Read the book: «Баллады и сказки»

Freebooter

И сколько б ни страдали без моря капитаны -

Когда ж попутный ветер порвет глухую зыбь?

Потомок флибустьеров, застывший у штурвала,

В метеоритном поле готов на звезды выть.

Пробороздим мы космос, как лоно океана,

И как без моря предкам, так нам без звезд не жить!

Не отрывая взора от сенсора экрана -

Рассчитаны маршруты и карты нечем крыть.

Мы снова подорвемся искать иные страны,

И на других планетах за миллион парсек

Нырнем в гиперпространство, как в бездну океана,

И не покинут крысы наш грузовой отсек.

И на фотонных крыльях, как бриг под парусами,

Помчится звездный флагман, как встарь, на абордаж.

И пусть мой меч не кован, не из булатной стали -

Поверьте, это тот же пиратский антураж.

Пускай в иллюминатор красуется комета,

Здесь нет морских чудовищ, и чайки не галдят.

Я не надеюсь даже, что где-то есть планета,

Где я могу под старость свой обрести очаг.

Что, может, где-то тоже лазурны горизонты…

На берег красной пылью опустится закат.

Ну, может, не собака, а устаревший робот

Меня на трапе встретит и будет встрече рад.

И пусть протез ночами гудит фантомной болью,

И под повязкой черной мутнеет киберглаз -

Нас опьянеет космос своей бескрайней волей,

И греет сердце мыслью, что где-то ждут и нас…

сентябрь 2018г.

Небылина

Было это или не было –

Не проверить ведь никак,

В тридесятом королевстве

Жил да был Иван-дурак…

Дураком прозвали смолоду –

Был чудной немного он,

Только силой богатырскою

Был Иван не обделен.

И как вражье войско черное,

Налетело вороньем

На поля, луга зеленые,

Опалив лихим огнем -

Так за славою былинною

Наш отправился Иван,

Чтоб родная да сторонушка,

Не страдала бы от ран.

Вместе с голью перекатной,

Чтоб удачу попытать,

Взял он нож и меч булатный,

Царскую пополнить рать…

И сражаясь так неистово,

Он громил врагов страны,

Чтобы люди жили счастливо,

Чтобы не было войны.

Кажется победа близкою,

Хоть друзья – все полегли.

Но то с севера, то с запада,

Снова новые враги.

Не засеют поле бранное -

Уж минуло 40 лет,

Ни семьи, ни дома справного -

Славы ж не было и нет…

Службу бросил он казенную

И любовь пошел искать…

Только бабы – окаянные,

Им ж на подвиги – плевать!

Январь 2019

Шахерезада

Ты отпускаешь меня, да и я не держу –

Иди куда хочешь, и не смотри назад,

Плавают мысли в сдержанном дежавю,

Уйти бы в море, с тобой, капитан Синдбад!

Дома, в глуши, томится весь твой гарем.

Мертвым сочтут, пропавшим который год.

Я буду юнгой, и твой корабельный плен

Сведет на нет тяжесть прежних забот.

Уйти бы в море, а? Капитан Синдбад,

Я умею плести венки из красивых слов.

Хочешь, я сочиню для тебя неземной рассвет,

Пока здесь, на суше, не наломала дров.

Ты отпускаешь меня, да и я не держу –

Плыви куда хочешь, ищи идеальный мир.

Я не могу, скрывшись под паранджу,

Ждать годами, когда вернется кумир.

Уйти бы… К черту, свой снаряжу фрегат.

Да, убегай. В дебри райских земель.

Я озарю кровью лихой закат -

На всех парусах мимо севших на мель кораблей…

Так то вот, милый… Прощай, капитан Синдбад.

В сеть моих сказок пойман, халиф в плену.

У этой притчи будет плохой конец,

Твой корабль сбивается с курса.

Камнем идет ко дну.

Я устала ловить обрывки, сплетать суровую нить,

Снова Атропос рвет пряжу твоей судьбы.

Ты ведь не хочешь вниз по течению плыть -

В моем рассказе томится горечь

неотвратимой беды.

Поздно просить. Не вяжется хэппи энд.

Ты мог бы давно умереть – тысячу раз.

Сегодня Синдбад, я тороплю рассвет.

И завершаю прерванный свой рассказ.

Тысяче первый, дозволенной речи бред -

Я вдруг запнусь, не подберу слова.

Казните, халиф, я потеряла дар -

Моя любовь, в который раз,

в сказке моей умерла…

Июль 2008

Искушение

Сегодня луна безумна -

Белело лицо от гнева.

Я бедный простой игумен,

Прекрасная королева.

Мне исповедь ваша камнем,

Легла на больное сердце,

Орган наполняет башню

Звучаньем минорных терций.

Лица я не видел краше,

И мыслей не знал чернее,

А вы, загоревшись блажью,

От мыслей греховных млели.

И медоточивой речи

Внимал я, умом смущенный,

На блюде главу предтечи

И то бы подал покорно.

Истерзанный сладкой пыткой,

Не ведавший жизни вкуса,

Я жертвою пал в попытке

Бороться с ее искусом.

Сегодня луна безумна…

Я выстоял, бог свидетель!

Вы рвали на лютне струны,

И шнур из корсажных петель.

Орган наполнял минором

Истекшее кровью сердце,

Себе я казался вором,

С ключом от заветной дверцы.

Но горек был плод победы -

Белело лицо от гнева,

Вы были в плену Эреба,

Прекрасная королева.

А я, подарив свободу

От сует мирских и плоти,

Я – самый последний грешник,

О душах чужих в заботе.

Я плачу над хладным телом,

И нет избавленья муке,

А ваша улыбка, Белла,

Застыла. Лилейны руки.

Сегодня луна безумна,

Пурпуром окрашен мрамор,

Я бедный простой игумен…

И… как же идет вам траур…

Я был не достоин, Боже,

Ни ваших даров, ни гнева,

Мне исповедь не поможет,

Прекрасная королева.

Искал я спасенье в вере,

И в это слепом смиренье,

Как раб над веслом галеры

Склонялся, страшась прозренья.

Я больше терпеть не в силах,

Как червь мою душу гложет,

Ушел бы вослед за милой -

И рвется стилет из ножен.

Но нет наказанья хуже,

Чем вечно терзаться пыткой,

Что больше в дворцовой стуже,

Не вспыхнет ее улыбка…

Май 2007г.

Баллада о старых парусах

Паруса моей шхуны давно безнадежно черны,

Роджер лыбится с флага шербато-свирепым оскалом,

Море пахнет свободой одной неоткрытой земли,

Пропустив пору юнги, я смело шагнул в капитаны.

Я хватаюсь за шпагу, взвожу револьверный курок,

Я считаю мгновенья до шанса вступить в перестрелку

Я – не воин, я – не дуэлянт, … не стрелок.

Ставит на кон судьба не брильянты – сверканье подделки.

Паруса моей шхуны, когда-то багрянил закат.

Я играл с самой смертью и плел записные интриги,

Я не верил в любовь, был, возможно, излишне богат,

Никогда не прощал, и рядиться не жаждал в вериги.

И под парусом алым хотел бы вернуться к Ассоль,

Я готов был шутить с провиденьем в бессмысленной сказке,

Но на раны ты сыпешь крутую, осколками, соль,

Ты жестока со мной – я сгущаю на парусе краски.

Паруса моей шхуны, когда-то вы были чисты,

Белый шелк надували ветра перед мысом Надежды.

Я был юным. В созвездии южном сияли кресты -

Были мысли чисты, благородны и благостны прежде…

Я под парусом белым недолго ходил по морям,

Мне менять надоело кричаще-цветастые флаги,

Я не мог служить верой правителям и королям,

Даме сердца и той – никогда. Рыцарь кубка и драги.

Паруса моей шхуны… Да, к черту, была бы цела

Моя шхуна, команда, моя голова да удача.

Я давно не вел дел, но ведут за собою дела,

Джентльмены не смотрят назад, и, конечно, не плачут.

Паруса-паруса… И костляво-обугленный флаг.

Тлеют кости на рее, а море ворчит полусонно.

Я не помню в лицо тебя даже, смертельный мой враг,

Но я следую мести, не следуя букве закона.

Паруса моей шхуны. Пора вас давно подлатать.

Вы несли как на крыльях корабль мой от шторма до штиля,

А у той каравеллы такая особая стать,

Ее пушки дырявили борт – паруса решетили…

И, быть может, пора бы и мне завернуть на покой.

К той земле, для которой пока нет пометки на карте.

Только я никогда не вернусь, сколь ни жди, за тобой -

Я себя потерял, смысл игры потерялся в азарте.

Паруса моей шхуны. Почить, одиноким как перст,

Вместо савана – черный дырявый отрез парусины,

В неоткрытой земле на песке покосившийся крест

Оборвал мой полет не в пике, много миль недолет до вершины…

Паруса моей шхуны гниют на свободной земле,

Вот рисует ее карандаш на потрепанной карте…

Не ищите сокровищ, не верьте упрямой молве,

Я богатств не копил, я растратил их где-то на старте…

Октябрь 2007г.

Домовой

В опустевшей выстуженной горнице

Домовой запечный горевал,

За проказы заплативши сторицей –

В новый дом хозяин не позвал.

Молоко давно прокисло в блюдечке,

Черствая краюшка на столе,

И забытые под лавкой удочки,

Половик, испачканный в золе.

Отчего же грусть-тоска сердечная,

Одолела после стольких бед?

И такая скука бесконечная,

Будто съехал и не злой сосед,

Будто умер самый милый родственник,

И пора хвататься за суму…

В опустевшей, выстуженной горнице

Неуютно, тошно одному.

Вот сверчок, и тот залез в коробочку,

И незваным увязался вслед.

Даже кот, что уходил в стороночку,

Уступая вкусный свой обед,

Укатил, не попрощавшись мурканьем,

В бельевой корзинке в новый дом.

И мышонок тихий с серой шкуркою

Юркнул в сани с дедом-бобылем.

И шагов задумчивое шарканье

Не тревожит больше дум и снов,

Нет кукушки, только слышно карканье –

Воронья могильно-хриплый зов.

Сам себе хозяин – и не верится,

Без людей такая ж благодать!

И в овине не мычит, не телится,

Не кудахчет, не мешает спать.

Дом трещит, простуженными сипами

В рамы рвется, как к себе, сквозняк,

Во дворе под сросшимися липами

Снег навален по дверной косяк.

Ничего, еще хлебнете горести,

Прибежите к батьке на поклон,

Лапоть-сани поднесете вскорости:

«Едем с нами в наш просторный дом!»

Отчего же, право, не тропятся,

Не со зла же я озоровал?

На стене висела богородица,

Укоризненный лица овал…

А теперь квадраты закопченные

Вместо красного угла икон,

Люди нынче все пошли ученые –

Только жизнь в откос да кувырком.

Как же так, без глазу-то хозяйского,

Без ухода, оберега, жить?

Как счас помню, я бывал и ласковый…

Ну, случалось, путал в штопке нить,

И с какой-то дури я проказничал –

Бил посуду и гремел в печи,

И бывало, в саже перепачканный,

Танцевал при огоньке свечи.

Эх, пора, видать, и мне в дороженьку,

Соберу сейчас нехитрый скарб.

Не люблю я, братцы, ездить в поезде,

Так далече город, говорят…

Там кругом дома многоквартирные,

Словно пчелы в улье все живут,

Домовые там такие смирные,

В доме чистота, тепло, уют.

Печки нет – кладовка с антресолями,

Ничего, зато какой простор,

Стены сплошь оклеены обоями…

Сам с собой я продолжаю спор…

Там у деда дети, внуки, правнуки,

Что ему тут в хате куковать,

Может, позовут меня на праздники?

Или приглашения не ждать?

Декабрь, 2005 г.

Белая Королева

Королева стоит перед зеркалом,

Представляя себя погребенной

В снежно-белое, скорбное платье.

Была… счастливой, влюбленной -

Все было, но, вот проклятье,

Любовь и власть забрал Господь…

И даже – за что, о, Боже? -

Наследника нет. Супруг предпочел

Королеву жене вельможи.

Недвижим, на ложе застыл король,

Скрутило отравой тело.

Не жалко… Но как не к лицу ей роль

Бывшей, бесправной, белой…

Быть может, это первый министр

Все ж не стерпел позора -

Делить с сюзереном объятья жены,

Хотя … министр был вором,

Лапу давно запускал в казну,

И не посмел бы, верно…

Король же хотел развязать войну,

Что тоже довольно скверно.

Улыбка его ослепляла дам,

Он весь утопал в их лести,

И комплименты другим расточал,

Забыв о своей невесте…

Да, за спиной шептался двор,

Смешок за смешком ей в след,

Но слова не смела сказать в укор -

Отпор шутникам в ответ.

Престол племянник теперь займет -

Уж не его ль рук дело?

И чахнуть одной из года в год

Вдове под одеждой белой…

И даже самый ничтожный лакей,

На зов не придет. Что же:

Сдаться, и жить, поджидая смерть?

Несправедливо, Боже!

Эка величество перекосило -

Будто ухмылка на роже…

И этот новый придворный шут,

Как две капли с супругом схожий…

Влюблен… Точно, влюблен-влюблен!

Скрывает – но так неловко,

Вот кто достоин быть королем,

А мертвецу – обновка:

Колпак с бубенцами и пестрый наряд

За все за его измены,

И кто бы ему ни подсыпал яд,

Тихонько сойдет со сцены.

Двор погрузился в печаль и сон,

Кто будет смешить в обед?

Шут отравился вчера вином,

Шута же другого нет…

Король с королевой взгрустнули чуть,

Но с прежней, небрежной статью,

Шутя, велел государь шута

Хоронить в королевском платье.

Октябрь, 2003г.