Quotes from 'Модус Эффектора'
– Но здесь не собирают информацию! – Он оборвал меня резко и с раздражением. – У нас не архив, не библиотека и не справочное бюро! ОГБИЧ, да будет вам известно, существует лишь на паре географических карт и только для особой категории населения! Случайные же любопытствующие остаются здесь навсегда.
Зато ты теперь близко—близко… А в руки вот не даешься. А ты не смотри, что я не образованная, да с бутылкой пришла. Так воспитали меня. Но я не пьяница. Так, со всеми, чтоб не выделяться. Зато как все изменилось вокруг, как думать о тебе стала. Вот проснусь посреди ночи и молюсь о тебе, молюсь, пока все молитвы, что знаю, не перешепчу. О тебе, родимом, только и молюсь. Даже сынок мой младший, Павлуша, уж больно на Мишку вашего похож. Прям один в один. Это ж как люблю я тебя…
И вот он, Загорский. Он так же, как все, не может сдержать улыбку, гордо аплодируя распавшемуся за секунду на частицы Габриэлю Сирину – добровольцу, отдавшему свое тело на улучшение человечества!
Записывай, Аркадий, записывай! Пальцы человеческие, конечно же, с обрывками кожи. В основном же голая кость. Останки свежие. Очень свежие. Им всего несколько часов отроду. – Так и писать? – нервно сглотнув, прошептал Аркадий. – Нет, так не писать! – тяжело посмотрел на помощника Морозов и наклонился за уликой. – Где у нас пакеты?
Он до сих пор помнит тот синий автобус с тремя почти уже дремлющими в салоне пассажирами, тусклой темно—желтой лампочкой под потолком и невероятной штормовой качкой по неровным дорогам поселка. Редкие мелькающие за окном огоньки и запах бензина в этом стареньком, но таком уютном послевоенном ботинке засели в морозовской памяти как время прихода в его однообразно-терпеливую жизнь счастья.
Спокойно, Морозов, – беседовал он с кем-то внутри себя, проходя сквозь двор и наблюдая перед собой страстную, длинную косу, бьющуюся при ходьбе о невероятно рельефные и, на удивление, отлично просматриваемые ягодицы. Казалось, что на ней и белья-то нет. – Она не виновата, что ты ведешь себя сейчас как кобель. Разбирайся с собой сам. – Меня Ирина зовут, – слегка обернувшись, бросила через плечо девушка, и запах меда снова густой струей ударил ему в лицо.
То, что я видел, несло отрицательный результат. Настя не была матерью Миши! Но ведь это глупость! Она родила его здесь – в этом доме, я находился в соседней комнате, пока местная повитуха Фрея Степановна и Варвара принимали Мишу на свет.
Антон обернулся на девицу и поймал ее томный, слегка исподлобья, взгляд. Стало как-то хорошо, и ужасно захотелось впиться в ее красиво очерченный малиновый рот с черной родинкой под нижней губой.
Он был привязан к спинке стула крест-накрест, а из ушей, рта и носа его текла кровь. Вернее, уже застывшие струйки крови. А вот с глазами председателя произошло что-то воистину ужасное. Они словно вылезли из глазниц, но не до конца. Могло показаться, что вместо глаз в глазные впадины вставлены маленькие окровавленные лампочки.
