– Мама, ну как это можно! Я же люблю его без памяти! Засыпаю – его вижу, просыпаюсь – его вижу. Гуляем с ним или сидим разговариваем – так бы и сидела ночь напролет … А обнимет, поцелует – все, нет меня …

– Ох, Дарья, это в тебе моя кровь играет … Я такая же была, когда с твоим отцом целовалась … Как зовут-то твоего? Откуда родом? Не старый?

– Он сам из-под Владимира, родители его в колхозе работают. Зовут его Юра … Юрочка … Юрий Николаевич Воложанин. И старше-то меня он всего на четыре года … Ой, мама! И чего он во мне нашел?

– Деревенскую дуру глупую да доверчивую … да влюбчивую … Правду говоришь, ничего промеж вас не было?

– Ну, мама! Когда я вам неправду говорила? Он меня бережет … И неужто я дура такая?

– Да не бери к сердцу, это я так, любя … Ты у нас выросла умненькая, хорошенькая, заботливая … Ну, и что же будет? Ты говоришь, жениться собирается? Замуж тебя возьмет?

– Отдайте ему меня, мама. Пропаду я без него …

– Совсем присушил? Так ведь мы его пока не видели … Да и сестра у тебя есть старшая, ее черед замуж выходить …

– Мама! Вы же сами сказали – это ваша кровь во мне играет! Я ребятишек от него хочу!

– Прямо так и хочешь … Жить-то где будете?

– Не знаю, мама … Где он, там и я буду … Он человек военный …

– Ну, да, внучат родителям подкинете – и айда …

– Мама, как вы можете? Я чужих-то оставить на день не могу, а своих? Как вы такое подумать могли только про меня!

– Не сердись … Вон Анюткиных-то не дождались, так хоть твоих понянчим … Как отцу-то сказать … Привози своего в гости, на смотрины, поглядим на него … Не заробеет?

– Ну, что вы, мама. Он боевой офицер, награды имеет боевые.

– Юрочка, ты не можешь … я тебя никогда не просила …

– Так попроси. Даша, да ты что? Неужто есть что-нибудь, что ты мне сказать не можешь?

– Нету … Просто это не про меня … Тут Анютка Кутенкова с вашим Тагировичем … ну, с Чумачевым … а ведь ей еще семнадцати нет …

Даша спрятала голову у него на шее и чуть слышно в самое ухо продолжила.

– Ты понимаешь, ее за это выгонят с работы и закроют ей допуск, а у них в семье – она единственный кормилец. Сестра у нее спецшколу кончает, родители старенькие. Отец ее всю жизнь при лошадях, а кому сейчас лошади нужны …

– А что можно сделать?

– Я не знаю … Но у нас за … за связь с персоналом центра выгоняли из обслуги без разговоров в раз …

– Ты точно знаешь, что она с Чумачевым живет?

– Ну, Юрочка … Я же не знаю … как они там …

Не разнимая рук вокруг его шеи она отстранилась.

– А вот мы с тобой? Мы, как, … живем? – и она засмущалась и спрятала голову у него на груди.

– Ты – моя невеста, а остальное никого не касается. Но эта Анютка такая молодая … Тебя не смущает, что она такая молодая?

Даша не отрывая головы покачала ею, а потом добавила.

– Если они любят друг друга … Вот скажи, а если бы мне было … ну, шестнадцать лет – чтобы ты сделал? Не любил бы меня? Ответь!

– Любил бы. Только еще осторожнее … Дашка, что ты делаешь?

– Ничего особенного … Мой жених – что хочу, то и делаю … Я не очень … наглею?..

– Командир, есть пара слов.

– Слушаю тебя, Юра.

– Даша мне сказала, что у Анны Кутенковой роман с Чумачевым. Она из обслуживающего персонала, им такие контакты с сотрудниками центра запрещены, ей грозит увольнение, а она – единственный кормилец в семье.

– Кем она работает?

– Уборщицей. Ей семнадцати нет еще. Я бы не стал вмешиваться, но Даша уж очень просила …

– Мы, Юра, тут не только чтобы стрелять, но и чтобы не обижали слабых и не обманывали доверчивых … И чтобы заботились о других … Попробую разобраться с Чумачевым. Вроде, мужик нормальный, не бабник. Обещаю тебе. Дашутку поцелуй от меня.

– Что-то неприятное, Анатолий Иванович?

Суковицина не позволяла себе вмешиваться в раздумья Свиридова, но сейчас ей показалось, что он расстроен шифрограммой как-то по-особенному.

– У Воложанина отец умер …

– Ой!

– Где он сейчас?

– Должен вернуться с минуты на минуту из больницы …

– Дашу Огородникову ко мне. Петрову предупредите, что Даша скорее всего сегодня не вернется.

– Слушаюсь …

Даша появилась неожиданно быстро, взволнованная срочным вызовом.

– Что-то случилось, Анатолий Иванович? Что-то с Юрой?

– Нет, Дашенька. Сядь, успокойся. У Юры отец умер.

– Ой, как же это? Ведь он не болел …

– Сердце, видимо. Сейчас Юра приедет … На самолете на похороны он успеет. Если решишь, можешь лететь с ним.

– Конечно, а как же! Это не будет неудобно?

– Ты – его невеста, почти жена. Что же тут неудобного? Полетишь?

– Полечу.

– Поезжай домой, соберись. И прямо на аэродром. Не жди его, я скажу ему.

– Спасибо, Анатолий Иванович …

Даша торопливо вбежала в дом, напугав мать.

– Мама, у Юры отец умер! Я лечу с ним на похороны!

– Господи спаси и помоги! – мать перекрестила ее. – А он-то где?

– Он приедет прямо к самолету. Помогите мне собраться, мама.

Они вдвоем быстро собрали вещи. Мать оглядела дочку, одетую в дорогу.

– Какая ты … совсем взрослая …

– Будет вам, мама, не надо.

– Вот, возьми для Юры … Веди себя там достойно … Благослови тебя господь. И Юре передай нашу обоюдность и поддержку … Матери его и братьям его тоже передай наши соболезнования.

Даша закинула в багажник дорожную сумку и погнала машину к аэродрому.

Воложанин приехал прямо за ней, молча обнял ее.

– Спасибо, Дашута …

– Ты что? Как же я могла по-другому?

Командир, экипаж молча и крепко жали им руки, ободряюще похлопывали Воложанина по плечу.

Перед посадкой в Рязани командир корабля подал Воложанину бланк радиограммы.

– Что там?

– Успеем. Машина наш ждет.

Даша накинула на плечи под полушубок черную газовую косынку.

– Держись, Юрочка! Я с тобой …

У машины их встретил парень, очень похожий на Воложанина. Братья обнялись.

– Познакомься, Володя, это моя Даша.

– Здравствуй, Даша. Не ко времени, но все равно рад тебе …

– Здравствуй, братец. – Даша обняла и поцеловала его.

А в доме, где суетились какие-то люди, она неспешно разделась, повязала голову черной косынкой и пошла прямо к его матери.

– Клавдия Герасимовна, я – Даша.

И они обнялись и заплакали.

Даша как-то быстро включилась в общие хлопоты, и хотя ловила на себе оценивающие взгляды матери, братьев и родственников, особого внимания на это не обращала.

Спать ей мать Юры постелила рядом с собой и ночью они долго шептались.

А наутро Даша стала называть будущую свекровь мамой и все это даже не заметили, настолько это было естественно.

Все эти дни Даша была рядом с Клавдией Герасимовной, помогая и хлопоча вместе с ней.

И за гробом Даша шла об руку с ней, в одном ряду братьев.

За столом Даша сидела рядом с Юрой, чокалась и пила наравне с другими, без притворства.

Родня Воложаниных приняла ее – подходили дядья и тетки ее будущего мужа, говорили какие-то простые слова, ободряли ее, одобряли его выбор, хвалили за домовитость и хозяйственность, передавали приветы родителям.

Ночью, обняв Клавдию Герасимовну, она шептала ей слова утешения, про братьев, про то, какой хороший у нее сын Юра, про то, что с внучатами они ее ждать долго не заставят …

За эти два дня они с Юрой так и не обнялись, и не поцеловались, но они были почти все время рядом и постоянно чувствовали присутствие друг друга.

И только перед самым отъездом мать усадила их рядком и благословила.

Братья – Владимир и Степан – проводили их до трапа самолета.

В самолете оба, Юра и Даша, уснули, сморенные усталостью и их пришлось будить.

Их ждал Петроченков с машиной и приказом Свиридова переночевать у Дашиных родителей.

Олена Ксенофонтовна и Федор Антипович стали обнимать Воложанина, девчонки окружили Дашу, потом Воложанин достался Дашиным братьям.

Сели за стол помянуть свата …

На ночь Воложанину постелили в девичьей светелке, а девушки привычно устроились на полатях.

Но как только погасили свет Даша слезла с полатей и не таясь направилась в светелку, откинула одеяло и пристроилась рядом с Воложаниным.

– Как я по тебе соскучилась … – прошептала она, целуя его. – А ты?

– И я соскучился … Твои-то как … ничего, что ты пришла ко мне?

– А как я могла тебя оставить одного? Ну, глупой … – поудобнее устраиваясь у него под боком ответила Даша. Так, обнявшись, они проспали до утра.

А когда утром дом стал просыпаться, Даша поцеловала его и убежала на полати, к сестрам …

– Вы бы только видели, Израиль Моисеевич! Это было что-то совершенно невообразимое!

– Рассказывай, Гриша, рассказывай.

– Мы поехали к родителям Даши свататься. То есть сватать Дашу Юре Воложанину.

– И много вас поехало?

– Нет. Отец с мамой, я и Юра. А Даша уехала раньше. Значит приехали мы, вошли в избу. Изба у них большущая, с настоящей русской печкой и полатями, с образами. Видели бы вы, как отец с мамой образам поклонились! И Юра тоже, зазря что неверующий. Познакомились – все чин чином, с мамой Даши Оленой Ксенофонтовной, отцом Федором Антиповичем, с ее младшей сестрой Надей и братьями Петром и Глебом. Все, как полагается, очень торжественно, а отец как будто всю жизнь только сватовством и занимался.

– Ну, а Юра-то как? А Даша?

– Даши в горнице не было, а Юра … Хоть и не первый раз был у них … столб столбом! В форме, с наградами, но стесняется – спасу нет! Сели за стол, отец бутылку ставит и начинает разговор – мол, у вас товар, а у нас купец … Нам с ее братьями и смешно, и интересно. А отец Юру представляет, хвалит его. А потом и говорит …

– Вы Юрия Николаевича знаете, знаете, что у них с Дарьей Федоровной любовь образовалась. Но обычай не нам менять, и что бы они там промеж себя не решили, нужно родителей спросить. Родители Юрия Николаевича далеко, а отец у него не так давно умер …

– Царствие ему небесное!

– Мать Юрия Николаевича дала молодым свое благословение, а вот мы с женой вроде посаженные родители будем. И по обычаю пришли просить вас отдать свою дочку Дарью Федоровну в жены Юрию Николаевичу. Он молчит – ему по обычаю говорить тут можно только о том, как он любит свою желанную, да как уважает ее родителей – да что тут говорить, вы ведь уже познакомились. Но спросить и вас, и Дарью Федоровну все равно надо, таков обычай.

– Спасибо, Анатолий Иванович, что наши обычаи помните и знаете. Мы с женой уже думали об этом, но Дашутку спросить все равно следует. Дарья!

– Тут Даша входит – бледная, как снег. И говорит: папа и мама, отдайте меня Юрию Николаевичу в жены, я люблю его. Тут Юра встает рядом с нею и тоже просит ее родителей отдать ему в жену дочь их Дарью Федоровну.

– Ты так подробно рассказываешь …

– Во-первых, мне было очень интересно, я первый раз был на сватовстве. А во-вторых, я теперь столько нарисовать могу!

– И как было дальше?

– А дальше Даша и Юра встали на колени, и их благословляли иконами …

– Образами…

– Ну, да, образами. Потом уже неинтересно было, там о свадьбе говорили, о всяком приданом …

– Вот интересно, а что Свиридов дает молодому в качестве приданого?

– Не поверите – квартиру в Москве трехкомнатную с обстановкой, посудой, бельем и всем прочим.

– Неплохо. Только ее родители привыкли домом жить, усадьбой.

– Но квартиру в Москве они поняли и приняли. И со своей стороны Дашино приданое объявили – перины, пуховики, покрывала да подушки, платья да шубейки … Скоро свадьба будет, вот сорок дней пройдет с похорон отца Юры. А свадьбы наших мам уже на днях, уже и платья сшили, мальчикам праздничные костюмчики … Комнаты для молодых приготовили …

К свадьбе Даши Огородниковой и Юрия Воложанина готовились основательно.

Основная нагрузка легла на ее родителей, но им активно помогали Тоня Свиридова и «мамы» – теперь уже замужние названные сестры Свиридова.

Свадьбы мам вызвали в массах настоящее брожение – во-первых, свадьбы здесь если и случались, то проходили тихо, по-семейному, а во-вторых, свадьба получилась массовая, серийная, и такая добрая…

Тоня и Гриша были загружены выше головы – всем «брачующимся» нужно было соорудить наряды.

А сколько издевательств вызвало брошенное кем-то слово «брачующиеся»!

Виктор, услышав это определение вновь образующихся пар, зашелся смехом.

– Ты слышишь, Тота! Мужчина и женщина, которые хотят соединить свои судьбы, называются таким издевательским словом. Это каким же идиотом бесчувственным нужно быть, чтобы счастливых людей обозвать таким канцеляризмом!

Наряды сооружали только для дам, то есть для сестренок Свиридова.

Мужчинам дали от ворот поворот – такой нагрузки Тоня с Гришей вынести не могли.

Правда, за мужскими свадебными костюмами пришлось поохотиться, но приличные костюмы чешского производства все же нашли и подобрали для всех женихов включая нестандартного «маленького» Маленького.

Конечно, не обошлось без воплей и даже истерик – при выборе фасонов и тканей было много волнений, но весь шум выливался в объятия со слезами радости.

Мужчинам новых нарядов невест не показывали до самого последнего момента.

А последним перед застольем моментом явилась торжественная регистрация будущих семейных пар.

Для этого видимость ЗАГС’а организовали в комнате заседаний около кабинета Свиридова, и запустили туда все семь пар.

За столом посадили Маргариту Эдуардовну в праздничном платье, а при ней в качестве секретаря Галину Суковицину. Жених и невеста расписывались в большой амбарной книге, обменивались кольцами, целовались, а затем Галина выдавала им свидетельства о браке – самые настоящие, на бланке и с печатями.

Вряд ли кто-нибудь тогда обратил внимание, что в свидетельстве у Николая Петрова и Нины Самохиной дата вступления в брак стоит другая – аж за четыре месяца до реальной регистрации.

А после торжественной части регистрации открылась дверь в кабинет Свиридова, оттуда выбежали мальчики и офицеры внесли поднос с бокалами шампанского.

И первые поздравления новобрачные получили от своих мальчиков, и эти поздравления были самые дорогие и трогательные.

А Анюта Кутенкова, неприметно снимавшая из угла всю церемонию, настолько растрогалась, что видеокамера в ее руках предательски дрогнула …

Свадьбу Даши Огородниковой и Юрия Воложанина решили справлять у ее родителей – благо изба была большая и могла вместить много гостей.

Рано утром Даша и Юрий зарегистрировались – а регистрировались они все там же, где все предыдущие пары, в своей части, а уже затем поехали к Дашиным родителям.

Их сопровождали свидетели со стороны жениха – Анатолий и Антонина Свиридовы.

В избе Огородниковых хозяйничали женщины и все «сестренки» Свиридова. Несколько столов принесли от соседей, установили лавки из широких досок, украсили горницу гирляндами искусственных цветов.

Молодожены прошли к Дашиным родителя.

Олена Ксенофонтовна и Федор Антипович благословили молодых старинной иконой, а затем поздравили их с законным браком.

Расселись за столы тесно, гости пили за здоровье молодых, за родителей – но молодые пили только клюквенный сок и сидели чинно.

Вставали на крики «горько!» и целовались, и Даша смущалась, краснела, закрывалась фатой.

Потом гости танцевали, а Свиридов пел народные песни, чем очень растрогал Дашиных родителей и гостей из местных жителей – такие тоже были.

Дашины сестры щеголяли в новых бусах – подарках Свиридовых, братья – в новых кожаных поясах, Олена Ксенофонтовна накинула на плечи новый тонкий шерстяной платок, Федор Антипович щелкал новым портсигаром …

А когда Свиридов повел Тоню в замысловатой кадрили, то не удержались даже родители Даши: Олена Ксенофонтовна и Федор Антипович вспомнили молодость и тоже встали в ряд, и танцевали уверенно и складно …

А потом Тоня и Олена Ксенофонтовна повели молодых в светелку и закрыли за ними дверь.

И тут Даше стало страшно – она даже не могла понять, почему, но она почти дрожала.

Но Юра стал гладить ее волосы.

– Можно, я расплету твои косы?

И столько ласки было в его руках, и так нежно он гладил ее волосы, что когда он спросил разрешения снять с нее фату, а потом и платье – Даша уже успокоилась.

А его ласковые руки и поцелуи довершили все …

Рано утром Даша проснулась – Юры рядом не было. Сперва она забеспокоилась, но потом услышала удары топора со двора и успокоилась.

Одевшись попроще Даша свернула простыню и пошла на улицу.

Воложанин колол дрова, а Федор Ксенофонтович сидел рядом с поленницей и курил.