Read the book: «Трофей»

Содержание

– Содержание -

Пролог

Глава 1: Трофей

Глава 2: Шатёр Чужака

Глава 3: Наслаждение и Наказание

Глава 4: Голоса птиц

Глава 5: Испытание болью

Глава 6: Вельд и его любимцы

Глава 7: Переступая порог

Глава 8: Испытание удовольствием

Глава 9: Пробуждение

Глава 10: Родная кровь

Глава 11: По законам Великого Леса

Глава 12: Охота

Глава 13: Бастард

Глава 14: Йоль

Глава 15: Темница

Глава 16: Расплата

Глава 17: Оракул

Глава 18: Наставник

Глава 19: Будуар Королевы

Глава 20: Вельд в кругу друзей

Глава 21: Союзы и переговоры

Глава 22: Месть Лунного принца

Глава 23: Испытание для двоих

Глава 24: Выбор Лунного принца

Эпилог

Пролог

Альдэ

В лесу ухнул филин, и тут же шелест листвы заглушил его голос. Я бы поверила, что это в самом деле кричит птица – если бы ответом ему не стало пронзительное кряканье утки, прозвучавшее с другой стороны. Опускаю лук и закрываю глаза.

Охотники Койдвиг Маур – Великого Леса – ищут зверя. Они будут искать следы черного медведя всю ночь, чтобы на рассвете пристрелить его – и запечь на костре первые куски. Так бывает всегда – или почти всегда: иногда медведь одерживает верх.

Хочется закричать в ответ. Дать знак, что я могу им помочь. Но голос не слушается. Прикрываю глаза и стискиваю зубы. Больше я не ошибусь. По эту сторону реки нет такого клана, который взял бы меня с собой – даже если надо запасти мясо на зиму и бежать следом за стадами идущих на юг импал.

Меня зовут Альдэ. Наверное, это странное имя для эльфийки. На нашем языке «Альдэ» означает «ночь после жизни». Или просто – смерть.

Когда-то меня и в самом деле звали по-другому – Трвинсиэль фин Ратар Сарвейнел, что значило: Копьё, пронзившее Тигра, рождённое в клане Хранящих Север, и я всегда стояла у своего старейшины за правым плечом. Это было давно. Когда в Койдвиг Маур ещё был такой клан – Сарвейнел.

Впрочем, «давно» – понятие растяжимое. Кому-то две сотни лет кажутся лишь мигом, для кого-то год становится вечностью. Я принадлежу ко вторым. И мысли эти навевает одиночество.

В одиночестве время идёт дольше. Утром ты не можешь понять, зачем солнце осветило твой день. На закате, когда вершины деревьев и воды Гуиродит Ллин заливает алый, будто кровь поверженного хищника, свет, пространство заполняет странная пустота. Между тобой и ближайшим живым существом лежит целый мир, лишённый жизни. То, что до соседней стоянки всего час пешего ходу – не имеет значения. Мир кажется пустым, ты знаешь: тебя не ждут. Ни там, ни где-то ещё. Миру, по большому счёту, всё равно – проживёшь ли ты ещё день, проснёшься ли утром или станешь добычей тигра во сне. Пожалуй, только голодному тигру ты и нужна, и то не больше, чем горная коза.

Эльфы Койдвиг Маур не живут одни. Природа – наша мать – требует, чтобы мы жили кланами. Кланами мы можем охотиться на животных, которые сильнее нас, клан даёт нам имя и обязанность, делает нас теми, кто мы есть – нужными. Когда клан гибнет, оставшимся в живых лучше умереть вместе с ним. Это не закон и не обычай, это – веление разума: редко какому-то клану нужен охотник, привыкший охотиться по-другому. Лекари, хранящие память – может быть. Если глава клана мудр, он примет под опеку того, чей опыт принесёт пользу. Те, кто несёт в себе дар исцеления, встречаются так редко, что любой клан примет их.

Я – охотница. Во мне нет ничего необычного. Рука моя тверда, глаз остёр, и я могу услышать, как под кронами сосен бродит медведь из сумеречных земель, а в густой траве меж корней деревьев скрываются росомаха и волк, но этим может похвалиться добрая половина эльфов. Я могла бы рассчитывать на новый дом, если бы шла война, и в других кланах не хватало стрелков, но и тогда до конца дней на меня смотрели бы как на ту, что пережила свой клан. И правда, разве может быть оправдание тому, что я жива, когда моя семья и друзья мертвы?

Когда луна второй раз осветила кострище на месте моего прежнего дома, я пыталась просить помощи. Я пришла в клан Хранящих Восток, а затем в клан Поющих с Волками. И ещё во многие кланы, но нигде со мной не хотели говорить. Только вождь клана Бурого Медведя сжалился надо мной. Я знала, что здесь всегда буду лишь заменой для тех, кто моложе и неопытней меня, но была рада и этому. Но когда старший из охотников выкрикнул мое имя, тетива моего лука от резкого рывка со звоном рассыпалась. Все знали, что сулит охотникам порванная в самом начале охоты тетива. И вместо меня ушел мальчик, который, должно быть, ни разу на охоте ещё не бывал.

И тогда вождь Медведей предложил мне пройти испытание истиной. Вместе мы отправились к оракулу, в сердце Священного Озера Гуиродит Ллин, где цветок духов – лотос – растёт рядом с осокой и рогозом, и моя кровь окропила алтарь. Луч света упал на мою надрезанную ладонь, выжигая знак Альдэ – смерть. Это был приговор. Отныне он стал моим именем. Альдэ – Смерть – последняя из клана, которого нет.

С тех пор Вечный Лес трижды три раза укрыло снегом, трижды три раза зацветали дикие яблони, и трижды три раза ветви деревьев обнажались навстречу грядущей зиме.

Летом в лесу хорошо. Тихо шелестит листва и стрекочут цикады в сумраке подлеска. Солнечные блики играют на поверхности Гуиродит Ллин, запахи трав и нагретых солнцем цветов наполняют воздух. Настоящая тоска накатывает на меня, когда листья опадают под ноги, ветви деревьев становятся голыми и безжизненными, а с неба падают белые хлопья снега. Костёр не согревает, а изредка доносящиеся издали голоса чужих охотников лишь навевают ещё большую тоску.

Вспоминаются зимние вечера и костры – куда больше и ярче моего. Песни мужчин, вернувшихся с охоты, и голоса девушек, бегущих им навстречу. Дети радостно кричали, встречая отцов. Ждали и меня… Не дети, самой собой. Короткое имя колет грудь иглой кожевника – Вьен. Я часто погружаюсь в воспоминания с головой. Прокручиваю в памяти те вечера, тихие и шумные одновременно. Вспоминаю веселый зимний праздник солнцеворота – Йоль.

Эту была моя любимая ночь. Девичьи ленты носятся в воздухе, запахи специй, горячее вино и тепло… Тепло ладоней и тел, рукопожатия охотников, хлопки по спине… Меня считали красивой – там, в далёком прошлом. Теперь я давно уже забыла, как выгляжу со стороны. Меня любили. Меня выбирали. Даже речь эльфов, окружавших меня, казалось, дышала теплом.

Теперь я – одиночка. Последняя выжившая. Печать позора украшает моё чело. Я не сумела защитить родных. Тепло ушло из моей жизни. Ни один другой клан не сможет дать мне то, что я потеряла – единение и возможность принадлежать. Клан, которому принадлежит моя душа – мёртв.

За годы скитаний я привыкла быть одна. Я могу в одиночку загнать и оленя, и вепря. Но мне не нужно столько мяса. Если стоит лето, моя добыча остаётся гнить на земле. Я ухожу в новое место, чтобы загнать новую дичь. Я привыкла быть одна, и я могу выжить одна, но год тянется как десять лет. Каждый год всё меньше смысла я вижу в таком существовании – диком и одиноком. Кажется, ещё одна зима – и я забуду, как звучит мой родной язык. Как выглядят девушки, когда плетут венки перед свадьбой, как окликают друг друга юноши, собираясь на охоту. Моя охота стала другой. Она не доставляет радости, не приносит пользы никому.

В десятый раз хлопья снега укрыли обнажённые ветви, когда я приняла решение. Давным-давно я слышала легенду об эльфах, что живут по другую сторону Дур Маур – Великой Реки. Хранители предостерегают от встреч с ними: они ин-канэ – иные. У тех эльфов нет кланов и нет Оракула. «Как же они определяют, кем станет ребёнок?» – спрашивала я, и хранительница смеялась. Она не отвечала, возможно, потому, что не знала сама.

Когда в десятый раз хлопья снега припорошили ветви кедров, но ещё не покрыли сплошным ковром почерневшую землю, я приняла решение пуститься в путь. Я отправилась туда, где живут эльфы, не знающие кланов и хранителей. Эльфы, у которых нет оракулов. Эльфы, которые не испугаются моих имени и знака.

Я мечтала о них и представляла, какими они могли бы быть, но только теперь, когда Оракул снова заговорил со мной, я решилась покинуть лесной приют. Я шла на запад, к берегам Дур Маур.

Вельд

Я помню, как сверкали серебристые спины виверн под сёдлами из сумеречного бархата. Мы с братом неслись впереди, прорезая телами наших скакунов облака. Перламутровая сеть из водорослей моря Асир переливалась на солнце в наших руках.

– Вельд! – окрикнул меня Тирв, и, проследив, куда указывает его рука, я увидел стаю белоснежных птиц, парящих в облаках.

Плавно натянув поводья, я повернул виверну, и мы понеслись туда, чтобы через несколько мгновений в наших охотничьих сетях забились десятки пойманных птиц – отличный ужин для королевского двора.

Я вздохнул и с тоской посмотрел на пограничников, вяло переругивавшихся между собой.

Меня зовут Вельд. Странное имя для эльфа, не правда ли? Знатные эльфы дают детям длинные красивые имена. Так мать назвала и меня: Артайнен тау Вин Двальен, что значит – Хранящий славу из туата Ночного Волка.

И я носил его, пока королевство не обрело нового короля, и мой брат, Тирвейнен тау Вин Двальен, не стал королём народа Мак а’гхеалах – Детей Луны.

Пользуясь моим почётным званием Десницы Луны, Тирвейнен придумал мне новую службу – теперь из тайного палача короля я превратился… в истребителя дикобразов. «Только ты, мой драгоценный брат Вельд, можешь охранить границу нашего королевства от дикобразов и полозов Великого Леса, – сказал Тирв, – и потому я наделяю тебя новым титулом – «Охранителя границ».

Нет, на самом деле, он, конечно, сказал не так. Да и сказал на самом деле не он. Приказ его мне передал королевский поверенный, и прежде чем я успел броситься ко двору, чтобы выяснить все нюансы этого поручения, меня остановила мать – и долго рассказывала о том, как прекрасны водопады на берегу Великой Реки зимой.

Кроме того, не было в его приказе и слова «дикобраз». Вообще-то в письме фигурировали «тени таинственных существ» – «бессмертных и неисчислимых» – «появлявшихся вдоль берега реки каждую осень».

Да, я думал, что это демоны из Врат, и что?

Отца, как я привык его называть, никогда не волновала та деталь, что я не его родной сын. Куда большее значение имело то, что я отлично убиваю его врагов. А вот тот факт, что обаяния у меня как у навозной мухи, его порядком смущал. Отец всегда считал, что из-за этого неприятелей у него становится только больше. И когда отравленный дротик вонзился в его грудь, а лекари – те, кто не успел сбежать подальше от двора, ведь за бессилие многие были казнены – смиренно опустили руки, отец взял с меня клятву, что я никогда не попытаюсь отобрать наследие, корону или что бы то ни было у своего младшего, но чистокровного брата.

Клятва далась мне легко. Куда легче, чем другая – никогда не иметь детей. Как будто шлюхи, выползающие ночью из моей постели, спрашивают у меня разрешения. Но отец был отцом. А мать, стоявшая поодаль, была моей родной матерью. Было глупо идти поперёк их воли, когда я уже отказался от всех прав на престол. Я дал ещё одну клятву и решил никогда не вступать в брак, ведь дети шлюх не будут законными, и мой народ не примет их как наследников трона

Я отказался от имени, которое знала каждая крыса в королевстве. Отныне меня звали Вельд тир Антас тау Кхэн, или Защитник Смерти, Лишённый Туата. Так я ещё раз подтвердил готовность следовать клятве, данной отцу.

Надо сказать, с тех пор, как мой брат объявил себя королём Мак а’гхеалах, наши отношения порядком изменились. Я по-прежнему люблю его настолько, чтобы не пытаться убить во сне, в то время как он явно не слишком верит в данную мной клятву, ведь никто из нас не чурается насилия, если необходимо разрешить конфликт. Только этим я могу объяснить тот факт, что, несмотря на все способности и познания, я назначен дозорным в передовой отряд разведки и отправлен на дальнюю восточную границу королевства – к берегам Великой Реки – Моейр Авейн.

Солдаты смотрят на меня с сочувствием и страхом, офицеры – с неловким смущением: и никто не знает, как отдавать мне приказы.

Я же без зазрения совести летаю на виверне над головами «однополчан», давая понять, что мы из разного теста. Я не соблюдаю дисциплину и не докладываю о своих наблюдениях, что в первые же дни было признано моей законной привилегией как старшего сына туата Ночных Волков… Прошу прощения, как безродной скотины по имени Вельд тир Антас.

Не спорю, в былые годы мне нравилось кружить на виверне над базальтовыми пустошами Элреа. С высоты полета я видел всю поверхность плато, покрытую, как пирог глазурью, множеством лавовых слоёв. Толстые пласты базальта, налегающие друг на друга, можно увидеть во многих частях материка, но только наше плато они покрывают целиком. Но! Всё это было до того, как я узнал, что мне предстоит провести в седле всю грядущую зиму

На душе у меня было паршиво, и настроение портилось день ото дня. Я считал ночи до окончания долгого пути, который в одиночку мог преодолеть за полчаса полёта. Только надежда встретить нарушителей и превратить их в кровавое месиво слегка скрашивала серые будни. Я продолжал искать ответ на вопрос, что мне делать теперь.

Глава 1: Трофей

Альдэ

Я не знаю, где еще можно встретить такое разнообразие жизни, как в окрестностях Великой реки. Здесь и заснеженные вершины Ледниковых гор, и долина Дикой вишни, и непроходимые болота, и шелестящие под ветрами кроны Заповедных рощ, и базальтовые пики плато Элдеа, сумрак северных лесов и сосны Ведарской Чащи. А как прекрасны и неповторимы впадающие в нее реки – мне не дано описать.

В каждой из них есть что-то свое, чего не найти в другой: тихие воды Реки Дождей, дикая красавица Гулет – река празднеств, и призрачный проток Темного Духа, стремительный Бренин Писгод, обиталище Короля Рыб – одну реку не спутать с другой.

Да и ширь Дур Маур трудно представить тому, кто никогда не ступал на её берега.

Старейшины рассказывают, что однажды в Дур Маур заплыла диковинная гигантская рыба, какую пришельцы из дальних земель называют кашалот. Она плыла вверх по течению, и из спины её иногда вырывался фонтан. Добралась до самого Ажурного моста, начав свое путешествие от моря Асир – и, может, доплыла бы еще дальше, но несчастному созданию не повезло: острые пороги Великой реки остановили её путь наверх.

В дельте Дур Маур можно разглядеть берега только если нет тумана – и то с трудом.

Несущая свои воды почти строго с севера на юг, Дур Маур отделяет земли Лесных кланов от земель других народов. При этом ландшафт вокруг нее постоянно меняется. У истока Дур Маур горы толпятся вокруг берегов, а где-то посередине её русло служит границей между Койдвиг Маур и чёрными камнями Элдеа – землёй, где поселились чужаки – Койгреах.

По левому берегу пихты и ели поднимаются из бескрайних болот, а на правом леса нет совсем, только чёрная плоская поверхность камня. Лишь тускло-зелёные кроны лиственниц виднеются кое-где.

Даже птицы на разных берегах разные: вороны и маленькие пустомели гнездятся только на левом берегу. Зато дрозды и певчие чайки выбирают для себя правый берег. Здесь же проходят торговые тракты, по которым раньше шли обозы с товарами.

Те, кто плавал до места впадения Дур Маур в море Асир, рассказывают, что опытные моряки не могут распознать, где Великая река вливается в залив – необозримый водный простор окружает судно, и только вкус воды сможет подсказать, где проходит корабль – в море или в реке.

До моря всё ещё оставалось далеко, когда я миновала последнюю, самую южную пристань Дур Маур, и двое суток шла к заливу. И только на крохотном островке Хир-ин, в пятистах лигах к югу, наконец увидела первых сородичей…

До брода, перекинутого к острову, оставалось несколько часов пути. Там перешеек из камней позволял перейти на противоположный берег реки.

Там, на другом берегу, повозка, гружёная тканями, двигалась вдоль отмели на юг, как и я. Рыжеволосая охотница сидела на козлах, среди скарба, а в кузове – ещё две, охотница и хранительница. Я отошла в тень. Встречаться с сородичами не входило в мои планы. «Придётся обходить реку широкой дугой, – подумала я, – у них зрение не хуже моего».

Я немного углубилась в лес – так, чтобы видеть соплеменниц. Перед глазами всплывали образы таких же обозов. Наши девушки часто бегают за покупками в деревни лунных. Старейшины ругают их, но не помогает – тканей мы не прядём, а тех, что выменивает Хранитель для клана, всегда не хватает.

Я ощупала краешек рубахи, торчавшей из-под доспеха. Не снимала её с того дня, когда в последний раз видела клан, и это устраивает меня в одиночестве. Но женские яркие наряды я помню. Они, признаться, радуют глаз. Мужчины поумнее сами возят своих женщин за реку – иначе те слишком часто не возвращаются назад.

С такой поездки всё и началось девять зим назад. Женщины так и не вернулись, а спустя три заката пришли ясноглазые чужаки – красивые, могущественные и бесцеремонные. От них веяло силой, которой никогда не достичь ни нам, ни Койгреах, что живут на плато Элреа.

При воспоминании о последних днях моего клана сердце сдавила боль.

Вельд

На тринадцатый день нашего безумно «осмысленного» путешествия у самого берега Дур Маур мы встретили первых нарушителей границы – две дикарки сидели на повозке, наполненной снедью и сукном. Ещё одна правила лошадьми.

Кто, хотел бы я знать, отпускает женщин одних в дорогу?

Я не понимаю этих лесных дикарей – и никогда не пойму. Из-за спины одной из дикарок виднелись лук и копьё: обычное оружие для охотников этих мест. Я наблюдал, как подходят к обозу пограничники, удерживая виверну на высоте. Завязался обычный разговор: солдаты выясняли, почему женщины пересекли границу, проходившую по реке. Женщины объясняли про переправу и разрушенный мост и постепенно выходили из себя.

Их объяснению поверил бы только идиот: они же на этот берег попали по мосту… Ходили торговать с крестьянами, скорее всего. В повозке лежат ткани, а не шкуры – значит, они возвращаются назад. Не повезло. Встреча с отрядом не сулит им ничего хорошего. Домой они не доберутся. Разве что без контрабандного товара и порядком подержанные. Разделить добычу с солдафонами было слишком для меня, тем более затевать ссору на этой почве. Так что мне предстоит стоять в стороне, пока другие веселятся.

Разговор же явно заходил в тупик.

Одна из нарушительниц границы рванула с плеча лук, другая вскочила, начиная торопливо бормотать заклятье. Пожалуй, у них и правда были основания считать, что они выберутся из передряги живыми. Вряд ли пятёрка пограничников была готова встретить друидессу.

Хранители этих дикарей – Гуиллт – называют своим домом дикую природу. Их возможности разрешают говорить с волками, живущими в чащобе леса, найти общий язык, понять даже самые старые деревья и проследить путь молний из скопления грозовых туч.

Умение перевоплощаться в животных дает им в руки ключ к управлению врагами на расстоянии.

Внешний вид друидов обманчив, илюзорное умиротворение скрывает под собой инстинкты хищников и беспощадность стихий.

Они не слуги духов, и воля друидов не способна повлиять на их решения, но вся природа вслушивается в их речи, для нее друиды – своя кровь.

Они могут призвать духов – и те направят врагов по ложному пути или сразят их молнией. Или высвободят свой собственный дух, который предстанет перед другими Первородным Зверем, которым руководят инстинкты выживания.

Силуэт друидессы заколыхался, и я понял, что она обретает звериный облик.

Вспышка цветного света окутала солдат, затуманивая их сознание и замедляя реакции.

Всполох молнии поразил одного из врагов и продолжал кружить вокруг него, поражая раз за разом.

Лоза, покрытая ядовитыми шипами, выросла из верхушки ее посоха и, обвив одного из нападавших, обрушила наземь.

Солдат, замахнувшийся на друидессу, отвлёкся на атаку охотницы, и в ту же секунду выскочивший невесть откуда хорёк набросился на него со спины.

В следующую секунду воющий порыв ледяного ветра пронзил наших воинов, отбрасывая их.

Не дожидаясь, пока они поднимутся на ноги, друидесса бросила в сторону солдат волшебное семя. Упав на землю, оно взорвалось первородной энергией, ослепив огненной вспышкой даже меня.

Лианы и корни вырвались из земли, оплетая солдат. А через секунду холод поразил врагов, заставив их замереть на месте.

Не дожидаясь, пока друидесса применит весь оставшийся арсенал, я приказал виверне спикировать вниз.

Развернув животное, я швырнул в сторону лучницы магическую паутину. Белые нити оплели её руки, сделав лук бесполезным. Друидесса, заметив новую угрозу, попыталась направить очередное заклятье в мою сторону, но виверна легко ушла от атаки – животным не нужны команды, чтобы спасать жизнь.

Я метнул в друидессу заклятье тишины, препятствующее дальнейшим попыткам применить магию, и пограничники неторопливо принялись выворачивать ей руки.

Мне просто интересно. Как наши патрули справляются с мышами и кроликами?

Командир наряда отсалютовал мне клинком. Я взмахнул в ответ рукой, не желая доставать оружие попусту. Начался откровенный грабёж. Солдаты разбирали ткани и вино. Мысль о том, что всё это следует отправить в столицу, явно не приходила им в голову. Мне было всё равно. Впрочем, поразмыслив, я опустил виверну на землю и, спешившись, выбрал из добытого скарба пару бутылей вина и кусок солонины. Прислонившись к боку животного, откупорил бутылку и, надкусив мясо, запил вином. Вино и правда было неплохим. Скорее нашим, чем их. У лесных эльфов вино быстро становится терпким, в нём почти нет сахара. Наше куда мягче и нежней.

Мой народ любит комфорт. Так повелось давным-давно, может, это и стало причиной того, что наши предки заключили сделку с демонами. Лесные же всё ещё верят, что возможно счастье в единении с природой.

– Снимаемся, – бросил командир и покосился на меня.

Я пожал плечами. Меня забавляло, что он опасается принимать решения, не получив моего согласия. Следовало как можно скорее что-то предпринять, чтобы убраться из этой глуши. Идти против короля я не могу, но он повёл себя подло. Возможно, это значит, что я имею право на ответную подлость. Я ещё не решил.

Альдэ

Дело шло к зиме. Небо хмурилось, и река выглядела угрюмой. Если же выглядывало солнце (чего не случилось за неделю моего пути), то даже в это холодное время на воде играли радужные краски. Лучики солнца сверкали в такие дни на блёстках нестаявшего снега, медно-оранжевых обрывах, и отблески их возвращались обратно, тонули в лазури неба и снеге облаков, чтобы радужными переливами отразиться в воде.

Уже в конце сентября верхнее течение реки сковывал лёд – кромка его следовала за мной по пятам. Я шла на юг, чтобы успеть добраться до брода, пока лёд не накроет реку до самых нижних портов. Потом уже станет слишком холодно, чтобы продолжать путь, и придётся вернуться в горы, чтобы укрыться до весны.

Параллельно с телегой, которой правили девушки, будто бы вместе с ними, но по другому берегу реки, я шла уже довольно долго, когда увидела в небе силуэт крупного крылатого животного. Зверь был далеко, но не узнать виверну я не могла. Я встречала таких всего раз, и тот день стал роковым – именно тогда погиб мой клан. Тогда я так и не смогла ничего сделать. Но я всё ещё была охотницей. Даже если я не смогла защитить своих соплеменников, я могу искупить хотя бы часть вины, спасая тех, кто ещё жив.

Я крепче сжала копьё, не зная, броситься к реке или прочь. Девушки продолжали ехать, ничего не замечая. Кажется, они даже напевали что-то, хотя расслышать их я и не могла. Виверна медленно приближалась, и я уже могла разглядеть пеший отряд, идущий следом. «Странный патруль», – подумалось мне. Я видела не так уж много патрулей, но те, что встречала, состояли просто из пяти–десяти солдат.

Я продолжала бежать вдоль берега, когда солдаты нагнали повозку.

Мне оставалось только укрыться и наблюдать.

Чужаки-Койгреах были вооружены обычными своими чуть изогнутыми мечами. В левой руке у каждого был баклер, маленький металлический щит, который они обычно привязывают к руке – это позволяет им удерживать щит и в то же время использовать руку.

Простые солдаты мало беспокоили меня – одна из девушек была Хранительницей, это я видела даже издалека. Вряд ли солдаты могли ей навредить, но вот Койгреах на виверне…

Зрение эльфов великого леса острее, чем у орла. Только поэтому я видела, как развевается на ветру его чёрная длинная коса. Стройный, как все эльфы. Облачённый в лёгкий чёрный доспех, а поверх доспеха лежит фиолетовый плащ. Ни одеждой, ни статью он не похож на жалких грабителей, которые делали вид, что сражаются внизу.

Лицо всадника разглядеть удавалось с трудом. Красивое… Такое что хотелось улыбнуться. И мне показалось что он… скучал?

Что, лесные духи, столь благородный всадник делает здесь, среди воров? Почему не помешает им? Впрочем, не спешит и помочь…

Когда завязалась схватка, я усмехнулась. Заклятий Хранительницы хватило бы, чтобы превратить эту свору падальщиков в червей. В кланах Великого Леса даже самые юные эльфы умеют за себя постоять.

Лунные же мнят себя великими воинами. «Солдаты» – так они о себе говорят. Понятия не имею, что это за слово «солдат». Что с него проку? Меньше чем с охотника, который, не зная магии, может лишь убивать диких зверей.

Магии… В этом вся соль.

Я почти успокоилась, когда полыхнуло пламя.

Я перечислила имена всех предков. Чувство долга требовало вмешаться и защитить сестёр, но Койдвиг Маур чересчур широка для выстрела. Слишком быстра и глубока, чтобы перейти вброд. Бой длился всего несколько минут. Стоило этому благородному, но без сомнения бесчестному и жестокому всаднику вступить в сражение, как девушек скрутили. Солдаты принялись грабить повозку, а я лишь скрипела зубами. Выдержала недолго. Не придумав ничего лучше, бросилась вдоль берега к броду.

Бежала, а в мыслях всё стояло это лицо. Такое правильное и холодное… как будто вовсе не эльф передо мной. Как будто я снова встретила духа зимы. Того, которого видела уже однажды в священной воде.

И этот прекрасный дух оказался чужаком. Я понимала, что должна думать о сородичах, которые оказались в плену, но вместо этого сердце пронзила боль от мысли о том, что он станет моим врагом. Раньше, чем солнце взойдёт ещё раз, один из нас умрёт.

Конечно, когда я добралась до места схватки, там уже никого не было. Но следы остались. Они вели дальше, вдоль реки, которую Койгреах считали границей своей земли. Словно землю можно поделить на части, как пирог! Я двинулась следом за отрядом, стараясь не создавать лишнего шума, но Койгреах шли быстрее. Я разглядела их лагерь, только когда солнце упало за горизонт.

Здесь, немного южнее, через брод проходит южный торговый путь. Уже недалеко оставалось до тех мест, куда заходили изредка с моря могучие корабли с восточного материка. Корабли, рядом с которыми самый большой из наших парусников покажется скорлупкой.

Вельд

Если отряд наш не добирался к ночи до гарнизона или форпоста – а этого не случалось почти никогда – мы разжигали костры и вставали лагерем там, куда успели дойти.

Не следует только воображать настоящий военный лагерь, какой описывают в книгах по военному мастерству: правильный прямоугольник с двумя главными перпендикулярными улицами, окружённый двойным рвом и валом с частоколом.

Расположение объектов в нашем лагере менялось каждую ночь. Первые прибывшие на стоянку занимали лучшие места – по возможности рядом с источником воды.

Начинали солдаты с того, что ставили палатку, состоявшую из пропитанного льняным маслом длинного куска полотна с двумя скатами, которые поддерживали деревянные стойки и были прибиты к земле металлическими кольями. Внутри каждой такой палатки укрывались и спали на земле, как правило, десять воинов и их командир.

Вы можете представить меня спящим между грязных солдат? Я лично – нет.

Во время маршей вещи для лагеря: котлы, провиант и укрытия – везли на трёх несчастных лошадях.

Разумеется, моя виверна несла отдельный шатёр, ковёр и несколько шкур для сна.

Конечно, не такой шатёр, какой брал в поход мой отец – без трона и полога, отделявшего спальную часть от той, где принимал гостей. И, безусловно, эта несуразность больно ранила меня.

Приходилось утешаться тем, что тот, королевский шатёр, даже с помощью магии в одиночку установить было нельзя.

Я успел обзавестись ещё парой бутылок вина и отправился искать, где устроиться поудобней.

В книгах я читал, что лучший способ вымуштровать солдат – лишить хорошей еды. Точнее – выработать у них привычку есть что угодно, когда угодно и в каком угодно виде. Никогда не думал, что ознакомлюсь с этими нюансами воинского искусства на практике. Оказалось, что простой эльфийский воин был вегетарианцем – и разумеется, не потому, что берёг окружающих живых существ. Основу питания составляла провизия, которую каждый нёс на себе. У большинства солдат это были бобы, горох, фасоль и чечевица… Изредка изюм, миндаль или оливки. Само собой, подобный рацион с каждым днём делал меня злей.

Я подобрал место в тени, прежде чем началась развлекательная программа. Стоянку разбили вместе с двумя патрулями, прочёсывавшими берег, так что нас было человек двадцать. Среди них один варлок, затесавшийся на эту службу по непонятной причине – возможно, такой же ссыльный, как и я. А может, он просто надеялся поживиться приграничными трофеями. Остальные – воины. Все довольно крупные, но не самые ловкие. И, конечно, с начала службы не видевшие женщин.

Дикарок вывели в центр поляны почти сразу. Определилась очередь. Сказать честно, в том, чтобы смотреть, как развлекаются другие, было мало радости. Но участие в подобном развлечении наряду с солдатами било по моей гордости очень больно. Я уже собирался отправиться на боковую, когда воздух разрезал свист, и стрела с зелёным оперением вспахала землю в паре метров от моего сапога.

– Агаттис! – воззвал я, призывая одного из своих хранителей, и воздел руку. В следующую секунду меня окружил кокон чёрного льда, излучавший жуткий холод и призванный уберечь меня от атак.

Стрела была эльфийской – значит, выстрел не был промахом, скорее – предупреждением. К сожалению, мои сослуживцы этого не поняли. Некоторые в общем гоготе и вовсе не расслышали, что произошло, и продолжали развлекаться.

Спрятавшийся в кроне дерева охотник с удивительной скоростью выпустил сразу две стрелы, каждая из которых мгновенно нашла свою цель.

Один выстрел пришёлся стоящему в веселой толпе солдату в самое уязвимое место – в обнажённый зад. И так, со спущенными штанами, вторая жертва встретила свою смерть.