Сагертская Военная Академия

– Значит, вы не сердитесь? – опасливо уточнила Нольвен.

– Я разочарована. – Мера перевела на нас взгляд. – Я выпустила из дома двух взрослых девиц, дипломированных целителей. А оказалось, что вы просто гырбы безмозглые! И даже сейчас вы не понимаете, что происходит, да? Вот скажи мне, Мэль, что за существо притаилось в твоих волосах?

– Это Лилей, – улыбнулась я, – мы…

– Украли его из парка, – вместо меня продолжила бабушка. – Это я уже знаю. Как там? Погиб из-за случайного огненного шара.

– Он хороший, – робко произнесла Нольвен. – Тот парнишка хотел убить несчастного.

– А что вы о нем знаете? – тяжело вздохнула Мера. – Вы знаете, как за ним ухаживать? Вы знаете, опасен ли он? И если опасен, то что делать, если нападет? Вы хоть что-то знаете о ложных лилейниках?!

– Мы планировали заглянуть в библиотеку, – тихо призналась я.

Больше мне хотелось сказать, что у нас не было выбора: все-таки Лилей сам решил к нам присоединиться. Но за фразу: "У меня не было выбора" – бабушка сразу бьет по губами. И до того хлестко бьет! Мне хватило ровно двух раз.

– У нас был выбор, – уверенно произнесла Нольвен. – Искалечить живое и чувствующее растение или забрать его с собой. У него половина жгутиков изорвана: он пытался найти того, кто заберет из парка, но получал в ответ только жестокость. Он ведь не может говорить, как ему просить о помощи? Этот паренек, служащий, шел к нам и одновременно надевал толстые рукавицы. Он не собирался распутывать жгутики Лилея, нет. Он планировал легко и быстро оторвать их и бросить несчастного обратно на землю.

Меровиг прищурилась и, опустив плат во дворе своего особняка, сказала:

– Эти жгутики отрастают заново, и довольно быстро.

– Но ему больно, – возразила я. – Может, недолго. Но это не повод рвать его на части.

– Не повод, – согласилась бабушка, – но и ты не можешь отрицать, что вы поступили совершенно безответственно. В нашем мире так много опасностей, и вы просто берете и забираете с собой разумное растение. Он ведь может быть ядовит, Мэль. А еще он может удушить тебя или запустить корни в твое тело. Как сейчас он оплетает твои волосы, так же он может оплести твои легкие.

Я опустила глаза и вздохнула. Да, наверное, мы и правда повели себя безответственно, но я не жалею. Лилей своеобразное существо, но он не злой.

– По твоему упрямому виду мне ясно, что стыдливого покаяния можно не ждать, – покачала головой бабушка. – Балбески вы. Вся моя седина – ваша вина.

– Но у тебя нет седых волос, – возмутилась я.

Меровиг на мгновение запнулась и тут же кивнула:

– Да, снаружи нет. Но ты даже не представляешь, какая седая у меня душа! Все, быстро в дом и спать. Вам с утра еще алворигу Солсу письмо писать.

– Но мы не знаем, как перекрасить цветок, – Нольвен сцедила зевок в кулак и развела руками, – совсем не знаем.

– А разве это моя проблема? – удивилась бабушка. – Что мешало спрятать цветок под блузку? Снять жакет и завернуть его в него?

Мы с Нольвен переглянулись и тяжело вздохнули:

– Не подумали.

– То-то же. Значит, утром и новое заклинание придумаете, – бабушка широко улыбнулась, – доброй ночи.

– Доброй ночи, – уныло отозвались мы. – Только где мы спим-то?

Бабушка как-то рассеянно оглядела свой темный особняк и кивнула на мансарду:

– Там. Я постелила вам на полу, на матрасах. Не вижу смысла делать ремонт: занятия в военке вот-вот начнутся. А вы еще даже собеседование не прошли. Сколько дел, сколько дел.

Покачивая головой, Мера прошла на кухню. Мы сунулись было за ней, но были отправлены спать.

– Не в вашем возрасте по ночам кофе пить. – Меровиг махнула на нас полотенцем. – Оставьте бабушку в покое, бабушке надо запить стресс.

Поднявшись на второй этаж, мы с Нольвен вошли в приготовленную для нас комнату. И в унисон выдохнули:

– Да на нее весь Кальстор шпионит!

Между двух плотных и высоких матрасов стоял горшок с черной жирной землей. И кувшин с чистейшей водой. Все это великолепие подсвечивалось гроздью осветительных шаров нежно-розового оттенка.

– Лилей? – позвала я, и цветок тут же принялся выпутывать корешки из моей прически.

– У тебя такое лицо, будто ты готовишься убивать, – хихикнула лисонька.

– Есть такое, – согласилась я и, едва Лилей шмякнулся на пол, запустила пальцы в волосы и яростно почесалась.

– Смотри-ка, ему нравится, – Нольвен кивнула на нашего друга-алкоголика, – впервые вижу, чтобы цветок частью корней сидел в горшке, а часть запустил в кувшин с водой.

Я только посмеялась, подобрала с одеяла ночную рубашку и ушла за ширму, стоящую в углу. Переодевшись, я вытащила из сундука старую мягкую щетку и села разбирать волосы. Хорошо, что у бабушки достаточно наших с Нольвен вещей. Сколько раз нам доводилось ночевать в мансарде? Раз пять, наверное. Но это всегда было интересно и захватывающе.

– Что будем делать с заклятьем? – Моя лисонька тоже переоделась и плюхнулась на свой матрас.

– Сначала выспимся. Мы в казематах провели часов пять-шесть, – я зевнула, – и ничего не делали. Но устала я так, будто к выпускным экзаменам готовилась, а в перерывах целину копала. Как тогда, на практике с травниками.

Нольвен передернулась:

– Я после той практики неделю кровавые мозоли сводила. Доброй ночи.

Я собрала волосы в простую косу и, забравшись под одеяло, отозвалась:

– Добрых снов. Погасни.

По кодовому слову шары перестали светиться и прилипли к потолку. Закрыв глаза, я полностью расслабилась и практически мгновенно уснула. Еще успела подумать, что надо наколдовать будильник, но, увы, сделать этого не успела.

Глава 4

Все утро мы с Нольвен провели в бабушкиной библиотеке. Сама Мера в это время пила кофе, дымила трубкой и ехидно комментировала наши жалкие попытки рассчитать заклятье для смены окраса у цветущих растений.

– Может, мы напишем алворигу Солсу, что это редкое фамильное заклятье? – мрачно спросила я и помассировала шею. – Уже десятая ромашка лепестки отбросила!

– А что вы будете делать, когда вновь попадете в казематы? – с нескрываемым интересом спросила Меровиг.

– Мы туда не попадем! – возмутилась Нольвен.

– Да вы вроде и в этот раз не собирались, – бабушка флегматично пожала плечами, – но ведь попали.

– Так-то да, – вздохнули мы с лисонькой в унисон.

– Попробуйте перестать считать и начните думать, – посоветовала Мера и встала, – мы с алворигом Нортренором идем на прогулку, к морю. У вас два часа на все.

– А что потом? – настороженно спросила я.

– А потом у вас собеседование с ректором Сагертской Военной Академии. Я не предупреждала?

– Нет, – обиженно произнесла я.

– Ну, значит, предупредила. – Мера пожала плечами и встала. – Давайте, девочки, думайте, прежде чем за таблицы хвататься.

Дверь библиотеки захлопнулась, и в этот же момент Лилей высунулся из своего горшка. Удивительно, но цветок мог полностью зарыться в землю. Хотя, возможно, ему это удавалось из-за священного трепета перед бабушкой? Мера этим утром долго и вдумчиво беседовала с Лилеем и, как мне кажется, обрисовала ему его яркое, но недолгое будущее, если он применит к нам свой яд.

– Почему мне кажется, что ей известно заклятье, которое нам нужно? – мрачно спросила Нольвен и положила голову на скрещенные руки.

– Кажется? Да я в этом уверена! Бабушка и ее экстремальное обучение. – Вздохнув, я встала из-за стола и повела плечами. – Может, по чаю?

– Ага, по чаю, – буркнула моя лисонька и подтащила к себе ворох таблиц с классификацией всех общеизвестных заклятий. – Скажи еще – с печеньем.

– Можно и с печеньем, – я пожала плечами, – почему нет?

Нольвен укоризненно посмотрела на меня и наставительно произнесла:

– Потому что под чаек с вкусняшкой время летит втрое быстрей. Оглянуться не успеешь, а уже пора на ковер к ректору Аделмеру. Чай – это магия, пожирающая время.

– Но ведь оттого, что мы бессмысленно пялимся в таблицы, ничего не меняется. Лилей, у тебя есть идеи?

Цветок забавно напыжился, а после изобразил тяжкий вздох. Ясно, идей нет ни у кого. Хотя…

– Знаешь, – я села обратно за стол, – стоит набросать письмо алворигу Солсу.

– С надеждой на ухудшение его зрительного нерва? – с интересом спросила Нольвен.

– Нет, – я улыбнулась, – с чистосердечным признанием.

Моя лисонька вновь отложила таблицы и подперла подбородок кулаком:

– М-м-м, что-то вроде: мы, такие-то такие-то, в такой-то день совершили хищение…

– Не-а, – я улыбнулась. – Мы, такие-то такие-то, честно признаемся в том, что не знаем заклятья, способного надежно перекрасить цветущие растения. Напишем, что сделали все вручную, при помощи пищевой краски, а после зафиксировали все косметическим щитом.

Несколько секунд Нольвен молчала, после чего выдохнула:

– И я готова поспорить, что Мера именно это и имела в виду. Пиши, Мэль. У тебя почерк лучше.

Набросав послание, мы с лисонькой запечатали его и положили в почтовый ящик. После обеда оно отправится к адресату.

– Теперь чай. – Нольвен потерла ладони друг об друга.

– Погоди, – я вскинула руку, – дяде напиши.

– Пф, я все сделала, пока кто-то плескался в ванне, – фыркнула лисонька. – Так что – чай.

И воистину, моя бесценная подруга была права: мы не успели толком насладиться вкусом нежнейшего зефира, как домой вернулась Мера.

– Видела письмо в ящике, – с ходу произнесла бабушка. – Ну что, включили разум или выключили инстинкт самосохранения?

– Чего? – оторопела Нольвен.

– Я говорю, додумались до решения проблемы или отказались разглашать семейные тайны?

– Мы написали, что красили цветок вручную, – улыбнулась я. – Чай будешь?

– Какой чай, – отмахнулась бабушка. – Плат уже ждет: пора на собеседование.

– А почему в такую рань? – спросила я и жестом отправила чашки в раковину, а зефир в коробку и на полку.

– Чтобы вы успели заполнить все документы и получить форму. И заселиться. Поторопитесь – будете жить в одной комнате.

– Поторопимся! – хором произнесли мы с лисонькой и рванули наверх – собираться.

Впрочем, одежда – все те же брючные костюмы – была приготовлена еще с утра. Так что нам оставалось только быстро-быстро переодеться и вперед, на ковер к Риордану Аделмеру.

– Не знаешь, что нас ждет? – опасливо спросила Нольвен. – Просто, знаешь, твоя бабушка потрясающая. Но они с ректором родственники… Что, если они похожи?

– У Аделмеров сильная кровь, – рассеянно отозвалась я. – Они все на одно лицо.

– Лицо… Что лицо, если я про характер, – проворчала Нольвен.

На мгновение я впечатлилась, но тут же вспомнила, что ректор – это административная должность. А значит, чтобы меньше контактировать с дальним родственником, нужно просто не нарушать правил. Ну или не попадаться.

– Все, я готова. – Нольвен повернулась ко мне. – А ты?

– И я. Надо выпросить у бабушки ее чудо-гребни. Ну что, ты готова стать одной из лучших студенток военки?

Нольвен скептически на меня посмотрела:

– Я готова плестись в хвосте. Где мы, а где боевка, если говорить о профильном обучении.

– Это да, – согласилась я. – Но мы-то станем частью высшей ступени. Там, кажется, профильное становится дополнительным. Вначале боевых магов учат, собственно, боевой магии, а потом дообучают остальным дисциплинам.

– Профильное остается профильным, – закатила глаза Нольвен. – Просто зачеты сдавать не надо – там уже идет индивидуальное оттачивание навыков и большая часть студентов имеет собственных тренеров.

Я пожала плечами и вышла из комнаты. Конечно, я не рассчитываю стать лучшей. Да у меня и нет такой цели. Мне нужно получить место в группе полевых целителей. И пройти распределение на практику в доме исцеления. В хоть каком-нибудь доме исцеления… На столичный я не рассчитываю: там все места записаны за студентами Высшей Академии Целительства.

***

Всю дорогу Мера загадочно улыбалась. Это, если честно, немного напрягало. Не то чтобы у бабушки не бывало хорошего настроения, нет. Просто обычно оно чем-то обусловлено.

– Чую подвох, – шепнула я Нольвен.

Моя лисонька нервно покосилась на лучащуюся довольством Меру и нервно ответила:

– Сплюнь. И по дереву постучи.

– Подлетаем, – промурлыкала Мера и предвкушающе потерла ладони. – Как вы помните, девоньки, платы по территории Академий не летают. Сейчас получите гостевые пропуски и вперед, на собеседование.

Последнее слово бабушка произнесла с такой глубокой интонацией, что мне подурнело.

«Это просто еще одна Академия, – строго выговорила я себе. – Ничего такого, с чем бы я не сталкивалась раньше. В конце концов, у нас тоже был дуэлинг».

Мы выгрузились из плата, получили у дежурного одноразовые пропуски на учебную территорию и на развилке уверенно свернули на черную дорожку. Кто-то умный однажды решил выделить направления к разным Академиям разными цветами. Целителям достался белый, стихийникам красный, а боевым магам – черный. Из-за этого в народе даже появилась поговорка «Пойти по черной дорожке». Хотя лично я считаю, что больше всего с цветом не повезло нам, целителям. Хорошо еще, что мы с Нольвен ни разу не попались на нарушении правил. Но другие ребята рассказывали, как муторно отмывать и очищать белоснежные камни.

– Сагертская Военная Академия, – заговорила вдруг бабушка, – делится на две ступени. Низшую – с первого по пятый курс, и высшую – шестой и седьмой курсы. После низшей ступени боевой маг получает медную бляху и может идти на все четыре стороны. И только пройдя высшую ступень обучения студент получает диплом. Собственно, я это говорю к тому, чтобы вы не удивлялись отсутствию второго здания. И второго названия. Сагертская Военная Академия неделима, просто часть учеников уходит после пятого курса.

– А кто уходит? – заинтересовалась я.

– Те, кто не могут обучаться дальше. Есть те, кого просто не берут, есть те, кто не тянет, – бабушка пожала плечами, – все-таки Военная Академия – это не только разухабистый дуэлинг. Вот, к слову, в турнире Академий имеют право принимать участие только студенты шестого и седьмого курсов. А у вас, у целителей, могут принять участие все, кто прошел отборочные.

– А у стихийников? – спросила Нольвен.

– Да кто ж их знает? Они все с головой не в ладах, – фыркнула Мера. – Может, жребий тянут, может ждут божественного знамения.

Черная дорожка привела нас к такому же черному и массивному зданию.

– Административно-учебный корпус, – с гордостью произнесла бабушка.

– Квадратный, – задумчиво произнесла Нольвен.

– Прямо скажем, воображение не поражает, – согласилась я.

– Здесь не в чести иллюзии, – хмыкнула Мера и кивнула на распахнутые двери, – добро пожаловать, девоньки.

Мы вошли в просторный холл и тут же наткнулись на странное сооружение – прямо от дверей шло ограждение, не дававшее нам свернуть ни в одну из сторон, а впереди нас ожидала… Раскрашенная черно-белым палка? Как на заставе где-нибудь на окраине Сагерта.

– Жетоны, – мрачно произнес высокий парень в серой робе.

Мы с Нольвен, внезапно оробев, протянули выданные пропуска.

– Проходите, третий этаж, налево, дверь с подпалинами. Номера нет, – так же мрачно произнес он, изучив наши жетоны.

– Кто это? – шепотом спросила я.

– Штрафник. – Мера рассеянно почесала кончик носа. – И когда подпалины появились? Вчера ж не было.

Хорошо, что бабушка ориентировалась в этих уныло-одинаковых коридорах. Потому что я уже начала сомневаться, что найду дорогу обратно.

– И правда подпалины. – Бабушка присела на корточки, колупнула сажу и растерла ее между пальцев. – А! Обсуждали бюджет, и Лефлет слегка психанула. Ну да, алхимикам постоянно урезают содержание.

С этими словами Мера постучала в дверь и одновременно открыла ее, не дожидаясь ответа.

– Ректор Аделмер, – она улыбнулась, – а вот и мои птенчики.

Шагнув следом за бабушкой, я чуть не запнулась о загнутый край ковра. Нольвен вовремя успела меня подхватить и не дать упасть.

Кабинет ректора Аделмера тоже не поражал воображение – все строго, функционально и без каких-либо украшений. Многочисленные полки, едва ли не прогибающиеся под весом бумаг и всевозможных шкатулок, массивный стол, до половины заваленный папками, и три простых стула. Очевидно, для нас.

– Присаживайтесь. – Ректор кивнул на стулья. – Изучив ваши документы, я счел возможным пойти навстречу вашему желанию обучаться у нас. Из вас могут получиться достойные дипломированные специалисты. Но есть несколько нюансов.

Он сделал паузу, выхватил из воздуха массивную красно-коричневую трубку и принялся набивать ее табаком. Через пару минут по кабинету поплыл насыщенный шоколадно-грушевый аромат.

– Моя слабость, – тонко усмехнулся ректор и сверкнул синими, как у нас с Мерой, глазами. – Вы должны будете дать клятву о неразглашении наших методов обучения. Ее дают все студенты, начиная с первого курса.

Мы с Нольвен ошеломленно переглянулись, и я решилась задать вопрос:

– Но для чего это?

– Боевая магия не игрушки. – Ректор Аделмер присел на свободный край своего стола. – Не хватало еще, чтобы наши ученики принялись брать своих учеников. После основного обучения – пожалуйста, это даже приветствуется. Но вместо – ни за что. На Севере достаточно проблем, чтобы еще и переполнить наши земли боевиками-недоучками.

Пыхнув трубкой, он задумчиво добавил:

– У нас особые правила обучения. И особое отношение к студентам.

Глядя на ректора, я видела в нем черты Меры. И что-то мне подсказывало, что схожи они не только чертами лица.

«Кровь не водица», – отстраненно подумала я и поежилась. Кажется, скучно здесь не будет…

– У меня не так много времени, – ректор положил трубку на подставку, – поэтому младшей ступени военной академии я внимания практически не уделяю. Административные обязанности, будь они неладны. Но зато все свои силы я направляю на высшую ступень. Понимаю, многие путаются, ведь другие академии высшим курсам выстроили отдельные здания и дали пафосные названия. Не вижу в этом смысла. Роза пахнет розой, да.

Он вновь взял трубку, выбил ее и растворил в воздухе.

– С навозом та же история, – кивнула Меровиг. – Что ж, девочки, скоро увидимся. Подписывайте бумаги, давайте клятвы и идите устраивайтесь. Я пока соберу вам вещи и к вечеру пришлю сундуки. Ближайшие три недели вы не сможете покинуть территорию Сагертской Военной Академии.

– Да-да, – покивал ректор, и к нам подлетело по стопке бумаги.

Мы с лисонькой переглянулись и под насмешливым взглядом ректора принялись внимательно читать то, что предстояло подписать. Никакого подвоха мы не обнаружили, но зато заслужили похвалу:

– Далеко не все мои студенты читают то, что я даю им на подпись. Впрочем, после второго-третьего промаха это проходит. Никому не нравится трудиться при кухне или в парке.

Ректор подманил к себе бумаги, вытащил из каждой стопки по листку и, оставив на плотной бумаге свой росчерк, протянул их нам обратно.

– С этим к коменданту общежития. Обратите внимание, на обратной стороне схема этажа, так что не заблудитесь. Вы получите по запечатанному чемодану с чарами внутреннего расширения. В нем будет все необходимое. Остальное пришлет Мера. Доброго дня.

Подхватившись со стульев, мы скомканно попрощались и были уже у дверей, когда ректор спохватился:

– Ах да, вы имеете право принять участие в отборочных испытаниях. Турнир начнется через несколько недель, а наша команда до сих пор не укомплектована.

– Почему? – заинтересовалась я.

– Последние шестьдесят лет турнирный кубок забирает Высшая Академия Целительства, – с отвращением произнес ректор Аделмер. – Так что, с одной стороны, стать частью турнирной команды весьма почетно, а с другой стороны, никто не хочет позориться.

– Разве проиграть сильнейшему – позор? – прищурилась я. – Ведь турнирный кубок получает тот, кто лучше подготовлен. Три круга заданий и…

– Вот и примите участие в отборочных испытаниях. – Ректор щелкнул пальцами, и в его руке появилась дымящаяся трубка. – Вы же должны были стать частью команды, верно? Лучшие выпускники обязаны принимать участие в турнире, если он выпадает на их первый год обучения.

Он пыхнул трубочкой, а мне на мгновение подурнело. Стевен. Стевен будет принимать участие в турнире. Стевен получит кубок, и маленькая копия крылатой чаши будет принадлежать ему.

«Да ни за что!»

– Вы думаете, что я смогу что-то изменить? – с интересом спросила я.

– Мне интересно посмотреть, на что способна внучка Меровиг, – пожал плечами ректор. – А проиграть турнир я не боюсь – это уже привычно для Военной Академии. Круг дуэлей – мы первые по очкам, но все прочее…

Он развел руками и замолчал.

– Мы не будем обещать, что примем участие в отборочных испытаниях, – осторожно произнесла Нольвен. – Но клятвенно обещаем, что очень крепко над этим подумаем.

Ректор Аделмер пыхнул трубкой и ухмыльнулся сквозь клубы ароматного дыма:

– Подумайте, подумайте. Я вам, как ректор этой Академии, настоятельно рекомендую принять правильное решение.

– Это угроза? – оторопела я, узнав тон бабушки. Примерно таким тоном она задавала нам вопросы, на которые мог быть только один верный ответ.

– Это рекомендация, – ласково улыбнулся ректор, – а теперь идите и займитесь делами.

Выйдя из кабинета, мы с Нольвен синхронно вздохнули. Что-то мне подсказывало, что выбора нам не оставили. Вопрос только в том, как две целительницы могут помочь полностью боевой команде?

– Мэль, – позвала меня Нольвен и протянула маленький фиал с зельем. – Пора пить гадость.

Мы слишком часто использовали заклятье истинного спокойствия, и теперь, чтобы не захлебнуться эмоциями и чувствами, приходилось пить особое зелье. Моя лисонька сварила его сегодня утром, практически на коленке. А ночью… Ночью нас ждет откат. Кошмары, головная боль, сухость во рту и, периодами, потеря ориентации в пространстве.

«И вот стоило оно того?» – мрачно размышляла я, пока мы, ориентируясь по крошечной карте, шли к складу. Или как оно тут называется?

– Перерыв пять минут, – со вздохом прочитала Нольвен, когда мы уперлись в закрытые двери.

– Будем ждать. Ничего другого нам не остается.

Я подошла к окну и оперлась бедром на узкий подоконник. Будь он пошире, можно было бы присесть.

– Мэль, – окликнула меня лисонька, – а ты…

– Моль? – раздался чей-то манерный и неприятный голос. – Кто бы мог подумать, что кто-то назовет своего ребенка так.

Мы с Нольвен резко повернулись и увидели высокую, стервозно-красивую девицу в форме Военной Академии.

– Блеклые глаза, блеклая кожа и черные волосы, – тут же ощетинилась моя лисонька. – Никак у рода Вайрин еще одна девица. Шестая, если я не ошибаюсь. Кто бы мог подумать, что кто-то будет плодить бесприданниц. В наше-то время, когда наложить печать на свою утробу может любая колдунья.

– Да, я из рода Вайрин, – хищно усмехнулась девица и сверкнула глазами, – рода, который славится своими боевыми магами.

– Теперь перестанет, – хмыкнула Нольвен. – Шестеро девчонок – и только одна в Военной Академии. За мужем пришла?

– Ах ты…

– Приятно видеть новые лица. – По коридору к нам стремительно приближался высокий и ужасно худой мужчина. – Ильяна, сразу говорю: нет, ты не можешь поменять комнату. За все годы учебы ты сменила семь соседок. У всего есть предел! У моего терпения – тоже. Если твоя соседка опять подаст на тебя жалобу – будешь жить в городе. А ты знаешь, что это значит.

Квэнти Вайрин поджала губы, гневно фыркнула и, круто развернувшись, удалилась.

– А вы, значит, новенькие? Ага-ага, – он взял наши листочки, – ага. Хорошо, сейчас все выдам. И вот еще что: совсем свободная комната только одна, но там есть некоторые, мгм, недостатки. Вы можете поселиться в соседних или…

– Мы смиримся с недостатками, – поспешно сказала я.

– Да? – скептически посмотрел на нас комендант. – Хорошо. Тогда ваша комната сто четыре, на третьем этаже. Выйдете из административно-учебного корпуса, повернете налево, потом направо, отсчитаете три левых ответвления и… Я вижу, как стекленеют ваши глаза, девочки.

Мы с Нольвен виновато потупились.

– Ладно, – комендант махнул рукой. – Создам вам путеводный шарик. Но чтобы за первую неделю выучили, где что находится! Если встречу вас – проверю.

Через несколько минут мы почти бежали за путеводным шариком: комендант предупредил, что у него плохо получается это заклятье и оно может развеяться.

Но до здания общежития мы добежать успели.

– Оно одно? – удивилась Нольвен.

– Одно. – Я медленно осмотрелась. – Странно.

Мы подошли к массивным дверям, подле которых стояло несколько девиц.

– Оранжерейные цветочки и не знали, что в Военной Академии есть женский этаж, но нет женского общежития, – ехидно пропела одна из студенток.

– Если мы – оранжерейные цветочки, – я прищурилась, – то вы – полевые колючки?

– Сорная трава, – хмыкнула Нольвен и опустила свой чемодан на землю. – Для боевых магов слишком самоуничижительно.

– Языкастые, – усмехнулась заводила и зажгла в руках огненный шар. – Будет интересно поиграть.

Прямой стычки я не опасалась: среди листов, которые мы прочли и подписали, были и правила Военной Академии. Правил этих, к слову, было немного. Но они ясно и недвусмысленно запрещали студентам калечить друг друга где-либо на территории трех Академий. Единственное исключение – дуэльные площадки.

Нольвен насмешливо фыркнула и погрозила студентке пальцем:

– Тц-тц-тц, дорогая. Ты же не хочешь влететь на штрафные работы? Первое проклятье с тебя, а дальше…

Рука моей лисоньки на мгновение окуталась черной дымкой.

– А дальше посмотрим. За тобой пять лет отвязных тренировок, а за мной общая подлость характера.

– Тальвин Блант, – девица погасила огонь, – шестой курс Военной Академии.

– Маэлин Конлет, шестой курс Военной Академии, – в тон ей отозвалась я.

– Нольвен Лавант, – с усмешкой произнесла моя лисонька. – И вот странно – тоже шестой курс Военной Академии.

– Сандра Лерсан, – неохотно представилась невысокая светленькая девчонка, стоявшая за спиной Тальвин. – Шестой курс, специалитет – военный лекарь.

– Ирисса Легран, – так же мрачно буркнула третья, темноволосая и темноглазая девушка. – Седьмой курс, специалитет – боевая алхимия.

– И к чему этот теплый прием? – спросила я, видя, что нападать никто не собирается.

– Слухи ходят, – туманно ответила Тальвин. – Что в военку пришла родственница самого ректора и теперь ее будут целовать во все подобающие и неподобающие места. И что для нее уже подготовлено место в турнирной команде.

– Моя бабушка в девичестве Аделмер, – серьезно сказала я. – Вот только я – первая в списках лучших выпускников Сагертской Академии Исцеления.

– А я – четвертая, – так же серьезно ответила Нольвен. – Ректора Аделмера мы сегодня увидели впервые, но он не похож на того, кто будет подсуживать своему родственнику.

– И да, я собираюсь принять участие в отборочных испытаниях, – я посмотрела в серые глаза Тальвин, – потому что для меня не будет большей радости, чем встретиться в дуэльном круге с лучшим выпускником Сагертской Академии Исцеления.

– Ты сказала, что ты – первая в списке, – тут же прищурилась Тальвин.

– А мы не так близки, чтобы я изливала тебе душу, стоя на пороге общежития с тяжелым чемоданом в руках и…

– У тебя грудь шевелится, – оторопело произнесла Сандра. – Ты пронесла на территорию животное?! Это карается исключением.

– Это цветок, – успокоила я ее. – Они разрешены к содержанию в общежитии.

Непоседливый Лилей, который только чудом сдержал свое любопытство во время разговора с ректором, высунул цветок и несколько жгутиков. И все три наши новые знакомые с визгом отпрянули назад:

– Это ложный лилейник!

– В анкете мы написали «герань», – задумчиво произнесла моя лисонька. – Быть может, мы слегка плохо образованны?

Подмигнув, Нольвен подхватила чемодан и пошла вперед. Я, коротко попрощавшись, последовала за ней.

– Не так и плохо, – сказала я, когда мы, следуя за указателем, поднялись на третий этаж. – Я ожидала худшего.

– Оно будет, – утешила меня Нольвен. – Раз кто-то распускает слухи, то нас будут пробовать на зубок. Просто позже и умней. Это ведь даже не боевички, а такие же целительницы, как и мы с тобой.

– Ну-у, я бы так не сказала. Огненный шар – это огненный шар, – с сомнением протянула я.

– Ты тоже можешь его скастовать, – напомнила мне Нольвен.

– Да, – согласилась я. – Только он на ладони не держится, а улетает. И предугадать траекторию его полета не может даже твой дядя.

– И он, между прочим, называет это твоим тактическим козырем, ведь в тебя шар не летит, – хихикнула моя лисонька.

Коридор третьего, женского этажа был выкрашен в самый жизнерадостный цвет – серый. Серые стены, пол и потолок. Да, на эту краску лучше всего укладываются осветительные заклятья, но… Хоть бы какую-нибудь иллюзию бросили! Ну мрак же, как тут жить?

– Комната сто четыре, – прочитала Нольвен, когда мы дошли до конца коридора. – На что ставишь? Я за протекающий потолок и разбитые окна.

– Я ставлю на испорченные стены и пол, потому что выше не крыша, а еще один жилой этаж, – отозвалась я.

– Точно, – скривилась Нольвен. – Ну что, посмотрим, где нам предстоит жить ближайшие два года?

Толкнув дверь, мы вошли и, осмотревшись, ошеломленно замерли.

– Так, – нахмурилась моя лисонька, – и в чем подвох?

Я недоуменно пожала плечами и прошла чуть вперед. Попрыгала, колупнула ногтем гладкую свежеокрашенную стену и задумчиво произнесла:

– Пока не знаю, но уверена: подвох есть, и он должен быть гигантских размеров.

Я была уверена в своих словах, потому что комната объективно была великолепна. Большое окно с узкой дверкой, ведущей на маленький балкон, две постели, вокруг которых переливалось марево защитного полога, два маленьких стола и один огромный общий шкаф. И гроздь осветительных шаров, прилипшая к потолку.

– Может, еще попрыгать? – с сомнением спросила Нольвен. – Почему-то же здесь никто не живет!

Лилей соскользнул на пол, и мы попрыгали втроем – ничего не изменилось. Теплый деревянный пол даже не скрипнул.

– Ничего не понимаю, – вздохнула моя лисонька.

А Лилей, пошуршав по полу, грозно распушился и застрекотал.

– Отец-Хаос, чем конкретно ты издаешь эти жуткие звуки? – спросила у него ошарашенная Нольвен и подошла к сердитому цветку. – Ну, следы на полу. От обуви. Чего ты так разбушевался? Здесь никто не живет, вот пол и не помыт.

Цветок, сердито стрекотнув, вскочил на подоконник. Я, заинтересовавшись, подошла к следам и задумчиво произнесла:

– А ведь это не женский отпечаток. Обувь у всех, конечно, казенная, но размер…

Нольвен поставила свою ногу рядом с отпечатком и согласно кивнула:

– Да, такая лапища не у каждого парня бывает, а про девушек и думать смешно.

Мы начали искать, откуда ведут эти следы. И ожидаемо нашли еще несколько.

– Кто-то прошел от балкона к двери. – Я прищурилась и, осознав весь размах подвоха, коротко ругнулась.

– А подруге объяснить? – Нольвен переводила удивленный взгляд с меня на Лилея. – Что вам не так-то? Ну шорохался по комнате какой-то парень, и что?