Спасение беглянки

– Что «собственность»? – засмеялся мужчина. – Ты…

– Ты даже не знаешь, что здесь девушек покупают? – перебила она.

– Да, контракт… бывают условия, и тут есть. Бизнес. Я тоже есть бизнес.

– Какой? – поинтересовалась Александра.

– Мало, – ответил Балкан и сблизил почти вплотную указательный и большой пальцы свободной руки, показывая, насколько мал его бизнес, – издательство совсем немного и торговля чуть-чуть. И в Россия магазин. И ещё игра.

– Какая игра?

– О, снукер! Шары покатать. Я случайно узнавал про это место. Здесь можно играть. Мне хорошо везёт!

– А, это биллиард? На деньги?

– Да, ставки… Это снукер…

– И большие ставки?

– Дорогой клуб, высокая ставки. Но есть выше. Маша, ты со мной пойти?

– Нам даже выходить не разрешают… И визы у нас просрочены… Мы тут пленницы!

– Красивой танцовщица надо уберегать! – засмеялся Балкан. – Ты танцевать, работать долг, получать деньги, жить здесь, кушать, покупать золото, – он потрогал её руку, на которой блестел новенький золотой браслет. – Это бизнес. Всё можно… как это… подставлять под закон…

– Подвести под закон, – поправила Саша. – Но если полиция узнает, то нас депортируют.

– Может быть, – согласился Балкан. – А твоя визу мы решим…. Я, правда, не очень… знал мелочи.

– Не вникаешь в подробности, – грустно улыбнулась Александра. Похоже, ты многого не понимаешь, – с досадой добавила она. – Я тоже не все знаю, но после этого места девушек ждёт что-то очень страшное.

– Маша, я буду заплачу твой контракт, и ты пойти со мной.

– Куда «пойти»? – простодушно спросила Саша.

– Домой. Ко мне. Ты не… повозражаешь?

– Не возражаешь! – засмеялась она.

– Да, – смутился он. – Ты будешь согласен жениться со мной?

– Выйти за тебя замуж! – заливалась смехом девушка. – Вот это да!

– Да?

– Да! Если ты вытащишь меня отсюда, – ответила новоиспечённая невеста, не очень-то веря в такую удачу. – А ведь ты даже не знаешь, как меня зовут! – заметила она.

– Знаешь! Маша, – улыбаясь, возразил Балкан.

– Нет! Меня зовут Александра! Саша! Это здесь мне другое имя дали… для сцены.

– Да, хорошо, Саша. Мне так понравится тоже, – продолжая улыбаться, кивнул Балкан. Они сидели рядом на диване. Он нежно привлёк её к себе, она почувствовала тонкий аромат его парфюма и тепло его рук. Из зала доносилась восточная музыка. Он обнимал её так бережно, как никто раньше, а поцелуи его были сладкими и долгими…

– Мне пора, – забеспокоилась Александра.

– Хорошо, – согласился Балкан, – я буду поговорить Мехмед. Жди меня.

Балкан Александре был приятен, даже очень, но о любви здесь речи не шло. Да и опыт подсказывал, что не следует слишком доверять турецкому мужчине. Но так хотелось ему поверить!

Саша знала, что при отправке девушек из заведения накопленные деньги им забирать не разрешают. Танцовщиц увозят, в чём есть – как в старые времена восточные мужчины выгоняли надоевших или провинившихся наложниц. Видимо, об этом знали все обитательницы клуба. Каждая старалась надеть на себя как можно больше дорогих украшений из тех, что удалось приобрести.

Александра ждала развития событий и готовилась к ним. По совету Юльки устроила своеобразное хранилище в чашечках лифчика, спрятав там больше половины всей имеющейся у неё валюты – сколько вошло. Для остальных сбережений, которые хранила в широкой щели под подоконником, собиралась придумать что-то ещё, но не успела. Саша была уверена, что накопленного хватит на первое время, если с Балканом у неё не сложится. Во всяком случае, этих денег уж точно будет достаточно, чтобы какое-то время продержаться и вернуться домой.

Неожиданно рано утром за Александрой пришли, привели к Мехмеду. Девушка обрадовалась, подумав, что наконец-то ситуация разрешится. Но она ошиблась.

– Ты ныблагодарный дэвушька! Я всо тыбе дал! Ты развы плохо живошь? А-а? – возмущался Мехмед, брызгая слюной, – что тыбе надо ещё? Дэнги получаишь! А? Мало дэниг? А? Маме посылать, а? Хаммам тыбе, рэсторан тыбе, шопинг, массаж – всо, всо тыбе! А? Ты харашо живошь! Как прынцесса ты живошь! Ны знаишь, как бивает? А? Уйдошь – узнаешь! Полыгон такой знаишь? А? Попадошь туда – сра-азу будышь послушна! Толко мнэ такой дэвушька потом ны надо… с полыгон! Здэс здоровий надо и высолый. Да? И молодой совсэм, свэжий. А ты пойдошь плохой завыдэние потом! Быть будут, другой такой… всакий дэлать бо-лно, – уговаривал турок, постепенно успокаиваясь. – Ты молодэц, хорошо танцуешь, да? Элза крычит – ны обращай внымание, да? Главное – клыент нравытся! С клыент – прывыкнышь! Что ещё, а? Работай, да?

– Отпусти, Мехмед! Ведь ты же совсем не злой!

– Что «отпусты», да? Паспорт твой здэс! – он указал на закрытый сейф. – Ны получишь! А быз паспорт куда пойдошь? А? Иды! А?

– Если ты меня не отпустишь, то Балкан в полицию заявит! Расскажет, что вы здесь девчонок покупаете и… в проституток превращаете! Мы же танцевать только должны по контракту! Не хочу я больше тут оставаться! Не хочу! – кричала Александра. – Надоело это всё! Ты меня не заставишь! Это же насилие! За такое судить вас надо!

– А-а! Суды-ыть! – взвился Мехмед. – Ты у-умний, да? Всо-о знаишь?

– Отпусти меня, Мехмед! Балкан жениться на мне хочет!

– Ны хочит уже! Ны хо-очит! Он думал – ты арты-ыстка, танцо-овщица! Да? Балэ-эт! А ты – шлу-уха! Он так ны думал! Тыперь – думает! – для убедительности Мехмед приставил палец к голове.

– Неправда! Ты врёшь! Ты всё врёшь! – Саша схватила вазу с фруктами, швырнула в хозяина. Тот увернулся, и ваза, со звоном ударившись об угол стола, разлетелась на куски. Фрукты рассыпались по полу.

– А-а! Şeytan kadın^[9]! Ах ты… дра-ань! А-а? Ы-ышь, ты-ы, – вконец разгневался Мехмед, переходя с русского на турецкий и наоборот.

Разгневанный владелец заведения постучал в стенку, и дебоширку увели, но уже не в её уютный номер, а в маленькую захламлённую комнатку в подвале с крошечным квадратным оконцем под самым потолком. Арслан применил к ней свои «методы воздействия», стараясь при этом не испортить внешний вид танцовщицы. Бил очень больно, но так, чтобы следов не осталось. Александра долго отлёживалась после очередного сеанса «воспитательной работы» на низком топчане, покрытом клетчатым потёртым пледом.

А через несколько часов её уже везли из ненавистного «элитного» заведения…

Невесёлые воспоминания Александры прервал глухой удар и скрежет металла. Оказывается, впереди идущий автомобиль внезапно затормозил, а Верзила не успел сбавить скорость, чтобы избежать столкновения.

– А-а-а, şeytan^[10]! – закричал водитель.

Оба авто, ставшие участниками дорожно-транспортного происшествия, остановились.

Мужчины, живо обсуждая ситуацию, вышли из салона и отправились на разборки. Виновник инцидента спешил им навстречу, а рядом с ним семенил мальчик лет пяти, которого тот крепко держал за руку, отчитывая на ходу. Малыш мусолил в свободной ручонке леденец на палочке и громко плакал.

Каждый из мужчин пытался доказать, что именно он прав. При этом все темпераментно жестикулировали, напоминая карикатурных персонажей. Молодой папаша что-то объяснял, показывая на малыша.

– Мальчишка, наверное, за рычаг потянул, – предположила Нина. – Одна моя родственница сынишку так везла… на переднем сидении…

– Идиоты, – горько усмехнулась Нина.

Поток машин плавно обтекал место происшествия. Через несколько минут подкатил полицейский автомобиль. Теперь все трое общались со строгим блюстителем порядка.

– Нинка, а что, если к этому полисмену обратиться? А? Вдруг поможет…

– Ага… «поможет», – вяло отозвалась та. – Потом догонит и ещё раз… «поможет».

Тем временем полицейский приблизился к авто, в котором томились пленницы. Окинул взором последствия столкновения, наклонился, заглянул в салон и, увидев пассажирок, открыл дверцу с той стороны, где сидела Нина, потянув её за руку. Девушка вскрикнула от боли. Мужчина удивился, вопросительно посмотрел, о чём-то спросил.

– Помогите нам… пожалуйста! – не поняв вопроса, обратилась к нему Александра. – Позвоните в российское консульство! Мы в неволе, – она старалась говорить тихо – так, чтобы её слова не долетели до ушей Ёжика и Верзилы. Полисмен с явным интересом прислушивался к её речи. В душе Саши затеплилась надежда, сердце гулко застучало. – Мы русские. Нас везут…

Подскочивший Ёжик стал что-то бойко объяснять по-турецки.

– Расспрашивает, смотри-ка! Сейчас поймёт, что здесь не всё чисто, и сообщит куда-нибудь, – Саша уповала на сообразительность стража порядка.

Ёжик вдруг открыл переднюю дверцу и вынул из бардачка какие-то корочки, похожие на удостоверение, показал их полицейскому. Верзила тоже достал из нагрудного кармана рубашки документ и предъявил его. Все четверо выглядели вполне успокоившимися и удовлетворёнными, даже малыш весело смеялся, грызя леденец.

– Вот видишь, они уже договорились, – подала голос Нина. – И, кажется, весьма довольны…

– Да, похоже, все вопросы решены, – предположила Александра, едва не плача от досады, – кроме нашего. Иначе эти… не были бы так «довольны»!

Мужчины вернулись в автомобиль, оживлённо беседуя. Путь продолжался, как будто ничего не случилось. Александра не сразу отошла от пережитого волнения, едва мелькнувшей надежды на спасение и такого скорого разочарования.

* * *

Празднование «Зелёных святок» продолжалось. Уже в сумерках разжигали костёр, готовили шашлыки, вместе с «Перегодой» тянули песни. Надежда и не вспомнила потом, кто предложил прыгать через огонь, и кто это сделал первым, но она решила не отставать.

Благополучно перемахнув через весёлые языки пламени один раз, женщина подумала, что неплохо бы запечатлеть для истории сей знаменательный факт. Вручив свой новенький цифровой фотоаппарат Виктору Михайловичу, разбежалась и повторила прыжок. Взглянув на экран, ужаснулась: над костром парило бледно-розовое, под цвет её шёлкового костюма, пятно, отражающее траекторию незабываемого полёта.

– Ой, жуть какая! – оценил Серёга. – Надюха, тебе бы метлу в руки… для завершения композиции! Вот был бы кадр! – засмеялся он.

– Ну, ты как всегда, – отмахнулась Надежда, а сама подумала: «А ведь он прав, этот противный Серёжка! Ужас! Только метлы и не хватает. Надо ещё разок попробовать… слетать».

Перепрыгнула через яркий костерок снова, результат – тот же. Даже в голову не пришло переключить режим съёмки. После пятой попытки в момент приземления нога подвернулась, и Надя с криком плюхнулась на траву.

К ней подбежали обеспокоенные друзья-товарищи, подхватили под руки, усадили на скамейку.

– Надюха, ну вот… что ты… распрыгалась-то? – Серёга от растерянности не находил слов, – пятнадцать лет тебе, что ли!

Кто-то особо заботливый с силой дёрнул Надежду за ногу, решив, что у неё вывих. Женщина вскрикнула от резкой боли, по щекам невольно покатились слёзы. Вдруг стало понятно значение фразы «искры посыпались из глаз»: она их отчётливо увидела перед собой.

Доехав до гостиницы в районном центре, где были забронированы номера, вызвали «скорую помощь», которая почему-то не приехала. Нога отекла и сильно ныла. Откуда-то принесли эластичный бинт и обезболивающие таблетки.

«Вот ещё, буду я травиться», – подумала Надя, а вслух вежливо ответила:

– Спасибо, я лучше потерплю. Не люблю таблеток.

В номере Надежды собрались друзья. Каждый пытался чем-то помочь пострадавшей.

– Надо бы к ноге лёд приложить, – посоветовал Серёга, который, конечно же, тоже был здесь.

– Да где его тут взять-то? – озадачился Игорь Большаков, один из активистов Русского центра, преподаватель истории в университете.

– Ну, тогда хоть холодную воду, – не унимался Сергей.

Где-то раздобыли таз, наполнили холодной водой, Игорь поставил его у ног Надежды. Она не реагировала. Нога так болела, что страшно было пошевелиться.

– Давай сюда повреждённую конечность, – скомандовал Игорь, видя отрешённое состояние Нади.

Она повиновалась. Товарищ осторожно принялся смывать пыль с её травмированной ноги. Каждое прикосновение отдавалось резкой болью. Надежда то и дело вздрагивала и вскрикивала.

– Терпи, казачка! Атаманшей будешь, – скомандовал Игорь. – Доктор велел в холоде подержать…

Потом осторожно промокнул ногу полотенцем, туго забинтовал эластичным бинтом, взятым в местной аптечке.

– Перед сном повязку снимешь, а утром снова надо наложить… потуже, – дал профе ссиональную рекомендацию Серёга.

– Хорошо, – покорно согласилась пострадавшая.

– Давай вторую ногу, – Игорь не отходил от больной.

– А вторую-то зачем? – спросила ничего не соображавшая от боли Надежда.

– Надюха, а ты что, в морге с грязной ногой будешь лежать? – доходчиво пояснил верный соратник Серёга.

– Да ну тебя, Серёжка, – засмеялась Надя.

– О! Чувство юмора на месте! Значит, жить будешь, Надюха, – констатировал доктор.

– Чувство юмора-то на месте, только очень больно… просто невыносимо! – призналась она.

Лишь сейчас до Надежды дошло, что все манипуляции с её ногами Игорь Большаков совершал на глазах у собственной супруги, которая с невозмутимым видом восседала рядом с ней на кровати.

«Кошмар! Как неудобно-то! – ужаснулась Надя. – Вот уж… угораздило…»

– Ой, да я… сама… – и она попыталась освободиться из по-дружески заботливых рук Игоря.

– Да сиди уж, попрыгунья! – возразил тот и процедуру омовения второй ноги, как ни в чём не бывало, довёл до конца.

Приятели вспоминали исторический полёт Надежды над костром и бесславное приземление.

– Ой, Серёга, мне же статью надо написать… срочно… в «Русский путь». О сегодняшнем празднике, – вспомнила она.

– Ну и напишешь, – бодро ответил верный товарищ, – ранение-то твоё – вполне совместимо с жизнью!

– Как же я напишу, если у меня нога болит?

– Ну, ты же не ногой писать будешь, Надь! – Серёга был в своём репертуаре.

– Серёжа, напиши ты, а? Пожалуйста! – взмолилась она.

– Надя, у тебя красивее получится. А я… как-то, – неопределённо возразил он.

– Ну да, ты у нас, по большей части, психиатр! – съязвила Надежда.

– Ты уж, правда, помоги, Сергей! – попросил Виктор Михайлович, который тоже, конечно, был тут.

– Серёга, ну что, тебе… нечего, что ли, сказать… человечеству? – принялась убеждать Надя.

– Человечеству-то? – со значением переспросил Сергей, – ну ладно, попробую! А ты потом посмотришь… подправишь, если что. Цитат своих романтических добавишь… для «человечества»…

– Посмотрит, посмотрит, – пообещал за Надежду Виктор Михайлович.

– Ну конечно! Спасибо, Серёжа! Век не забуду! – обрадовалась она.

– Обращайся, Надюха! – шутливо-покровительственным тоном ответил тот.

Надежда оживилась, случайно пошевелила забинтованной ногой и невольно вскрикнула от боли.

– Ну ладно, Надь, отдыхай. Хирургическое ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО больше тебе не требуется, мы пошли, – сострил Серёга.

– И правда, пойдёмте, ей покой нужен, а она тут с нами светские беседы ведёт, – поддержала молчаливая Вера, супруга Игоря, поднимаясь с места.

– Водички мне хоть оставьте, вдруг я пить захочу, – жалостливым голосом попросила Надежда.

– А, сейчас, сейчас, – пообещал Серёга и через пару минут принёс бутылку минеральной воды. – Как здорово иметь друзей-то, Устинова! Есть кому статью за тебя написать, помощь оказать… и стакан воды подать, опять же…

– А я разве спорю? – согласилась она.

Проводив друзей-товарищей, Надежда легла в постель и сразу почувствовала облегчение.

«Ах, как, оказывается, благотворно горизонтальное положение влияет на здоровье!», – подумала она.

Через некоторое время позвонила Юрию, рассказала о своих приключениях.

– Наденька, солнышко, ну зачем на Троицу через костры надо было прыгать? – удивился он. – Это же не ночь на Ивана Купала!

– Ну, не знаю… разожгли, да и… не гореть же ему просто так, – неуверенно ответила она.

– И ты решила прыгнуть! Ну, ты как ребёнок, Надюша!

– Нет, не я… не я первая, Юра…

– Вот ни за что не поверю! Наверняка ты всех и подзадорила.

– Честное слово, не я!

– Наденька, а я ведь как чувствовал, что с тобой что-то подобное приключится! Очень болит?

– Болит… Юра, ну что ж теперь?

– «Что ж теперь»… Теперь лечись! А я-то, дурак, надеялся, что ты ко мне приедешь!

– Да я с недельку подлечусь и – к тебе! Сразу же, – виноватым тоном пообещала Надежда.

– Вот и не знаю… ладно?

– Юра, не говори так. Я же тебя люблю!

– Правда? – спросил он. – Надюша, а ведь ты первый раз это сама сказала!

– Разве? – изумилась она.

– А ты не помнишь? У тебя же обычно… слова не вытянешь!

– «Слова не вытянешь»… У меня нога болит, а ты мне говоришь такие вещи!

– Надюша, миленькая моя, ну не сердись…

Они поговорили ещё немного в том же духе, ещё разок объяснились друг другу в любви, пожелали спокойной ночи и распрощались.

Наутро боль в ноге почти утихла, и, плотно перевязав «конечность» эластичным бинтом, Надежда решила принять участие в мероприятиях второго дня. Наступать было пока больно, но она изо всех сил старалась не хромать, а если уж хромать, то самую малость.

– Как же некстати я ногу подвернула! Как вообще со мной такая глупость могла случиться? – проговорила Надя со слезами в голосе.

– Ой, и не говори, Надюха! – с совершенно серьёзным выражением лица ответил верный соратник Серёга. – И, главное: никогда ж ничего подобного раньше с тобой не приключалось! И вот – опять!

– А тебе бы только хохмить, – засмеялась Надежда.

– Ну, вот так-то лучше! – улыбнулся Сергей. – Заживёт до свадьбы твоя нога!

«Ну, не знаю, не знаю, – подумала Надя, – если бы тебе только было известно, насколько она реальна – эта самая свадьба…»

Стойко продержавшись целый день, женщина с облегчением вздохнула, когда, наконец, появились заказанные автобусы и пришло время возвращаться домой.

Алёнка отреагировала на очередное происшествие с мамой в обычной своей манере: сначала слегка поругала её, как будто это не она «Лапочка-дочка», а совсем наоборот. В заключение своей речи, как всегда в подобных случаях, она заявила, что уже ничему не удивляется, а от любимой мамы чего-то подобного и следовало ожидать.

Надежда покорно выслушала монолог дочери и улеглась на диван.

– И какой ты мне пример подаёшь! – не успокаивалась Алёнка. – Теперь лечить тебя надо!

– Ну, куда ж тебе деваться! – усмехнулась больная.

– А ты чтобы слушалась меня! А то всё Юрию Петровичу расскажу! – пригрозила дочь.

Надежда смиренно согласилась, но Лапочка-дочка не очень-то ей и поверила.

…С Юрием Надежда каждый день по нескольку раз разговаривала по телефону. А ещё – они постоянно обменивались sms-ками: отправляли друг другу по сообщению в час, и каждый начинал волноваться, если ответа в течение следующего часа не поступало. Никогда раньше она не писала столько sms-ок. А сколько нежности они вкладывали в эти короткие строчки! Оба перечитывали долгожданные маленькие послания многократно и, конечно, очень их берегли.

Надежда лечилась более чем усердно. Прилагая немалые физические усилия, ходила на физиопроцедуры – благо, поликлиника располагалась в ближайшем квартале, втирала в ногу лечебные гели, старалась больше лежать. Прелестница-кошка приходила к ней и оказывала посильную помощь: мяла лапками, умащивалась поудобнее и пела свои успокаивающе-мурлыкающие песенки.

И вот, наконец, подлечив ногу и отправив Лапочку-дочку с бабушкой на черноморское побережье Кавказа к родственникам, а Прелестницу-кошку оставив на попечение подруги Натальи, женщина с лёгким сердцем собралась в Москву. Друзья-партийцы, как водится, проводили её до поезда, пожелав счастливого пути. Удобно разместившись на нижней полке уютного купе – на верхнюю забраться ей было пока не по силам – Надежда мечтала о встрече с Юрием и, как всегда, получала удовольствие от езды по железной дороге…

Полковник встречал её на перроне – радостный, с растрепавшимися на ветру прядями волос… такой любимый. Обнял, повёл к машине. Смотрел на неё сияющими глазами.

– Голодная, наверное? – спросил Юрий по дороге к автостоянке. – Сейчас приедем, буду тебя кормить, – пообещал он.

– Ух ты-ы!

В машине он крепко обнял Надю, долгожданный поцелуй был долгим, горячим и волнующим…

«Как же сильно я его люблю! – подумала Надежда, когда машина тронулась, – от его прикосновений голова кружится, от взгляда – сердце сильнее стучит, а когда он далеко – я постоянно о нём думаю. Как будто всё моё существо подчинено этому чувству. Разве так можно?»

– Хочешь конфетку? – спросила она, едва справляясь с головокружением от поцелуя. – Чернослив в шоколаде! В Самаре купила.

– Солнышко, у меня сейчас другой… объект желаний… ладно? – ответил Юрий, посмотрев на любимую лучистым взглядом, взял её руку и поднёс к своим тёплым губам.

– Съешь одну, – пытаясь унять подступившее волнение, Надежда достала круглую конфету в блестящем фантике и начала разворачивать. – Для тебя покупала!

– Не хочу, – снова отказался полковник.

– Хочешь, – принялась настаивать она.

– Ну, тебе видней! – смеясь, согласился он.

По дороге к дому Надежда кормила его, сидящего за рулём, черносливом в шоколаде и чувствовала себя абсолютно счастливой.