Read the book: «Лексика русской разведки. История разведки в терминах»

Автор выражает благодарность

Юрию Васильевичу Сухареву, Владимиру Викторовичу Остапову, а также моим слушателям 1997 года выпуска, которые помогали и поддерживали меня при подготовке к изданию первой книжки «Лексика русской разведки», увидевшей свет в 1996 году. Особая благодарность доктору филологических наук Людмиле Юрьевне Астахиной, за ее советы, рекомендации и непосредственное участие в работе над новой книгой «Лексика русской разведки (история разведки в терминах)», которая не является переизданием предыдущей книги. Отдельная благодарность Юрию Владимировичу Григорьеву за финансовую помощь при издании книг, написанных автором.

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012-2018 годы)»

От автора

В настоящей книге предполагается проследить постепенное становление разведывательного дела от Киевской Руси, начиная от самых ранних фиксаций разнообразных данных в летописях и иных исторических источниках до современной государственной системы в этой области человеческой деятельности, а также формирование и становление ее терминологии. В военном деле разведка всегда была актуальной, но на государственном уровне она начинала формироваться как отдельная сфера применения человеческого разума и интеллекта в связи с задачами обеспечения безопасности страны. Постепенное появление и утрата различных терминов разведки отражает стоявшие перед страной в разные периоды проблемы, зафиксированные в разведывательной лексике русского языка. Если в далекие времена достаточно было использовать просоков, лазутчиков, высылать конные сторожи для наблюдения за действиями надвигавшихся вражеских войск, то в последние времена, в начале XX века, которым заканчивается исследование, речь уже идет о конспирации, агентах и целых нелегальных организациях – резидентурах, действующих не только в стане противника, но и в его вышестоящих штабах, а также в столицах воюющих и нейтральных государств, для добывания необходимых разведывательных сведений. Соответственно меняются задачи и цели разведки, изменяется и терминология.

В текстах цитируемых документов в квадратных скобках приводятся краткие пояснения, переводятся древние слова, в угловых – восстанавливаются пропущенные буквы в словах, приводимых в источниках в сокращенном виде. Курсивом выделяются слова, относящиеся к разведывательной терминологии. Сохраняется также курсив, сделанный авторами привлекаемых документов. Круглые скобки остаются так, как они употребляются в источниках. Тексты XVIII–XIX вв. передаются в современной орфографии.

В примечаниях помимо ссылок на привлекаемые источники, даются возможно полные сведения об упоминаемых в книге лицах, тем или иным образом причастных к разведывательной деятельности в России, а также приводятся отдельные пояснения и дополнения к основному тексту.

Предисловие

Древнерусские источники не изобилуют примерами организации и ведения разведки. Однако выигранные сражения князьями Древней Руси свидетельствуют о том, что разведка была им хорошо известна и повсеместно применялась. Об этом свидетельствуют хотя бы результаты походов князей «Русской земли» на Константинополь.

С именами первых киевских князей Аскольда и Дира¹ Лаврентьевская летопись связывает первый поход войска на Царьград (город Константинополь, где живет царь, как древние славяне называли императоров), отнесенный к 866 г.² Русь (народ, составлявший ядро Древней Руси; русы, росы) на 200 ладьях,³ по 40 человек в каждой, подошли со стороны моря, высадились у самых стен византийской столицы и осадили город. К этому времени император Михаил III увел армию из Константинополя в Малую Азию для вторжения на территорию арабского халифата Аббасидов. На борьбу с норманнами⁴ в Эгейском и Средиземном морях был отвлечен и византийский флот. Столица оставалась беззащитной.

Столь удачный выбор момента для нападения был бы невозможен без хорошо организованной разведки в войске древнерусских князей. То была, согласно источникам, первая в истории Руси переброска большой организованной группы вооруженных людей из Среднего Поднепровья к берегам Босфора. Она представляла собой сложную транспортную операцию, осуществлявшуюся по южному отрезку пути «из варяг в греки».

Столица Византии ограждалась двойной высокой стеной со стороны суши. Со стороны пролива Босфор и бухты Золотой рог стена была невысокая. Нападение оказалось полной неожиданностью для властей и жителей Царьграда. Вести о готовившемся нападении, если и стали известны в городе, то слишком поздно. Русы отрядами рассеялась по окрестным селам и незащищенным предместьям столицы и, по свидетельству византийцев, принялись свирепствовать, разорять и истреблять все «мечом и огнем».

Сохранились тексты гомилий (проповедей) «На нашествие росов», с которыми патриарх Фотий обращался к жителям Константинополя во время осады и вскоре после снятия осады. «Горе мне, – говорил патриарх в первой гомилии, – что я сохранен был для этих бед; что мы сделались посмешищем у соседей наших, поруганием и посрамлением у окружающих нас; что коварный набег варваров не дал молве времени сообщить о нем, чтобы были обдуманы какие-нибудь меры безопасности, но сама явь бежала вместе с вестью, – и это в то время, как нападали оттуда, откуда [мы] отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней. Горе мне, что вижу народ жестокий и дикий безнаказанно обступившим город и грабящим пригороды, все губящим, все уничтожающим: поля, жилища, стада, скот, жен, детей, стариков, юношей – все предающим мечу, не слушая никаких воплей, никого не щадя. Погибель всеобщая! Как саранча на ниву и как ржа на виноградник, точнее – как вихрь, или буря, или ураган, или не знаю что еще, обрушившись на нашу землю, он погубил целые поколения жителей»⁵.

Участь византийской столицы была предрешена. Укрывшиеся в городе жители впали в отчаяние и с ужасом ожидали штурма. Но в этот момент Аскольд и Дир со своим войском неожиданно спешно уходят из-под стен византийской столицы. Лаврентьевская летопись объясняет чудесное спасение Константинополя божественным вмешательством.

«Въ лето 6374 (866). Иде Асколдъ и Диръ на Греки и прииде въ 14 [лѣто] Михаила ц<а>ря. Ц<а>рю же отшедшю на Огаряны [на арабов], (и) дошедшю ему Черные рѣки, вѣсть епархъ [патриарх Фотий] посла къ нему, яко Русь на Ц<а>рьгородъ идеть, и вратися ц<а>рь. Си же внутрь cуду вшедше, много убииство кр<ес>т<ья>н<о>мъ створиша, и въ двою сотъ корабль Ц<а>рьградъ оступиша. Ц<а>рь же едва въ градъ вниде, (и) съ патреярхомъ съ Фотьемъ къ сущей ц<е>ркви с<вя>тѣй Б<огороди>цѣ Влахѣрнѣ (и) всю нощь мол<и>тву створиша, таж<е> б<о>ж<ес>тв<е>ную св<я>ты Б<огородиц>я ризу [с молитвами] изнесъше, в рѣку омочивше. Тишинѣ сущи (и) морю укротившюся, абье буря въста съ вѣтромъ, и волнамъ вельямъ въставшемъ засобь, и безбожныхъ Руси корабль смяте, (и) к берегу приверже, и изби я, яко ма(ло) ихъ отъ так<о>выя бѣды избѣгнути, (и) въ свояси возъвратишас<я>»⁶.

[В год 6374 (866). Пошли Аскольд и Дир на греков и пришли к ним в четырнадцатый год царствования Михаила. Цесарь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет на Царьград, и возвратился цесарь. Эти же вошли внутрь Суда, т. е. в гавань Царьграда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Цесарь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы Влахернской. И вынесли они с пением божественную ризу святой Богородицы, и погрузили в реку. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и встали огромные волны, и разметало корабли безбожной руси, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось спастись от этой беды и вернуться домой]⁷.

По современным данным Михаил III формально правил с 842 года, а фактически с 856 года.

Что побудило воинов Аскольда и Дира вернуться домой – буря ли, внезапно поднявшаяся на море и разметавшая их ладьи, как свидетельствуют древнерусская летопись, или выплата крупного выкупа (Михаил, спешно вернувшийся в Царьград, откупился от незваных гостей) – неизвестно. Скорее всего, последнее, так как десант русов был уже высажен на берег, и ничто не могло воспрепятствовать захвату столицы Византии.

В пользу последней версии выступает и очевидец событий – константинопольский патриарх. Во второй гомилии, предположительно датируемой 4 августа 860 г. (к этому времени воины киевских князей покинули окрестности города), Фотий рассматривает как чудо тот факт, что русы не взяли Константинополь, однако в его проповеди отсутствует упоминание о буре, разметавшей корабли осаждавших столицу: «Ибо, как только облачение Девы обошло стены, варвары, отказавшись от осады, снялись с лагеря, и мы были искуплены от предстоящего плена и удостоились нежданного спасения… Неожиданным оказалось нашествие врагов – нечаянным явилось и отступление их»⁸.

В то же время Фотий недвусмысленно подчеркивает, что отступление нападающих от Константинополя произошло по инициативе последних: «О, как нахлынуло тогда все это, и город оказался – еще немного, и я мог бы сказать – завоеван! Ибо тогда легко было стать пленником, но нелегко защитить жителей; было ясно, что во власти противника – претерпеть или не претерпеть; тогда спасение города висело на кончиках пальцев врагов [т. е. зависело от их великодушия], и их благоволением измерялось его состояние»⁹.

Осадив город, нападавшие не спешили со штурмом стен, но надеялись получить выгодный выкуп. В этом и проявлялось их «великодушие», и поэтому Фотий говорит о том, что в руках осаждавших находилась судьба города. Несомненно, какие-то переговоры велись, но судить об их содержании на основании свидетельств патриарха не представляется возможным. Речь, скорее всего, должна была идти о крупной контрибуции, как это случилось спустя полвека при походе на Царьград князя Олега.

Еще об одной выигранной военной кампании, благодаря полученной информации (на добывание её и нацелена разведка), которая не должна была стать победой русов, сообщается в древнерусских источниках под 988 годом. Речь идет о сведениях, переданных из враждебного стана, которые позволили великому князю киевскому Владимиру взять основанный древними греками византийский город Херсон [древнерусское название – Корсунь; древнегреческое – Херсонес Таврический], располагавшийся близ нынешнего Севастополя.

Русы спустились вниз по Днепру и, вероятно, в самом конце лета или в начале осени 988 года появились вблизи Херсона-Корсуни. Войско Владимира насчитывало не более пяти-шести тысяч на 150–200 ладьях. Херсониты, судя по всему, заблаговременно узнали о приближении русского флота, ибо их сторожевые корабли и обычные рыболовные лодки постоянно курсировали вблизи устья Днепра, и успели подготовиться к осаде – «затворились в граде», по выражению летописца.

Херсон был отлично укреплен и считался почти неприступным. Город находился на полуострове, соединенном с сушей лишь узким перешейком на западе. С севера его омывали волны Черного моря, с востока глубоко в линию берега врезался залив – нынешняя Карантинная бухта Севастополя. В древности к ней тянулась глубокая и узкая балка, защищавшая крепость с юга. Западная часть города ограничивалась нынешней Стрелецкой бухтой – не очень глубоким, но широким заливом. Каменные стены города достигали пятнадцати метров в высоту и трех (а в некоторых местах от шести до десяти) метров в толщину.

Нападавшим предстояло не только захватить хорошо укрепленный город, но и (не исключено!) подавить сопротивление ряда других крепостей Таврики (Тавриды) и установить контроль над прилегающей территорией. В состав войск киевского князя, вероятно, входила его личная дружина, полк варягов, составлявших, как обычно, отдельную боевую единицу, и ополчение, в которое входили зависимые от Киева племена.

Войско князя Владимира не располагало ни стенобитными машинами, ни камнемётами, ни огнемётами, способными забрасывать в осаждённый город тяжёлые камни и емкости с зажигательной смесью. Не сумев выманить противника из крепости и взять город прямым лобовым ударом, русы были вынуждены приступить к осаде, надеясь на время и, как казалось, неизбежный голод в городе. Но осада затянулась и легла тяжелым бременем не только на осажденных, но и на осаждавших. По сведениям средневековых древнерусских источников (разных редакций Жития князя Владимира), русы простояли у города от шести до девяти месяцев, то есть осень 988 года, зиму и часть весны 989 года¹⁰.

Осаждавшие едва ли могли организовать полную блокаду города с моря и с суши. Владимир приказал делать, так называемую присыпь, то есть присыпать землю к городской стене для того, чтобы воины могли взобраться на стену и ворваться в город. Этот приём известен в военной истории, но в практике русских встречался редко. По свидетельству летописи, горожане подкопали стену, а скорее всего, сделали пробоину в нижней части городской стены и через неё вносили насыпаемую русами землю в город¹¹.

Надежды на то, что Херсон-Корсунь будет взят измором, могли бы оправдаться. Но желая ускорить события, Владимир решил сделать ставку на раскол во враждебном лагере, на поиск союзника в самом осажденном городе. И его попытка увенчалась успехом.

Сохранились две версии Корсунской осады, отразившиеся в «Повести временных лет» и в «Житии Владимира особого состава». Согласно летописи, содействие русским оказал корсунянин Анастас – личность реальная, впоследствии один из ближайших соратников князя Владимира.

«Повесть временных лет» под 988 годом сообщает «В лѣто 6496 (988) иде Володимеръ с вои на Корсунь, град грѣчкый, и затворишася корсуняни въ градѣ. И ста Володимѣръ об онъ полъ града в лимени, вьдале града стрѣлище едино. И боряхуся крѣпко горожанѣ с ними. Володимеръ обьстоя град. И изнемогаху людие въ градѣ, и рече Володимеръ к гражаномъ: “Аще ся не вдасте, имамъ стояти за три лѣта”. Они же не послушаша того. Володимеръ же изряди воя своя и повелѣ приспу сыпати к граду. Сим же спуще имъ, корсуняне, подкопавше стѣну градьскую, крадяху сыплемую перьсть и ношаху к собѣ в град, сыплюще посредѣ града. Вои же присыпаху боле, и Володимеръ стояше. И се мужь именемь Анастасъ корсунянинъ стрѣли, написавъ на стрѣлѣ: “Кладези, яже суть за тобою от вьстока, ис того вода идеть по трубѣ, копавше, преимете воду”. Володимеръ же, се слыша, възрѣвъ на небо, и рече: “Аще ся сбудеть, се имамъ креститися”. И ту абье повелѣ копати прекы трубамъ, и переяша воду. И людье изнемогаху жажею водною и предашася. И вниде Володимеръ въ град и дружина его»¹².

[В 988 году пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий, и затворились корсуняне в городе. И стал Владимир на другом берегу лимана, на расстоянии полета стрелы от города, и крепко сопротивлялись горожане. Владимир же осадил город. Люди в городе стали изнемогать, и сказал Владимир горожанам: “Если не сдадитесь, то простою и три года”. Они же не послушали его. Владимир же, изготовив войско свое, приказал насыпать землю горой у городских стен. И когда насыпали они, корсунцы, подкопав стену городскую, крали насыпанную землю, носили ее себе в город и ссыпали посреди города. Воины же присыпали еще больше, и Владимир стоял. И вот некий муж именем Анастас, корсунянин, пустил стрелу, написав на ней: “Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые за тобою с востока”. Владимир же, услышав об этом, посмотрел на небо и сказал: “Если сбудется это, – сам крещусь!” И тотчас же повелел копать поперек трубам, и перекрыли воду. Люди изнемогли от жажды и сдались. Владимир вошел в город с дружиною своей].

Когда и почему Анастас перешел на сторону Владимира, сказать трудно. Сам ли он почувствовал неизбежность падения города и поспешил переметнуться к неприятелю? Или этому, что вероятнее всего, предшествовала кропотливая работа лазутчиков Владимира, долгий обмен посланиями через крепостную стену?

Анастас Корсунянин, скорее всего, являвшийся греком и имевший, священнический сан, после захвата Херсона примкнул к победителям, ему же князь поручил построенную и освященную в 989–996 гг. церковь Богородицы и десятину, собираемую для нее. Спустя тридцать лет, в 1018 году, во время оккупации Киева польскими войсками, Анастас «лестью», «бѣ бо ся ѥму ввѣрилъ лестью», войдет в доверие к князю Болеславу Храброму и, приставленный последним ко всему награбленному в Киеве добру, покинет Русь, перебравшись в Польшу¹³.

Иную версию происходивших под Корсунью событий в 988–989 гг. сообщает «Житие Владимира особого состава». Продовольствие для горожан и воинов гарнизона продолжало поступать уже во время осады Херсона сначала на кораблях, отправлявшихся, скорее всего, из поселений южного берега Крыма, а также Сугдеи и Боспора; конечным этапом доставки провизии был путь по суше – «путь земляной».

По сведениям этого источника, после полугодовой осады города варяг Жберн (Ижберн) послал стрелу в полк своих соотечественников, попросив донести ее князю Владимиру: «Из города весть пусти вариженин именем Жбернъ, и написавъ на стреле и пустив в полкъ варягом и рече: донесите стрелу сию кн<я>зю Владимеру, и написано на стреле: г<о>с<у>д<а>рю кн<я>зю Владимеру, приятель твои Ижбернъ писал к тебе, аще стоиши ты с силою под городом годъ или два или 3, не возьмешь Корсуня, корабленицы ж приходят путем земляным с питием и с кормом во град»¹⁴. После этой вести князь Владимир повелел перекопать «земляной путь» и через три месяца захватил город.

Итак, город сдался на милость победителя, не выговаривая для себя каких-либо условий. О подробностях первых дней пребывания Владимира в завоеванном городе рассказывается в «Житии Владимира особого состава»: «А князя Корсуньсково и со кн<я>гинею поимал, а дщер<ь> ихъ к себе взял въ шатер… И по трех днех повеле кн<я>зя и кн<я>гиню убити, а дщер<ь> их за боарина Ижберна дал со многим имением, а в Корсуне наместникомъ постави его»¹⁵.

Ни имени Анастаса, ни каких-либо сведений о разрушении городского водопровода в данном памятнике не имеется. Маловероятно, чтобы к князю русов попали два послания на стреле с одним и тем же советом, касающимся различных топографических объектов. Историчность Анастаса Десятинного не вызывает сомнений у большинства исследователей; в то же время считаются достоверными и сведения об Ижберне в Житии князя Владимира.

Предпринимались попытки согласовать обе версии. Жберн якобы первым вступил в переговоры с Владимиром. Однако, несмотря на прекращение доступа продовольствия, город продолжал держаться еще три месяца, и лишь предательство Анастаса привело к развязке. По-другому представляли дело так, будто Анастас и Жберн действовали заодно друг с другом: Анастас был вдохновителем замысла, а воин-варяг, которому сподручнее и естественнее было подняться на крепостную стену с луком и стрелами, – лишь исполнителем¹⁶.

Были предприняты и другие попытки найти объяснение противоречиям источников: херсонский союзник князя Владимира мог носить двойное имя, языческое и христианское – Ижберн / Ингибьерн и Анастас. Было высказано предположение, что Анастас Корсунянин (он же Ижберн) принадлежал к скандинавам, проживавшим в Херсоне. Своим соплеменникам он был известен под скандинавским именем; так же он фигурировал и в среде варягов Владимира после перехода на сторону князя русов¹⁷. Сохранившаяся письменная традиция совпадает в одном, но ключевом моменте: Херсон был взят не посредством штурма, попытки которого закончились неудачей, а измором, вследствие продолжительной осады.

Впрочем, очередность «перекопания» и «пути земляного» и водопровода выглядит второстепенной, не столь важно и имя действующего лица – будь то варяг Ижберн (Жберн) или грек Анастас.

Нет сомнений, что летопись и особая редакция Жития князя Владимира, имея в виду один и тот же реальный факт – падение Херсона–Корсуни в результате сотрудничества с противником (отнюдь не разовое) лица (или лиц), оказавшегося (оказавшихся) в осажденном городе, – отражают две различные версии этого события, два разных рассказа о ходе и обстоятельствах корсунской осады.

Таких людей, как Анастас или Ижберн (Жберн), впоследствии назовут сначала доброхотами, позднее – доброжелателями, то есть людьми, которые добровольно идут на сотрудничество с противником, имея на то мотивацию, которая пересиливает страх быть разоблаченными. Мотивация – это краеугольный камень агентурной разведки. Без нее не может быть и речи об агентурной разведке как таковой.

С момента образования Киевской Руси разведка была делом государственным и тайным. По своей сути разведка являлась деятельностью военной и военно-политической, так как занималась вопросами, относящимися к войне и миру, имела непосредственное отношение к сохранению и выживанию государства во враждебном окружении.

Исторически разведка вероятного и действующего противника организовывалась и велась на двух уровнях: высшем, государственном, и на уровне непосредственного обеспечения боевых действий войск. Основные различия между двумя уровнями организации разведки состояли в глубине ее ведения, масштабе и характере решаемых задач, в привлекаемых силах и средствах.

Разведка на государственном уровне – внешняя, зарубежная, стратегическая – должна была вестись непрерывно, что и происходило с момента появления центральных органов власти, которые в том числе занимались сбором разведывательной информации, и с возникновением постоянных российских представительств в других странах. Разведка на государственном уровне осуществлялась по инициативе и при непосредственном участии государя (великого князя, царя). Привлечение иностранцев к негласному (тайному) сотрудничеству на постоянной основе (агентурная разведка) при организации и ведении разведки вплоть до XVII века носило непостоянный (разовый) характер.

Разведка в войсках (войсковая и агентурная разведка) организовывалась и велась непосредственно перед началом и в ходе боевых действий военачальниками различных степеней – великим князем, князьями, назначаемыми ими воеводами, командующими войсками, армией, командирами воинских частей, отрядов. Объектами разведывательной деятельности являлись противоборствующие силы, воинские соединения противника, непосредственно участвующие или способные принять участие в бою. Привлечение иностранцев к негласному сотрудничеству на постоянной основе в интересах ведущих боевые действия войск – агентурная разведка – отмечается только с начала XVIII века.

Как любой вид человеческой деятельности разведка, естественно, требовала введения специальных терминов, раскрывающих ее сущность. О появлении и функционировании в русском языке слов, относящихся к организации и ведению разведки на разных исторических этапах становления Российского государства, рассказывается в настоящей книге.