Я почти бросила читать эту книгу после первой главы. Мне почти показалось, что это очередная грязь ради грязи (да и возможно так оно и есть, в принципе). Мне думалось, что я бы не делала повествование столь подробным и грязным, если бы мне пришлось писать свою книгу о трудном детстве. Но Мохаммед Шукри не я. И то, что он, спустя столько лет, написал свою биографию именно так, наверное имеет смысл.
Книгу я читать продолжила. Если бы не продолжила, вряд ли поставила бы больше единицы. Сейчас оценка у книги восемь и, думаю, это поможет многим преодолеть барьер формы, чтобы дойти до сути.
15 июля 1935 года на свет в небольшой берберской деревеньке в горах Риф появился мальчик. И с самого своего рождения он погряз в пучине голода и нищеты. Марокко — на тот момент колония Франции и Испании, раздираемая войнами и находящаяся под гнетом колониалистов — и так был краем бедным и голодным. Положение же в Рифских горах было совсем плачевным, что привело к массовому бегству людей в поисках лучшей жизни. Не стала исключением и семья Мохаммеда, бежавшая сначала в Танжер, а следом и в Тетуан.
Даже там, среди других бедных людей, они были ещё беднее. Отец пил, бил мать и своих детей. В первых главах мы сталкиваемся с вопиющим убийством им собственного ребенка — брата нашего главного героя. Неудивительно, что формирование детской психики в такой обстановке вряд ли пойдет в здоровом направлении. Ребенок, необученный грамоте, незнающий толком родительской любви, вынужденный выбирать, когда съесть кусок хлеба — его судьба была предопределена очень рано. Описание ужасов, происходящих с мальчиком, тем больше поражают наше воображение, чем более спокойно и отрешенно он описывает происходящее.
Здесь нет велеречивых описаний, нет ощущение того, что тебя намерено ставят перед фактом и пихают тебе в лицо всю неприглядную правду. Она просто есть. Есть ребенок, страдающий вспышками агрессии, невоспитанный и неграмотный, но все ещё восприимчивый к добрым поступкам. Этакий маленький звереныш, Маугли, встреча которого с цивилизованным миром не приводит ни к чему, потому что цивилизованному миру не особо и хочется его впускать в себя. Да, находятся люди, предлагающие мальчику свою помощь, но никто из них на ней не настоял, а сам он, не привыкший к подобной сытой жизни, особо и не рвется к мнимому уюту и теплу, предпочитая оставаться там, где привык.
Показательно отношение подростка к женщинам и огню. Насколько я знаю, существует прямая связь, что насильники и маньяки часто являются одновременно и пироманами: две эти страсти идут рука об руку. Так же и здесь, герой мечтает, как сожжет одежду на понравившейся ему девушке и будет её насиловать. Потребительское отношение к женщине в какой-то момент биографии вообще выходит у Шукри на передний план. Я уж не говорю о тех попытках издевательств над животными, которые у него были до этого. Понятно, что ребенок познает свою сексуальность, понятно, что в отсутствии опыта и наставлений у него это получается по-детски жестоко и криво: ребенка, который не видит по отношению к себе доброты и великодушия, вообще сложно обучить доброте и великодушию к другим.
Сексуальный опыт проходит красной нитью через всю книгу, это сюжетообразующий троп. Изменение отношений к женщине прослеживается по ходу повествования очень плавное, но неминуемое: взросление героя, его пресыщение борделями и дешевыми удовольствиями, заставляет его думать о женщине, как о человеке, который может тоже испытывать удовольствие или неудовольствие от отношений. Мы видим и зачатки влюбленности, и умение отпускать. Однако увидеть, как засыпает зверь и просыпается человек, мы можем не только по отношению к противоположному полу. Мы видим и отношения героя к знаниям. Как он тянется к ним. Как осознает, пусть и только в двадцать лет, что было бы неплохо знать, под чем он оставил отпечаток в качестве подписи в полицейском участке.
Сквозь рассказы о контрабанде, наркотиках, алкоголе и проституткой, начинает проглядывать интересующийся человек, прислушивающийся к политическим новостям, размышляющий о жизни и обществе.
Это книга о пути героя. Не прилизанном пути, пути, на котором достаточно подводных камней. В какой-то момент вы возненавидите этого мальчика, в какой-то — проникнитесь к нему жалостью, в какой-то у вас, быть может, возникнет понимание, а на грани сознания мелькнет мысль «Если бы я оказался на грани выживания, остался бы за чертой бедности, никогда не знал бы другой жизни, остался бы я человеком? Смог бы вырасти над собой, выдирая у этой жизни все условия для этого?».
P.S. Я вряд ли когда-то побываю в Марокко. И точно не этим летом. Вообще этим летом мне не удастся найти песок. Но дополнительное задание долгой прогулки надо как-то выполнять. Поэтому лежать моя книга будет в сахарном песке, таком сладком, какой никогда не была жизнь автора этой книги.
Отзывы 2