Read the book: «Венец царицы Тамары»

Font:

* * *

Даша замахала водителю, но двери все равно закрылись, и маршрутка умчалась вдаль. И в этот самый момент начался дождь как из ведра. Даша, как мышь, метнулась через лужи и, за неимением другого укрытия, юркнула в телефонную будку.

Скрывшись от дождя, она перевела дыхание, отряхнула плащ, взъерошила волосы.

Надо же, в городе есть еще телефонные будки! Даша думала, что таксофоны остались в прошлом, вместе с ярко-красными автоматами для газированной воды и афишными тумбами, а тут – вот она, будка, и внутри висит новенький красный аппарат…

По стеклянным стенкам ползли водяные змеи, мимо проезжали машины, выбрасывая из-под колес снопы брызг, иногда пробегали одинокие пешеходы – мокрые, несчастные, растерянные, они боролись с непослушными, предательски выворачивающимися наизнанку зонтами.

Да уж, вот тебе и май месяц. Весна в Петербурге редко когда обходится без таких сюрпризов. Сейчас настоящая буря, а ведь еще и снег может пойти. Даша взглянула на часы. Ну, время у нее еще есть, Андрей не любит, когда она опаздывает. Сижу, говорит, как дурак, жду, официанты за спиной посмеиваются… Это, говорит, у вас, девочек, с детства такая установка, чтобы мальчиков непременно заставлять ждать, таким образом цену себе набиваете. Это, говорит, глупо очень.

Так что за все время их знакомства Даша опоздала-то всего, может быть, раза два, из-за транспорта, да еще начальник как-то задержал ее на полчаса. Вот тогда Андрей и высказал ей все, что думает. И не поссорились они тогда только потому, что Даша терпеть не может оправдываться. Это вроде как вину свою признать, хоть вины и нету, не на начальника же все сваливать.

Даша снова поглядела в окно будки, теперь вообще ничего не было видно из-за потоков воды.

И вдруг зазвонил телефон.

Ничего себе! Он еще и работает!

Даша удивленно смотрела на красный аппарат, а он звонил, звонил и звонил. И то ли из-за его упорства, то ли под влиянием неожиданного порыва она сняла трубку, поднесла к уху и проговорила чужим, хриплым голосом:

– Слушаю!

– Маруська, это ты? – прозвучал в трубке взволнованный, торопливый мужской голос.

– Да… – ответила она, окончательно растерявшись.

Дело в том, что друзья и знакомые еще с незапамятных школьных времен называли ее Марусей или Маруськой – из-за фамилии. Фамилия у нее подходящая – Марусина, Даша Марусина, очень удобно в кличку переделать.

Это еще ничего, говорила мама, когда Вовка Муравьев в детском саду впервые назвал ее Маруськой, вполне прилично, а вот была бы у тебя фамилия, к примеру, Крысюк. Или Выдрина, представляешь, какую бы кличку тебе дали?

Так и получилось, что по имени в школе никто ее и не звал. Маруся – и все. И она так привыкла, вот и ответила сейчас: «Да».

Но она уже ничего не понимала. Как это может быть – выходит, это ей, именно ей звонят в уличный таксофон… но кто это? И как этот неизвестный узнал, что она здесь, что она прячется от дождя в этой будке? Да нет, бред какой-то…

– Слушай и запоминай! – торопливо проговорил голос в трубке. – Повторять некогда! Поедешь на Измайловский проспект, дом двенадцать, квартира сорок. Скажешь, что ты из «Катафракта»…

– Чего? – переспросила Даша, услышав незнакомое, непривычно звучащее слово.

– Из «Катафракта»! – недовольно повторил мужчина. – Не перепутай, иначе тебя не впустят! Как спросят в домофон – так и отвечай! Ничего не передавай, пока их не увидишь! Только в квартире скажи, что Орбелиани в городе! Они начали действовать, так что нужно все сворачивать и срочно уходить!

Вдруг голос в трубке изменился, в нем прозвучало удивление и даже испуг:

– Как вы сюда попали? Кто вас впустил? Вы с ума сошли! Да что вы… да что…

Голос оборвался, словно захлебнувшись, и перешел в хриплый, мучительный стон. Потом раздался надсадный хрип, и наступило безнадежное молчание.

А потом послышался другой голос – более далекий, но отчетливо слышный:

– Ну что ты сделал? Зачем ты его?.. Он бы нам еще пригодился! Он много знал!

Затем этот голос стал громче – должно быть, человек взял телефонную трубку и произнес в нее:

– Кто здесь?

Тут Даша, которая до этого стояла, не двигаясь и даже не дыша, как будто превратилась в соляной столп, сбросила оцепенение и швырнула трубку на рычаг.

И тут же выскочила под дождь – слишком страшно ей было оставаться в этой будке! В ее ушах все еще звучали мучительный стон, и хрип, и второй голос – холодный, безжалостный, равнодушный. Ей казалось, что обладатель этого голоса может дотянуться до нее через телефонный провод, может схватить ее за горло…

К счастью, проливной дождь уже закончился, на лужи еще падали отдельные капли, но и они скоро прекратились, хотя небо и было затянуто тучами, но не свинцовыми, а самыми обычными, серыми, которых в Петербурге никто не боится. Дело привычное.

Даша шла по улице, не разбирая дороги, пытаясь осознать, что только что произошло.

Вообще говоря, поверить в это было просто невозможно.

Сначала ей позвонил какой-то неизвестный человек – позвонил в телефонную будку, где она пряталась от дождя… Потом… потом этот человек говорил странные вещи. Просил ее куда-то пойти, что-то там передать, твердил, что это очень важно…

Она все это посчитала бы бредом сумасшедшего, если бы не явственный страх в его голосе, а потом этот мучительный стон и грубый голос, который утверждал, что этот человек им был нужен. Что это значит, что его убили?

Какой-то фильм ужасов получается. Или скорее малобюджетный боевик. Но этот стон…

Даша не могла ошибиться, у нее мало того, что слух абсолютный, так еще она может отличить все особенности интонации и определить фальшь. Этому человеку и правда было больно, плохо и страшно. Такое редко кто может сыграть.

Значит… значит, его убили?

От этой мысли Даша остановилась на месте, и на нее тут же налетел какой-то тип с картонной коробкой на плече. Обозвав ее неприличным словом, тип пошел дальше, и Даша с необъяснимым удовлетворением увидела, что коробка вся размокла и вскоре то, что там лежит, вывалится на асфальт.

И тут она вспомнила, что ее ждет Андрей, и все посторонние мысли тут же выветрились у нее из головы. Оставшиеся несколько кварталов она почти бежала и едва успела перевести дух перед входом в кафе.

Кафе было несетевое, довольно приличное, для студентов дороговато, так что она очень удивилась, когда увидела почти полный зал. Ну да, дождь, конечно, загнал всех в помещение.

– У вас заказано? – надменно спросила у нее неправдоподобно высокая девица-хостесс, так что Даше при ее среднем росте пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ей в лицо.

Лицо это слишком явно выражало отношение девицы к Дашиному мятому плащу и отчетливым мокрым следам, оставляемым ею на плитках пола.

Какого черта? Тоже мне, королева нашлась, можно подумать, что ее привозят на работу на машине с водителем! Была бы богата – не стояла бы при входе вместо швейцара!

Даша была от природы девушка сдержанная, неконфликтная, но жизнь, особенно в последнее время, научила ее, что если не постоять за себя, то тебя втопчут в грязь запросто. Поэтому она сощурилась и посмотрела на девицу очень выразительно, а потом, опустив глаза, хмыкнула, поскольку девица была мало того, что гренадерского роста, так еще и на невероятно высоких каблуках, причем размер туфель не меньше сорокового.

– Нет, не заказано, – сказала Даша холодно, – но меня…

Тут она оглядела зал из-за плеча этой дылды и не нашла в обозримом пространстве Андрея. И девица скривила губы насмешливо.

– Ну, тогда я подожду! – улыбнулась Даша. – А если у вас нет мест, то табличку повесьте на дверь!

Это был бы уже перебор, так что девица пропустила Дашу в зал и ретировалась, усадив ее в самом неудобном углу.

Даша взглянула на часы, было десять минут восьмого, а договаривались они на семь. Что ж, она не станет выговаривать Андрею за опоздание, чтобы не раздражать его сразу.

Подошла официантка и положила перед ней меню.

– Кофе пока, – сказала Даша, – и погорячее, – ее и правда слегка зазнобило после прогулки под дождем.

Минуты текли, вот уже и кофе принесли, а Андрей не появлялся. Наконец Даша позвонила ему сама.

– Ты где?

– Дашутка? – закричал он, и она сразу поняла, что что-то не так.

Как уже говорилось, способности у нее были такие – различать фальшь в голосе.

– Извини, дорогая, сегодня никак не смогу! – кричал Андрей. – Тюкнулся тут с одним на перекрестке, сейчас гаишников жду! Должны приехать с минуты на минуту!

– Сильно? – спросила Даша.

– Что – сильно? – не понял он.

– Тюкнулся сильно? Ты не ранен? В больницу надо?

– А? Да нет, все нормально. Просто машину побил. Так что сегодня никак не получится, сама знаешь, как долго гаишники на место аварии выезжают!

«Понятия не имею», – подумала Даша, но в трубке уже пикало.

Вот так вот. Он не придет, потому что попал в аварию. А в прошлый раз его задержали на работе. А до этого было что-то еще. Нет, кажется, на какую-то тусовку они ходили вместе, но Андрей был невнимателен и отвез ее домой пораньше. К себе не пригласил, а она не стала навязываться. Еще не хватало.

Так. Ну не полная же она дура и понимает, что к чему. Она прекрасно знает, что мужчины терпеть не могут выяснять отношения, это мама неустанно повторяла сначала им с Анькой, а потом только ей, потому что Анька стала совершенно невозможной и никого не желала слушать. Мужик всегда хочет оставить себе запасной аэродром, говорила мама, поэтому не станет рвать отношения до конца. И боится слез и скандалов, так что самой нужно вовремя понять, что к чему.

Да что тут понимать-то? И так все ясно. Либо он другую нашел, либо Даша ему просто надоела. И мама совершенно права: ни за что прямо не скажет, будет юлить, придумывать разные причины.

Да вот хоть сегодня: ну позвонил бы заранее, так нет же, ему нужно, чтобы она сидела в кафе и ждала его как полная идиотка! В аварию он попал, как же! Забыл, что она на слух может отличить, из помещения человек звонит или с улицы? В данном случае звонил он явно из какого-нибудь клуба. Шума машин не слышно, сирены не гудят, трамваи не звенят, а слышны далекая музыка и женские смешки. Еще и позорит ее перед этими швабрами!

Хотела по-человечески с ним поговорить, и если не выяснить все до конца, то хотя бы самой понять, откуда ветер дует. Ну ладно, теперь и так все поняла.

Все-таки свинья он порядочная, ведь почти год знакомы, мог бы и по-хорошему с ней проститься, знает, что она скандалить не будет, не тот у нее характер.

– Есть что-нибудь будете? – спросила официантка.

– Буду! – неожиданно для себя сказала Даша, осознав, что с утра ничего не ела. В обед шеф привязался к какому-то отчету, так что она только чаю выпила с сухарем, что нашла у себя в столе. Думала, что тут, в кафе, поужинают с Андреем…

Она заказала салат и запеченную рыбу. Принесли все быстро, но в салате явно не хватало соуса, а рыба была суховата. Или уж просто у Даши было сегодня такое плохое настроение.

А с чего радоваться? Жизнь если не беспросветна, то и не сияет перед ней всеми цветами радуги.

Она тут же усмехнулась про себя: это от плохой погоды. И из-за Андрея. Что ж, видно придется выбросить его из своей жизни, как выражаются в мыльных сериалах. Слава богу, они не работают вместе. Нет у них общих друзей – так, знакомые просто, так что вероятность столкнуться в компании ничтожно мала.

Внести его номер в черный список, да и забыть… Так все же лучше, чем униженно слать эсэмэски и забрасывать имейлами. Даша прислушалась к себе: жалко ей с ним расставаться или нет? Получалось, что не жалко. Особой любви между ними никогда не было, встречались, ходили куда-нибудь вместе, изредка секс – необременительный и ни к чему не обязывающий. Обидно, конечно, но, может, и к лучшему все…

Тут в голове всплыл странный телефонный разговор.

Как сказал тот мужчина? Срочно ехать на Измайловский проспект и передать тем людям, что… что все плохо и им нужно немедленно уходить. Но никто им этого не скажет, потому что даже если ее собеседник останется жив, он-то будет думать, что успел их вовремя предупредить. Он-то думал, что звонит своей знакомой Марусе, и она все сделает. А она и понятия не имеет, что…

– Десерт будете? – спросила официантка, убирая тарелки.

– Буду! – машинально согласилась Даша, напряженно размышляя.

По всему выходило, что ей нужно ехать на Измайловский проспект. Причем прямо сейчас.

Глупо, конечно, но что такого случится, если она туда съездит? Все равно делать нечего целый вечер, свидание-то обломалось… И Анька снова будет орать и ругаться, если она явится домой слишком рано: договорились же, что будем давать друг другу свободу хотя бы раз в неделю! Не могу же я привести в дом человека, когда ты за стенкой!

Ага, а Даше, значит, на вокзале ночевать, что ли? Да и нет у Аньки никого, как разбежалась со своим хахалем из Комитета по историческому наследию, так и сидит одна вечерами дома. И нечего гундеть, что она, Даша, мешает ее личной жизни.

Сама Даша, кстати, Андрея к себе домой приглашала только пару раз, когда Анька в отпуск уезжала. Правда, неудобно все-таки, когда сестра за стенкой.

После десерта, который оказался неожиданно вкусным, Даша окончательно решила, что поедет на Измайловский. Ну, даже если бортанут ее там, она скажет, что адресом ошиблась.

Она посмотрела карту в телефоне и поняла, что удобнее всего ехать на метро до Техноложки, а там пешком дойти.

Пока Даша ехала в метро, погода резко переменилась, как это часто бывает весной в северной столице. Дождь кончился, облака разошлись, и на бледно-голубом весеннем небе сияло солнце, хоть и близился закат. Надо же, девятый час, а солнце вовсю светит. Скоро вообще белые ночи настанут.

Выйдя из метро, Даша перешла улицу, свернула на Измайловский проспект.

Двенадцатый дом оказался массивным серым каменным зданием дореволюционной постройки с полукруглыми окнами и фантастическими лепными фигурами на фасаде.

Солнце уже клонилось к горизонту, как вдруг яркий луч сверкнул между домами, упал на серую мостовую, на припаркованную рядом с подъездом темную машину, и она вспыхнула ярким бирюзовым отсветом, как надкрылья майского жука…

Даша подошла к подъезду, перевела дыхание.

В голове у нее мелькнула запоздалая мысль: «Что я здесь делаю? Зачем вмешиваюсь в чужие дела? Зачем мне чужие неприятности – своих, что ли, недостаточно?»

Но она вспомнила взволнованный, умоляющий голос незнакомца, вспомнила хриплый стон в телефонной трубке и, отбросив сомнения, нажала на домофоне четверку и ноль.

Что ей велели сказать? Какое-то странное слово…

Ну да, нужно сказать, что она из которфакта… или нет, катофракта… иначе ей не откроют…

Но она ничего не успела сказать, потому что домофон щелкнул, и дверь открылась. Никто ничего не спросил, вот просто открыли – и все. Это было странно.

Настороженная, испуганная, Даша вошла в подъезд.

Она оказалась в просторном полутемном холле. Пол его был выложен хорошо сохранившейся старинной плиткой, в глубине его виднелся самый настоящий камин, в котором валялись старая скомканная газета и пластиковый стаканчик от кофе. Три мраморные ступени вели к лифту – тоже старинному, дореволюционному, с открытой решетчатой шахтой и маленькой, тесной кабинкой, в которую могли втиснуться не больше двух человек.

В холле стояла странная, напряженная тишина.

Даше вдруг сделалось страшно, как никогда в жизни.

Она хотела уже бросить все, выйти на улицу, к свету, к живым людям…

Но она снова вспомнила хриплый, взволнованный голос в трубке – и пошла вперед.

Ехать в лифте побоялась, ей было страшно самой идти в ловушку, в клетку кабины, похожую на огромную железную мышеловку, и она начала подниматься по лестнице.

Она ступала медленно, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Из-за одной двери доносились фальшивые телевизионные голоса, из-за другой – шум работающего пылесоса.

Сороковая квартира была на верхнем, пятом этаже. Даша поднялась уже до четвертого, когда наверху над ней скрипнула открывающаяся дверь, и раздались приглушенные, неразборчивые голоса и странные звуки, как будто там тащили что-то тяжелое.

Даша остановилась, прижалась к стене. Сердце ее колотилось в груди, во рту пересохло от страха.

Загремел лифт, и мимо с надсадным скрежетом проползла поднимающаяся кабина.

Наверху снова раздался шум – что-то заносили в лифт, потом послышались голоса, теперь Даша смогла разобрать слова:

– Все мы в лифт не поместимся, ты поезжай с ней, а мы спустимся по лестнице…

– А она не очнется?

– Да какое там, ей такую дозу вкатили…

– А с тем что делать?

– Да ничего! Оставим все, как есть! Когда еще его найдут!

Громко хлопнула дверь лифта, и кабина снова поползла, на этот раз вниз.

Послышались быстрые спускающиеся шаги.

Даша испугалась больше прежнего. Наверху произошло что-то ужасное, она не сомневалась, что это было в той самой сороковой квартире, куда она шла, и что это связано с тем странным звонком.

Сейчас те люди, которые вышли из квартиры, спустятся на этаж и увидят ее…

И поймут, что она что-то знает… Ведь она же позвонила в домофон, и они поймут, что она идет в сороковую квартиру.

Она метнулась к одной из квартирных дверей четвертого этажа, нажала на кнопку дверного звонка…

За дверью почти сразу раздались шаркающие шаги, и старческий голос проговорил:

– Вера? Это ты? Ты что-то сегодня рано! Я тебя раньше девяти не ждала…

Даша ответила каким-то неопределенным возгласом.

За спиной у нее раздались торопливые шаги – это спустились люди с пятого этажа. Даша замерла, не сводя глаз с двери, и спиной почувствовала чей-то подозрительный, настороженный взгляд – но в это самое мгновение дверь открылась.

На пороге стояла толстая приземистая старуха, очень похожая на раскормленную жабу.

Даша торопливо протиснулась в прихожую – полутемную, захламленную до последней степени, мельком покосившись на лестничную площадку и успев разглядеть там силуэты двух мужчин, которые, на мгновение задержавшись, рванули вниз по лестнице. Даша облегченно вздохнула.

– Ты не Вера! – строго проквакала старуха. – Кто ты такая? Я тебя не знаю!

– Я из собеса, – ляпнула Даша первое, что пришло в голову. – Из районного…

– Вместо Веры? – оживилась старуха.

– Ага, – ответила Даша, растерянно моргнув. – Вера сегодня не смогла прийти, она с ребенком сидит.

– С ребенком? – недоверчиво переспросила старуха. – С каким ребенком? У нее уже внуки!

– Вот с внуком и сидит! У него в садике карантин! По краснухе карантин… – Даша торопливо сыпала словами.

– У Сережи?

Даша опасливо взглянула на бабку – не ловушка ли это? Может, внука неизвестной Веры зовут вовсе не Сережа? На всякий случай она неопределенно хмыкнула и проговорила:

– Что вам сегодня нужно? Я вообще-то тороплюсь!

– Не успела прийти и уже торопишься! – проворчала старуха, но тем не менее протянула Даше сложенный вдвое листок:

– Вот список, что нужно купить. Купи на свои, потом по чеку отчитаешься, я тебе деньги верну. Главное, сметану бери не на углу, а в длинном доме, там она свежее и на два рубля дешевле!

Она строго взглянула на Дашу и припечатала:

– Я лишних денег платить не собираюсь! И так согласилась, чтобы Вера вечером приходила, а не утром!

«Вот ведь выжига!» – подумала Даша, невольно пожалев незнакомую Веру.

Она сунула список в карман плаща, вышла обратно на лестничную площадку.

Старуха еще что-то проворчала и закрыла дверь, со скрежетом повернув замок.

Даша прислушалась.

В подъезде царила тишина – видимо, те люди, кто бы они ни были, уже ушли.

Нужно было бы тоже уходить прочь и забыть обо всем – но Даша, сама не зная почему, поднялась на пятый этаж, остановилась перед дверью сороковой квартиры.

Хотя, конечно, она знала причину: в ее ушах все еще звучали слова тех людей: «Когда еще его найдут…»

Из квартиры не доносилось ни звука.

Даша хотела уже развернуться и уйти, точнее, убежать – но под влиянием неосознанного порыва взялась за дверную ручку…

Дверь не была заперта, очевидно, замок нельзя было просто захлопнуть.

Даша открыла дверь и проскользнула в квартиру.

Она оказалась в прихожей – такой же тесной и полутемной, как у старухи ниже этажом, но прибранной и чистой. Короткий коридор вел к полуоткрытой двери – и Даша пошла туда.

Теперь она оказалась в большой комнате, значительную часть которой занимал старинный письменный стол темного резного дерева. По стенам располагались книжные шкафы и стеллажи, возле дальней стены стояла раздвижная китайская ширма. По золотистому шелку летели журавли, цвели хризантемы.

Даша скользнула взглядом по книжным переплетам, и взгляд ее случайно выхватил знакомое слово – «Катафракты».

То самое слово, которое она должна была назвать в качестве пароля. Слово, которое ей не понадобилось.

Даша подошла к шкафу, протянула руку, осторожно сняла с полки книгу.

Это был толстый том в красивом переплете, на обложке был изображен воин на коне, оба – и воин, и всадник – были облачены в железные доспехи. Заголовок гласил:

«Катафракты – бронированные войска древнего мира».

«Ну вот, хоть буду теперь знать, что значит это слово…» – подумала Даша, машинально зажав книгу под мышкой.

Ее взгляд вернулся к шелковой ширме.

Она, словно мощный магнит, притягивала ее…

Даша шагнула вперед, заглянула за ширму…

И едва сумела сдержать крик.

За этой ширмой в кресле сидел человек, мужчина лет сорока с темными, тронутыми на висках сединой волосами.

В первый момент Даша подумала, что он жив. Во всяком случае, глаза его были широко открыты.

Она даже попыталась заговорить с ним:

– Что с вами? Вам плохо? Вам чем-то помочь?

Но в следующее мгновение она осознала правду.

У живых людей не бывает таких пустых, равнодушных глаз, не бывает такого выражения лица – как будто ничто больше не имеет значения, как будто все кончено, все прошло. Как будто можно больше ничего не бояться и ни о чем не думать.

Кроме того, мужчина в кресле не дышал.

На всякий случай Даша, трясясь от страха, дотронулась до его шеи и убедилась, что пульса тоже нет. Когда-то давно, еще в школе, она занималась спортом, и преподаватель прочитал им лекцию по оказанию первой помощи при травмах и несчастных случаях. Надо сказать, у Даши и тогда не получалось найти пульс на шее.

Но теперь, глядя на человека в кресле, она, без сомнения, поняла, что он мертв. В противном случае эти люди, что пришли в квартиру, не оставили бы его даже раненым. Побоялись бы оставить свидетеля. Побоялись бы, что он очнется и все расскажет.

Тут в голове Даши застучали молоточки, перед глазами замелькали цветные пятна, ее замутило.

Она закрыла рот рукой, вылетела из комнаты, к счастью, быстро нашла ванную комнату, наклонилась над раковиной…

Ее вывернуло, и сразу стало легче. Да, знала бы, что так случится – вообще бы не стала в том кафе есть. Во всяком случае, десерт уж точно был лишний.

Она прополоскала рот и вернулась к человеку в кресле, хоть и очень не хотелось этого делать.

Что делать? Чем теперь тут можно помочь?

Первым ее побуждением было вызвать полицию – но тут же она осознала, что не сможет разумно объяснить, как оказалась в этой квартире, в этом доме. В ее рассказ о звонке неизвестного в телефонной будке никто не поверит. И автоматически она превратится в главную, даже единственную подозреваемую.

Нет, никуда нельзя звонить… нужно скорее уходить отсюда, убегать, что есть сил, и забыть, забыть все это, как страшный сон…

Но тут в ее голове снова прозвучали слова тех людей: «Когда еще его найдут».

Она представила, что этот человек будет еще много дней сидеть в кресле, в этой же позе, с таким же отстраненным выражением лица, пока природа будет делать над ним свою ужасную работу…

Нет, она не может так с ним поступить! Если распахнуть дверь настежь, то могут заметить соседи… Но на площадке всего две квартиры, а что, если в соседней никто не живет? Либо на дачу уехали, либо в отпуск. Скорее всего, так оно и есть, иначе хоть кто-нибудь вышел бы поинтересоваться, что за шум и возня слышатся на площадке. Что же делать, что делать?

Тут у Даши мелькнула плодотворная идея.

Она вернулась в ванную, нашла тряпку, положила ее в раковину и открыла кран на полную мощность.

Через пару минут вода переполнит раковину и хлынет на пол, чуть позже она протечет к старухе ниже этажом, и та поднимет шум. В эту квартиру поднимутся люди – и найдут покойника…

Ну не сразу, конечно, но найдут. А что у бабки протечка будет – так у нее и так в квартире такое творится, что ужас! Протечкой больше, протечкой меньше…

Даша последний раз сочувственно взглянула на мертвого мужчину и поскорее вышла из квартиры, пока старая жаба ниже этажом не подняла шум.

Она хотела тихонько спуститься по лестнице, но тут внизу хлопнула входная дверь, раздались голоса и шаги нескольких человек, поднимающихся наверх, детские крики и возбужденный собачий лай.

Даша не хотела столкнуться с кем-то на лестнице, не хотела, чтобы ее заметили и запомнили, поэтому она вызвала лифт.

Кабина поднялась, громко скрежеща. Даша вошла в нее, стараясь не хлопнуть дверью.

Она подумала, что совсем недавно в этой кабине кого-то везли, явно против его воли… точнее – против ее воли, ведь Даша слышала, как те люди говорили: «Поезжай с ней», «Ей вкатили такую дозу»…

Значит, они везли в этой кабине женщину… Наверно, жену того человека…

Дашу кольнуло острое чувство вины… откуда это чувство? Ведь она ничем не могла помочь той женщине…

Или все же могла?

Отбросив эти неприятные мысли, Даша нажала на кнопку первого этажа. Кабина, дребезжа и скрипя, поползла вниз.

А Даша огляделась.

В кабине было чисто, только на полу валялась какая-то бумажка. Бумажка была не смятая, чистая, видно, ее уронили совсем недавно, те, кто ехал в этой кабине перед Дашей… Ну да, в этом подъезде вообще чисто, видно, что часто убирают.

Даша машинально подняла эту бумажку, скомкала и сунула в карман плаща.

Кабина медленно ползла вниз.

Сквозь решетчатую стенку Даша увидела неторопливо поднимающуюся по лестнице семью – муж, жена, девочка лет десяти и собака, бело-рыжий терьер. К счастью, они не взглянули на Дашу, только собака негромко тявкнула…

Кабина опустилась на первый этаж, Даша выскользнула из кабины лифта, вышла из дома и торопливо зашагала к метро.

И уже на полдороге осознала, что все еще сжимает под мышкой книгу, которую прихватила в той квартире…

Она на мгновение замедлила шаги – вернуться? Поставить книгу на место? – но тут же отбросила эту мысль. Ни в коем случае нельзя туда возвращаться! Мало того, что ей просто страшно было снова входить в ту квартиру, но вода наверняка уже протекла к соседке, и там поднялся полноценный скандал…

Бог с ней, с книгой! Ее хозяин все равно мертв, ему уже ничего не нужно. Бросить книгу в урну, в мусорный контейнер?

У Даши рука не поднималась – ей с детства внушили мысль, что книга – это святое, и выбрасывать книги ни в коем случае нельзя, ведь над ней трудилось так много людей, начиная с автора и заканчивая типографскими работниками…

Ладно, она подумает об этом позже. А пока Даша убрала книгу в непрозрачный пакет и вошла в метро.

Через сорок минут она подошла к своему дому, поднялась на пятый этаж, достала из кармана ключи…

Вместе с ключами она случайно достала какую-то маленькую бумажку.

Удивленно взглянула на нее – и вспомнила, что подобрала эту бумажку в кабине лифта в том доме на Измайловском проспекте. Тогда она была чистая и гладкая, но в кармане, конечно, смялась.

Она открыла дверь в раздумье: шуметь нарочно громко, чтобы Анька услышала, или же проскользнуть тихонько, незаметно? Вдруг у сестры и правда гость, тогда будет очень неудобно, если мужик выскочит в ванную, хорошо, если в трусах. Анька при нем орать, конечно, не станет, зато потом такое устроит!

Но нет, на вешалке в прихожей висели только Анькино сиротливое пальто и Дашина куртка. И обувь внизу, под вешалкой, только женская. Точно, никто не пришел к ней, и вообще никого у нее нету, никакого мужика нет даже на примете.

Даша прислушалась. Судя по доносящимся из кухни звукам, сестра была дома. Вытяжка шумит, и едой пахнет.

Настроение сразу испортилось. Разговаривать с Анькой ей сейчас совершенно не хотелось, тем более что Даша знала, куда свернется этот разговор.

Да что тут знать-то? Сестрица предсказуема, как пробки на дорогах. Каждый вечер скандалит, а повод всегда найдет. Сейчас и искать не надо – Даша же обещала, что придет поздно, а может, и вообще не придет. А тут явилась так рано, еще и десяти нету…

На миг она удивилась: случилось столько событий – и всего за три часа? Ну, надо же…

Даша торопливо, на цыпочках прошла в свою комнату и плотно закрыла дверь. Плащ и сумку тоже втащила, чтобы Анька не заметила и не приперлась ругаться. У Даши сил нету ей отвечать.

Она села на диван и перевела дух. Перед глазами стояло мертвое лицо того мужчины, его широко открытые глаза. Значит, все правда, и тот звонок в телефонную будку никак нельзя считать глюками или игрой воспаленного воображения.

На столе лежали ее трофеи – книга и бумажка.

Она внимательно взглянула на эту бумажку.

Это был чек, вернее – талончик, какие выдает водителям автомат на парковке, чтобы зафиксировать время для оплаты стоянки. В верхней части талона было напечатано название – «ООО Галеон», ниже – сегодняшняя дата и время: четырнадцать двадцать.

Даша машинально отметила это, отложила талон в сторону и заглянула в книгу.

На первой же странице она прочитала:

«Катафракты, или катафрактарии, – тяжелая кавалерия в эпоху Античности и раннего Средневековья. Обычно катафрактами называют парфянских конников, тогда как тяжелых кавалеристов Рима и Византии обозначают термином «катафрактарии».

Воины таких отрядов были защищены пластинчатой броней или кольчугой, так же как и их кони. Основным вооружением катафрактов было длинное и тяжелое копье, так называемый контос. Это копье было смертоносно при массированной конной атаке, но бесполезно в ближнем бою и только мешало в гуще сражения. Закованный в броню воин был хорошо защищенным, но неповоротливым.

Кроме того, в те времена еще не было стремян, и поэтому пехотинцы могли легко стаскивать всадников с лошадей. Поэтому тактика отрядов катафрактов заключалась в том, чтобы наносить мощный удар по войску противника, а затем отходить в сторону, чтобы повторить свою смертоносную атаку или предоставить действовать легкой кавалерии или пехоте.

Тем не менее отряды тяжелой конницы играли большую роль в сражениях Древности и значительно повлияли на историю Древнего мира. В битве при Каррах именно тяжелая конница парфян нанесла сокрушительное поражение войску гордого римского полководца Красса, несмотря на почти десятикратное численное превосходство римлян и их боевой опыт, и тем самым помогла Парфянскому царству остановить продвижение Римской империи на восток. Этому роду войск и посвящена данная книга…»