Мерцание времени. Стихи для чтения молча и вслух

© Михаил Гиршовский, 2019

ISBN 978-5-4496-0528-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

В биологии есть понятия онтогенеза и филогенеза. По аналогии с ними в развитии каждой личности, в особенности личности творческой, можно различить культуру родовую и видовую (культурная традиция) и ту культуру, которую человек взрастил в себе сам, используя личный опыт, разум и врождённые свойства. «Пишите своё, о своём», – советовали такие поэты как Бунин и Рильке. Однако «приращение смысла», о котором так много говорят современные литераторы, достигается сочетанием традиции и личных находок. Традиция заложена уже в самом языке – и зачастую автор, порвавший с «литературностью», обращается к ещё более древним культурным пластам (В. Хлебников).

Ситуация эмиграции ведёт к некоторому отрыву от современности, язык эмигранта консервативнее, литературнее, парадоксальным образом менее склонен к заимствованиям из других языков. Волею судеб общее русскоязычное пространство распалось на множество очагов культуры – и каждый носитель языка в любой точке мира может считать себя хранителем такого очага.

Михаил Гиршовский уже больше 20 лет живёт и пишет вне России, в его поэзии, возможно, не отражены новейшие течения русской литературы – однако автор не является и эпигоном литературы прошлого. Его поэзия – какая-то своя, отдельная линия, «своя колея». Но и личное «древо смыслов» может тяготеть ко всеобщему, к универсуму и познанию его общих для всех законов, а может – к деталям, к «мелочам», к подробностям бытия. Поэзия М. Гиршовского – поэзия философская, поэзия больших тем и обобщений, но рождаться они могут из наблюдений, из впечатлений автора.

Время уходит, от вечности меня отрывая,

Взрывом чёрных с золотом пятен внутри головы.

На куриных ножках, на плавниках, на сваях

Памяти овраги, провалы и рвы.

В этих строках внутреннее зрение (фосфены перед глазами) соединяется с понятиями пространства, времени и вечности через память культуры (сказочный мотив избы на курьих ножках). Текст предельно сжат, провалы памяти соотнесены с провалами почвы, плавник – и непрочный строительный материал, и плавник рыбы (золотой рыбки или рыбы-кита)…

Мотив памяти как функции пространства отражён и в следующем тексте (отмечу также оригинальность описания следа самолёта – «белый луч»):

Звучит стрела

Или полет звенит

– Один и тот же звук.

В глубоком небе сна парит

Распятье крыл и рук.

Незваный чертик, самолет

Рисует белый луч,

Он тает вширь и не таит

В себе грозовых туч.

Дыханье коротко моё —

Не закруглить рассказ.

Дном синим небо сохранит

Пространство эха нас.

«Чёртик» и «чертить» соотносятся ещё в фольклоре – однако в стихотворении это «играет» (как и многое другое): ведь самолёт-чёртик не просто рисует луч – он ещё и сам похож на крест (распятье). Облачно-дымный след превращается в луч света, инфернальное создание – в носителя Благой вести.

Автор не чужд и модным веяниям, например, увлечению разноударной рифмой:

Годы кольцами летят,

Бильбоке мой бильбоке,

Мы играли в лебедят

На верёвочке.

Воплощая «дрожь мира шёпотом и вслух», поэзия Михаила Гиршовского, хоть и негромкая, очень монументальна – философская поэзия больших обобщений.

Людмила Казарян. Филолог, куратор Тартуского международного поэтического фестиваля им. В. А.Жуковского

Мерцание времени

«Жизнь жила со страшной силою…»

 
Жизнь жила со страшной силою,
Только в смерти и просвет.
И подбрюшная голимая —
Мой единственный секрет.
 
 
Раздышав тоску смертельную,
Жить добился жизнью здесь.
Благодарность неизбывную
Несу бережно как честь.
 

Жизнь мерцает присутствием
142857

 
Небо – снова седьмое
И не только по-русски.
Период этой дроби
Живёт корнем всякой речи.
 
 
Дождик.
Не дождь а дождик.
Собака распласталась в комнате.
Хочется спать.
 
 
Капля камень точит —
Камень стал короче.
 
 
Ноты в ряд —
Отряд октябрят.
 
 
Эпоха сдохла.
От слёз намокла.
 
 
Жизнь бесконечна мгновеньем одним.
Тихонько-тихо его переспим.
 
 
Глаза открой. Зачем? – Зачем-то.
Круг костров бесконечная лента.
 
 
Один, четыре, два.
Дышит, трепещет ночная листва.
 
 
Потом восемь, потом пять и семь.
И снова до тихонько совсем.
 
 
Танец считает, танец поёт.
Срывается стая в кружащий полёт.
 
 
Небо бесцветно в своей синеве,
Со скоростью света светится свет.
 
 
Ночь настаёт,
Свет изнутри.
Нечет и чёт.
Смотри-не-смотри.
 
 
Крутятся в танце
Тай цзи и цюань.
Пламенем глянца
Быть перестань.
 
 
Блики костров на мокрой брусчатке.
Пекутся в фольге корна початки.
 
 
Старайся, силься – выйти из сна,
Только на это надежда одна.
 

2009, Октябрь, 4