Read the book: «Будь моей няней»
Глава 1
Сплетни нашего городка
– Пожалуйста, пойдем со мной, – уже второй час упрашивала меня Розамунда так, что я уже готова была согласиться, только чтобы не слушать ее нытье. – Я боюсь одна!
– Чем помогу тебе я? Оттранспортирую тело, когда ты упадешь в обморок от страха? – с сарказмом спросила я.
– Поддержишь морально! – горячо воскликнула Розамунда.
Так что, будь я более наивна, посчитала бы себя жестокосердной свиньей, не желающей помочь бедняжке.
– Каким образом, Розамунда? На собеседование мы тоже вместе пойдем? Или говорить с графом вместо тебя буду я?
Граф Мармелайд слыл эксцентричным типом. Высокий настолько, что на голову превосходил королевских гвардейцев, отобранных по высшему разряду, с широкими плечами и длинными конечностями, внешне он казался нескладным и напоминал куклу на шарнирах. Какой-то увалень-медведь, причем по отзывам тех, с кем он встречался, то добрый мишка из сказок, то медведь-шатун, которого потревожили во время зимней спячки.
О его несносном характере в маленьком городке с гордым названием Магистратум, на южной границе, слагались легенды. Городок жил за счет магической академии, построенной здесь на выселках, чтобы не тревожить добропорядочных граждан королевства, и все сплетни и новости тут появлялись тоже либо из стен этой самой академии, либо от соседей. И появление такой одиозной личности, как граф Антуан Мармелайд, не могло остаться не замеченным местными сплетницами и дало свежую пищу для пересудов, вскоре превратившихся в постоянно бурлящий поток.
Источник богатства графа местных кумушек волновал мало, главное, что оно у него было. Баснословное. Так как жил он со своей женой в столице на широкую ногу, и никто, ну разве что кроме короля, не мог себе позволить таких изысканных приемов, шикарных балов, щедрых ужинов, о которых потом шумела вся столица, пересказывая на все лады их подробности.
У кого были самые элегантные наряды и дорогие украшения, обрамлявшие красоту владелицы, как драгоценная рама картину кисти лучшего художника? У графини Мармелайд. У кого были самые изысканные экипажи и самое большое количество слуг? У графини Мармелайд. Чьи прихоти и желания выполнялись, стоило только шевельнуть мизинчиком? Графини Мармелайд. Кто считался первой красавицей высшего света? Кто задавал моду и на кого хотели равняться все знатные дамы, проедая мужьям плешь в желании догнать и перегнать свой идеал? Чьей милости и чьего внимания искали, на чей прием старались попасть, приложив к этому все мыслимые и немыслимые усилия? Ее, графини Мармелайд.
Графини, которая погибла во цвете лет и красоты. Каким образом и что же все-таки случилось, местные кумушки точно не знали. А потому выдавали свои версии, одну нелепее другой. Будто бы она на охоте упала с лошади и свернула шею. Или будто бы муж пристрелил ее в приступе ревности. Все это, конечно, говорилось приглушенным шепотом с оглядкой через плечо – не дай, пресветлая богиня, кто-нибудь услышит. Сам ревнивец-убивец граф, к примеру.
Но факт оставался фактом: граф овдовел, взял в охапку детей – трех дочерей – и приехал сюда. Девочки учились: старшая – в академии магии, средняя и младшая – в школе. Граф разрывался между дочерями, работой и обязанностями лендлорда в своих поместьях, раскиданных по разным концам королевства. Сам он вроде слыл не то изобретателем, не то алхимиком, не то техномагом – кумушки точно не знали, а спросить было некого. А до этого момента и вовсе было неинтересно.
Сейчас же, за пару часов разговоров с Розамундой, на меня вылился ушат всевозможных сведений о графе, отчасти, возможно, правдивых, отчасти выдуманных чьей-то богатой фантазией.
У графа существовали проблемы с гувернанткой для дочерей. Вернее, это у несостоявшихся гувернанток существовали проблемы с девочками. В общем, ни одна надолго не задержалась в их доме и с содроганием вспоминала сей короткий отрезок своей жизни, возведенный в подвиг.
– Они ужасные! – восклицала каждая. – Избалованные, капризные, невоспитанные и просто невыносимые!
– Младшая подсунула лягушку в масленку! Специально для меня! Я открываю, чтобы добавить маслица в овсянку, а там… – Несостоявшаяся гувернантка закрывала в ужасе лицо руками, вспоминая какой-нибудь возмутительный случай.
– Средняя испортила мою униформу! Сказала, что ей понадобилась ткань для куклы именно такого оттенка! Она вырезала кусок прямо у меня на… – стыдливо прикрыла лицо руками еще одна жертва произвола несносных детей, перед этим неопределенно указав куда-то в район пятой точки. – Надо мной все так смеялись! Я не могла вынести такого позора!
– Старшая просто наглая тварь! Обвинила меня перед графом в том, что я их обкрадываю! Таскаю с кухни продукты! Ей что, стало жалко ма-аленькой корзиночки клубники, всего-то одной головки сыра, пары десятков яиц и кулька колбасок? Не последнее же отобрала у сироток, честное слово! – возмущалась полная круглая женщина, махая дебелыми руками перед носом собеседниц и призывая разделить с ней возмущение.
– Ах, я хотела соблазнить графа, но он от меня бегал, а его дерзкими девчонками я заниматься не собираюсь. Пусть сам их воспитывает, на то он и отец, – томно закатив глаза при имени графа и фыркнув при последних словах, открыто поведала свои намерения молодая молочница, решившая попытать счастья стать графиней.
В общем, граф отчаянно искал гувернанток, его дочери отчаянно от них избавлялись, а гувернантки в отчаянии сбегали от этой «сумасшедшей семейки».
– Розамунда, у тебя вроде не настолько все плохо, чтобы идти туда, откуда заведомо придется вылететь через… сколько тебе позволят дочери графа… сутки? Двое? Или пару часов? Зачем тебе это? – удивилась я, выслушав приятельницу.
Глава 2
Наша пастораль
С Розамундой мы познакомились на местной мелкой фабрике по переработке ятарина – окаменелой смолы древнего дерева хвойносина. Ятарин шел, в частности, на изготовление амулетов для магов, так как какое-то время хранил накопленную магию, то есть по сути являлся не очень вместительным магическим зарядником. И еще из него производили различные детали для оптических приборов, они были качественнее стеклянных, но процесс их обесцвечивания был очень трудоемким и энергозатратным.
Я работала там технологом, а Розамунда шлифовала камни и делала дырки для шнурков в амулетах. Работа была пыльная и рутинная, но платили по местным меркам хорошо. На эти деньги каждая из нас снимала маленькую квартирку у тетушки Амарэтты, владеющей небольшим очаровательным особняком, который она переделала в доходный дом. Он находился в западном квартале города, не так далеко от центра, но в тихом укромном местечке, где улицы утопали в красивоцветущих кустах, начиная от сирени и заканчивая пурпуренией. Они были посажены так, чтобы цветение одного переходило в другое и не заканчивалось до поздней осени. Сейчас в воздухе у особняка тетушки Амарэтты разливался аромат жасмина и иринеи, создавая чудесный запах, который можно было сразу запихнуть в склянку и опрыскивать себя им как духами до следующего лета.
Когда я приехала в Магистратум и устроилась на фабрику, Розамунда и посоветовала мне тетушку Амарэтту. И я нисколько не пожалела, что согласилась.
Эта удивительная особа сразу покорила мое сердце. Невысокая, ниже среднего роста, вся уютно округлая и улыбчивая, она не была толстушкой, скорее женщиной неопределенного возраста и веса. Своих жильцов она называла не иначе как «мои курочки». Тетушка сдавала квартиры только одиноким женщинам и девушкам, объясняя это тем, что пускать мужчин в ее королевство цветов и дам никак нельзя.
– Мужик в доме – как петух на клумбе, – уверяла она. – Скотина нужная, но хлопотная. Там поклюет, тут пороет, бутоны лапами перемнет. И уход ему особый нужен, и присмотр, так что если завела – добро пожаловать на отдельный насест, а то не удержится, всех подряд перетопчет.
Если квартирантка выходила замуж, она переезжала в другую квартиру – это было обязательное правило тетушки Амарэтты. Второе, не менее важное – тишина после захода дневного светила.
Хозяйка не возражала против гостей и веселых сборищ, в праздники можно было веселиться хоть до утра, но в будние дни мы, как правильные курицы, соблюдали режим тишины.
Все остальные вопросы решались быстро и без труда: если в квартире недостаточно тепло, слишком влажно или съемщице мешает пузатый старинный комод, тетушка Амарэтта сразу решала проблему. Квартира обогревалась, сушилась, комод переезжал в другое место, потому что «бедная курочка отбила об него все бока!».
Трогательная забота о нашем комфорте не мешала тетушке столь же решительно, как с комодом, расставаться с неугодными жильцами. Когда одна из новых девушек несколько раз нарушила закон о тишине, громко переговариваясь через окно со ждущими у калитки ухажерами, которых поощряла, тетушка, рыдая и заламывая руки, отказала ей от дома.
– Да где же ты, бедная курочка, найдешь такую благодать? Где же так тепленько-то будет, уютненько, душевненько, как у маменьки родной за пазухой? – причитала она. – Нет, дорогая, до весны никак нельзя. Неделя тебе на выезд.
Кроме аренды уютной квартирки – в персиковых тонах у меня и в кремово-розоватых у Розамунды, – зарплаты нам хватало, чтобы посидеть вечерком за чашечкой вкусного кофе у дядюшки Бонборино. Дополнив чашечку ароматного напитка десертом от его компаньонки тетушки Нуттеллы, хозяйки кондитерской.
Кофе здесь подавали в тонких, цвета ночного летнего неба чашках с тонкими изогнутыми ручками. С пенкой и без, сладкий, несладкий, со специями, со сливками и молоком, горячий, как песок в пустыне, и холодный, как горное озеро.
Десерты занимали высокую и длинную, во всю стену, витрину. Тут были широкие круглые креманки с суфле, украшенным свежими ягодами и фруктами; маленькие ажурные корзиночки, начиненные ароматным кремом всех цветов радуги. Пирожные – конусообразные, круглые, ромбовидные, треугольные, колечками и пышными глазурованными развалами, каждое на отдельной невесомой тарелочке. Посыпанные тертыми орехами, сыром и кондитерской крошкой хрустящие румяные полоски. Пирожки, ватрушки, завитки, трубочки, розочки.
В кофейню после работы заглядывали такие же работницы города, как мы, и кумушки в ожидании свежих слухов. Все обменивались новостями и обсуждали последние сплетни. Бонборино услужливо ставил перед каждой посетительницей очередную чашечку кофе, и одна шла обязательно за счет заведения. Вторая или третья – зависело от настроения дядюшки Бонборино в этот день. А настроение его зависело от тетушки Мадженты. Если она всегда с приветливой улыбкой и ласковым словом заглядывала в этот вечер в кофейню, мы все вздыхали облегченно – сегодня дядюшка Бонборино будет доволен. Если же тетушка Маджента не появлялась, тучи сгущались над головой хозяина, жесткие черные длинные усы его печально никли, а густые брови понуро опускались вниз, помогая нависающим векам скрыть всю мировую скорбь в глазах.
Мы с Розамундой по большей части сидели молча, наблюдая за веселым щебетом наполнявших кафетерий девушек и дам, блаженно щурясь и подставляя лицо заходящему за горизонт дневному светилу. Перемолвиться о своих нехитрых делах нам хватало времени с утра по дороге на работу, на самой работе и по дороге с работы. В самом кафетерии нападала томная нега, когда не хочется говорить, а лишь расслабленно попивать кофе и наблюдать за другими людьми.
Между собой у нас была только одна забава: сравнивать посетителей кофейни с какой-нибудь птицей. Поскольку птиц мы, как оказалось, знали совсем немного, и стали повторяться, нам даже пришлось взять в библиотеке энциклопедию по орнитологии, которую мы теперь изучали каждый вечер и, рассматривая новую узнанную нами птицу, вспоминали знакомых, кто бы на нее походил.
– Ой, смотри, голубая сойка! Это же леди Агриппина сегодня! Она была вся синяя, включая лицо! – хохотала Розамунда, тыча пальцем в сине-голубую птицу на странице.
И хотя меня покоробило замечание о синеве лица леди Агриппины, которая только-только оправилась от хвори и выглядела немного нездорово, я тоже невольно улыбнулась. Леди Агриппине не стоило надевать после болезни синее платье, оно только подчеркнуло ее бледность и добавило голубоватый оттенок коже лица. Так, что при виде ее леди Продэкта воскликнула:
– Леди Агриппина, вы слишком увлекаетесь лосьоном из голубянки! Переходите лучше на розовую воду!
Леди Агриппину перекосило, и она поспешила из кофейни на выход. Продэкта растерянно посмотрела ей вслед и обратилась к соседке за столиком:
– Ну вот, а я хотела посоветовать, где лучше купить.
– Продэкта, а от огуречного лосьона, по-твоему, лицо позеленеет? – спросила та.
– Знаешь, на твоем месте я бы не стала рисковать, – задумчиво глядя на соседку, ответила Продэкта.
И весь зал кофейни содрогнулся от хохота.
Вот из таких маленьких зарисовок тихого и уютного быта провинциального городка и состояла наша жизнь.
Большую часть зарплаты я откладывала. Я приехала сюда встретиться с одним человеком, профессором магии из академии. Но пока я его искала, он уже уехал в далекое путешествие. Месяц назад вернулся, но мне никак не удавалось с ним встретиться. То он на занятиях, то на симпозиуме, то еще где-нибудь.
Я оставляла для него записки, в которых просила о встрече, объясняя, как со мной можно связаться. Но он их игнорировал. Я бы могла сидеть перед дверьми его жилища, но мне было туда не попасть, магохрана не пускала. Но надежды я не теряла. Мне он был нужен, сдаваться я не собиралась. Откладывала пока деньги, понимая, что запрашиваемая услуга будет стоить дорого.
Сейчас мои мысли заняла Розамунда, которая в задумчивости раздражающе постукивала ложечкой по стенкам чашки. Я поморщилась и отодвинула от нее кофейную посуду, чтобы прекратить назойливый звук. И Розамунда, очнувшись, выпалила:
– Я уже ненавижу эту работу!
Глава 3
Любопытство сгубило кошку
Как оказалось, приятельницу с каждым днем все больше раздражали побочные явления от работы с ятарином: постоянная пыль, забивавшаяся в слизистые и покрывавшая руки до локтей плотным слоем, рутинность процесса – девушкой Розамунда была живой и подвижной. Но это все ничего, если бы…
– Эта вонь! Сначала я не обращала на нее внимания! Потом стала замечать. А теперь меня от нее воротит!
Когда ятарин в процессе переработки плавили, то, кроме самой расплавленной массы, получались ятариновая кислота и масло, при этом выделялся газ с едким запахом протухших яиц. Но и само масло издавало такой дымно-дегтярный, смолистый душок, похожий на запах дубленой кожи. Если нюхать его иногда, малыми дозами, то ничего особенного, первый раз может даже понравиться. Но изо дня в день находиться в такой вонище по нескольку часов – на любителя.
Тут я Розамунду понимала, даже сочувствовала ей. Особенно из-за вонючих газов. Я-то перемещалась с места на место по всей фабрике и могла избежать этого хоть иногда, у нее такой возможности не было.
Розамунда еще какое-то время распиналась, как ее мутит от этих запахов, так, что стало подташнивать уже меня.
– Ладно, хватит, я поняла! Но почему именно гувернанткой? У тебя есть опыт?
– Конечно! У меня же две младшие сестры! – воскликнула подруга.
Да, это я знала, как и то, что Розамунда единственная, кто хорошо зарабатывал из их семьи. Ее отец получил травму и перебивался случайными заработками, на матери лежало все хозяйство и четыре дочери, две из которых были еще малы, чтобы работать, вот мать и подрабатывала дома частными заказами как прачка и швея, но это были те же небольшие и непостоянные деньги. Старшая из сестер была замужем, и муж держал ее в черном теле, все деньги от небольшого заработка были у него, а она постоянно беременела и сидела с детьми дома – их у них было уже пятеро. И помочь родным она была не в силах, ей бы кто помог. Семья и помогала – за счет Розамунды, естественно, отдавая часть присылаемых ею денег еще и старшей дочери.
Поэтому вопрос оплаты для Розамунды стоял остро. Она даже предлагала мне сэкономить и снять квартиру на двоих. Но я отказалась, пара десятков сэкономленных тинов1 не стоила личного комфорта.
– Граф с каждой уволенной гувернанткой увеличивает размер оплаты, словно надеясь, что из-за этого они будут держаться за место бульдожьей хваткой. Начинал он с трехсот тинов, сейчас оклад уже повышен до тысячи в месяц!
Ого, я чуть неприлично не присвистнула! Розамунда получала сто пятьдесят тинов, и это были хорошие деньги; я как технолог – двести пятьдесят тинов. Неужели за тысячу тинов не нашлось профессионала, который мог бы справиться с тремя девочками? Это же всего лишь дети!
– Но ведь гувернантка – это не просто няня, – возразила я. – Это учительница, наставница, воспитательница. Она обучает наукам и языкам, светским манерам и танцам, рукоделию и рисованию. Да легче сказать, чего она не должна знать – нет такого! Я видела в столице требования для гувернанток – это какое-то идеальное существо, кладезь всех достоинств без пороков.
– Имма, – снисходительно посмотрела на меня Розамунда, – такие гувернантки сами выбирают себе хозяев. Им нет нужды тратить свои силы и время на невоспитанных девиц, не желающих оценить и отдать должное кладу, который им достанется. Они знают себе цену. Если граф и надеялся вначале найти хоть кого-то, отдаленно напоминающего тот идеал, что ты описала, то все его надежды за последний год пошли прахом. Девочкам нужна именно нянька. Которая потом уже наймет и учителей, и всех, кого надо. Тем более что девочки учатся в магических заведениях. Сейчас ему прежде всего нужен человек, с которым он мог бы оставить детей. А то, что в описании это стыдливо прикрыто красивым названием – так и девочкам уже не столько лет, чтобы няньку искать…
– А сколько им? – запамятовала я, хотя вроде не раз слышала.
– Старшей почти восемнадцать, она поступила в академию только в этом году. Средней одиннадцать, младшей семь. Как видишь, не маленькие.
– Да, – покачала я головой. – Но почему ты думаешь, что справишься там, где не справились другие?
– Есть у меня пара своих секретов, – подмигнула Розамунда. – Я в этом слишком заинтересована – это главный стимул найти с девчонками общий язык. Высокая оплата, жизнь в графском доме со всеми привилегиями, хорошие знакомства и почет в обществе… Представляешь, какая у меня будет репутация после удачной работы там? Да меня с руками и ногами оторвут. Карьера дорогой гувернантки обеспечена и без длинного рекомендательного списка. Одно упоминание о работе у графа Мармелайда откроет для меня все двери! А может, даже жениха себе среди его гостей найду. Чем богиня не шутит, – вовсю размечталась Розамунда, как будто уже устроилась.
Я пожала плечами. Согласна, перспективы вырисовываются радужные. Одна проблема – претворить план в жизнь.
И вот теперь подруге понадобилась моральная поддержка.
– Но как ты себе представляешь наш визит туда вдвоем? Как ты это объяснишь?
– Да никак, меня же не сам граф у дверей встретит. А экономка, тетушка Ливия. С ней я уже подружилась. Она проводит к графу, а ты подождешь там, где она тебе укажет. Мы все равно с черного входа войдем, нас никто и не увидит, – пожала плечами Розамунда.
И я зачем-то пошла у нее на поводу. Повлияли ли ее долгие уговоры и нытье или любопытство – не знаю. Или все вместе. Все-таки наша жизнь здесь была довольно скучна и однообразна. Но в выходной делать было все равно нечего, и я пошла за компанию с подругой.
Розамунде хватило ума пока не увольняться с работы, а сначала сходить попытать счастья в выходной день. А потом уже и уволиться при положительном раскладе.
– Красивый дом! – озираясь, оценила я место, куда мы пришли.
Глава 4
Неожиданные впечатления
Внушительный, но без излишней помпезности желтый особняк производил впечатление светлого уютного дома, поскольку весь фасад его занимали огромные окна, сейчас открытые настежь любопытному светилу и легкому ветерку. Стены дома были спрятаны под благоухающими цветущими плетистыми розами. С одной стороны дома находилась закрытая стеклянная веранда, а с другой – открытая терраса, и та и другая утопали в зелени. Казалось, в таком доме нет места злым духам, только свет, мир и покой могут царить в этих стенах.
Вокруг благоухал ухоженный сад, среди деревьев которого хорошо бы поваляться на лежаке, лениво наблюдая полет и жужжание шмеля. Лучи светила ласкают лицо, шелест веток деревьев от ветра убаюкивает, веки прикрываются…
И тут раздался громкий визг, резко выдернувший меня из дремы, в которую я погрузилась. Было ощущение, словно уши насквозь проткнули спицей. А потом вопль во все горло:
– Отдай! Мое! Мое, отдай!
Мы с Розамундой одновременно вздрогнули и переглянулись. Я послала ей сочувственный взгляд. Она вздохнула и решительно направилась вперед.
– Громкие голоса – залог того, что ты не потеряешь их владелиц и будешь знать, чем они занимаются в любой части дома, – приободрила я подругу.
– Это определенно положительная сторона, – согласилась она, и мы хихикнули.
При нашем приближении крики не смолкали. К ним еще добавилась такая отборная брань, которую приличные девушки не произносят вслух. Только про себя.
– Ого! Одна из их гувернанток была явно портовым грузчиком.
– Точно! Он решил переодеться женщиной и подзаработать, – подхватила Розамунда.
– И продержался дольше всех, потому что понравился девочкам – ему не было до них никакого дела… – продолжила я. – Он все дни напролет курил хозяйские сигары и дегустировал виски из бара в кабинете.
– За этим занятием его и застал граф, протер очки и увидел наконец, что под видом женщины к нему пробрался мужчина!
– Граф носит очки? – спросила я.
– Нет, поэтому он и допустил такую оплошность, – рассмеялась Розамунда, а вслед за ней и я.
В хорошем настроении мы обогнули дом и подошли к черному входу. Когда мы только собрались потревожить спящую над входом магическую кукушку, призванную сообщать хозяевам, что у двери дожидаются визитеры, дверь открылась, и вышла странно одетая хмурая девушка.
Наряд ее выглядел так, словно она не глядя засунула руку в шкаф театрального реквизита, вынула что попало и так же не глядя надела. На дешевую юбку, которую надевали торговки овощами и мясом, чтобы не жалко было пачкать, был нацеплен белый накрахмаленный фартук горничной. Сверху в юбку была вправлена простая по крою, но из баснословно дорогого шелка белая блуза. А на блузу была надета грубая жилетка из сукна, которую носят конторские работницы. Всю эту несуразицу венчал чепец с широкими краями и большими крыльями, какие носили молочницы.
Чернявая девушка с нечесаными распущенными волосами под чепцом хмуро смерила нас взглядом.
– Простите, вы бы не могли позвать экономку Ливию? Скажите, что пришла Розамунда.
– Вы меня не видели, – грубо сказала девушка и ушла, чуть ли не задев гостью плечом.
– Ну и прислуга в этом доме! – неодобрительно сказала Розамунда. – Она первая, кто вылетит отсюда, когда я приступлю к обязанностям. Распоясались!
Подруга осуждающе посмотрела вслед девушке, размашистым шагом удаляющейся по дорожке. А я присмотрелась к ней самой. Но промолчала.
Розамунда потеребила кукушку.
– Передай Ливии, что пришла Розамунда, – повелительным голосом приказала она.
Птичка вспорхнула и улетела искать экономку.
Прошло не больше трех минут, как дверь открылась и на пороге показалась тетушка Ливия, а я в который раз поразилась впечатлению, которое она производила. Я неоднократно встречала экономку в городе, но всякий раз, когда ее упоминали в разговоре, не могла вспомнить, как она выглядит. Только общий вид и одежду – она всегда была в одном и том же строгом сером платье с белым воротником и манжетами, единственным украшением которого служили красивые ятариновые пуговицы, притягивающие взгляд. Может, именно из-за пуговиц, являвшихся единственным ярким пятном в ее облике, я не могла запомнить ее бледное невыразительное лицо с водянистыми голубыми глазами оттенка неба последнего месяца лета.
Ливия не вызывала неприязни, но и симпатии тоже. Она была вежлива, но холодна, а при улыбке губы растягивались, но глаза не улыбались. Она создавала впечатление живой говорящей куклы – без души и содержания. Ее хозяева привезли с собой, она служила еще при жене графа, и вроде бы даже у них были хорошие теплые отношения. Неудивительно тогда, что девочки не захотели с ней расставаться, и граф взял ее с собой.
В городе она появлялась редко, только по делу. Например, ради смены поставщика или поиска курьера. Наши кумушки пытались завести с ней дружбу, чтобы выведать побольше информации о графе, но Ливия вежливо улыбалась, отмалчивалась и спешила дальше по делам или домой, в зависимости от обстоятельств.
Розамунда все-таки очень самоуверенная, если решила, что она подружилась с Ливией. Трудно представить ее чьей-то подругой. Ну, может, если только теплые чувства она испытывала к идеальной, как гласит молва, графине.
– Тетушка Ливия! Я не опоздала? – приветливо разливалась соловьем Розамунда. – Граф уже ждет меня? Познакомьтесь, это моя подруга Имма, я вам говорила, что мы придем вместе.
Ливия сдержанно улыбнулась. Опять губами, а не глазами.
– Добрый день, Розамунда, конечно, помню, проходите.
Она сделала приглашающий жест рукой внутрь дома и пошла вперед, а мы за ней.
Ливия ткнула мне в одну из дверей по дороге:
– Имма, будьте добры, подождите Розамунду здесь. Как только я провожу ее к графу Мармелайду, я сразу распоряжусь насчет напитка для вас. Чай, кофе, лимонад?
– Что вы, не стоит беспокоиться, – заверила я.
– Это не беспокойство, – улыбнулась Ливия. – В такую жару, наверное, лучше лимонад? Или чай со льдом?
– Хорошо, спасибо, тогда просто воды со льдом. Я на диете, – вернула я улыбку.
– Вам совершенно незачем, – сделала мне комплимент Ливия. – Но ваше желание как гостя – закон.
– Вот и я говорю: незачем, – с воодушевлением встряла Розамунда. – Вот мне надо, но я так люблю пирожные тетушки Нуттеллы!
– Да, они превосходные, – согласилась Ливия, удаляясь с Розамундой, оставив меня одну напротив двери в указанную комнату. – Мы часто делаем у нее заказы. Какие ваши любимые десерты, Розамунда? Я могу рассказать, какие пирожные любят юные графини.
– О, конечно, это очень интересно! Прошу, расскажите.
– Камилла любит хрустящие ореховые полоски. Знаете, такие – с загнутыми вверх уголками.
– О, мои любимые!
– Памела обожает все, в чем присутствуют взбитые сливки. Особенно маленькие «Ночные облака».
– О, это на втором месте в моем рейтинге пирожных Нуттеллы, надо же!
– Эллионария любит корзиночки с кремовыми розочками. Масляные лепешки с маком ей тоже нравятся, главное, чтобы они были приготовлены не более часа назад.
– Я их обожаю! Как здорово, что наши вкусы на десерты с девочками совпадают! Мне не терпится с ними познакомиться! Как бы я хотела сначала увидеть этих крошек, а потом уже говорить с графом, – послышался вздох Розамунды. – Но что поделать, сначала надо понравиться графу.
– Уверена, вы ему понравитесь. – По ровному приветливому тону Ливии было трудно заподозрить усмешку.
Дальше голоса смолкли. Я повернулась к двери и взялась за ручку…
