Бизнес ангел

Всё как в тумане

Мой муж, похоже, обладает каким-то даром предчувствия. Иначе как ещё объяснить то, что происходило на следующий день после родов, – я не знаю. Он приехал на следующее утро. Перед въездом в роддом расположен большой цветочный рынок. И каждый папа новорождённого сначала покупает цветы, а затем едет к новоиспеченной мамочке. Ну даже хотя бы для того, чтобы потом не возвращаться за ними. Так же делал мой муж во время моих первых родов. В тот первый раз даже цветы мне принесли быстрее, чем муж прокричал моё имя под окном роддома.

Сейчас же всё было иначе. Он словно почувствовал, что что-то произошло. Утром Виталий позвонил с работы в роддом и спросил, родила я или нет. По телефону ему бодрым голосом сказали, что всё хорошо, родился сын (перепутали, видимо, с другой счастливой роженицей), и даже назвали вес и рост: 3800 г, 53 см. Я, кстати, до сих пор не уверена, что это были наши данные, потому что моего сына никто не измерял и не взвешивал, его почти сразу унесли…

Муж, несмотря на всю эту счастливую информацию, всё равно сначала проехал мимо цветочного рынка ко мне под окна роддома, чтобы убедиться, что всё реально хорошо, и только потом, после подтверждения, решил, что будет покупать мне цветы. Тогда ещё не было сотовой связи, и о том, что произошло, он ничего не знал. И это сообщить ему, тем более ночью, я никак не могла. Виталий крикнул с улицы моё имя, я выглянула в окно и сильно помотала головой в знак отрицания, моё лицо к утру было сильно зарёванным. Этим жестом я попыталась показать, что то, что случилось, – ужасно. Он кивнул, опустил плечи и дальше всё пошел узнавать уже сам. Его почему-то, в отличие от меня, сразу провели к врачу, который занимался нашим сыном и всё о нём знал. Мне до этого момента, как я ни уговаривала и ни просила, ребёнка показать отказывались и ничего по-прежнему не рассказывали. Просто говорили, пока нельзя к нему, и всё. Через время Виталий вернулся и снова крикнул меня под окнами. Распахнув окно настежь, я услышала с верхнего этажа то, что он мне прокричал:

– Наташа, сын в реанимации, спускайся по лестнице в цокольный этаж. Я договорился, нас к нему проведут.

По лестнице я бежала стремглав. Оказалось, что сын ночью попал в реанимацию, ему сделали переливание плазмы, из-за того, что ночью он был на грани жизни и смерти. Той самой ночью, которой я рыдала и молилась, чтобы он остался жив. Как сказали врачи, переливание плазмы в этом состоянии переносит не каждый взрослый, однако ребёнок справился и остался жив. Не знаю почему, но ничего из произошедшего с сыном ночью до этой минуты в реанимации мне не сообщали и, похоже, не собирались.

Муж сумел договориться о том, чтобы меня тоже пустили, наконец-то, к ребенку, поэтому, когда я спустилась в цокольный этаж, за мной пришли и проводили в детскую реанимацию. Только там мы смогли обняться и встретиться лицом к лицу с нашей новой кошмарной реальностью. И это была первая и самая важная поддержка для меня за эти ужасные сутки. В этот момент Виталий и рассказал мне о том, что именно происходило с сыном этой ночью. Затем к нам подошел мужчина-реаниматолог и проводил в отделение реанимации новорождённых. Он объяснил всё о состоянии сына и о том, что надежда, что он останется жив, есть, раз уж он сумел пережить эту самую тяжелую для него первую ночь.

Мы прошли в отделение реанимации новорождённых. Сын лежал в кювезе, такой крохотный… Я увидела его впервые! Расправленные, худющие ножки, не скрученные и прижатые к груди, как у всех младенцев, а просто расслабленно расставленные по сторонам, в не по размеру больших, непонятно откуда взявшихся шерстяных носочках. На голове была вязаная шапочка, тоже непонятно откуда на нём оказавшаяся. Он спал. К нему были подключены множество трубок, и почему-то нижняя челюсть была так сильно запавшей вниз, что весь его вид был от этого невероятно беззащитным и ни на кого не похожим. Словно он из другого мира.

Не знаю, что переживал в душе мой муж всё то время, пока я была в роддоме, но для меня это было сплошным кошмаром. После родов у меня произошло сгущение крови, и уже после этого похода в реанимацию днём я начала терять сознание и по стенке стала сползать в коридоре. После чего меня подхватили врачи и стали делать капельницу. Снова лежать привязанной проводами, с невозможностью встать, когда рядом воркуют со своими здоровыми малышами молодые мамочки, было настоящей мукой, которую оставалось лишь молча терпеть.

Мой грустный муж приезжал ко мне каждый день. В один из них он приехал вместе со своей мамой. Она стояла в чёрном платочке на голове, как на похоронах… и без остановки рыдала внизу, не говоря ни слова, лишь вытирая слёзы уголками платка. Так они и пошли безмолвно обратно в машину. И это тоже разрывало моё и без того уже в клочки разорванное сердце и душу…

На второй день я вспомнила, что моя собственная мама рассказывала мне когда-то давно, что мой родной брат родился с проблемами глаз. Другой связи не было, а в роддоме стоял таксофон, и я спешно стала звонить. Она выслушала, а затем ответила, что это было совершенно другое, да и глаза у него есть и со зрением всё в порядке, да и вообще проблема в итоге была с ушами. А то, что описываю я, никак не похоже на историю брата. Позже врачи мне передали, что бабушка приходила в роддом и всё узнавала, что с ребенком, ей даже что-то рассказывали, но мы с ней там не встречались, не знаю почему.

За 9 месяцев до этого… Череда примет…

Эта беременность протекала обычно. Настолько обычно, насколько вообще может протекать вторая беременность. Ты уже вроде бы все знаешь, ко всему готова. Встала вовремя на учет в женскую консультацию, как положено по правилам, до пяти недель. Сдала анализы, консультации все прошла, всё стандартно, всё как всегда.

Мы были самой обычной семьей: работали на градообразующих предприятиях обычными служащими. Первый сын родился в новогоднюю ночь, и это было самое необычное, что с нами происходило на тот момент.

Во время наступления второй беременности мне было 22 года, получается, родить должна была в 23. Совсем ещё ребенок сама, как я вижу это теперь. В этом возрасте жизнь прекрасна и безоблачна, и по ощущению, ты словно обладаешь бесконечным запасом времени, впереди только неведомая даль нескончаемо длинной и исключительно прекрасной жизни. Сплошное ожидание счастья.

Первая реакция на вторую беременность у мужа была вполне понятна:

– Ты уверена, что нужно рожать ещё? Мы же еще с первым на ноги не встали, да и денег постоянно не хватает.

И конечно же, он был прав. Если бы не его мама Валя, которая украдкой приносила и складывала нам в холодильник продукты, порой давала и деньги, от которых мы старались отказываться как «взрослые», совсем не знаю, как бы мы прокормили первого сына, не то что уже ожидается второй.

Денег не было совсем. Но мы как-то умудрялись и жить, и питаться, и даже одеваться. С рождением первенца стало, конечно, намного сложнее, но мы старались справляться и не унывали от постоянного безденежья. После первых родов у меня не было молока, и приходилось покупать импортную смесь, так как только на неё у старшего сына не было аллергии. И на неё уходила вся зарплата мужа, получать ещё откуда-то деньги не было возможности. Зарплаты ровно рубль в рубль хватало на то количество банок, которое было нужно на месяц сыну.

Мама Валя втайне оплачивала коммуналку и приносила разные домашние заготовки, которыми мы и питались. Благо были стройными, ели мало и многого нам было не нужно. Мне с работы платили сущие копейки, тысячи полторы рублей, этого и на памперсы-то не хватало. А декретные все ушли на то, что необходимо ребёнку с самого начала: коляску, кроватку, пелёнки, вещи и т. д. Но так жили многие в то время, и мы совершенно не думали ни о каких деньгах. Нет их, и ладно. Мы и без них считали себя абсолютно счастливыми. Виталий работал водителем и после работы старался взять подработку, подкидывая кого-нибудь голосующего за деньги, выполняя работу таксиста. Так и перебивались, радуясь каждой копейке.

Несмотря на все опасения мужа, на его предчувствие, что не стоит ещё раз так быстро снова обзаводиться уже вторым ребенком, именно я решила, что будем рожать, раз Бог дал. Так уж вышло, что воспитывала меня не мама, а бабушка с дедом. И именно бабушка с самых маленьких моих лет мне крепко-накрепко вдолбила мне в голову: «Никогда не делай абортов! Это самый большой и страшный грех». Вдолбила она мне это настолько железобетонно, что никаких абортов я никогда не делала и в тот раз не стала бы. Единственная причина, которая могла меня к этому подтолкнуть, – это вердикт врачей о том, что с ребёночком не всё в порядке. Но этого не произошло, а значит, будем рожать.

Мы долго никому не говорили о нашей второй беременности, не хотели говорить даже родителям, пока живота не видно. Словно боялись сглазить или услышать схожие сомнения, даже уже и не помню почему. Решили не говорить, и всё. И когда на 11-й неделе беременности мне вдруг стало очень плохо, поднялась высокая температура, знобило, было физически плохо, мы всё равно никому не сказали. Вызвали скорую помощь. Врачи осмотрели и, узнав о малом сроке беременности, сказали дословно: «На таком сроке мы ничего делать точно не будем, разотрите всё тело водкой и обмахивайте полотенцем. А как температура спадет, прикладывайте варёные тёплые яйца на крылья носа, чтобы предотвратить развитие ОРВИ и насморка»… Странные советы, ни до ни после я рецепта про яйца ни от кого не слышала, но сделали мы всё, как нам сказали.

Мама Валя словно почувствовала и позвонила в тот вечер, прямо во время визита скорой. Мы ответили, что я приболела, она назвала лекарства, которые нужно пить от температуры, и пожелала выздоровления. Мы, естественно, не покупали никаких лекарств, так как врачи скорой сказали, что всё противопоказано и при беременности нельзя ничего из этого принимать.

По стечению обстоятельств это был вечер пятницы и врача из поликлиники вызвать вечером этого дня было невозможно, просто потому что вызываются они только по рабочим дням и только с восьми утра, на остальные случаи есть скорая, а она у нас уже была…

А в понедельник всё прошло. Словно и не было никакой болезни и недомогания. Совсем. И врача хоть и вызвали, по сути, она уже была не нужна. Поэтому поставив «дежурный» для дежурного врача диагноз «ОРВИ», она удалилась восвояси с чувством выполненного долга. Конечно, произошедшее нас очень испугало и на первом же приеме у участкового гинеколога, где я состояла на учете, я поинтересовалась о том, какие дополнительно можно сдать анализы, чтобы знать, что всё с ребенком в порядке. Мне назначили УЗИ и что-то ещё стандартное. Всё показало норму. Я, кстати, и сейчас, спустя много лет, помню это УЗИ. Меня удивило, что живот был каким-то квадратным комочком. Именно квадратным, чётко очерченным, словно не хватает вод и прощупываются части тела ребёночка. Но опыта после первой беременности у меня не хватило, чтобы как-то этому изумится или удивиться. Врач посмотрела и сказала: «Норма». Значит, всё ок.

Однако лёгкие предчувствия, что не всё в порядке, периодически настигали и меня. Поэтому я особенно ждала каждый из анализов, которые должны были сказать, в норме ли развитие ребёнка. В 16 недель у меня взяли анализ крови, который должен говорить врачам о том, есть ли серьезные патологии у ребенка или нет. Полученный результат был не совсем обычным: верхняя граница нормы. Я спросила:

– Это точно означает, что всё в порядке?

Врач ответила:

– Есть границы «от» и «до», у вас самое последнее число «до», если бы было на одно число больше, то значит не в порядке. А так хоть и верхняя граница, но все-таки норма.

Как раз в процессе ожидания результата данного анализа я слетала в Питер на сессию. Даже без денег мы умудрялись ещё и оплачивать учебу и перелёты для получения высшего образования. В этом помогал деньгами мой папа и, конечно же, мама Валя. Там в Питере мы много говорили с моей подругой Региной о наших с мужем странных предчувствиях и что я с опаской ожидаю именно этот анализ. Но после приезда, получив результат «норма», я снова успокоилась на некоторое время.

В течение беременности был и ещё один настораживающий эпизод. В 22 недели у меня на работе начались сильные боли в животе. Вызвали скорую. Мне поставили диагноз «угроза прерывания» и положили в больницу на сохранение. Шейка матки была чуть приоткрыта, поэтому, чтобы удержать ребёночка, мне поставили «кольцо», гинекологи и рожавшие, кому ставили, знают, что это. Оно блокировало любую угрозу выкидыша и гарантировало, что беременность я дохожу столько, сколько нужно. Но меня очень испугали слова одной из женщин, с которой я лежала в одной палате:

– Девочки, но ведь если угроза прерывания происходит, значит, организм хочет сам избавиться от ребёнка, может, что-то с ним не так?

Ей никто не ответил, хотя смутило это многих. Я тоже отогнала эти мысли, восприняв эту женщину как слишком тревожащуюся, и решила доверять только врачам. В больнице на сохранении мне было лежать тяжело. Палаты прекрасные, соседки и врачи тоже. Просто почему-то охватывала постоянная паника и очень хотелось домой, что было вполне объяснимо, так как старший сын Никита был ещё совсем маленьким и я очень скучала по нему и мужу.

День выписки был словно праздник. Больше на сохранение меня не укладывали, всё проходило, на первый взгляд, благополучно. А из того, что пугало и смущало достаточно часто, – было исследование на доплер для сканирования сердцебиения ребёночка. Во время него беременная лежит на боку, подключают датчики и нужно нажимать на кнопочку, когда ребёнок пошевелится. У меня не было момента этих нажатий и шевелений. Я много раз говорила об этом разным врачам: «Нормально ли то, что мой ребёнок практически не шевелится?». Ответ был таким: «Радуйтесь, мамочка, спокойный у вас будет ребёночек, не то что у некоторых, наяривают в животе, спать не дают»… Ну нормально, так нормально. Ходим дальше.

На протяжении всей второй беременности мне делали огромное количество комплиментов о том, как я прекрасно выгляжу. Помню один из них, как сейчас: гинеколог с участка, выглянув из кабинета, сказала:

– Нуууу, наша беременная совсем как не беременная и красивая такая…

Ни токсикоза, ни отеков, ни одышки и лишнего веса, просто идеальная беременность. По моему ощущению, действительно, словно не беременная, просто к указанному сроку живот начал понемногу расти. Но совсем понемногу. Именно поэтому, несмотря на большой срок беременности (около семи месяцев), мы решили съездить на море. До этого мы не были в отпуске уже пять лет и понимали, что если не съездим сейчас, потом с малышом это ещё много лет может быть невозможным.

В то время поехать отдохнуть с Севера на море означало всегда одно: «Едем в Сочи». Мы сели на поезд и счастливо ехали четверо суток: я, муж и трёхлетний Никита. Это был прекрасный отдых, мы много гуляли, купались, были очень счастливы. Единственное, что я после вспоминала с настороженностью, – это то, что нарушила одну из примет и решила чуть подрезать волосы. Мне в итоге их так подровняли, что получилась, по словам парикмахера салона при гостинице «Москва», «озорная стрижка». На следующий день я поняла, что эта «озорная стрижка» ужасна, пришлось ровнять снова, и доровняли длинные волосы до короткой стрижки. А ведь говорят, что беременным стричься нельзя… вот и не верь после этого в приметы…

Там в Сочи, в зале «Фестивальный», как всем известно, всегда выступают самые разные звёзды российской эстрады. Узнав, что приезжает Земфира, мы сразу решили пойти на её концерт, так как нам очень нравились ее песни. Я и до сих пор считаю ту подборку песен 2000 года лучшей в её карьере (исключительно на мой вкус). Концерт был шикарным. Мы сидели на одном из высоких рядов, и наш маленький, уже почти старший сын Никита смешно танцевал на лестнице между рядами. В зале выше на этом же концерте присутствовал даже Филипп Киркоров. Мы все махали ему рукой и сфотографировали со своего ряда кресел. Нам очень понравилось выступление Земфиры. И под большим впечатлением мы пошли в комнату, которую арендовали в квартире на время отдыха. А по дороге сделали фото у поющих фонтанов на память.

Была и ещё одна из примет, которую я, сама не зная того, нарушила тоже. За несколько дней до отъезда в этот отпуск мы с мужем и сыном гуляли на площадке, которая в нашем северном городе называется «Вечный огонь» из-за того, что она построена у места памяти погибшим во время Великой Отечественной войны. Мы часто с ребёнком там гуляли на большой асфальтированной площадке, где детки могут кататься на велосипедах, машинках и самокатах. Она находилась на небольшом возвышении и безопасно отдалена от дороги. Мы жили поблизости. В тот день нам повстречался один из друзей моего мужа, а на тот момент уже друг всей нашей семьи. Пока Никита с весёлым грохотом катался на детской машинке, а я бегала и догоняла его, чтобы сын никуда не врезался и не расшибся, я краем уха слышала разговор мужа с Денисом.

– Прекращай это, слышишь! У тебя маленькая дочь, жена. Ни к чему хорошему это не приведет. Денис отвечал:

– Я не зависим. У меня нет привычки. Мне просто нравится. Н-Р-А-В-И-Т-С-Я, понимаешь? Когда захочу, тогда сразу и брошу.

Это был последний их разговор в жизни Дениса. Когда мы вернулись из отпуска, то первое, что узнали, – известие о смерти Дениса и что его уже похоронили. А нас решили не расстраивать, так как я беременная и нам важен был этот отдых. Денис скончался скоропостижно: заражение крови от нестерильного шприца. Сотни, десятки сотен, а может, и больше погибли в те годы от наркомании в нашем северном городе. Рядами молодые парни лежат на кладбище. Но тот, кто посадил Дениса на иглу, жив и здоров, хоть и начал задолго до него и продолжает много лет после. А Дениса больше нет. Мы поехали на 40 дней к нему на кладбище, но кто-то из женщин, кажется, его мама, шепнула мне:

– Беременным нельзя на кладбище…

И я осталась сидеть в машине, выглядывая из окна. Хоть и какой был в этом смысл, раз уж всё равно приехала?..

Готовимся к новому члену семьи

После отпуска потекли обычные будни: подготовка к родам, покупка красивого ярко-оранжевого дивана в Доме мебели, который мы ездили выбирать вместе с близкими друзьями – Максимом и Машей. Свою спальню мы решили отдать старшему сыну, чтобы позже к нему присоединился младший. Купили заранее двухэтажную кровать для Никиты, на которой интересно можно было играть, спать детям, а внизу ещё и учиться писать за настоящим письменным столом. Сами же мы решили переехать спать в гостиную, как мы тогда называли эту комнату по привычке: «в зал», для чего и купили новый красивый, но, как потом выяснилось, очень неудобный для сна диван.

Перед родами, видимо, из-за обычного для беременных синдрома «гнездования» захотелось нам с мужем в этой нашей новой комнате и ремонт обновить. Поэтому мы купили и переклеили в комнате обои, и Виталий с Максимом всё это делали своими руками. Не знаю почему, но мы выбрали и наклеили чисто белые обои, которые решили не красить. Нам очень понравился этот идеально белый цвет, даже жалюзи, а не шторы, вертикальные до пола, мы повесили белоснежные. Мы и не думали о том, что это вообще-то как в больнице. На тот момент это нам показалось совершенно логичным и очень красивым. До этого в комнате были тёмные обои, которые угнетали, поэтому переход к белым воспринимался как нечто чистое и праздничное.

Наклеили. Порадовались. Я сама, несмотря на то, что беременным нежелательно дышать краской, всё-таки не удержалась от самостоятельной покраски батарей, и пока мужчины клеили обои, каждый уголочек батареи старательно красила во всё тот же чистый и нарядный белый цвет. Тут же накрыли на стол, мужья наши сели обмыть удачную поклейку, а мы с женой Максима Машей присоединились к ним за ужином и проговорили потом до самой ночи. Ремонт окончен, всё хорошо.

Через некоторое количество дней у меня начались схватки, шла 40-я неделя. Так как я знала, что вторые роды бывают быстрее первых, вызвали скорую. Меня поместили в роддом, провели все предварительные процедуры и отправили в родзал. Но роды прекратились. Нет схваток, и всё. Я ходила не в совдеповской, всем роженицам полагающейся ночнушке, а почему-то мне досталась новая и красивая, я смотрела на свое отражение в стеклянной двери. Вид мне нравился, такая вся аккуратная, живот красивый, решила: «Беременность мне определенно идет».

Раз схватки прекратились, меня отправили на УЗИ, где сделали заключение, что приехала я рано, я ещё не рожаю, ребёночек не дозрел. На мой вопрос:

– Как это не дозрел, уже 40 недель?

Был ответ:

– Ну, так бывает, недели две-три еще точно проходите.

Ок. Виталий забрал меня из роддома, а в голове пролетела мысль: «Возвращаться плохая примета». Ну пролетела, и забыли. Поехали домой. Всё хорошо.

Все эти две недели, правда, было какое-то смутное, вязкое предчувствие чего-то нехорошего. Мы ехали на машине в один из дней и повстречали моего папу с его женой (они развелись с моей мамой, когда мне было 2 или 3 года). Я, обычно сдержанная на чувства, вдруг на простой и в общем-то закономерный вопрос:

– Как дела, когда рожать?

Вдруг расплакалась и сказала, что совсем не шевелится наш ребенок и я не понимаю, нормально это или нет… Не помню, что они мне ответили, да и не услышала бы, наверное, в тот момент никакой из их ответов.

Спустя две недели после первого посещения роддома, наконец, начались настоящие схватки. Я поехала туда снова… Даже не предполагая, в какой ужас на самом деле отправляюсь…