. Он выхаркнул их в ночь вместе со сгустками крови, и затих, закатив глаза.
– Что с ним? – Очкарик быстро пощупал его пульс. – Жив… Поехали скорее!
– Подожди, – ответил Джем. – Я куртку в доме оставил, а там что-то в карманах было, – опознают вдруг потом…
Волоча через силу ноги, он вернулся в дом и поднялся на кухню. Снял с окна ветровку, – и вдруг услышал этот звук…
Кричало животное. Огромное животное кричало от ярости – кипящей бешеной ярости! – вот, что пришло ему в голову, когда он услышал это. От ужаса его тело охватила дрожь.
– Нет… – прошептал он. – Этого же не может быть… – и в тот же миг стену проломили огромные, в рост человека, бивни.
Он ещё успел разглядеть жёлтые прожилки на кости и горящие красным злые глазки-угли. Толстенный хобот схватил его ногу, норовя расплющить, но он вывернулся и бросился наружу. Гигант шагнул за ним, ломая грудью стену. Оглянувшись, Джем не увидел звёзд: чудище заслоняло собою небо.
– Стреляй!!
Чудом он успел запрыгнуть в машину и они рванули с места. Он выхватил у Очкарика пистолет и, не целясь, выстрелил. Фары выхватывали из темноты куски дороги, пляшущие деревья, кусты…
– Скорей!..
Очкарик, сжав зубы, пригнулся к рулю. Раненый темнокожий в забытьи валялся на заднем сиденье рядом с Джемом, голова его сползла почти на дно машины. Джем высунулся в окно и снова выстрелил. Раздался оглушительный трубный рев. Гигантская махина нагоняла их – они ощущали, как под её ногами содрогается земля. Горящий огнём глаз вдруг оказался совсем близко – Джем прицелился и выстрелил несколько раз. Чудовище исторгло вопль боли и тут машина подпрыгнула на ухабе, темнокожий ударился головой о дно и очнулся, но чёрная громадина уже исчезла.
– Куда делся этот чёртов переросток? – еле выговорил Джем. – Неужто я его подстрелил? – язык отказывался ему повиноваться.
– Угу… – отозвался Очкарик, его голос немного дрожал. – Не забудь при случае вернуться за трофеем…
– Да иди ты!
Пленник снова потерял сознание.
Вернувшись в город, они оставил его у ворот больницы Св. Луки. Отъехав квартал, Очкарик позвонил из таксофона в приемный покой.
– Зря ты, – упрекнул его Джем, ждавший все это время в машине, – они наверняка фиксируют все звонки. Сверят записи с камер и вычислят твою машину!..
Но Очкарик только грязно выругался.
Сам он не захотел обращаться за помощью, определив, что пуля прошла навылет, а лечиться он привык самостоятельно.
***
…Мраморные колонны уходили ввысь – туда, где алмазными искрами сверкали глыбы хрусталя. Огромный зал был полон. Тихие скользящие шаги и приглушенный говор сотен гостей создавали строгую торжественную атмосферу. Все чего-то ждали… Вдруг над головами собравшихся пролетел шорох: "Королева!.. Королева!.." Распахнулись высокие, облитые позолотой, двери, и Её Величество стремительно вступила в Тронный зал.
– Господа! – воскликнула она, останавливаясь посреди почтительно расступившейся толпы и обращаясь ко всем сразу. – Дракон… Егеря видели его на днях в лесах на востоке. Он движется к Городу.
Кавалькада тяжело вооруженных рыцарей выехала из главных городских ворот на закате. Багровый глаз солнца смотрел им вслед.
Спустя три дня королевское войско пересекло равнину и углубилось в дремучие, нехоженые леса. Им удалось выкурить Дракона из леса и загнать его в горы, где он застрял в слишком узком для него ущелье. Говорили, что его негодующие вопли и грязная брань были слышны на десятки миль вокруг.
Я же всего этого не видела, опростоволосившись, как всегда: отбилась от охотников, потеряла лошадь, и вот уже второй день скиталась по топкой болотистой местности, поросшей осокой и камышом.
Выбившись из сил, я присела прямо на мох маленькой, изумрудного цвета, лужайки. Зверски хотелось есть, а ещё больше – пить. Вдруг мне почудилось, что я тут не одна. Оглядевшись, я приметила чью-то зеленоватую, в пупырышках, морду. Она выглядывала из какого-то подобия норы, сложив перед собою ручки, и очень походила на суфлера в будке.
– Эй! – позвала я. – Иди сюда…
– Чевой-то? – благожелательно отозвалась морда, не двигаясь с места. – Мне и отсюда хорошо видать…
– Как бы мне попасть обратно в Город?
Морда призадумалась.
– Отсюда через болота, да там еще дня четыре ходу… Я бы тебе показал тропку, да темнеет уже, а по ночам здесь много всяких шляется, которым всё равно кого есть. Но, ежели хочешь, могу подыскать хорошее местечко для ночлега…
Выбирать не приходилось.
Морда с громким хлюпом вылезла из своей норы, точно пробка из бутылки, и поскакала впереди, показывая куда ступать. По виду мой новый приятель напоминал огромную, примерно мне до плеча, жабу.
– Я буду Чичимор, – сообщил он на ходу, смешно поднимая в стороны длинные перепончатые лапы и шлёпая ими по грязи.
Вскоре мы выбрались на просторное сухое место, где стояло несколько травяных хижин. Рядом паслись хулиганистого вида козы. Чичимор подошел к одной хижине и нырнул в её душную глубину.
– Ты ещё дрыхнешь, бесстыжая?! – услыхала я его возмущенный голосок.
Из хижины выплыла, колыхаясь, необъятных размеров зелёная квашня. На её макушке прилепились две тоненькие, кое-как заплетённые, белесые косички. С трудом разлепив выпуклые блестящие глазки, квашня с любопытством уставилась на меня.
– Сестрица моя, – торопливо представил квашню Чичимор и, обращаясь к ней, пригрозил: – Вот подожди! Заведу тебе корову – будешь на заре подыматься!
– А у ме-еня… – невозмутимо зевнула сестрица, – …и ко-ро-о-о-ва будет поздно встава-ать… – и, как ни в чем не бывало, удалилась обратно в хижину, и вскоре оттуда донесся могучий храп.
– Через нее жениться никак не могу! – пожалился пупырчатый. – Положено сначала её замуж выпихнуть, да кто же такую возьмет!..
Ночью на болоте звенели комары, пели лягушки. В хижину неожиданно сунулась было чья-то длинная зубастая голова, перепугав детишек. Взрослое население хижины переполошилось, и вооружившись дрекольем, с помощью соседей изловило нахала.
– Вот, – поутру радостно объявил Чичимор, – на нём и поскачешь – домчит как вихрь!
"Вихрь" понуро топтался на толстых фиолетовых лапах и скалил белоснежные зубья. По-моему, ему вовсе не улыбалось куда-то скакать – кажется, подобный способ передвижения этой помеси бегемота с крокодилом вообще не был знаком. Признаться, и мне не больно-то хотелось на нем "мчаться".
– Он, верно, опасен?..
– Да, что ты! – возмутился Чичимор. – Чистый ангел!.. Только это… Ты ему пальцы-то в рот не суй… Ну так, на всякий случай.
Я и не собиралась.
Дракона приковали цепями на Королевской площади. Злобная тварь пугливо жмурила глазки и лакала воду из фонтана. Королева и её свита восседали на специально установленном помосте, наблюдая за приготовлениями к дематериализации.
– Ты не хочешь его оставить? – шепотом спросила я.
– Нет, – Королева печально покачала головой. – Это – чёрный дракон. Чья-то дурная фантазия. Черные драконы злы, в отличие от золотых. Но золотого трудно придумать… Ещё предстоит разобраться, кто притащил сюда эту дрянь.
***
…К утру рана воспалилась, поднялась температура. Ему было скверно – и на душе тоже: Очкарик осторожно навел через знакомых справки, и ему сообщили, что темнокожий умер, не приходя в сознание. Но не это известие выбило его из колеи, а реакция друга.
– Он скончался от черепно-мозговой травмы! – кричал в трубку Очкарик.
– Тише ты, идиот! Тебя могут услышать!
Но "Четыре Глаза" продолжал орать:
– Ты понимаешь, что это значит?! – Александер не понимал, ему было слишком плохо. – Это значит – я его убил! Я!!
– Успокойся… – сказал Джем, подождав, пока в голосе Очкарика поутихнут истерические нотки. – Ты защищал меня. Это самооборона. Слышишь?.. Ты меня спас!.. Мы были вынуждены так поступить… – он несколько раз повторил последнюю фразу, делая упор на слове "мы". – Успокойся и найди мне врача. Такого, что не имеет привычки много болтать.
Очкарик бросил трубку.
«Слюнтяй!..» Джему и раньше случалось бороться за свою жизнь, но тогда всё было как-то иначе – враг был, как правило, на расстоянии выстрела, и ему не приходилось потом вспоминать его глаза.
***
Поправившись, он появился в редакции.
– Тебя тут спрашивал один тип… – угрюмо сообщил Очкарик.
– Кто? – Джем почувствовал, как к горлу поднимается противная волна страха.
– Он не представился, – буркнул приятель и отвернулся, занявшись бумагами, лежащими на столе.
– Слушай, – Джем подошел к нему, – я все думаю об этой истории… – Очкарик посмотрел на него почти враждебно. – Нет, как ты думаешь: это ведь была галлюцинация?
В ответ Очкарик молча поднялся с места.
– Идем! – бросил он на ходу.
Они спустились в гараж.
– Смотри! – сказал Очкарик.
Александер увидел на правом крыле машины длинную вмятину, заканчивающуюся дырой: металл словно пробили чем-то острым.
– Я обнаружил это, когда отмывал сиденья. Хочешь сказать, это мне тоже чудится? – Джем, потрясенный увиденным, молчал. – Я и сам было решил, что всё это нам привиделось, – чуть смягчился Очкарик. – Я ездил туда. На ферме все разворочено, словно танки прошли. Но это могли быть и танки – сейчас на Восточном шоссе полно военных. Но на земле вокруг и на просёлке – никаких следов, а ведь должно было что-то остаться – тогда было сыро. Уж от танков бы точно осталось…
– Я был уверен, что попал в него… – задумчиво произнес Джем.
– Нет, – покачал головой Очкарик. – Там ничего нет. Да и что слону дробина? А эта тварь была такого размера!..