Read the book: «Гремлин за переборкой»
Глава первая. Новый капитан, или Во всем виноваты пирожные!
Я скептически рассматривала нового капитана, мысленно фыркая. Ну… по крайней мере, пассажирки первого класса наконец получат то, чего ожидают – мужественного красавчика в форме с эполетами, с которым можно закрутить круизный роман. Хотя мне всегда доставляло удовольствие наблюдать, как вытягиваются их лица, когда они походкой от бедра шествуют к капитанскому столику, заранее призывно улыбаясь, и… обнаруживают там старушку Хейзл.
Впрочем, Хейзл и теперь там сидела – только на ней больше не было капитанского кителя. Платье в цветочек гораздо лучше сочеталось с ее седыми букольками. Что совершенно не отменяло того, что стюард склонился возле нее с куда большим почтением, чем минуту назад – у кресла новичка.
– Капитан Суарес? Желаете что-нибудь выпить?
Новый командир тихо хмыкнул. Да, Хейзл Суарес на «Принцессе Галактики» по-прежнему величают капитаном. И да, двух капитанов на корабле быть не может – но я не думаю, что что-то в этом отношении изменится. Уважение экипажа заслуживают годами и делами.
– Принеси-ка мне бренди, дорогой! – сухонькая старушка в букольках томно потянулась.
Мужчина в капитанской форме едва заметно поморщился. Членам экипажа на борту корабля алкоголь категорически запрещен, а нохайцы и вовсе его не приемлют, не без оснований считая отравой. Но Хейзл Суарес теперь – почетная пассажирка первого класса, и ей можно все или почти все.
Вместо более чем заслуженной пенсии эта достойная дама добилась пожизненного права путешествовать на кораблях компании первым классом по системе «все включено». «Они надеются, что я недолго смогу этим правом пользоваться, – говорила она. – Хо-хо! Я собираюсь взять все от той жизни, что мне осталась!»
Надо сказать, в последнем утверждении никто не сомневался. Свой девяносто второй день рождения Хейзл отпраздновала еще в командной рубке «Принцессы».
– Значит, гремлин? – с каменным лицом уточнил новенький, возвращаясь к разговору, прерванному появлением стюарда.
– Некоторые говорят о привидении, – хихикнула старушка. – Но в призраков я не верю.
– А в гремлинов, стало быть, верите? – очень вежливо уточнил капитан Грейб Магрид.
– По крайней мере, они материальны. Теоретически. Знаете, странные шумы, шаги, тени и прочее – все это можно списать на сбои приборов, чье-то бурное воображение, излишек виски и просто местный фольклор. Но пирожные точно исчезают, а воздуховоды чинятся – и кто бы это ни делал, это определенно кто-то материальный. А та история с контрабандистами? Думаете, совершенно случайно переборки перед ними заклинило, а схрон открылся прямо в лицо таможенникам?
Я даже почувствовала себя польщенной. В меня верит сама капитан Суарес! И даже отмечает мои заслуги!
Старожилы «Принцессы Галактики» действительно считают меня чем-то вроде местного привидения. Или гремлина, обитающего за переборками. Местные легенды и байки обо мне рассказывают пассажирам за ужином или картами и обязательно передают новым членам экипажа. Хотя никто не знает моего имени и не видел моего настоящего лица.
Я в самом деле живу за переборками. Вот уже восемь лет. Хотя ночую чаще в каютах – если на рейсе есть свободные места.
Исчезающие пирожные от Генриетты – это обо мне. Что поделать, люблю сладкое! Сломанные и внезапно починившиеся приборы – это тоже обо мне. Шорохи, шаги в пустом помещении, вспыхивающий и гаснущий свет – все это я. Бортовой призрак «Принцессы». Если бы существовала такая должность, наверняка меня бы приняли на нее под аплодисменты.
И вряд ли кто-то поверил бы, что я – живой человек из плоти и крови. Не то чтобы совсем обычный, но… ничего сверхъестественного. Если не считать, конечно, запредельного везения и, как, возможно, сказали бы многие, совершенно сверхъестественного нахальства.
Я не зря в свое время выбрала именно «Принцессу». Это огромный туристический лайнер с десятками палуб. Более пятисот членов экипажа и еще больше пассажиров. Прятаться здесь можно бесконечно, а жить – очень даже комфортно и интересно. Особенно если прятаться ты умеешь профессионально.
– Значит, таким образом просто развлекается кто-то из экипажа, – уверенно постановил Магрид.
Хейзл пожала плечами.
– Доступ ко всем отсекам и каютам без исключений есть только у старшего командного состава. Но, знаете, ни я, ни мой… то есть ваш старпом чинить приборы не умеем. А шалости нашего гремлина засекали и в каютах первого класса, и в рубке управления, и в ходовой части. Не говоря уже о камбузе!
Мужчина поморщился. С точки зрения нохайца все описанное – бардак на корабле, а значит, и плохое управление. Эти ребята те еще педанты. Но уж он-то наведет порядок, само собой!
Грейб Магрид выглядел как типичный нохаец: высоченный, крупный. Темные волосы коротко острижены, как у большинства космолетчиков. Глаза кажутся непроглядно-черными из-за слишком крупных зрачков и почти отсутствующей радужки. Лицо как будто смутно знакомое. Возможно, я встречала его в одном из портов, но не сочла эту встречу достаточно значимой, чтобы его запоминать.
– Это всего лишь значит, что кто-то взломал системы доступа корабля. И с этим необходимо разобраться! Если этот ваш «гремлин» существует на самом деле – клянусь, я его поймаю!
Старушка с букольками с сожалением покачала головой.
– Милый юноша, некоторым тайнам лучше оставаться тайнами. Особенно если они не хотят быть раскрытыми. За последние лет… восемь, пожалуй – с тех пор, как на «Принцессе» заговорили о призраке – у этого корыта не было ни одной серьезной поломки. Мы ни разу не сбивались с маршрута по техническим причинам. А еще любые воришки, контрабандисты и прочие преступные элементы стали обходить нас десятой дорогой – потому что здесь от них всегда отворачивается удача. Кем бы или чем бы ни был наш «гремлин» – он ангел-хранитель этого корабля. Или можете считать его своего рода талисманом на удачу. А пирожные… да и черт с ними, откровенно говоря!
Обожаю Хейзл!
– Теперь уже и ангел! – скептически фыркнул нохаец, снова скривившись. – Поддерживать порядок на борту должна охрана, которой платят за это. Чинить поломки – техники. Благословение звездам, у нас в штате достаточно тех и других. А того, кто несанкционированно бродит по закрытым зонам, я вычислю и вышвырну отсюда без выходного пособия!
Ну-ну! Вышвырнет он меня! Сначала найди!
Я отвернулась от экрана, показывавшего картинку с микрокамеры над капитанским столиком в кают-компании.
Остро хотелось похулиганить. Ну например… хотя бы помаячить перед носом этого самоуверенного нохайца. Пусть вежливо отодвигает мне стул и говорит дежурные комплименты. Сегодня буду пассажиркой первого класса!
Образ выбирала тщательно. Пожалуй, для такого случая подойдет один из моих нелюбимых – «роковая брюнетка». Парик, накладки под одежду в стратегических местах, полностью меняющие фигуру. Искусный макияж-контуринг. Все должно выглядеть очень естественно. Скулы повыше, подбородок помягче. Контактные линзы кошачьего зеленого цвета. За щеки – силиконовые челюстные накладки, меняющие овал лица. Вот так. Еще потренироваться перед зеркалом, напоминая самой себе особенности мимики этого своего образа.
И одежда, разумеется! Зря, что ли, я разорилась на это роскошное вечернее платье? Вот и отличный случай его выгулять!
Все это кажется довольно сложным и долгим – но на самом деле у меня настолько отработано каждое движение, что преображение в уже продуманный и не раз использованный образ занимает не больше пятнадцати минут.
По крайней мере, в женский образ. С мужскими сложнее.
В кают-компании я появилась эффектно – покачивая бедрами, бросая вокруг царственные взгляды и улыбаясь той самой призывной улыбкой, подсмотренной у пассажирок. Бедра, к слову, стали куда шире, чем на самом деле – зато за счет них и без того тонкая талия смотрелась и вовсе осиной. К тому же что-то же должно было уравновешивать увесистый бюст! Моя «брюнетка» – дамочка яркая и фигуристая. Вон, даже стюарды глаза ломают.
Не дожидаясь приглашения, прошествовала к капитанскому столику и нахально положила руку на спинку кресла нохайца.
– Вы позволите? – спросила низким грудным голосом, едва заметно растягивая слова. Разумеется, у моей «роковой брюнетки» чарующее контральто!
Капитан Грейб Магрид повернул голову, поднял на меня взгляд, вскинув брови, и чуть прищурился. А в следующую секунду…
– Шайла? – изумления в его голосе почти не было. Как будто просто встретил вдруг старую знакомую. – Шайла Севир?
Захотелось отшатнуться. И одновременно – выругаться. Как… откуда… какого…
Вместо этого я только очаровательно улыбнулась и слегка наклонила голову, разве что чуть крепче стискивая пальцы на спинке кресла.
– Мы знакомы, капитан?
Будь прокляты те меренговые рулеты!
*
Все из-за этих проклятых рулетов! И эклеров тоже! Из-за них у двух капитанов – нынешнего и прошлого – появился повод заговорить обо мне. И новый капитан поклялся меня поймать! И разозлил меня! И я решила перед ним покрасоваться!
Рулеты – зло!
Но ах, какое упоительное…
Просто вы не знаете, что такое меренговые рулеты от Генриетты. Противостоять им невозможно!
Генриетта – это бессменный шеф-кок «Принцессы». Невероятная женщина! Попробовав ее стряпню, мужчины влюбляются насмерть. И совершенно неважно становится, что весит эта богиня центнера полтора, командирские замашки у нее не хуже, чем у Хейзл, а любая кухонная утварь в ее могучих руках непринужденно превращается в опасное и даже смертоносное оружие, когда Генриетта зла. Знаете, сколько раз ее у нас пытались увести? И замуж звали, и на работу… на мое счастье, наш шеф-кок в самом деле любит «Принцессу» – думаю, почти так же, как я.
Свои божественные меренговые рулеты она готовит только по особенным случаям. Это тоненький, нежнейший, восхитительный бисквит, прослоенный воздушно-сливочным взбитым суфле с ароматом ликера и со свежими ягодами. Ягоды дают тонкую кислинку и делают вкус ярче, а ликер придает пикантности. Сверху все это великолепие венчает слой тонкой, хрустящей, чуть растрескавшейся меренги и миндальные лепестки. За меренговые рулеты от Генриетты – особенно с вишней! – можно запросто продать душу.
В этот раз они были именно с вишней. Мои любимые! И повод самый что ни на есть особый – как-никак новый капитан на корабле!
Были, конечно, еще и эклеры. С шоколадным заварным кремом! И слоеные пирожные с карамелью, взбитыми сливками и орешками… В общем, Генриетта ради красавчика расстаралась. А стоит ли он того, мы пока не знаем. А вот я зато – главный ценитель и поклонница несравненных талантов Генриетты! Я-то точно того стою. Моя доля священна!
…И нет, это не воровство!! Я столько всего делаю для «Принцессы»! Вкалываю тут, между прочим, иногда целыми днями. А кто бы поддерживал всю технику на камбузе в таком идеальном порядке, если не я? И все это исключительно за еду! Деньги, когда они мне нужны, я добываю в других местах.
Есть здесь одна тонкость: меренговые рулеты подаются максимально свежими, в идеале – едва остывшими. Не дожидаясь, пока ягоды дадут сок, суфле потечет, миндаль размокнет, а меренга размякнет. Так что главный десерт готовится в небольших количествах и перед самым ужином. И все еще остывает, когда в кают-компании уже подают первые закуски. А во время ужина по камбузу непрерывно снуют туда-сюда кухонные рабочие, повара и стюарды. Не протолкнуться! И сама Генриетта коршуном кружит вокруг, грозно помахивая половником.
В общем, добыча рулетов – мероприятие всегда экстремальное. Но, клянусь, оно того стоит!
В прошлый раз, когда отмечали день рождения капитана Суарес, я прикидывалась недавно нанятой стюардессой. Поваренком не притворишься, своих Генриетта нанимает только лично и знает каждого в лицо. В ее царстве все строго. Но, боюсь, после того случая она и к каждому незнакомому стюарду будет слишком подозрительно присматриваться… в общем, на этот раз пришлось изобретать что-то новенькое.
Поэтому для начала я выкрала пса.
Ну, то есть… позаимствовала, конечно. Ненадолго.
О собаках я очень мало что знаю, честно говоря. Как-то… не доводилось сталкиваться. Раньше я вообще всегда думала, что собаки – это такие почти разумные существа, которые понимают каждое слово и слушаются людей беспрекословно. И еще охраняют хозяев и их имущество. Ну, как это бывает в кино.
Но однажды у нас была в первом классе пассажирка, которая путешествовала вместе с крохотной лохматой собачкой. Животинку она все время носила с собой под мышкой – даже на обед в кают-компанию. А как только хозяйка эту зверушку отпускала, та немедленно сбегала и забивалась в какую-нибудь щель. Потом стюарды толпами бегали по кораблю и ловили собачку, пока пассажирка билась в истерике и вслух воображала всякие ужасы, которые могут с ее любимцем случиться.
Причем любимец тем временем оправдывал ожидания и всеми силами пытался самоубиться – например, забравшись в машинное. Надо сказать, команда под конец того рейса искренне желала псу удачи в этом благородном деле. Особенно после того как он от ужаса наделал лужу под реактором.
Тогда я начала догадываться, что в кино о собаках чего-то не договаривают.
В этом рейсе у нас тоже была собака – рыжий спаниель, которого привела с собой веселая семья, взявшая каюту во втором классе. Его хозяин – точно такой же рыжий ребенок – с топотом бегал со своим псом по коридорам, бросая ему игрушки, и шума они вдвоем производили больше, чем удалось бы целому десятку взрослых людей, скандалящих друг с другом.
А вот на обеды и ужины эта семья своего Чака не брала – оставляла в каюте. Чем я и воспользовалась.
Забраться в каюту, открыв дверь универсальным ключом и предварительно кое-что подправив в режиме камер наблюдения, труда не составило. Благо коридор был пуст. Впрочем, на всякий случай я нарядилась механиком – мало ли что могло в каюте забарахлить!
Звать собаку не пришлось. Чак кинулся мне навстречу с радостным лаем и, подпрыгнув, тут же поставил передние ноги мне на бедро, вывесив язык.
В том, что Чак не кусается, я убедилась заранее – к нему мог подойти и погладить кто угодно. Я огляделась и тут же обнаружила на полке искомое – ту самую игрушку, которую кидал для Чака его хозяин. Собственно, это был короткий кусок толстого каната с завязанными по обоим концам крупными узлами – почему-то грязно-розового цвета. Выглядела игрушка изрядно потрепанной.
Уцепив игрушку и подняв повыше, я продемонстрировала ее Чаку. Пес тут же радостно заплясал, подпрыгивая на месте.
– Хороший песик! – пробормотала я и, дразняще покачав игрушкой, шагнула в коридор спиной вперед. Пес пробкой вылетел следом за мной.
Теперь самая рискованная часть плана: несколько метров по коридору до ближайшей технической переборки, за которой можно будет спрятаться от всех лишних глаз.
Мне, как и почти всегда, везло: в коридоре мы с Чаком никого не встретили. А задвинув за собой переборку, я выдохнула: все! Теперь можно почти не переживать. Технические переходы – такое место, куда посторонние не заглядывают, а пробраться по ним можно куда угодно на корабле. Конечно, здесь ходят техники, когда случается какая-то поломка или во время плановых поверок. Но я привычно проверила весь путь своего следования – заявок отсюда не поступало, так что вечно занятому техперсоналу здесь делать нечего.
Одна беда с этими переходами: уж очень они узкие. Я-то крупными габаритами не отличаюсь. Чак вообще-то тоже. Но, как оказалось, даже не очень большой, но очень активной собаке нужен простор. Первым делом, радостно забежав в туннель, пес попытался в нем развернуться – и грохнулся о стену с гулким бухающим звуком.
Я нервно оглянулась. Я-то привыкла ходить здесь одна – а я умею делать это практически бесшумно, не привлекая ничьего внимания к подозрительным шорохам. И тут пес оглушительно гавкнул! Эхо побежало куда-то вдаль.
– Тихо! Спокойно, Чак, – прошипела я сквозь зубы и помахала игрушкой.
Спокойно Чак не желал. И тут же, клацнув зубами, радостно подпрыгнул, вращая хвостом – чтобы вписаться в стену на этот раз в полете.
– Твою ж! Вперед! Вперед, Чак! Давай, за мной, вот так… да как хозяин тебя еще не прибил!
Пока добрались до камбуза, я прокляла свою идею множество раз. В следующий раз буду красть кота! Или нет… добуду на станции мышь! Вот, мышь – идеально, ее можно вообще принести в кармане. Даже знать не хочу, как звучит и на что похож собачий лай, многократно искаженный блуждающим эхом и доносящийся из-за стен…
Разумеется, открыто выходить из-за панели в стене камбуза при всем честном народе я не собиралась. Поэтому мы с псом забрались в систему воздуховода – несколько вентиляционных решеток находились на уровне пола за духовыми шкафами. Вообще-то современные духовки снаружи практически не нагреваются, но по технике безопасности на корабле их все равно полагалось размещать перед вентиляцией – причем с расстоянием от стены не менее сорока сантиметров. Идеальное место, чтобы пробраться на камбуз никем не замеченной – кто же станет заглядывать за плиты, когда и так дел по горло!
Решетку я себе расшатала давно. Лаз небольшой, мне только-только протиснуться. Главное, делать это бесшумно! И почему я не догадалась заранее замотать тряпкой рот пса? И заодно лапы! Кто же знал, что собаки так цокают по полу когтями!
Впрочем, кажется, когда мы завернули в лаз, Чак решил, что это какая-то новая игра – и покорно пополз за мной следом.
За плитами я выбиралась особенно осторожно. Стоит кому-то обратить внимание на шорох и заглянуть сюда – и все годы моей маскировки пойдут прахом.
Чаку на маскировку было плевать. Поэтому из вентиляции он выбрался, вывесив из пасти язык и стуча по полу хвостом. К счастью, на камбузе сейчас стоял такой гам, что этого никто не услышал. Я осторожно выглянула из-за плиты и убедилась, что все традиционно носятся, как ужаленные.
Так, теперь главное – не дожидаться, когда он гавкнет!
Поэтому я молча показала Чаку его игрушку и, высунув из-за плиты только руку, размахнулась – и резко запустила веревочку с узелками по полу на другой конец камбуза.
Вжаться в стенку я едва успела – лохматая рыжая молния едва не вынесла меня из моего укрытия под аплодисменты благодарной публики. Пес радостно рванул за игрушкой, которую ему наконец-то кинули, на скаку развевая ушами и вывешенным языком.
Раздался удар, как будто что-то упало, чей-то вопль, вскрик, а потом – душераздирающий, на грани ультразвука – визг.
Я даже выглянула из своего укрытия – благо все смотрели сейчас совсем в другую сторону.
Визжала Генриетта. Кто бы мог подумать, что она так умеет! Высокий звук совершенно не сочетался с крупной дородной фигурой и всем ее обликом. На лице нашей поварихи был написан совершенно инфернальный ужас.
Надо сказать, во владениях Генриетты все всегда было буквально стерильно. На корабле, по-моему, никто даже не знает, блондинка она или брюнетка – никто и никогда не видел нашего шеф-кока без плотной белоснежной поварской шапочки. В точно таких же щеголяли все без исключения поварята и кухонные рабочие. Ни один волосок не может упасть на территории камбуза. Мыли и чистили здесь все по нескольку раз в день – так что на камбузе можно было хоть с пола есть, по-моему.
И тут – совершенно антисанитарная лохматая собака, собравшая на себя всю пыль из вентиляции! И даже без шапочки!
В общем, ужас Генриетты понять было можно. В целом. Но Чак, конечно, не понял. Он, споткнувшись, замер, чуть-чуть не добежав до своей цели, и обернулся на визгунью.
И этого мгновения хватило, чтобы его ноздрей достили ароматы, не замеченные сразу из-за обилия впечатлений и азарта погони за игрушкой. Чак догадался, наконец, что попал-то он в рай! Какую-то пару секунд он осмыслял открывшиеся восхитительные перспективы, распахнув от восторга пасть. В уголке его рта тут же повисла крупная капля слюны.
А вот Генриетта, напротив, захлопнула рот, клацнув зубами. И остановившимся взглядом расширенных глаз в абсолютной тишине следила, как вязкая капля, повисев и набухнув, наконец пала на пол.
Чак, забыв об игрушке и не обращая больше внимания ни на кого из людей, рванул к ближайшему раздаточному столу и высоко подпрыгнул, на лету хватая зубами с ближайшей тарелки кусок мясного стейка.
Генриетта, наконец отмерев, набрала в легкие побольше воздуха и зарычала раненым зверем.
– У-у-у-брррррррать!
Стюарды, рабочие и поварята разом кинулись ловить собаку, сталкиваясь лбами и больше мешая друг другу, чем помогая. Однако Чак, обрадовавшийся очередной игре, ловко проскальзывал у всех под ногами, забирался под столы и успевал время от времени сделать меткий прыжок, чтобы ухватить еще что-нибудь вкусненькое. Стейки и бифштексы исчезали в его пасти мгновенно.
…А вот на столы с десертами тем временем никто не обращал внимания. Все были слишком заняты на другом конце камбуза. Я же знала, в какую сторону запускать песика.
Впрочем, наглеть и долго выбирать времени, конечно, не было. Поэтому я, выскочив из-за плит и пригибаясь, торопливо ухватила какой-то узкий короб и побросала в него несколько эклеров. У стола с меренгами на мгновение приостановилась – рулеты еще не разрезали, и они лежали пока тремя длинными соблазнительными колбасками. Недолго думая, я высунулась из-под стола и смахнула в свой короб один из рулетов целиком. Пришлось, правда, его слегка завернуть и помять… ничего, я на него не любоваться буду!
А вот теперь – ходу! Я торопливо нырнула назад за плиты, а оттуда – в вентиляцию, толкая перед собой короб. И старательно прикрыла выход решеткой, не забыв защелкнуть крепления.
О Чаке я не беспокоилась: уж с корабля его не выгонят. Поймают и вернут хозяевам. Расследование покажет, что те оставляли собаку в каюте и как она оказалась на камбузе – непонятно, а значит, и предъявить им нечего. Всего лишь еще один таинственный инцидент на борту «Принцессы», в котором никто не виноват. А пес как следует развлечется и наестся от пуза вкусняшек.
…Откуда же мне было знать, что на этот раз Генриетта всерьез обидится – и нажалуется капитану!
