Read the book: «Портрет Снегурочки в квартирном интерьере», page 4

Руслан теперь был от Марьяны так далеко, словно на другой планете.

Поначалу, после того как Марьяна его везде, где только можно было, заблокировала, она, конечно, лазала и в черный список, и по вотсапам-телеграмам: проверяла, был ли в сети, не звонил ли. Особенно, когда обнаружила, что да – много раз пытался до нее достучаться, слал смс.

Но вскоре это прошло. Как проходит какая-нибудь паршивая, но несмертельная болезнь. Однажды утром Марьяна обнаружила, что абсолютно здорова и навещать заблокированных абонентов её совсем не тянет.

Теперь от этой истории осталось всего два слова: любила, расстались. Ну, или три: любила, расстались, точка.

Тата заглядывала Марьяне в глаза, не верила.

– Да ладно, – говорила она. – Сколько раз уже заканчивали…

В ответ Марьяна молчала, давая понять, что разговор исчерпан.

– Ну окей, – пожимала плечами Татка. Ей явно не хватало многочасовых Марьяниных излияний. Она скучала по тем временам, когда на вопрос «как там наш Крошка Ру?» получала развёрнутый ответ, полный увлекательных подробностей.

«Крошкой Ру» окрестила Руслана Татка. После того как однажды столкнулась с ним в дверях подъезда, когда спешно покидала Марьянину квартиру, освобождая место для свидания.

– Господи, какой он огромный! – делилась Татка потом своими впечатлениями. – Как же это вы?.. Как это возможно? Ты ж рядом с ним – как изюминка на куличе!

Татка хохотала. Марьяна тоже. Ей было странно, что у неё такой большой мужчина. Ведь до него ей нравились исключительно невысокие и худощавые. Марьяна определяла такой тип словом «компактные». Тата была менее политкорректна и называла таких мужчин «мелкокалиберными».

Руслан имел размеры воистину богатырские. Марьяна шутила, что, может быть, именно поэтому он, поместившись в ее сердце, сразу заполнил собой все его уголочки и места там никому не оставил.

Крошка Ру был несвободен. Эта банальная правда открылась Марьяне не сразу. «Сообщающихся сосудов должно быть два», – заявила тогда Марьяна и с Крошкой Ру порвала. Но он не отстал, и ему удалось убедить Марьяну, что друг без друга им нельзя. Марьяна по полной вкладывала в эту тройную связь свою энергию, ожидая такой же отдачи от Крошки Ру. Крошка Ру, однако, вкладываться не хотел. Порой его самонадеянность граничила с манией величия. Он явно считал себя подарком, пребывая в непоколебимой уверенности, что так или иначе, откуда бы то ни было и от кого бы то ни было, Марьяна к нему вернётся. Перебесится и вернется. Куда она денется? Впрочем, его самонадеянность не была беспочвенной. Без малого пять лет раз за разом она подпитывалась Марьяниным всепрощением и ангельским терпением, взлелеянным ее любовью.

Марьяна оторвалась от завораживающей картины снегопада, прошла на кухню, помыла яблоко, с хрустом его надкусила и с удовольствием распробовала.

В квартире было бы по-прежнему очень тихо, если бы этажом выше кто-то не начал упражняться в игре на гитаре. Хаотичные струнные переборы изредка складывались в мелодию, начинающий музыкант радовался и наигрывал всё увереннее, порой без нужды форсируя звук.

Марьяна вернулась в комнату, снова плюхнулась на диван. Яблоко попалось на удивление душистое. Зимой обычно таких не бывает. Марьяна вдохнула яблочный аромат, прикрыла глаза, снова откусила кусок. Опять подумала о педикюре. «Лень, Марьяша, вперёд тебя родилась», – сказала бы бабушка. В детстве Марьяна часто от неё это слышала.

– Ну и пусть, – поджимая под себя ноги, ответила Марьяна бабушкиной поговорке. – Ну и пусть.

Ей вспомнился вчерашний вечер. После утомительной рабочей недели Марьяна возвращалась домой. Утешало только то, что пятничный шопинг наконец-то увенчался покупкой ботинок. А потом она успела забежать к своему парикмахеру подстричься. После стрижки Марьяне полегчало. Как будто вместе с состриженными сантиметрами ушли и лишние, накопленные за пару месяцев тревожные мысли.

Шёл одиннадцатый час, и пробок не было. Выйдя из метро, Марьяна сразу же вскочила в маршрутку. Навигатор обещал десять минут до дома, и доставать наушники не имело смысла. Тем более что публика подобралась на редкость безмолвная, и это обнадеживало. Но стоило маршрутке тронуться, как за спиной у Марьяны раздалось «алло», не сулящее ничего хорошего. Марьяна недовольно вздохнула.

Женский голос был с хрипотцой, словно бы прокуренный. Однако тембр имел приятный. Тон был возбужденный, но при этом как будто бы безразличный. Такой тон бывает, когда волнение нужно скрыть за равнодушием.

– Привет. Ну, как откуда? С дня рождения еду. Говорила же тебе. Вот только села. Ну, ты просил, вот я и звоню.

Что-то подсказало Марьяне, что разговор будет длинным. Длиною в весь её путь. Марьяна стала шарить в сумке в поисках наушников. Их надо было еще распутать, и это наводило тоску.

– Нет, завтра не получится. И послезавтра тоже, – в голосе женщины промелькнуло раздражение. – Почему-почему… Потому что уезжаю. Какая разница, куда? Ну окей, – в Италию. Слушай, я ведь тебе говорила уже, что ждать никого не собираюсь.

Марьяна сунула наушники обратно в сумку и стала прислушиваться.

– Конечно. А как же! Думаю, достаточно. Ну так конечно! Целая страна. Толпы ухажеров, даже не сомневайся.

Марьяна улыбнулась. Всё было так узнаваемо. Крошка Ру часто рассказывал Марьяне про очереди из любовников, выстраивающиеся к её постели, как только он выходит за порог. На самом же деле, однолюбка по натуре, Марьяна и помыслить о другом мужчине не могла. Но Крошка Ру в это никогда не верил. Точнее, верить не хотел. Потому что так ему было удобнее, – если он у Марьяны не единственный, то и ответственности в этой связи для него никакой. Найдётся ведь кому о ней позаботиться, из такой-то длинной очереди. К тому же, что если он на неё потратится, а она возьмет да и кинет его, как только подходящий вариант подвернётся? Дамоклов меч воображаемой измены тревожил Крошку Ру неотвратимостью своего падения. Так что, считал он, хватит с Марьяны ресторанов раз в квартал. Ну, может быть, ещё кино, для разнообразия. Ладно уж, с риском для своей репутации, так сказать, для галочки, сводит он её в театр. Как-нибудь, когда-нибудь…

Как-то раз под Новый год, когда Крошка Ру расхвастался тем, какой он заботливый зять и какой чудесный тостер подарит своей теще, Марьяна шутливо намекнула, что ей тоже не помешало бы получить в подарок что-нибудь полезное. «А мы что, на товарно-денежные отношения перешли?» – получила она в ответ. Крошка Ру часто Марьяне жаловался, что все вокруг только и делают, что его доят, что всем от него что-нибудь да нужно. За этими жалобами Марьяне слышался его плохо завуалированный намек на то, что с Марьяной-то у них особенные отношения. Что никакой меркантильности в этих отношениях нет и быть не может. В голове у Крошки Ру всё было разложено по полочкам раз и навсегда. На Марьяниной полочке, например, не было цветов на день её рождения, был только телефонный звонок, и от этого правила Крошка Ру никогда не отступал. На Марьяниной полочке много чего не было из того, что ей хотелось бы. Совместных отпусков, разумеется, там тоже не было и быть не могло. Простое человеческое внимание и заботу Крошка Ру объявлял потворством корысти, тем самым убивая двух зайцев: он почти не тратился, придавая отношениям с Марьяной оттенок ложного благородства и псевдовозвышенности.