Read the book: «Адептка второго плана»

Глава 1

Человек может вынести все. Главное – перед этим качественно связать охрану. А если сил на оглушительную встречу с ней, как у меня, не хватает, остается только одно – быть незаметной, точно тень. Именно ею я сейчас и кралась по коридору, стараясь раньше времени не спалиться. И плевать, что воровала я лишь свое тело! А сбежать пыталась и вовсе из сна. Во всяком случае, я была абсолютно уверена, что нахожусь в нем.

Потому как в реальной жизни меня, человека из современного мира, обычно окружали многоэтажки, а не замки со стенами из серого неровного камня, стрельчатыми витражными окнами, через которые лился яркий дневной свет. Да и пробуждалась я в компании кота, а не горсти каких-то амулетов, которыми меня кто-то обложил, как прораб матом рабочих на стройке: добротно и плотно. Нет, очнись я в палате реанимации – вопросов бы не было! Но вот это все…

Только пол, по которому я шла босиком, леденил ступни слишком уж по-настоящему. Да и сквозняки кусали за бока сквозь тонкую льняную длинную – аж до пят – рубаху как-то очень явственно.

«Какое, однако, у меня богатое воображение», – пронеслась в мозгу мысль, когда я осторожно миновала дремавшего – аж до храпа с присвистами – на табурете у двери моей палаты стражника в старинном наряде.

Просто какое-то средневековья. И в нем мне решительно задерживаться не хотелось. Так что я решила удрать. Для начала – хотя бы из этого странного места, а там уж – и из плена расшалившегося воображения.

В нем одна только лестница чего стоила! Широкая, винтовая, словно выточенная из единого куска серого гранита. По ней-то я и начала спускаться вниз, цепляясь за холодные перила. Где-то внизу послышались голоса – приглушенные, но явно взволнованные.

Я замерла на секунду, чтобы в следующую дать задний ход. Причем не фигурально: «Прости, дорогой, но сегодня не смогу», а вполне себе ножками. Старалась при этом быть не только тихой, но и шустрой.

Хотела было вернуться в коридор, но услышала, как в том раздался грохот. Не иначе упала табуретка, когда очнувшийся страж вскочил. Или дверь хлопнула… В любом случае остался единственный путь – наверх. Туда-то я и устремилась. Правда, вознестись удалось недалеко. Оказалось, что вход с площадки в дверь, что вела на следующий этаж запечатан, а выше – лишь лестница на чердак. Но особого-то выбора у меня не было, так что я решительно взялась за жерди и наступила на первую перекладину, чтобы через пару секунд узнать, что люк не закрыт.

Толкнув его, я залезла под крышу. Деревянные балки, паутина, пыль. И слуховое окно – маленькое, квадратное, затянутое паутиной. Я рванула к нему, откинула щеколду – ржавая железка скрипнула, но поддалась.

Холодный утренний воздух ударил в лицо.

Я высунулась наружу, чтобы понять, куда меня закинуло на этот раз. Черепица под ногами оказалась скользкой от росы. Я присела, цепляясь пальцами за выступы, потом осторожно встала, сделала несколько шагов, взобравшись на конек. На нем стоять оказалось удобнее. Да и на стыке кровли, нагретой солнцем, было теплее. Я двинулась по гребню к краю, который венчала статуя дракона. За его макушку и ухватилась, чтобы было легче держать равновесие, а после посмотрела вниз.

Там раскинулся огромный мощенный булыжником двор, по которому сновали, как муравьи, люди в мантиях, дуплетах, плащах, с книгами под мышкой или холщевыми сумками, перекинутыми через плечо…

Чуть дальше была аллея, а за ней виднелись башни. Их остроконечные шпили чернели на фоне пестрых рыжих черепичных крыш старинного города и пронзительно синего неба. Я смотрела на это, не в силах поверить в происходящее. Все было таким настоящим, что закралась мысль: может, это все же реальность? Невероятная, непонятная, но… И я на всякий случай покрепче ухватилась за дракона и вдохнула полной грудью воздух, в котором витал запах ранней осени и психических расстройств.

О последних я подумала, когда увидела, как по самому краю моей крыши мягко, точно снежный барс, не боясь сорваться вниз, шел, будто по земле, блондин. Он что, самоубийца, так идти?

– Решили умереть во цвете лет? – вкрадчиво произнес он, медленно подняв голову, и посмотрел на меня одним из таких взглядов, которые способны изменить судьбу.

– Это был вопрос, или вы озвучили свои ближайшие планы? – уточнила я у этого психа.

– Вообще-то ваши, – возразил этот одновременно седой и молодой тип.

– Мне кажется, вы ходите по краю… – осторожно начала я, имея в виду разом обе крыши: и черепичную, и ту, которая порой у людей едет.

– Хожу, – охотно согласился псих. – Потому как движение – это жизнь. А стоит застыть – как можно сорваться. Поэтому специально не стоит замирать на месте. Еще и в таком опасном. Слишком велик шанс оступиться и уйти… за грань. Костлявая, конечно, образуется, а вот я, например, не очень.

– Отчего же? – поинтересовалась я и внимательнее посмотрела на инистого. Этот незнакомец правда чем-то напоминал мне этот белый узор сурового мороза.

Гибкий, грациозный в каждом своем жесте, точно росчерк клинка в руках мастера. Этот псих завораживал своими движениями. Хотя внешность у него была, мягко говоря, не эталонного красавца. Скорее наоборот.

Волосы цвета соли с перцем, точнее соли-соли-соли и крупинок перца: черные пряди лишь изредка пробивались через раннюю седину у еще молодого мужчины, который, если приглядеться, был немногим старше меня. Темные, как тяжкий грех, глаза, и светлая ниточка шрама, что выделялась то ли на загорелой, то ли на от природы смуглой коже. Неровная отметина. Застарелая. Такую скорее оставит ожог, чем клинок. Она начиналась на скуле и ныряла под ворот дублета, длинные рукава которого оставляли открытыми лишь кисти рук. Жилистые такие кисти, сильные, привыкшие держать руку на пульсе, врагов – за горло, а неосмотрительных зазевавшихся девиц – за что придется!

В моем случае – за ткань ночной сорочки. А все оттого, что я, засмотревшись на Инея, как кролик на удава, в какой-то момент нашего чокнутого разговора упустила из виду, как этот псих отошел от края и двинулся ко мне. Шаг за шагом по черепице, чтобы после, одним молниеносным рывком, когда между нами оказалось меньше десятка метров, очутиться рядом и схватить.

Правда, метил Иней явно в запястье моей свободной руки. Но я в последний момент дернулась, взмахнула ей, испугалась и… Почувствовала, как под ногами предательски скользнула черепица. Пальцы, ухватившиеся за изголовье статуи, впились в камень и… Тот в лучших традициях рекламных обещаний не оправдал возложенных на него надежд (и ладони!). Раздался треск, и в следующий миг я держала уже кусок изваяния, а не его целиком… Вот всегда считала, что дракон может довести до смерти героя путем пожирания, а тут такой облом… ок. У меня в руке. А я сама – почти в полете.

За «почти» отвечал псих, который-то и схватил меня за рубашку за долю секунды до того, как я грохнулась вниз. На миг мы застыли в позе, весьма интригующей как госпожу Смерть, так и зевак, которые, оказывается, уже успели собраться внизу: я, боком зависшая над брусчаткой так, что ноги мои были еще на крыше, а вот все, что выше коленей – уже над землей, лететь до которой было как минимум этажа три, а то и больше, и Иней – тянувший меня за одежду, точно я была приснопамятной репкой из сказки.

Борьба гравитации, крепости небеленой ткани и грубой мужской силы окончилась безоговорочной победой последней. Псих так резко рванул меня на себя, что я, точно неваляшка, качнулась с края и, не успев затормозить, врезалась в широкую и твердую грудь инистого. Да так, что, кажется, что-то у него повредила. И, похоже, даже не гордость. Во всяком случае, щека психа дернулась, отчего шрам на ней на долю мига словно сломал естественные линии лица. А в следующую секунду седой оступился, я вздрогнула, попыталась встать устойчивее, чтобы поддержать его и… нечаянно поставила подножку.

Из-за нее-то мы и упали вместе, покатившись по скату одним таким целым бочонком. А все потому, что инистый и не подумал меня отпускать!

«Все-таки я разобьюсь в этом чертовом сне! Интересно, я очнусь при падении или…» – не успела додумать эту мысль, как ощутила рывок, да такой, что, кажется, из моего скелета по отдельности едва не вылетели органы, мышцы и душа. Но один псих держал все это крепко и в единой комплектации. Еще и под гнетом. Телесно-физическим и злобно-психологическим разом. В общем, всем собой. И еще как! Я даже вздохнуть толком не могла, ощущая спиной все неровности черепицы, а грудью – все швы мужского дублета, какие-то острые то ли нашивки, то ли клепки на нем и теплое влажное пятно, которое стремительно расползалась, словно у психа только что открылась рана…

Я испугалась. Впервые за этот, еще толком не успевший начаться, день не за себя, а за ненормального типа: он, кажется, серьезно пострадал.

Взглянула в темные глаза этого сумасшедшего и увидела, как по радужке насыщенно-кофейного, аж до черноты, оттенка пробегают золотые всполохи, а еще – свое отражение, которое будто тонуло в этой темной магии. Или это была не я?

Девица с темными всклокоченными волосами мало походила на ту Тамару, которую я каждое утро лицезрела в зеркале. Да, темные кудрявые волосы похожи. И объемы тела тоже, но… Где мой нос? Где моя выдающаяся (особенно вперед) семейная гордость! Почему он обычный?

Впрочем, возмущаться этими метаморфозами было как-то слегка недосуг. На мне все же умирал человек. Истекал кровью после спасения, так что… Я лихорадочно впилась взглядом в лицо героического психа, ища признаки потери крови: бледнеющие кожу и губы, мутнеющий взор, испарину на висках… но пока ничего этого не было. На меня лишь в ответ смотрели пристально, напряженно и явно зло, словно пытаясь испепелить взглядом. Только, увы, я была девушкой огнеупорной, и, чтобы меня уничтожить, одних взоров мало. Куда эффективнее попробовать придушить.

Хотя с учетом положения тел, придавить – было бы точнее. Псих всем своим немалым весом буквально впечатался в меня, так что я помимо воли ощутила запах незнакомца. Уловила аромат морозной мяты, грозы и отточенного до бритвенной остроты железного лезвия, по которому проводишь пальцем. Это была смесь силы, опасности и самой сути битвы, что ли… Той самой, которая обжигает своим пламенем. А меня же саму пока опалило лишь мужское дыхание. Горячее. Рваное. Хриплое.

Оно-то и подтвердило мои опасения: ну точно, мужик доблестно умирает. И я попыталась сделать хоть что-то для его спасения: оказать первую помощь, перевязать рану… Да хотя бы лоскутом ткани от собственного подола. Но для этого нужно было как-то выбраться из-под этого полутрупа, пока он не стал трупом целым.

Только, когда я попыталась пошевелиться, мне этого не дали. Сильные руки сжали запястья, а инистый навалился на меня еще сильнее.

– Выпусти, я пытаюсь тебя спасти, – выдохнула сквозь зубы, сразу перейдя на «ты», как-то выкать после случившегося пару секунд назад у меня не получилось.

– Это еще вопрос, кто кого спасает, – раздался голос, в котором послышался отдаленный рокот грома.

– Ну, из нас двоих кровь течет у тебя, – заметила я и осторожно попыталась выскользнуть из-под психа.

– А у тебя – мозги! – припечатал инистый. – Какого тлена ты решила покончить с собой?! – последние слова он буквально прорычал. У меня было полное ощущение, что я стою, хорошо, лежу, напротив дракона, а он открыл свою луженую чешуйчатую глотку и во всю нее ревет на меня. Еще немного – и вовсе огнем плюнет.

Я даже глаза на последних словах белобрысого прикрыла, потому что было опасение: дыхнет пламенем. Но обошлось. Меня не подпалили. Зато настропалили – еще как!

– И про сумасшествие мне говорит псих, только что вышагивавший по краю крыши? – прошипела я гадюкой. Помогать этому типу хотелось все меньше. – Да ты сам мог погибнуть!

– Здесь всего пара этажей, я бы выжил. Да и у тебя были шансы… Чтобы точно умереть, тебя должна была бы еще переехать карета. Или две. Но в академии они ездят нечасто. Так что лучше выбирать места повыше, вроде крыши центральной башни.

– Это ты меня сейчас учишь, как правильно умирать? – я опешила.

– Не терплю дилетантов в любом деле, – ничуть не смутился он.

– Угу. Только я не слышала что-то про профессиональных самоубийц… – чувствуя, что наш разговор не просто отдает, а разит бредом, произнесла я.

– Ты просто плохо изучила тему… – хрипло произнес псих.

Я сглотнула, готовясь возразить, и тут услышала откуда-то со стороны:

– Все! Можете бросать ее, Нидоуз. Я держу вас обоих заклинанием!

И едва прозвучали эти слова, как я ощутила: мужская хватка исчезла, а сам псих спустя секунду поднялся с меня со словами:

– Наконец-то, целитель Браттир. Я уже решил было, что вы заснули. В следующий раз охраняйте ваших буйных пациенток получше! – И не успела я заметить, что этот псих, судя по алому пятну, что расползлось по груди, тоже совсем скоро будет среди пациентов, как инистый посмотрел на мою ночную сорочку, по которой расползлось алое пятно, потом глянул себе на грудь и выругался: – Вот демоны! Это был последний фиал с эликсиром!

А после тип распахнул полу своего дублета и достал из внутреннего кармана треснувший бутылек, на дне которого плескалась чуть-чуть алой вязкой жижи.

Инистый глянул на пузырек с таким сожалением, словно откройся у него настоящая рана на теле, это было бы меньшей проблемой. Потом перевел взгляд на меня. Да уж… По теплоте такой взор мог бы посоперничать с жидким азотом.

Я враз поежилась, ощутив и стылый ветер, что гулял по крыше, и то, что на мне одна ночная сорочка. И пусть она из плотного льна, но одна! С плащиком, пледом, а лучше диваном, теплым кофе и отапливаемой гостиной было бы куда лучше… Только пока согреваться приходилось лишь злостью: я тут терзалась чувством вины, что из-за меня у инистого появилась кровь, а на деле у этого типа исчезла совесть! Хотя, может, ее и вовсе не было в базовой комплектации!

Не желая больше видеть этого пепельного, посмотрела в сторону и напоролась взглядом на мужчину в зеленой хламиде. Он буравил меня взглядом, словно я была матерым преступником-рецидивистом. Но не это оказалось главным. Куда важнее было то, что из открытой ладони этого балахононосца лился бирюзовый свет, который обволакивал мое тело. Попробовала пошевелиться, но ощутила сопротивление от этого плетения, которое, оказывается, держало меня на манер паутины.

– А ты что сам дар-то не использовал, Нидоуз? – между тем спросил зеленый у инистого.

– Опасался спугнуть. Вдруг бы магию почувствовала и сиганула…

Балахонник сглотнул, видимо, представив это воочию, и произнес:

– Случись это, мне бы за адептку Бросвир голову оторвали. Так что я твой должник… Вовремя боги направили тебя сюда на перевязку…

«Так значит, он все-таки ранен», – поняла я и еще раз посмотрела на инистого. Если отбросить алое пятно на груди, выглядел он вполне здоровым. Здоровым таким гадом, который сейчас своей спиной заслонял от меня солнце.

– С тебя, Браттир, новый обезболивающий эликсир, – полуобернувшись к балахоннику так, чтобы разом видеть и его, и меня, произнес мой незваный толкатель и спаситель, а затем добавил: – А сейчас вырубаем ее, пока она еще чего не выкинула, и спускаем в палату.

– Я ничего не выкину, а если и скинусь, то не с крыши, а разве что на взятку этой вашей канцелярии! Даю слово! – прикинув, что я сама хозяйка оному, а потому как дала, так и взять обратно могу, выкрикнула я.

Рука балахонника на миг дрогнула, так что сияние его чар чуть ослабло и я смогла не только пошевелиться. Вот только в отличие от своего приятеля, инистый мне отчего-то не поверил. И лишь выдохнул:

– Спи!

Тут же в меня прилетело чем-то голубым, и тело обмякло, но, что удивительно, несмотря на опустившиеся веки, я не лишилась чувств. Скорее, наоборот, приобрела дополнительные. Например, невесомости, когда мое тело плавно взмыло над черепицей и поплыло куда-то…

Похоже, на чердак. А оттуда – уже в коридор. Последний, судя по голосам, был полон народу. С разных сторон доносилось:

– Спасли?

– Ух. И чего это она удумала?

– Так дар же потеряла! Куда магу без него?

– Ну да, как же без него чародею жить…

Тут через этот гвалт тараном пронесся напористый голос:

– Магистр Нидоуз, я иллюзию снимаю со двора целительской? А то под ней уже толпа адептов собралась. Даже ставки, поганцы, сделать успели: упадет ли одна, иль вы вместе и в какой позе…

– Да, все, можно убирать, – тут же сухо ответил инистый паразит.

А после снова гомон:

– Интересно, ее отчислят теперь?

– Да из-за эльфа это вчерашнего все! Я вам говорю.

– А у тебя желудочные капли есть? А то у меня что-то прихватило…

Ух, как много зрителей (а может, и болельщиков) у моего «самоубийства» оказалось! А я была-то на крыше не больше четверти часа… Только, пока я любовалась окрестностями, кто-то, похоже, заприметил меня, и, решив, что я собралась сброситься, организовал операцию по карательному спасению.

Благо шум продолжался недолго, а потом хлопнула дверь, и его как отрезало. Зато вместо звуков пришли ощущения. Я почувствовала, как опускаюсь на кровать, знакомую своей жесткостью.

– Ну все, теперь можно сообщить родным, что Кимерина Бросвир пришла в себя, и отправить ее домой, – судя по голосу, говорил тот самый целитель в балахоне.

Кимерина… Где же я встречала это имя? Но как ни напрягала память, та успешно симулировала амнезию. А я даже поморщиться не могла, чтобы ее как-то подстегнуть.

Меж тем разговор в палате (а я не сомневалась, что нахожусь в ней) продолжился.

– Службе безопасности, я полагаю, сообщать не нужно, они и так в курсе, – иронично произнес инистый.

Целитель на это кхекнул и протянул:

– Думаю, да. Я, когда обнаружил палату пустой, а охранника храпящим на посту, поднял шум. Стражник как очнулся и понял, что все проспал – так и помчался вниз искать адептку, а заодно, думаю, и докладывать о побеге. И если бы не ты, то это бы превратилось в самоубийство…

– Знаешь, Браттир, в том, что эта адептка прыгнула бы, у меня есть большие сомнения.

– Это еще почему?

– Таких язвительных суицидниц просто не бывает. К тому же она отчаянно цеплялась за жизнь и за меня, когда мы едва не упали с края крыши.

– Бывает так, что и безумцы в последний момент перед смертью осознают все. Да только, когда уже летишь с обрыва, передумывать поздно… – задумчиво произнес и добавил: – Впрочем, о состоянии разума судить менталистам, мое же дело – это исцеление тела. И я бы хотел его осмотреть, пока Бросвир спит и никуда не собирается снова удрать.

– Что ж, тогда не буду тебе мешать, – произнес инистый, и я услышала шаги и скрип двери. А после в палате стало тихо.

Впрочем, ненадолго: шелест ткани, тяжелый вздох, и я ощутила, как по моему телу прошла волна. Она зародилась где-то в пятках, медленно пошла в сторону колен, выше и… остановилась в районе груди. И почти сразу же в этом месте я ощутила пустоту. Тянущую, тоскливую… Как будто оттуда забрали часть меня…

Еще один вздох. Тяжелый, протяжный.

– Бедная девочка. Все же выгорание… Жаль. Резерв был большой. Надеюсь, ты научишься с этим жить, – сказано было мягко, с горечью, в которой мне послышались отзвуки надежды.

А после моей руки коснулась теплая шершавая ладонь, чуть сжав ее, словно пытаясь поддержать. И от этого жеста в том месте, где в груди были холод, пустота и мрак, вдруг на миг стало чуточку, самую-самую малость, на сотую долю секунды немного светлее.

Я попыталась прислушаться к этому чувству, поймать его и… тут раздался звук открывающейся двери и за ним слова:

– Как вижу, адептку уже поймали! Позвольте поблагодарить вас… – тут он замялся, словно вспоминая, и полувопросительно продолжил: – целитель Браттир, я не ошибся?

– Все верно, Лоренс Браттир, – заверил балахонник. – Только спас девушку не я, а магистр Нидоуз.

На это вновь пришедший как-то странно хмыкнул, а после иронично протянул чуть надтреснутым голосом:

– Да уж… Щит короны всегда остается щитом, хоть на поле брани, хоть в стенах академии. Передайте тогда магистру от службы безопасности и меня, капитана Воторса лично, благодарность. Провинившийся страж, не уследивший за девицей, уже наказан, и у ее двери сейчас выставлен новый охранник. А сейчас я хотел бы задать вам пару вопросов. Адептка Бросвир ведь в магическом сне?

– Да, – сглотнув, ответил целитель.

– Отлично, – произнес тот, кто назвался капитаном службы безопасности. На мгновение повисла тишина, затем раздался щелчок, и я ощутила колебание в воздухе, словно по палате пробежал легкий ветерок. – Ну вот теперь, в куполе тишины, мы можем поговорить, – и без перехода задал вопрос: – Браттир, мне доложили, что девица хотела не просто сбежать, а спрыгнуть с крыши. Не заметили, она намеревалась это сделать добровольно? Или, может, была в трансе, под ментальным воздействием?

Целитель несколько секунд раздумывал над ответом и, наконец, произнес:

– В трансе?.. Нет, точно нет. Она была в сознании. Откликалась на свое имя. Разговаривала… Так что нет, ментального воздействия я не заметил. А вот помешательство, возможно, имело место. Такое случается, когда сильный маг вдруг осознает, что выгорел, и в отчаянии, не представляя себе жизни без дара, решает свести с ней счеты, но…

– Что ж, вот я сейчас и проверю: сумасшествие это было или попытка отвести от себя подозрения… – протянул капитан, который мне уже не нравился. – А сейчас оставьте нас наедине с адепткой.

– Она в магическом сне, – напомнил целитель.

– Для службы имперской безопасности не то что сон, смерть порой не помеха. Но в случае с конкретно этой девицей, его высочество бы огорчился, умри она сегодня…

Эти слова были сказаны с какой-то затаенной надеждой и печалью. Классики сказали бы о таких: «души прекрасные порывы». Только, в исполнении безопасника «души» было бы глаголом… Правда, пока меня, кажется, спасало сослагательное наклонение. А если точнее, невозможность капитана решить его проблему в моем лице самым быстрым и верным способом – убив. А что – нет души у тела – нет и вопросов по делу!

Только почему-то мне покидать свою нынешнюю оболочку при таких обстоятельствах не хотелось. Одно дело, когда я добровольно решила покинуть этот бред, другое – когда меня в нем мечтали прикончить какие-то второстепенные персонажи, которых я к тому же в глаза не видела.

Правда, за последним дело не стало. Целитель произнес:

– Тогда позвольте мне снять сонное заклинание.

– Поверьте, я тоже отлично умею их снимать, – процедил безопасник и вроде бы сказал, а по ощущениям – приказал, точно рядовому: – Попрошу оставить нас с адепткой наедине.

Целитель вышел тихо, лишь дверь чуть скрипнула, а после…

Меня тряхнуло, как от разряда тока, так, что тело выгнулось дугой. Сердце сжалось испуганной мышью, чтобы в следующий миг заметаться по груди, я резко распахнула глаза и увидела перед собой типа, который мне уже категорически не нравился.

Капитан Воторс оказался… разочарователен. Потому как самым внушительным в нем, судя по всему, был голос. А вот внешность подкачала. Лысая, как коленка, макушка, абсолютно седые кустистые брови, нос чуть кривоватый, возможно, фамильная черта, а может статься – и следствие давнего перелома, упрямый, острый, гладко выбритый подбородок. А в остальном – средний рост, среднее телосложение, выражение лица – и то какое-то… среднестатистическое, что ли… Если бы не цепкий взгляд, я наверняка скользнула бы по такому типу взором в толпе и не заметила его среди десятков других людей. Ну какой-то то ли уже в возрасте мужчина, то ли бодрый старик…

Однако услышанное в палате не дало мне сейчас обмануться.

Безопасник стоял у моей кровати, сложив руки на груди, в сером мундире с серебряными пуговицами, которые блестели как-то особо раздражающе своей идеальной начищенностью.

Опустив взгляд чуть ниже, заметила стрелки на брюках. Идеально отглаженные, такие ровные, острые, что, казалось, о них можно порезаться.

Одним словом, капитан, похоже, относился к тем педантам, которые наведут порядок и в своих вещах, и в твоей жизни. Причем последнее – не спрашивая согласия.

– Кимерина Бросвир, – произнес он, растягивая мое имя, будто приноравливаясь, как бы половчее его сократить, скрутить и прочие – итить… твою налево. Видимо, безопаснику я тоже не нравилась, как и он мне. – Я капитан Воторс, и у меня к вам по поводу случившегося вчера есть несколько вопросов, на которые я хочу получить ответы.

Вот так, даже не удосужившись уточнить, как я себя чувствую и могу ли вообще говорить. Такая открытая демонстрация, кто хозяин положения, выбесила на раз. В подобном умении довести человека до злости одной фразой чувствовались и опыт, и умение, и квалификация…

Попытавшись создать хотя бы видимость того, что у меня есть выбор, произнесла:

– Если вы так просите, то постараюсь помочь, чем смогу…

Капитан в ответ стиснул челюсти: ему явно не понравилось услышанное. А что, он не один тут такой… Опытный! Кроме того, это мой сон. Что хочу в нем, то и отвечаю! И вообще, может, я сейчас и не хозяйка положения, но сна – уж точно! Так что что хочу, то и говорю.

Жаль, что со «слушаю» так не работало, и в уши помимо моей воли ввинчивались слова лысого стервятника.

– То, что вы живы после порции столь опасного яда, – не иначе божественный промысел или точный расчет. Хотя, с учетом того, что это было покушение на принца, я склонен верить во второе, – саркастично произнес он, точно выстрелил в упор, и впился в меня взглядом так пристально и колко, что я на миг ощутила себя бабочкой, на которую нацелился энтомолог с булавкой наперевес.

– Каком еще покушении? – недоуменно протянула я.

Этот ответ капитану явно не понравился. Он поджал губы, выдохнул, словно человек, который понял: быстро и просто не получится, и выдохнул:

– Вчера на вечеринке в академии на одном из столов отдельно в десерте и пунше оказались две части комплексного яда. По отдельности эти составляющие токсина безвредны, но если окажутся в организме вместе, то убьют его, – с милой улыбкой поведал мне серомундирный. – Причем отрава оказалась в любимой лавандовой пастиле его высочества, которую вы намеренно съели…

– Что? – вырвалось у меня, когда я поняла, о чем говорит этот тип. – Вы обвиняете меня в том, что я сама себя отравила?

– По мне, это отличный способ отвести от себя все подозрения, – проигнорировал мой возглас капитан. – А ведь их накопилось порядком.

– Какие еще подозрения?! В чем? – выпалила я и попыталась сесть на кровати: отстаивать свою правоту из положения лежа оказалось жутко неудобно. Я бы, может, и вовсе поднялась с кровати, но почувствовала, как вдруг закружилась голова.

Так что пришлось упереться руками в постель, чтобы не рухнуть обратно на подушку.

– В том, что именно вы посягали на жизнь и здоровье наследника престола, – бесстрастно отчеканил капитан, смерив головокружительную меня взглядом, и, видимо, решил: лучшая помощь больным – это их уложить. Но не в постель, а сразу в гроб, чтоб больше вскочить не порывались. Потому добавил: – По агентурным сведениям, в академию проник наемник, задача которого – ликвидировать наследника. И вы, леди Бросвир, отлично подходите на эту роль.