Идеальное оружие

Глава 1

Я нервно покусывала губы, застегивая последнюю пуговицу своего серого комбинезона. От волнения пальцы отказывались слушаться, и этот каждодневный процесс грозился занять гораздо больше времени, чем когда-либо. В металлических створках шкафа мне удалось поймать собственное отражение: кожа выглядела бледнее, чем обычно, кровь отлила от лица и лишила его всяких красок, голубые глаза опасливо распахнулись, а взгляд, прежде гордый, потух. Роба цвета тумана мешком висела на моем худом теле, грозясь соскользнуть вниз при любом неосторожном движении. Думаю, со стороны я выгляжу даже болезненно. Только волосы не пострадали от нескольких лет заточения на этом треклятом острове, оставшись по-прежнему густыми и шелковистыми. Они белоснежным водопадом спадали вниз, струясь по лопаткам и закручиваясь сильнее у самой талии.

– Заключенная пятьдесят два, построение через пять минут! – услышала я грозный голос своего надзирателя.

Со вздохом подхожу к двери и в последний раз осматриваю крохотную комнатушку, служившую мне домом последние десять лет. «Да уж, по этим обшарпанным стенам, низкой кровати с продавленным матрацем, узкому шкафу и пошатывающемуся столику из ледяного металла я точно не буду скучать», – твердо решаю я, прежде чем сделать шаг в коридор, где уже начали появляться мои товарищи по несчастью.

В просторном холле медсестра по очереди подзывает новоприбывших к себе, выдает порцию таблеток и без особого интереса справляется о нашем самочувствии.

– Как тебе спалось, Лилит? – спрашивает она, когда подходит моя очередь занять скрипучий стул в стерильном кабинете с большим окном.

Пожалуй, это единственное место в интернате, где можно увидеть деревья и лучи солнца сквозь мутное, защищенное решетками стекло. Забавно, что это место они именно так и называют: «Интернат». Хотя любой из здесь находящихся с уверенностью скажет – это тюрьма.

– Отлично, – вру я, зная, что этой невысокой, хрупкой блондинке глубоко до лампочки, как я на самом деле себя чувствую.

– Лилит, а что ты думаешь по поводу сегодняшнего аукциона? Волнуешься? – не отрывая взгляда от карточки с моим именем, произносит медсестра.

Помимо окна этот кабинет обладал еще одним чудом: здесь и только здесь можно было услышать свое настоящее имя вместо набора цифр. Кроме, конечно, общения с друзьями, которых я, к сожалению, сегодня еще не видела.

– Я знала, что когда-нибудь это произойдет, – пожимаю плечами я. – Я готова.

– Сегодня к тебе будет приковано много внимания. Если почувствуешь себя плохо, немедленно подойди ко мне. Я буду вас сопровождать, – закончила наш короткий прием девушка, проследив, как я запиваю водой три красные таблетки.

Выйдя из кабинета, я прислонилась затылком к холодной стене: нужно было переждать, пока пройдет первая волна воздействия препаратов на мое тело. Зажмурившись, я сосредоточилась на воспоминаниях, отрывками сохранившихся в моей покалеченной памяти. Побочным действием от приема этих лекарств была частичная амнезия, хотя, возможно, они делали это специально. Я прогоняла в голове заученные обрывки истории, чтобы выжечь их в своем сознании навсегда. Чтобы мой гнев никогда не ослаб.

В 2045 году на нашей планете случилась мощнейшая радиационная катастрофа. Никто не знает, что послужило тому причиной, но в один миг во всех уголках Земли пропало электричество, и перестали работать все электронные приборы. Справившись с первой волной шока, человечество тут же подверглось второй. Медленно и мучительно, задыхаясь и выплевывая собственные органы, один за другим начали погибать животные, а вслед за ними и люди. Уцелевшие медики трудились не покладая рук в поисках антидота, но спасения не было. Через пару лет население Земли сократилось примерно до трех миллионов человек. На выжженных ядом радиации землях невозможно было выжить и прокормить себя, поэтому оставшееся население сосредоточилось на бывших землях Швейцарии, под защитой гор, способных сдерживать все еще блуждающие радиационные облака.

Через несколько лет семейству Эвансов, в прошлом успешным военным, удалось захватить власть и хоть немного упорядочить жизнь людей. Новое государство было названо Афир. Однако нельзя было не заметить, что высшие должности занимали лишь члены руководящего семейства или их близкие друзья. Мнение окружающих ничуть не учитывалось. Одним словом, тоталитарный режим был на лицо. В достатке жили лишь те, кто владел пахотными землями, угольными шахтами или служил непосредственному лидеру. В Берне, а ныне Иллидии, столице Афир, жили лишь самые обеспеченные семьи. Удивительные улочки бывшей столицы Швейцарии сейчас выглядели мрачнее и тоскливее. Многие ранее величественные церкви, модные рестораны, дорогие бутики, школы, сады и библиотеки оставались заброшенными. Однако старейший и красивейший собор Мюнстер всегда был озарен тысячами свечей. Здесь ежедневно заседало правительство во главе с уже пожилым Омером Эвансом. Насколько я помнила из детства, функционировала и старая часовая башня, немым стражем возвышаясь над городом. Все фонтаны, возведенные на набережной, давно пересохли, но сконструированные в форме скульптур из библейских сцен они придавали немноголюдной столице особый шарм. Река Ааре, пронзающая своим течением город, все еще была пригодна для водоснабжения и питья. Основная же часть населения расположилась в альпийских предгорьях, где удавалось вырастить картофель, зерновые и свеклу. Тут каменные многоэтажные дома сменялись низенькими деревянными постройками, покосившимися от старости. Другие регионы страны были заняты добычей сырья и мануфактурой. На юге же располагались военные лагеря, где велась активная подготовка молодых людей к службе.

Жизнь текла своим чередом, пока все чаще не начали отмечать, что некоторые дети, появившиеся на свет после катастрофы, обладают необычными сверхчеловеческими способностями. Уничтожив бесчисленное множество людей, радиация наградила избранных мальчиков и девочек, рожденных в новом мире, невообразимыми силами. Общество именовало отмеченных этим даром “Велиарами”, падшими ангелами. Кто-то был крайне полезен государству. Способности владения всеми языками, исцеления и управления погодой высоко ценились властью. Однако были и те, кто мог разрушить имеющийся строй. Уничтожали каждого, кого хоть на миг могли заподозрить в телепатии, видении прошлого, гипнозе, левитации или подчинении стихий. Своих же чад Омер Эванс, конечно же, не трогал, как и детей своих ближайших советников.

Новым же ударом для измученных граждан стало осознание, что не все, кто выжил, готовы подчиняться установившейся деспотии. На землях бывших европейских стран образовывались новые колонии, уцелевшие стекались с обломков разрушенного мира, и многие были завербованы повстанцами. Все чаще вспыхивали стычки, битвы на границах за еду и оружие. Среди них также были люди, обретшие сверхсилы. Однако бесконтрольное их использование приводило к безумию. Упоенные столь могучей властью парни и девушки теряли контроль. Сила порабощала их разум, заставляя творить жестокие вещи. Порой в желании достичь цели они убивали и своих союзников. Таким образом, Афир регулярно терял часть трудоспособного населения. Избежать кровопролития с каждым годом становилось все тяжелее. Тогда-то Омер Эванс и принял неожиданное решение: прекратить убийство детей со сверхспособностями, запереть их на острове Бриссаго, в специализированном интернате, наблюдать и контролировать их силы путем медикаментозного, принудительного лечения, а по достижении ими двадцати одного года передать армии. Так как разгуливать на свободе «этим уродцам» было бы рискованно, каждого из них выставляли на торги, где богатейшая молодежь Афир, желающая присоединиться к армии, могла купить себе подчиненного с какой-либо силой. Таким образом, армии доставалось неожиданное, разрушительное оружие, находящееся под полным контролем. А нам же предоставлялся шанс служить стране, проявлять свою преданность, патриотизм, и тогда Афир мог наградить возможностью жить обычной жизнью, не боясь смерти.

– Лилит, посмотри на меня! Как ты? – послышался откуда-то знакомый голос.

Я пару раз моргнула, и расплывчатые пятна перед глазами рассеялись, позволяя мне разглядеть Мию, мою подругу.

– Да, – прошептала я, потирая виски. – Просто новая порция таблеток от нашей заботливой докторши.

– Если они продолжат пичкать тебя ими в том же духе, ты не доживешь до этого поганого аукциона! – вспылила девушка, придерживая меня под локоть и ведя к шеренге из других заключенных.

– Что с ней? – подбежал к нам Алан, закидывая мою вторую свободную руку себе на плечо.

– Все в порядке, я сейчас приду в себя, – пробормотала я, слабо сопротивляясь.

– Чем ближе к торгам, тем больше они ее накачивают, – зашипела Мия, куда-то убегая.

– Я могу отнести тебя в комнату, – с тревогой проговорил Алан.

– Нет уж, в эту консервную банку я больше не вернусь, – улыбнулась я, обретая почву под ногами.

– Шутишь – это хороший знак, – усмехнулся мой спаситель.

Алан был добродушным, всегда готовым прийти на помощь парнем. С ним и Мией мы сразу нашли общий язык, оказавшись в интернате. В свободные часы мы всегда вместе читали или играли в карты. Оказавшись здесь в одиннадцать, я только и делала, что молчала и сидела в своей комнате. Но однажды Мия и Алан ворвались ко мне со странной просьбой, заявив, что им не хватает человека для игры в вышибалы. Ребята чуть ли не силой выпихнули меня наружу, заставив сражаться на их стороне. Нас было всего трое против шестерых. После сокрушительного проигрыша Алан с улыбкой достал из заднего кармана шоколадное печенье, сознавшись, что с помощью силы стащил его у охранника. Не печенье тогда растопило мое сердце, а осознание, что этот белокурый мальчишка с задорными карими глазами доверил мне секрет, за который его могли закрыть в комнате на десять, а то и пятнадцать дней с одним куском хлеба, кувшином воды и горстью таблеток, которые врачи с усмешкой называли “Конфетами”. С Мией же мы стали подругами, когда я увидела ее рисунки, на которых она упорно изображала свою семью, Алана и меня. Не имея воспоминаний о собственных родителях, я так растрогалась, что Мия подарила мне этот чудесное изображение, которое я до сих пор бережно хранила в нагрудном кармане комбинезона. Этим двум ребятам я обязана всем. На протяжении долгих десяти лет мы поддерживали друг друга. Конечно, будучи запертыми в четырех стенах, не обходилось и без ссор, но мы всегда мирились и приходили друг другу на выручку. “Есть еще один дорогой тебе человек”, – напомнило жестокое сердце, но я яростно затрясла головой, отгоняя надежды, что уже завтра я могу его увидеть. Сегодня Алан, Мия, я и еще шестнадцать ребят, достигшие двадцати одного года станут лотами на унизительном аукционе.

Пересчитав каждого из нас и взяв кровь на анализ, строгий надзиратель Митч нервно стучит пяткой своего до блеска начищенного сапога. Он отвечает головой за то, что каждый из нас может выкинуть. Я оглядываю остальных собравшихся. Девушек почти столько же, сколько и парней, все в одинаковой унылой униформе. Каждый растерянно стоит, потупив глаза в пол. Многие из них уже забыли, как пользоваться даром, преподнесенным им при рождении. “Даром или проклятьем?” – пронеслось у меня в голове.

– Все анализы замечательные, – с облегчением констатировал наш угрюмый надсмотрщик, получив от лаборанта в голубом фартуке заветную бумажку.

У нас ежедневно брали кровь, чтобы отслеживать, не выплевываем ли мы таблетки. Наказание за проступок – прилюдная порка.

– Через десять минут катер заберет нас отсюда и доставит в ближайший порт. Уже через несколько часов вам посчастливится предстать перед самыми важными семьями нашей страны. Не облажайтесь!

– Счастливчики! – хохотнула Мия, покинув свое место в строю.

В руках у девушки был пластиковый стаканчик с водой, который она протянула мне.

– Спасибо, – пробормотала я, жадно пригубив.

– Девочки, прикроете меня? Хочу попрощаться с Келли.

– Уверен, что сейчас лучшее время? – закатила глаза Мия.

– Я не увижу ее еще год, а если нас отправят в точку военных действий, то, может, вообще никогда, – Алан обреченно вздохнул.

– Беги, – кивнула я, – если будет нужно, мы что-нибудь придумаем.

– У тебя три минуты, придурок! – толкнул его Мия. – Дальше будешь отвечать своей шкурой.

– Спасибо, девочки! – крикнул уже на ходу Алан, направляясь в сторону комнат.

– Знаешь, тебе стоило ему признаться, – говорю я, допивая последние капельки воды.

– Этот осел никого кроме своей Келли не видит. Неужели я должна так унижаться?

– Лучше сейчас, потом может быть поздно.

– Не говори так, – грозно бросила подруга. – Да, нас купит очередная напыщенная дура, возомнившая себя героиней войны, но мы все также будем вместе. И пусть они делают, что хотят, но нас они не разлучат!

– Ты права, – заявила я, побеждено поднимая руки.

Хотя не существовало закона, запрещающего мужчинам покупать на аукционе напарника противоположного пола, это негласное правило исправно соблюдалось. Надо заметить, это, хоть немного, но радовало. Мы не достанемся Адаму Эвансу, бездушному наследнику Омера Эванса. Все знали, что сегодня он будет присутствовать на торгах. Достигнув двадцати пяти лет, младший сын главы государства решил вступить в армию, чем несказанно порадовал своего кровожадного отца. Каждый заключенный здесь ненавидел Адама. По указке его отца умерли десятки нам подобных, нас отняли у родителей, лишили детства, а в завершении насильно заставят вступить в армию. А теперь его сыночек захотел приручить одного из нас и вступить в ряды военных на благо нашего великого государства. Тошнота снова подкатила к горлу.

– Лилит, ты тут?

– Да, просто задумалась, – успокоила я Мию.

– Следуйте за мной к южному выходу, – прогремел над нами голос Митча.

– Блин, где Алана черти носят?

– А вот и я, девочки, соскучились? – лицо парня сияло.

– Ты слишком счастливый после разлуки с любовью всей твоей жизни. Неужели ты понял, что Келли – бездушная стерва, и сам бросил ее? – выдала Мия, от чего я чуть не поперхнулась смехом.

– А вот и нет, зануда. Просто меня ожидал очень неожиданный и крайне глубокий подарок, если вы понимаете, о чем я, – заулыбался друг.

– Не хотим ничего знать! – запротестовала я, заметив помрачневшее лицо Мии.

Я незаметно сжала руку подруги. Ответом мне была благодарность в ее больших темных глазах. Девушка заправила темную прядь коротких черных, как смоль, волос за ухо и гордо подняла подбородок, шагая навстречу прохладному ветру. Впервые за десять лет мы оказались на свежем воздухе. Легкий бриз ласкал кожу, заставляя волоски на затылке встать дыбом от удовольствия, солнце нежно согревало лицо, от чего приходилось щуриться, а шум воды завораживал. Кажется, мое сознание взорвалось, осознав, сколько вокруг звуков: щебет птиц, писк грызунов, шелест листвы, жужжание пчел.

Усадив нас в каюту и завязав глаза, был дан сигнал к отплытию. Некоторые устройства все же удалось запустить после катастрофы благодаря аварийным генераторам. Сквозь плотную материю невозможно было разглядеть хоть что-то, но я радовалась, что могу чувствовать легкое покачивание волн, слышать скрежет руля капитана и хлопки крыльев чаек. Не знаю, сколько именно времени прошло, но, когда нас высадили на небольшой тихой пристани и высвободили органы чувств, уже смеркалось. Небо окрасилось пурпурным, оранжевым и фиолетовым, солнце могучим раскаленным обручем уходило за горизонт, а кожу немного покалывало от прохлады. Двигаясь по узкой мощеной дорожке к поджидающему нас микроавтобусу, я уловила всплеск энергии. Сначала он был слабым, но с каждой секундой разрастался, силясь вырваться наружу. Синие языки силы сплетались перед моими глазами.

– Алекс, нет, не надо! – крикнула я, но было уже поздно.

Алекс, сильная и боевая девчонка, не щадившая свое тело ни днем ни ночью и регулярно тренировавшаяся при каждом удобном случае, вскинула руки. Вода, окружающая нас, в эту же секунду забурлила, запенилась и выросла в огромную, мощнейшую волну. Алекс побежала ей навстречу, желая скрыться, отступить под защиту повинующейся ей стихии, но седативные сделали свое дело. Девушка не была достаточно проворна для придуманного ей маневра, не была достаточно быстра для того, чтобы спрыгнуть с помоста и достичь края причала. Надзиратель одним отрепетированным движением достал черную коробочку с номерами на ней и нажал на кнопку. Алекс упала навзничь, будто ей по голове ударили чем-то тяжелым, пара ребят сделали выпад в ее сторону.

– Стоять, если не хотите быть следующими! – прокричал надсмотрщик.

Все остолбенели, глядя, как медсестра подошла к бездыханному телу девушки, приложила два пальца к вене на ее шее и покачала головой. Мия в ужасе закрыла рот руками, а Алан обнял ее за плечи, привлекая к себе и заслоняя от развернувшейся трагедии. Они с Алекс были хорошо знакомы, так как первые годы жизни росли на одной улице, у них были хоть и обрывочные, но зато общие воспоминания из детства.

Нас часто пугали рассказами, что в случае нападения или побега персонал имеет право активизировать капсулу с ядом, вживленную нам под кожу при поступлении в интернат. Однако никто из ребят в это не верил, но и проверять не желал.

– Хватит стоять! Двигаемся дальше! – услышали мы новую команду и обреченно поплелись вперед.

В автобусе нам снова завязали глаза, но это было весьма кстати: помогало сдерживать слезы, ведь правительство снова убило одного из нас. По ухабистой, неровной дороге водитель даже не старался ехать тише. Машину все время подкидывало и кренило то вправо, то влево, заставляя нас заваливаться друг на друга или падать в проход.

Наконец, после нескольких тошнотворных часов прозвучал приказ встать. Нас по одному запустили в Тюремную башню. В прошлом это было местом заключения под стражу, позже архивом, библиотекой, музеем. Сейчас, судя по всему, новое правительство использовало это старинное сооружение для проведения встреч, банкетов и аукционов. Снаружи здание выглядело огромным. Его светлые стены были отделаны светлым камнем, фасад украшали красные часы с позолотой, а на вершине сверкал колокол, призванный предупреждать жителей об опасности. Внутреннее убранство помещения совсем не вязалось с его прошлым предназначением. Высокие потолки украшались витражами и фресками, стены сверкали золотистыми росписями, а полы покрывали изумительные ковры с замысловатыми узорами. Мебели было немного: только царственные кресла из красного бархата, столы из цельных пород дерева и несколько диванов для самых важных гостей. Это просторное помещение, выполненное в лучших традициях античного декора, совсем не вписывалось в современные реалии разрухи, голода и нищеты. Столы ломились от хрустальных бокалов, наполненных шампанским, блюд с сыром, орехами и виноградом. Мы были первыми, кто вошел этим вечером в величественные двери башни помимо официантов, бегающих по всему залу в накрахмаленных рубашках. В самом дальнем углу, у огромного панорамного окна, я разглядела сцену, где и выставят “экспонаты” для продажи.

Перед прибытием основной четы нас завели в небольшую каморку, где уже в сотый раз проинструктировали о правилах поведения: не дерзить, не хамить, не смотреть в глаза, не использовать силу.

– Ты кого-нибудь видишь? – прошептала Мия, указывая на приоткрытую дверь.

Я вытянулась, но обзору мешала тучная фигура какого-то мужчины. Зал стремительно наполнялся людьми, это можно было понять по оживленным, громким голосам, доносящимся ото всюду. Наконец толпа затихла, и к микрофону подошла женщина лет пятидесяти в атласном красном платье. Я так давно не видела красивой одежды. Ткань облегала ее фигуру, словно вторая кожа, а яркий оттенок безумно подходили к ее огненно-рыжим волосам.

– Добрый вечер, дамы и господа. Меня зовут Лидия Палмер, и сегодня я буду вашим аукционистом. Прошу приветствовать наших велиаров. Всего на торги сегодня будет выставлено девятнадцать молодых мужчин и женщин.

“Восемнадцать”, – мысленно поправила я женщину, вспоминая тело Алекс, брошенное всеми где-то на пристани. Толпа же в свою очередь одобрительно заревела. Нас начали медленно выводить на сцену в порядке увеличения наших способностей. Я замыкала эту процессию.

– Первый лот! Брук Никсон. Она обладает способностью видеть вещие сны.

Брук сделала неуверенный шаг вперед, глядя себе под ноги. По толпе собравшихся прошелся ропот, и послышались первые ставки.

– Двести ратт!

– Двести пятьдесят.

– Четыреста…

Руки покупателей взлетали вверх, а их бодрые, здоровые голоса спорили наперебой. Осмелев, я оторвала взгляд от мраморного подиума и оглядела собравшихся. В зале присутствовало как старшее поколение, активно советовавшее, на какой лот стоит потратиться, так и более молодые, но уже приобретшие велиаров. Большинство же, как и стоило ожидать, потенциальные покупатели. Человек пятьдесят молодых парней и девушек в невероятно красивых и дорогих нарядах стояли и во все глаза смотрели на нас. В выражениях их лиц читался азарт, желание урвать лучший экспонат. Скользнув взглядом чуть дальше, я заметила знакомое лицо, и сердце взволновано затрепетало. В числе уже купленных в прошлые года велиаров стоял Итан. На нем была просторная белая рубашка, выгодно подчеркивавшая накаченные руки, и темные джинсы. Волосы, прежде очень короткие, отросли и карамельными волнами прикрывали высокий лоб. Карие глаза парня с нежностью смотрели на меня. Я не знала, как давно он заметил мою фигуру на сцене, но сейчас хотелось лишь плюнуть на все, сорваться с места и утонуть в его объятиях.

– Лот номер четыре, Остин Блейк, может дышать под водой, – твердила Лидия, но я уже не слышала ее.

Перед глазами был только Итан, его мягкая улыбка, ямочка на подбородке, искрящиеся глаза. Впервые он со мной заговорил, когда мне было семнадцать. В библиотеке я с упоением читала “Унесенные ветром”, когда ближе к концу второго тома обнаружила, что последние страницы безжалостно вырваны. Моему разочарованию не было предела, когда я узнала, что Мия и Алан и вовсе не читали книгу. Узнать, чем закончилась волнительная история Скарлетт, мне было не дано. Днем позже под металлической дверью комнаты я увидела сложенный вдвое листок. Там аккуратным почерком был описан конец книги. А на обратной стороне дрожащей рукой выведено примечание: “Если интересны детали, приходи завтра в десять в медкабинет”. Написанное заинтриговало меня, особенно учитывая, что медсестра уходила в обед и тщательно запирала кабинет на два замка. Тем не менее я рискнула и после отбоя, крадучись, пробралась в нужное место. Дверь была открыта. Тогда перед окном в свете полной луны я и увидела Итана. Он был годом старше меня, именно поэтому мы никогда не пересекались на построениях, но, наводя порядок в библиотеке по приказу надсмотрщика, он заметил меня, мучащую товарищей историей об испорченной книге. Всю ночь мы сидели на кушетке и обсуждали роман, смеялись и додумывали новые детали, удивлялись укладу жизни в столь далекое время. Позже мы стали больше времени проводить вдвоем, сбегая из своих корпусов и рассказывая друг другу о себе, о своих мечтах и скрытых желаниях. Так прошли три года. Между нами ничего не было, кроме легких, будоражащих касаний и жарких взглядов. Он поцеловал меня всего однажды, ровно перед тем, как отправиться на аукцион и пропасть из моей жизни на один мучительный год. В тот момент я так переживала, что даже не поняла своих чувств, возникших при мягком касании его губ. Из потока воспоминаний меня выдернуло знакомое имя.

– Лот номер одиннадцать, Мия Паркер, может создавать свою астральную проекцию.

Завладеть столь редким и необычным даром мечтали многие, поэтому за Мию развернулась ожесточенная битва. Девушки в изысканных платьях и дорогих украшениях перебивали ставки друг друга, бросая убийственные взгляды на соперниц. Цена достигла девятисот ратт, и моя подруга досталась некой Дебре Купер. На девушке вместо платья был брючный серый костюм, а сама она была на голову выше окружающих ее девиц. Стянутые в тугой пучок темные волосы и плотно сжатые губы говорили о том, что с этой дамой шутки плохи. Она была рождена для армии.

Еще несколько лотов разошлись как горячие пирожки. Калеб, управляющий льдом, Софи, заклинательница молний, Рози, создающая иллюзии, ушли с молотка по заоблачным ценам. Пятнадцатым был Алан. Его способность к телекинезу высоко ценилась на войне, ведь с ее помощью можно за секунду поднять в воздух тысячи орудий и обратить их в сторону врага. Он достался парню в первом ряду с эмблемой семьи Уордов на пиджаке. Они были близкими друзьями Эвансов, помогая строить нынешнюю империю много лет назад. Перед аукционом нас заставили выучить гербы всей знати Афир.

Передо мной оставалось еще два парня: один управлял огнем, а второй мог читать мысли. Я нервничала, ладони вспотели от неприятного предвкушения быть выставленной на всеобщее обозрение. Однако сквозь пелену волнения я отметила, что Адам Эванс не участвовал в торгах. Я вообще его не видела. Похоже, нашему военному отряду повезло: жестокий принц проигнорировал сегодняшнее мероприятие.

– И последний лот в этом году! Лилит Фостер! Ее способность – поглощение энергии. Этот велиар может впитывать силу как обычных людей, так и силу себе подобных и использовать ее. Предположительно, может транслировать ее окружающим.

А мне отвелось гораздо больше времени, чем другим ребятам. Похоже, миссис Палмер рекламировала меня, желая продать как можно дороже. Когда я вышла вперед, голоса на минуту смолкли, погрузив зал в гробовую тишину. Несколько сотен глаз жадно осматривали меня, оценивали крепкость костей, обтянутых кожей и лишенных какой-либо мышечной массы, быстроту ног, готовых подкоситься в любой момент от усталости, вызванной таблетками, ловкость рук, тонкими плетками повисшими вдоль корпуса. По их лицам читалось недоверие: как в таком хрупком, изможденном теле может таиться такая мощь? Ранее на торги никогда не выставлялся ни один велиар со способностями, хоть немного похожими на мои. Во мне вскипел гнев, а кулаки непроизвольно сжались. Ничего, я им всем покажу. Как известно, самые мелкие создания и являются самыми смертоносными: скорпионы, кобры, птицееды. Пробудившаяся злость мгновенно активизировала мои дремлющие инстинкты. Я могла разглядеть энергию каждого в этом зале: мощную, но спокойную силу Алана, пылкую и страстную Мии, мерцающую и тихую Брук. Аура толпы была слабой. Подавляющее большинство здесь были обычными людьми. Исключение составляли несколько парней в первом ряду. Я не могла не обратить внимания на девушку, буравящую меня глазами. Ее энергия была гадкой, извивающейся и слабой. В голове будто щелкнул переключатель, поток гнева увлек, заставив напрячь каждый мускул и пропустить сквозь себя весь окружающий меня объем силы. Ветер вихрем пронесся по залу, увлекая в смертоносный танец каждого, кто позволил себе расслабиться, раскаты грома оглушили собравшихся, а молнии, которые я позаимствовала у Софи, заискрились под самым потолком, бокалы с шампанским поднялись к люстрам благодаря телекинезу, украденному мной у лучшего друга. Свет зловеще мигал, стоп-кадрами отражая ужас на лицах людей. От очередного раската грома окна в рамах задрожали и пошли трещинами. Только тяжелые занавески спасли близстоящих от миллиона ран, исполосовавших бы их лица, когда стекло не выдержало и с оглушительным звоном вылетело, впуская в помещение холодный ночной воздух. Митч уже потянулся к пульту смерти, когда моя астральная проекция одним точным движением выбила эту темную коробочку из его рук. Спасибо Мии за ее дар. Торнадо кружил, задирая вверх красные ковры и заставляя девушек с криками снимать высокие шпильки, чтобы не упасть. А парни закрывали головы руками, опасаясь, что следующий разряд молнии может быть для них смертельным.

Однако я была слишком слаба, чтобы долго контролировать этот водоворот сил в своем теле. Руки предательски затряслись, и я пошатнулась, стараясь сохранить равновесие. Фужеры с грохотом посыпались под ноги, застилая пол, словно иней. Что я натворила? Какая муха меня укусила? Пелена безумия спала, и я не могла поверить в произошедшее.

Спустя мгновение зал погрузился в хаос. Представление пришлось по вкусу этим избалованным детишкам. Никто не думал убивать меня. Не только девушки, но и парни выкрикивали свои ставки, бранились, если у них не хватало денег, кричали на соседей, злились и отчаянно всплескивали руками, когда приходилось выйти из игры.

– Полтора миллиона ратт!

– Миллион семьсот!

– Два миллиона! – выкрикивала темноволосая девушка с золотым колье на шее, весом, наверное, в пять килограмм.

– Два с половиной! – не мог ей уступить парень, стоявший рядом.

– Три! – не сдавалась девушка.

По ее натянутой улыбке, немного писклявому голосу и манере быть всегда первой я поняла, что с ней мне жизни не будет. Именно ей и принадлежала та липкая, тяжелая энергия. Я стану ее маленькой собачонкой, одной из тех, что женщины в прошлом носили в брендовых сумочках. Меня захлестнуло отчаяние, а слезы готовы были предательски выбраться наружу. Но я твердо решила, что не доставлю этой толпе негодяев такого удовольствия. Когда цена дошла до невероятной цифры в пять с половиной миллионов ратт, было очевидно, что я достанусь той самой настойчивой брюнетке.

– Пять с половиной миллионов раз, пять с половиной миллионов два, – скандировала Лидия, – Пять с половиной…

И тут я почувствовала в зале новую ауру. Она отличалась от всех видимых мною раньше. Густая, обволакивающая, тягучая и безмерно темная она пугала своей мощью. Я мгновенно поняла, что именно она и нашептывала мне показать себя, разгромить зал, выплеснуть накопившийся гнев. Щупальца этой силы скрывали своего владельца, притаившегося в дальнем углу зала.

– Десять миллионов, – донесся спокойный, но уверенный голос мужчины, делающего шаг из-за своего темного щита.

Разглядеть я его не могла, потому что со всех сторон его тут же обступила толпа людей. Но Лидия, судя по всему, обладала более острым зрением: она, не задумываясь, застучала судейским молотком по столу, оповещая, что лот продан, и аукцион официально завершен.

“Что он со мной сделал? Как заставил поступить столь безрассудно?” – не могла поверить я. А молодой человек тем временем приблизился к нашему подиуму и остановился всего в метре от меня. На его губах играла самоуверенная нахальная улыбка, его черные, как самая беззвездная ночь, глаза сверкали самодовольством. Он был похож на пуму, притаившуюся среди зарослей и высматривающую очередную добычу. Бледная кожа, высокие скулы и темные волосы придавали ему опасный, хищный вид. Подтянутое, рельефное тело было облачено в черную шелковую рубашку, на которой алым пятном расплывался герб семьи Эвансов.