Read the book: «Двое в палате, не считая Будды. Введение в сублингвистику»

Font:

ISBN 978-5-4483-0510-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

подпольным «кухням» посвящается

«Чтобы писать легко продающиеся книги, нужно иметь легко продающиеся мозги»
Олдос Хаксли
«I think that in human evolution it has never been as necessary to have this substance LSD, it is just a tool to turn us into what we are supposed to be».
Albert Hofmann
авторство МартинЛютый Сублингвист

5/4

«Don’t play what’s there, play what’s not there».
Miles Davis

– Пауки – говорит Мартин Лютый Сублингвист, – знают толк в джазе, шесть синкопированных шагов, ♫ ♫ ♫, акцент! __________ пауза (которую они могут вытягивать в минуты… считаю: 7_________ 29___________ 38______________ 62); жду его соло —

и глаза приподняты на теплый угол.

– А ты не думал, пока ты высматривал паучьи линии, и давал счет его сотрясающему точечному джазу, наверное, 16—ые стаккато, не так ли? – уточняет Лоренцо.

– Стой, стой, Дэвис или Гиллеспи?

– Как—то громко он бьет для такого маленького арахнида, в 33 м² или вернее в 33 метра надломленной перспективы пикассовым воображением, но мы ведь слышим?

– Безусловно.

Оглядывая комнату: деревянный пол, типичный терракотовый окрас, одна огромная совковсковских времен пружинистая кровать, деревянное окно с видом на яблони и пурпурную синь, двое путешественников над которыми одинокой грушей висит лампочка. Они пристально глядят в белые стены, что слегка блеют фиолетовым оттенком, напоминающий дальний горизонт на пару миль от Килиманджаро. Если в них долго всматриваться, вы узнаете о мире больше, нежели у царя Соломона, но мало спросить, нужно еще съесть свое сознание, а тогда…

– Товарищ капитан, мы отплываем к порту Печень, цель экспедиции – исследование фундаментальных теорий квантовой физики, а дальше по уровням химия, биология недоумевающих сознанием видов и т. д. Конечный итог – распад вещества.

– А вот слушай Лоренцо, яблоко совершено?

– Совершенство есть совершенство совершенства совершенство.

– Диагноз?

– Нет! поэзия!

Пафосная палуба, – то есть пустая комната с кроватью, боцманом и его Джеймсом Куком, накрывается очередной волной, и превращается в сцену полу-венецианский кабинет с викторианской мебелью и античными декорациями.

Л и ц о п е р в о е:
(человек в красном халате голосом палача)
Бред бормочет
над тобою —
ты бессилен
ты порочен
недостоин
даже точки
чистого листа.
Л и ц о в т о р о е:
(человек в белом халате со стремительностью Прометея освобожденного)
Нет! и нет! и нет! —
мой яростный ответ,
я сумею
разорвать вас,
ржавые оковы
страданий бесконечных,
закончив
все бессмысленные споры,
про истину
и бога.
Да грянет, гром!
(где—то вдалеке заиграли первые 3 ноты «Smoke on the water», 2—ое лицо окружают духи в черных одеждах)
Л и ц о п е р в о е:
(насмешливо)
Бред бормочет
Над тобою —
Это голос рока.
Х о р:
Он не знает,
Он не может,
пациент палаты разум.

– Баста! – завопил Мартин, в момент вся бутафорность исчезла, они вернулись обратно в свою палату.

– Послушай, яблоко как символ из бородатой сказки про этих самых… как их?

– Гусениц?

– Нет, вроде бабочек или гусениц, не знаю, а может драконов – ища в потемках памяти, более древние, чем пыль на бороде Моисея, воспоминания – Мартин бросает резкий взгляд в потолочный справочник, – точно, вспомнил! Лоренцо хлопает в ладоши, и переключает свое внимание с импровизации восьмилапого Гиллеспи на грибного проповедника.

– Давным—давно, когда еще не существовало иллюзий, Великое Сознание Пустоты решило изменить реальность. – Мартин принял позу великодушного, но скромного мессии. Из окна падал слабый свет на образ сказателя, придавая ему священности, будто нимб! засиял над Мартином, упоротым и преподобным! Над 13-ым апостолом, которого стерли из сознания людей, но он то знает.

Откровения 13-ого апостола (из книги Упоротья)

1.В начале Сознание Пустоты сотворило небо и землю. 2 Земля же была не пикселизированна и бесцветна, и тьма над бездною, и Сознание Пустоты носилось над водою.
3.И сказало Сознание Пустоты: да будет свет. И стал свет. 4. И увидело Сознание Пустоты, что свет хорош, и отделило его, при помощи контраста, от тьмы. 5. И назвало Сознание Пустоты свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: первая пикселизация.
6.И сказало Сознание Пустоты: да будет твердь посреди воды и да отделяет она воду от воды (опять же при помощи контраста) и так дальше, бла—бла-бла… Ведь самое интересное началось, чуть позже, по дикой случайности, создало оно какое—то обреченное самосознанием существо, нарекаемое нынче, человек, и дало ему на скидку Лилит, так как с одной было невпопад, дало оно ему еще под ребро Евой, а далее, всем все известно… ну, по—крайне мере некто, в это верит. На востоке же от человеков, был один очаровательный сад, где прорастали гавайские розы, маки, кока, дурман, каннабиноловые пальмы и много, просто жуть, как много, псилоцибиновых грибочков, было бы неловко, непонятно? зачем? и для кого? но Великое Сознание Пустоты быстро схватило эти мысли и создало двух бабочек: Грибоедку и Нектаринку. Эти бабочки были особенны, так как у них не было цикла превращений, они всегда были имаго, и к тому же бессмертны. Вот одно типичное их утро:

– Привет Грибоедка!

– Привет Нектаринка!

– Пойдем на псилоцибиновый завтрак?

– Ты же знаешь, я не создана для этого, я могу питаться только нектарами.

– Эх, жаль, мне бы тоже хотелось попробовать твой королевский завтрак из коки и морфина.

– Второго не дано.

– Не дано.

Они разлетаются по своим рассадам, и к обеду сходятся на Холме Бездумья, где они, на протяжении четырех часов машут в такт крыльями Пустоте – Пустота же дышит тишиной и безмолвием, беспристрастием к своим созданиям, а если вы находите в мире случаи проведения чего—то выше, помните слово детерминизм и силу вашей веры. И может уже завтра снизойдет на вас счастье со вкусом удачи, всего немножко, просто поверьте.

Бабочки же были свободны, от всякого рода вер и поверий, они просто были, зачем им еще какой—то, в чем—то смысл: с утра морфин, в обед кокаин. И жили они так тысячу лет, и еще один год, перед тем как Великое Сознание Пустоты не построило в саду публичную библиотеку, прикрепив над входной дверью табличку:

☝НЕ ЛЕЗЬ ОСОЗНАЕШЬ!

И сказало оно им: «Не ходить туда! Не думать, оставить все сомнения (но ведь, говоря слово «сомнение», вы уже его сеете). Так, как вы и ожидаете, да, читатель, их занесло попутными ветрами сомнения, в библиотеку, где их встретил, роковой библиотекарь с предложением почитать: Камю, Ницше, Сартра, Кьеркегор, и прочую рассаду черных мыслей. И познали они истину, которая свела их с ума. О горе! Жгучий яд экзистенциализма отравил их, они осознали себя, отчего им стало скучно их наркотическое существование.

Бытие – к чему ты, если мы твои узники?

Сознание Пустоты быстро просекло что-то не ладное, и вмиг выгнало их на пару с человеками в настоящее, удалив при этом свойство бессмертие, заменив, его на цикличность, также при экспорте в эту реальность где-то еще потерялся файл справедливость. Поэтому все нынче так – умирает, да еще не справедливо, но Цой жив.

Бабочек, как главных виновников, Великое Сознание обрекло быть червями, проходить мучительные циклы перерождений, и существовать имаго всего лишь сущие мгновения. На этом файл «Земля» был закончен.

– И поэтому я теперь должен ненавидеть бабочек? – иронично заметил Лоренцо, потеряв последнюю веру, даже в 13-ого апостола.

– Почему должен, это же всего лишь история, вырванная из былин, кто знает, может они были не бабочками, а осьминогами, – двое пациентов повернулись в сторону читателя и шепотом к другу:

^{– Зачем он нас читает, у него, что дел нет поважнее? Приготовить борща, или завести жену для онного, заняться чем—то полезным, посидеть в соц. сети, посадить дерево, или украсть хорошее настроение на кладбище оптимизма идей, включить телевизор, в конце-то концов, молотком по экрану, а не играться в литературный кубик-рубик.}

^{– Это, товарищ скептик-антисептик, как раз, делаем мы.}

^{– А-а-а-а-а??? как мы вообще???? мо-о-ожем????? что-то делать???? если мы лишь буквы?}

– Мы даже не
Б У К В Ы
мы —
с и м в о л ы.

////////////////////////////////////////////////////////////
– Жестоко – тихо уронил, в другой комнате, Накатило, как бы вне сюжетной линии, после чего, взялся за стакан, да накатил.
////////////////////////////////////////////////////////////

Мартин попытался достать рукой книгу из-под кровати, но книги – больным не положено, после чего заговорил громче, на 2 размера.

– Все это —
методы,
спекуляции,
приемы.

– А я думал, что все – это рок-н-ролл. – разочаровано всхлипнул Лоренцо.

– Нет, что ты, наивный крестьянский мальчик, из города старых обычаев, рок-н-ролл – это уже классика, настоящее, и та реальность, которую оно отражает, с нашей тенью, все это – фон.

– М-ммм? – чуть-ли не плача, замычал Лоренцо.

– Ф, – О, – Н, фон. – прочеканил Сублингвист.

– С рок-н-роллом понятно, с реальностью и тенями – тоже, а фон, куда и каким местом? – ответил второй, после чего добавил про себя; «Рок-н-рол жив и будет жить!»

– А – Ф – О – Н, получается Афон. Гора такая: монастыри, монахи, – идиллия смирения.

– Не—а, не пойду туда, хоть она святая, вот лучше запатентовать бы свою гору, с прожорливыми до страсти нимфоманками.

– И блэк—джеком? – вяло похлопал его по плечу, сочувствующий друг. Наклонился к нему, посмотрел по сторонам, никто ли их не подслушивает, кроме паука, убедился, что параноиться не к чему, после чего, продолжил шепотом:

^{– Успокойтесь, больной, у нас еще куча страниц, и наша задача как букв, давать точные акценты, держать в сохранности слог, предложения, мысль всей повести, наконец! Быть поводырями читателя до последней буквы, «и», символа точка.}

^{– А за ней пу—у—у—у—усто—о—о—о—оо—–о—та.}

^{– Хватит, угомони свою стилистику.}

^{– А может это всемирный блеф? Якобы, я вас читаю, а сам прячусь в своем воображении, но принюхайся к автору просвещенный читатель, прохавай, пост—постмодерную табуретку, на который сидит задница Достоевского.}

– Не то! – прервал его сосед

– Зачем ты заговорил громко?

– Не то ты чешешь, я вот вспомнил про Якобсона.

– Дай справку, чтоб я не думал что он дедушка Кобзона.

– Якобсон Роман Осипович, крупнейший лингвист.

– Как Годзилла?

– В отношении прочих лингвистов, да.

– И к чему это все?

– Даже в абсурде, может быть еще больший логичный абсурд.

Лоренцо от последних слов, совсем почувствовал себя, белой вороной в черном холодильнике смысла.

– Дай объясню, возьмем какое—нибудь, волшебное слово.

– Абракадабра? – заискрился маленький мальчик Лоренцо, в ожидании фокусов.

– Нет, кроликов из шляпы не будет, разве что, твое сознание могу запихнуть в карман, но это не то, вернемся обратно.

Он смочил губы, после чего встал на ноги, и отчетливо сказал:

О б р у ш и т ь – произнес Мартин, как будто, на миг превратился в образ песочной горы, которая рушиться.

– Обрууууууушшшшшить, – повторил за ним в интервал понимания Лоренцо, а дальше, найдя источник понимания, в унисон две песочные горы:

– ОБ —

Шились.

Лоренцо улавливает эту вашу, красную нить, хватает ручку и начинает писать, вне пространства и времени, при этом чувствуя себя, в дополнение, вне Пушкина и Хемингуэя. Найдя определенную трансцендентную волну, не своей интонацией, он завопил как сумасшедший:

– Бейте в бубен, сейчас будем проводить лингвистический обряд. – после чего, закрываются глаза и берется горловая нота, Мартин начинает бегать вокруг кровати и хлопать в ладоши, создавая вдохами и выдохами ритм (двойка тому, кто подумал про «гейя—гейя»).