Read the book: «Тир Нан Ог»
Электричка отошла, загромыхала, согласно маршруту и расписанию, к Симферополю, и пять минут спустя на платформе станции Верхнесадовое Ксаверий и Станислав остались одни. Немногочисленные попутчики разбрелись кто куда, а толпы, с которой должны были слиться Ксаверий и Станислав, не наблюдалось ни близко, ни далеко.
Ксаверий Кораблин и Станислав Чапан переглянулись. Первый – с недоумением, второй – раздражённо, и вновь закрутили головами.
– Ну и?.. – спросил, как сплюнул Чапан.
– А ты не видишь? – в тон ему ответил Ксаверий.
– И какого мы припёрлись? Я тебе сразу сказал: «Это развод!».
– А смысл?
– Дядька был больной на всю голову!
– Вчера он тебе таким не казался.
– Казался! Но я не стал спешить с выводами.
– Вот и не гони коней. Возможно, они раньше приехали, первой электричкой, а мы что-то напутали…
– Я никогда ничего не путаю! – оскорбился Чапан. – В отличие от некоторых. Фантастов! Шарлей Перро! Тот кадр что сказал? Доехать до Верхнесадового второй электричкой! Второй, Ксар! Мы доехали!
– Теперь идти надо. В это село, посёлок, как оно там?
– Деревня Красная. Я вчера не поленился, поискал её в Интернете. И не нашёл! Что ты на это скажешь, Колумб?
– Что это село сто раз могли переименовать. А у киношников вечно что-нибудь не срастается, поэтому…
– Всё-то ты знаешь! – метнул на него Стас чёрный, огненно-свирепый взгляд.
– Я, как ты знаешь, работал в театре, где тоже вечно всё не срастается! И давай ты не будешь кидаться на меня. Давай расспросим людей!
И Ксаверий решительно пошагал к очагу цивилизации – табачному киоску на перроне. Обратно он вернулся бегом.
– У нас деньги есть? – спросил он возбуждённо. – Давай!
– Послушай!.. – начал было Стас, но Ксар перебил: «Деньги нужны, брат! Деньги! Чем больше, чем лучше!».
– Мы сюда зарабатывать приехали или…
Ксар не дослушал, схватил Стаса за руку и поволок к киоску: «Смотри! Нет, ты на ценники смотри! Видишь?!».
Некоторое время Стас озадаченно рассматривал витрину, туго сведя и без того сросшиеся над переносицей брови, а затем поглядел свысока на взбудораженного Ксаверия.
– Фильм про что? – спросил он тоном, каким боевой командир обратился бы к дебильному новобранцу. – Время действия – семидесятые годы?
– Я знаю? – рассердился Ксаверий. – Мы не спросили! Мы впали в эйфорию и ни про что вообще не спросили!
– Лично я ни в какую эйфорию не впал, – огрызнулся Чапан и, вмиг сделавшись обаятельным, сунул в окно киоска свою смуглую черноглазую физиономию.
– Девушка! – рокочущим баритоном обратился он к женщине средних лет. – Вы здесь киношников не видали? Большую толпу?
– Кого? – удивилась киоскёрша. – Каких киношников?
– Не было здесь стечения народа? – белозубо разулыбался Чапан. – Вы здесь со скольки вообще?
– С восьми, – не поддалась очарованию Стаса женщина. – И уберись давай из окошка! Если вам кадрить некого, так я не в том уже возрасте! Что ты лыбишься? Брать что-то будешь?
– А как же! – протянул ей Чапан синенькую пятигривенную купюру. – «Золотой пляж». На все.
– Ты мне что суёшь? – возмутилась киоскерша. – Что ты мне фантик суёшь?!
И Ксар, торопливо выхватив у Стаса пятёрку, оттолкнул друга от окошка.
– Это реквизит! – извиняющимся тоном заговорил он. – Мы на съёмки приехали, а тут – никого…
– Ну, не знаю даже, чем вам помочь, – успокоилась и сменила гнев на милость табачница. – Вы на станции поспрашивайте. Или, вот, у Михайловны, – указала она на соседний киоск «Союзпечати». – Хотя Михайловна навряд ли, она тоже с восьми…
– Обязательно спросим! – пообещал Ксар и потащил Стаса за киоск. Здесь они закурили.
– Слушай! – мрачно глянул на друга Стас. – Чего ты влез? Где ты ещё купишь курево по 35 и менее копеек за пачку?!
– Нигде, Стас, – объявил непререкаемо Ксар. – То-то, что нигде! Ты заметил, как она глянула на купюру? Она такую деньгу впервые в жизни увидела!
– Как бы впервые! – поправил Стас. – Кажется, мы с тобой уже снимаемся, Ксар! Ты вон туда погляди! – указал он глазами на витрину «Союзпечати». – Что видишь?
– Газеты.
– Какие? Ты присмотрись, присмотрись!
– «Правда», «Известия»… Мать твою! 12 июля 1974 года!
– Влетели мы, Ксар! Нам ни черта теперь не заплатят! Сделайте ручкой, улыбнулись – бывайте! Вас снимала скрытая камера!
– Убьём! – пообещал Ксаверий. – Мы на такое не подписывались!
– А на что мы подписывались? Ты лично что-то подписывал?
– Мы согласились сняться в массовке! За денежку!
– У других людей были другие планы. Насчёт нас.
– Уроем гадов и положим конец издевательствам над людьми! – объявил Ксаверий решительно и дёрнул на себя дверь киоска «Союзпечать». Дверь распахнулась.
– Где режиссёр? – грозно вопросил Ксар. – Автор проекта, администратор, оператор? Где все?!
– Вот сейчас милицию вызову, будут тебе все! – и рассердилась, и испугалась женщина в пёстром платье. И закричала пронзительно: «Шура! Ко мне лезут! Шура!».
– Не дрейфь, Михайловна, – выбралась из своего киоска табачница. – От своих они отбились. Ты тут кино не видела? Не слыхала, что у нас кино снимать будут?
– Ой, Шура, да какое кино! – отмахнулась Михайловна. – Если б кино, уже бы весь посёлок гудел!
И спросила настойчиво, с любопытством и подозрительностью: «А вы откуда, ребята?».
– Из Севастополя. – устыдился своего налёта на киоск Ксар.
– Наши, крымские! – обрадовалась табачница Шура. – Люди денежку приехали заработать, и вот…
– Про кино ничего не знаю, – посочувствовала незадачливым ребятам Михайловна. – Я пока сюда шла, чужих не видела. Может, вы станцию перепутали? – оживилась она. – Может, вам не сюда?
– Всё может быть! – вздохнул Стас и глянул с тоской на Ксара. – Ну что, флибустьер? Ложимся на обратный курс? Когда ближайшая электричка?
– Да погоди ты с электричкой, успеем! – отмахнулся Ксаверий – Женщины, а посёлок или село Красное – это где?
– Красное? – переглянулись киоскёрши, и Станислав Чапан шумно, раздражённо задышал Ксару в затылок. – Что-то мы такого не знаем… Точно не туда ребята заехали.
– Погоди, Михайловна! Красное! Это ж старое название Солнцедара! Точно! Он был сперва Новый путь, а ещё раньше, перед войной – Красное! Деревня Красная! – Это вам направо и за горку! – дружно замахали киоскёрши руками. – А там по грунтовочке пройдёте наискосок! Туда и асфальтовая дорога есть, но по ней крюк делать надо, а кому отсюда на Солнцедар – те лесочком!.. Киношники, наверное, по асфальту поехали, вот мы их и не видели!..
– Вы их на месте, в Солнцедаре нагоните! Недалеко, если напрямки!
– Спасибо! –хором поблагодарили друзья.
– Успехов! – пожелали добрые женщины. А Шура, объятая запоздалым любопытством, закричала вслед : «Кино-то какое? Про что?».
– Фантастика! – обернулся на ходу Ксар. – Про будущее!
– А-а-а, – протянули уважительно киоскёрши. – Ну, как обратно ехать будете, загляните! Если вы электричкой! Расскажете!
– Стойте! – спохватилась Шура. Метнулась в киоск, выскочила с голубой пачкой «ТУ-134» в руках и сунула пачку Ксару: «Вот, возьмите!».
– Берите, берите! – подключилась Михайловна. – А то ж куда целый день без курева! Не до работы без этого курящему человеку!
– Заработаете, тогда отдадите денежку, – улыбнулась по-свойски оторопевшим от неожиданности друзьям киоскёрша Шура. – Вы ж наши, свои.
– Севастопольские! – подхватила Михайловна. Это слово в её устах прозвучало как высшая похвала, гарантия благородства и честности незнакомцев.
– Фантастика! – повторил Ксаверий, когда платформа и все, кто на ней, скрылась за ближними деревьями. Он рассматривал голубую пачку. –Помнишь такие?
– А то! – пожал плечищами Стас. – Я их курил, пока Одесская фабрика не накрылась.
– И я. И мамы.
– Всё их поколение. Ещё «Опал» был, «Вега»…
– «Флуераш».
– То Молдова. А эти как бы Болгария. «Феникс»…
– Прикол! Были бы у нас советские деньги! Вот бы мы затарились! На весь год!
– На всю жизнь! – съязвил Стас и глянул свысока на Ксаверия. Это ж всё – понарошку!
– А вдруг?
– Утопист!
– Вот бы мы и проверили. Себя на везучесть! А ведь были у меня советские червонцы, прикинь! Я начку мамы-Лилину нашёл в книге! И выбросил, идиот!
– Точно идиот! – поглядел на него Стас как на неразумного салажонка, вздумавшего броситься под танк с бутылкой «пепси». – Что ты себе навыдумлял, брат? Мы в кино попали, доходит? Куда ехали, туда и попали!
– А жаль! – искренне расстроился Ксар. – Такие цены! Давит жаба со страшной силой!
– Вот и пойдём пошукаем, где бы нам задавить нашу жабу! – призвал без особой надежды на успех Станислав.
– На что? – риторически вопросил Ксаверий. – Мир не без добрых людей, конечно, да что-то редко они стали встречаться!
– Оператора найдём. Деньги на бочку или расколотим, к чёрту, скрытую камеру!
Станислав Чапан и Ксаверий Кораблин дружили, сколько помнили себя. Вполне возможно, подружились они ещё до рождения, находясь в утробах своих матерей- подруг. Подруги даже рожали почти одновременно – мама Зита через три дня после мамы Лили, и до трёх лет дети с мамами жили дружной коммуной в большой квартире Чапанов. Жили небогато, но весело – две неполные семьи и мамы Лилина сестра тётя Лика – пока не вернулся в Севастополь как бы отец Ксаверия, папа Саша.
Мамы объяснили, что все эти годы папа Саша трубил где-то на Северах, зарабатывал на квартиру, и вот заработал, и теперь объединится с женой и сыном…
Мама Лиля утверждала, что Ксар, в силу малолетства, не может помнить ни явление папы, ни их с мамой Лилей свадьбу, но Ксар всё отлично помнил. Атмосфера в доме сделалась суетной – и праздничной, и панической. Стас капризничал, требуя папу и себе тоже, а мамы и тётя Лика то восклицали, то шушукались. Феноменальная память Ксара сохранила обрывки загадочных фраз: «Не убудет тебя, а там поглядите!», «Главное – с плеча не руби!», «За что боролась…».
Мама Лиля ходила растерянная, то грустная, то сурово-сосредоточенная, мама Зита сделалась нарочито бодрой и то и дело заводила какую-нибудь громкую песню. Пела она, как рыдала, а потом и впрямь принималась рыдать, и тогда мама Лиля бросалась успокаивать ее: «Зита, солнце! Мы никуда не денемся друг от друга!».
Мама Зита рыдала, бормотала что-то несвязное, снова пела, а тетя Лика, и без того насмешливая до крайности, стала форменной язвой и с удовольствием подначивала обеих мам: «Клуши вы деревенские! Вы ж красавицы! Я б, на мой характер, этого Сашу…».
– Ты влюбись сначала, а потом старших будешь учить! – огрызалась мама Лиля. И тётя Лика отвечала свысока, что сто раз влюблялась, но при этом и в мыслях не имела тащить в постель каждого первого. Ей такой мужчина нужен, за которым тётя Лика жить будет, как за каменной стеной, а этот мужчина радоваться должен, что именно его тётя Лика выбрала. На руках он её должен носить, и подарки ей делать каждый день, а не только по большим праздникам, и чтоб никаких претензий! Борщ не нравится – вали в ресторан! А вздумаешь попрекнуть – скатертью тебе дорога на четыре стороны света!
Мама Лиля, наслушавшись сестру, сперва протестовала горячо, а затем задумывалась тяжко, не по-невестински.
Наконец, настал день, которого все ждали со столь сложными чувствами. В дверь позвонили, и на пороге возник невысокий, но плечистый блондин с ромашками. Мама Лиля отступила, во все глаза всматриваясь в него, но дядя папа не дал долго себя разглядывать – сгрёб маму Лилю в охапку, закружил и только затем, отстранив от себя, голосом с хрипотцой спросил: «Старый стал, страшный? Такой, что и не узнать? На Северах год за три! Ну, теперь всё, вернулся!».
Только теперь заметил в дверях Стаса и Ксара и справился деловито: «Который мой байстрюк? Тихо, сам отгадаю! Белявый! Ну, байстрюк, не смотри волчонком, иди к батьке!». Он раскинул длинные жилистые руки, пригнулся, намереваясь обнять Ксаверия, но Ксар и Стас перепуганными зайчатами прыснули в глубину квартиры. Вслед им нёсся смех дяди папы.
Смеялся он один и недолго.
– Ты обиделась? – спросил дядя папа виновато и примирительно. – За байстрюка? Так ведь это я так… Поженимся, я ему свою фамилию дам.
Ксаверий так и остался на фамилии матери, а семейная жизнь продлилась недолго. Мама Лиля была слишком самостоятельной и независимой, чтоб ворковать над папой Сашей, когда он её своим поведением «вымораживал». А папа Саша вымораживал её то и дело, потому что каждый день пил. Возвращаясь, по маминому выражению, на ушах, дядя папа сперва ластился к маме Лиле, винился и лебезил, но затем срывался на крик: «Я что, не мужик?! Не могу с друзьями пива попить?! Я у твоей юбки должен сидеть, байстрюку твоему жопу подтирать?!».
Протрезвев, дядя папа спохватывался, снова начинал воркующее извиняться и даже предлагал маме Лиле побить его скалкой, но мама Лиля мрачно игнорировала его.
– Ну, пьяный был идиот! – чуть ли не рвал на груди рубаху перепуганный дядя папа. – Ну, сморозил! Но я ж так не думаю! Я ж вас люблю! А что пьяный тёр, то не в счёт! То не я был, а моя синька!
Мама взрывалась и тоже принималась орать, делаясь из бледной почти пунцовой: «Не ты?! Да кто ты вообще такой?! Тот Саша, которого я знала, он умер! А ты… Я б сказала, если бы не ребёнок! Ты мало меня, ты ребёнка моего грязью поливаешь на всех углах! Подонок! Мразь! Сука!».
– А вот за суку… – вспоминал о мужском достоинстве дядя папа.
– Что, бить меня будешь?! Давай! Мигом выкатишься на свои Севера!
Ксару делалось страшно, он бросался к маме, и дядя папа, махнув рукой, уходил, чтобы вечером вернуться на ушах и снова вымораживать маму. А к маме прибегали мама Зита и тётя Лика.
– Ты на себя посмотри! – наперебой вразумляли они маму Лилю. – Ты на кого похожа стала?! А Ксарка?! Он такой был жизнерадостный всегда, а теперь?! Тебе кто дороже, твой сын или этот упырь?! Он тут пригрелся у тебя под боком, и рад! К родителям в село он не хочет, потому что там работать надо, а зачем ему работать, когда у него есть ты?!
Мама Лиля не решалась отправить дядю папу в село, пока однажды дядя папа не заявился в совсем уж непотребном виде и прямо с порога не послал далеко-предалеко и маму Лилю, и Ксара, и маминых подруг. Тогда мама Зита с тётей Ликой проворно собрали папины вещи, и папа Саша навсегда исчез из жизни Ксаверия. Ксаверий об этом ни разу не пожалел. Но всем этим невесёлым событиям предшествовала свадьба – с гостями, букетами и криками «горько». Пирушка под названием свадьба! Годы спустя Ксар понял, почему мама Лиля так и не зарегистрировала брак с папой Сашей.
Свадьбу гуляли у Чапанов. Мама Лиля была очень хороша в новом золотистого цвета платье, с розовой розой в золотистых волосах. Мама Лиля розу вкалывать не хотела, но мама Зита и тётя Лика настояли на своем видении образа невесты.
– Не флёрдоранж, поди! – кипятилась мама Зита. – То, что надо! Надо, чтоб была какая-то яркая деталь!
– Да, а то не хватает чего-то на голове! – соглашалась с ней тётя Лика.
– В голове не хватает! – сдалась таки мама Лиля, и все рассмеялись.
Мама Лиля во главе стола выглядела, как настоящая сказочная принцесса, и папа Саша обнимал её собственнически за плечи. Под вопли «горько» они вставали и надолго замирали, припав друг к другу, отвернувшись лицами от гостей.
Стас, обиженный на весь мир за свою обделённость папой, в свадебном веселье участвовать отказался, а Ксар, поутешав друга, выбрался из детской посмотреть праздник.
– А вот и пацан! – обрадовался ему дядя папа. – Ну-ка, наследник! Иди сюда! Иди, иди, не тушуйся!».
Ксар подошёл, папа Саша подхватил его, посадил к себе на колени, а одна из тётенек бросилась за фотоаппаратом.
– Шейз! – скомандовала она, хотя трое во главе стола и так улыбались. – Скажите «кишмиш»!
Фотографию родительской свадьбы подросший Ксаверий в альбоме не обнаружил. Вероятно, мама Лиля порвала её, порвав с папой Сашей. Ксаверий о её поступке жалел. Такой красивой свою маму он не видел ни до, ни после. Тётя Лика и мама Зита тоже были очень красивы – тётя Лика в белом, а мама Зита в красном, – но обе они выглядели при маме Лиле как фрейлины при королевской особе. Мама Зита и тётя Лика приносили закуски, меняли тарелки, следили за запасом спиртного. Тётя Лика при этом кокетничала с гостями мужского пола, а мама Зита изображала весёлость. Прямо-таки давилась весёлостью! Она пела романсы – очень громко, надрывно, а потом целовалась на балконе с одним из гостей. И рыдала у него на груди. А потом опять то пела, то хохотала.
– Ты всё это выдумал! – заявила непререкаемо мама Лиля, когда взрослому сыну захотелось узнать подробности своей биографии. – Дети в таком возрасте ещё ничего не помнят!
– Значит, я уникум! – безапелляционно объявил Ксар. – И я хотел бы…
– Ты не уникум, а Лика болтушка! Язык, что помело! – прервала с негодованием мама Лиля. – Она тебе понарассказывала чёрт-те чего, а ты вообразил, что это ты – помнишь! Прибью когда-нибудь Лику! Закрыли тему!
– А почему ты так боишься этой темы? – не внял Ксаверий. – Есть какая-то страшная фамильная тайна в вашем с мамой Зитой далёком прошлом?
– Ничего я не боюсь! – сердито передёрнула ртом мама Лиля. – Но мне неприятно – да! – неприятно вспоминать о твоём так называемом отце!
– Так называемом? – встал в стойку Ксаверий.
– А он, по-твоему, нормальный отец?!
– Где он, кстати?
– На кладбище! Пить меньше надо было! Запомни! Вы, ты и Стас, вы наши с Зитой персональные дети! Родили мы вас, вырастили, вот и живите! Живите и радуйтесь! А жизнь благодарите и за хорошее и за плохое! Потому что без плохого не бывает хорошего! Все злое, тёмное – это испытание нам!
Мама Лиля разнервничалась, начала злиться, и Ксар понял, что никаких воспоминаний, а тем более откровений, он от неё не дождётся. Мама Лиля и мама Зита своё прошлое перечеркнули крест накрест.
К теме отца Ксаверия подвела Лера. Ткнула лбом в дверцу шкафа, где должен был храниться скелет, и Ксар понял, что согласен на любой скелет, пусть самый уродливый, лишь бы он вообще имелся!
Ксар и Стас находились в ту пору в состоянии первой любви, яркой и всепоглощающей. Они отлепились от матерей своих, и тут Лера завела речь об отцах. Леру перемкнуло узнать, кому обязан Ксар своей игрек-хромосомой.
– Я не из праздного любопытства спрашиваю, – попытался подкатиться Ксар к маме Лиле. – Надо знать свои гены! Это важно! А вдруг у меня в роду даун или ещё какая-нибудь наследственная беда? А я её понесу дальше в жизнь!
– С твоим отцом всё было в порядке, – отрубила мама Лиля. – Не был он дауном.
– С какой бы радостью я поверил, что он был геройский полярный лётчик, подводник или пожарник, и погиб на посту, честно исполняя свой долг! – не успокоился, а наоборот, возбудился Ксар. – Но про лётчика ты бы мне рассказала! Не стала бы делать страшную тайну! А ты делаешь! И не слишком умело! Насколько я помню папу Сашу…
– Я Лике язык вырву когда-нибудь! – выкрикнула в сердцах мама Лиля.
– Тётя Лика не при чем! – заявил решительно Ксар. – У меня есть и глаза, и мозги! Так вот, такой, как папа Саша, не мог просто взять и уйти из хаты, на которую он лично башлял! Нестыковочка, мама Лиля!
– Да, хата моя! – развернулась к нему всем корпусом мама Лиля. – Мои родители всю жизнь каждую копейку считали, во всём отказывали себе, и все свои накопления отдали мне! На кооператив! И в кассе взаимопомощи я взяла! И сама всю жизнь вкалываю, как проклятая!
– Но тогда зачем…
– Дура-баба потому что! Хотела, как лучше!
– Хотела повысить рейтинг никчемушного папы Саши!
– Да, хотела! – вскинулась мама Лиля. – И не только его, но и свой! Вот, мол, какой у меня мужик!
– Он с зоны откинулся? – утвердительно спросил Ксар. – Нет уж, ты ответь! Он был вор?
– Успокойся, он за хулиганку сидел, – отвернулась и потупилась мама Лиля. – Сел случайно. Он и драться-то не умел.
– Короче, я сын деревенского дебошира и алкоголика, – констатировал безрадостно Ксар.
– Ты мой сын! – объявила мама Лиля с нажимом. – Мой и только мой! Как Стас – Зитин и только Зитин!
– Круто вас когда-то обидели! – усмехнулся мрачно Ксаверий. И подумал о Лере. Он, Ксар, Леру никогда не обидит!
– Да, много счастья Лера от меня огребла! – укорил себя Ксаверий, шагая по лесной тропе вслед за Стасом. И ощутил неприятную ноющую тяжесть в груди.
– Так сложились обстоятельства! – попытался он себя оправдать, и Стас обернулся на ходу.
– Сделанного не воротишь! – провозгласил он.
Ксар и Стас умели общаться молча. Возможно, этому они обучились в донатальный период жизни, а с рождения их прочно связала некая энергетическая, ментальная пуповина. Телепатия облегчала понимание, но препятствовала личной свободе, и Ксар сделал вид, что не услышал друга. Стас его понял и переключился на собственные семейные обстоятельства. На мысли о жене Варе, три дня назад приславшей из Португалии очередной денежный перевод. Этот перевод и побудил Стаса разъяриться на себя, жену, жизнь и пойти на поводу у Сказочника Ксаверия – оправиться на чёрт-те какие съёмки! Где они?! Сказочник в своем амплуа! У Фантаста всегда всё через жопу!
Ярость Стаса, растущая с каждым шагом, готова была излиться на единственно возможный объект – Ксаверия, но Стас сдерживался изо всех сил, ибо знал, что ярость его – неблагородна.
– Я тебя силком не тащил! – заразился его гневом Ксар. – Ты сам…
– Ну так! – прорвало Стаса. – Тебя одного куда-нибудь отпусти! Ты ж в Австралии окажешься! В Антарктиде!
– Где я был, пока ты служил? – неосмотрительно подбросил реплику Ксар, и Стас мигом за неё ухватился.
– Я – да! – загремел он . – Я служил, как положено нормальному мужику!..
– Заткнись! – потребовал Ксар.
– Сам заткнись и слушай сюда! Там, где я служил, таких, как ты…
– Давай подерёмся! Во славу ВДВ! Ты этого хочешь?!
– Хочу! Очень хочу! Давно хочу дать тебе в бубен!
– Псих!
– Урод!
– Симулянт хренов! Герой постельной войны! Двойню он заделать подсуетился!
– А вот за это… – по-настоящему разозлился Ксар. – За это, Стас, я тебе…
– Кишка тонка! Ну, попробуй!
И они застыли на тропе друг против друга, и Стас сбросил рюкзак пружинистым, по-кошачьи точным движением, но Ксара боевая стойка Стаса не устрашила. В душе оба знали, что пикировка нужна им, чтобы сбросить адреналин.
– Ты на себя посмотри! Классный отец!
– Мой сын, по крайней мере, живёт со мной!
– Не с тобой, а с мамой Зитой! Вы оба при ней живёте!
Стас зарычал угрожающе, кинулся на Ксаверия, но тот увернулся и попытался сделать Стасу подножку. Стас споткнулся, но не упал, развернулся в прыжке к Ксаверию и, схватившись, покатившись по земле, они услышали над собой: «Люди! Парни! Мужчины! А ну, прекратите!».
Голос был скорее негодующий, чем испуганный.
Перед друзьями стояла на тропе девушка – невысокая, с круглыми голубыми глазами, коротким носом и крепким волевым подбородком. С гривой длинных тёмно-рыжих волос. Вылинявший ситцевый сарафан открывал взорам друзей её прямые сильные ноги.
– Прекратите, а то милицию вызову! – пообещала храбрая девушка. – Здесь опорный пункт рядом. Стоит крикнуть, и прибегут! Что вы вообще здесь делаете?
– Ничего. – расплылся Стас в своей знаменитой «кот-чешировской» улыбке. – Балуемся малёхо.
– Репетируем! – торопливо поправил его Ксар. – Мы вообще-то на съёмки сюда приехали. Мы севастопольские! – выдал он кодовое слово. – А вы местная будете? Тогда, может, вы знаете, где все?
– Какие все? – нахмурилась девушка.
– Ну, наши! Съёмочная группа! Мы тут ходим, бродим по лесам и горам, ищем… Вас, кстати, как зовут?
– Аня. А вас?
– Зевсик и Оле. В смысле, Олег. Но мне больше нравится Оле!
Девушка уже гораздо миролюбивей окинула взглядом угомонившихся поединщиков и крикнула, полуобернувшись, в кусты: «Златка! Вылезай! Тут городские заблудились».
В кустах зашуршало, и на дорогу выбралась миниатюрная брюнетка – очень смуглая, стриженая под мальчика, с пронзительными глазами и капризной линией рта.
– Так что вы тут ищете? – с места в карьер взяла Злата. – Никаких съёмок тут нет. Может, на станции?
– Так мы со станции топаем, – просветил Ксар. – Нас послали в Солнцедар!
Девушки переглянулись и пожали одновременно плечами.
– А как у вас вообще здесь с работой? – перехватил инициативу Стас. – Можно что-нибудь зашабашить?
– А то ведь, если мы своих не найдём, нам и покинуть ваш чудесный край будет не на что! – ввёл Ксар девушек в круг их со Стасом проблем.
– А вы кто вообще? – изучающе оглядела его Аня. – По специальности?
– Я – матрос вспомогательного флота. – представился Стас. – Бывший, к сожалению. Как матроса меня уничтожили вместе с посудиной, а он…
– Не поняла! – перебила его Злата, и лицо её сделалось напряжённым. – Что значит – уничтожили?
– Кризис! – развёл ручищами Стас.
– Какой кризис, где?! – потребовала внятного ответа рыжая Аня. Теперь и она смотрела на друзей подозрительно, и явно прикидывала, не пора ли покричать на помощь милицию. – Что вы нам тут сказки рассказываете?!
– Сказки – это моя профессия, – попытался Ксар спасти положение. – Я вольный писатель-сказочник. Хожу, брожу и собираю фольклор.
– А тогда почему он?.. – указала Злата подбородком на Стаса.
– А это он так вас обаяет. Грубый человек, солдафон!
Стас Ксара понял и не обиделся.
– Вообще-то мы очень мирные! – с чувством провозгласил Ксар и для пущей убедительности прижал руки к груди. – Нас не надо бояться!
– Кто вас боится! – свысока фыркнула Аня, а Злата прищурилась вызывающе: «Мы здесь дома! Анька, между прочим, в ДНД состоит, а на участке сейчас Сашка дежурит. Нам только свистнуть…».
– Не свистите! – взмолился Стас, сохраняя на лице фирменную «кот-чешировскую» улыбку, сладострастную, интригующую и томную. – Пожалейте бедных путников, усталых и голодных!
Последнее слово заставило девчонок переглянуться. Они посовещались взглядами, Злата кивнула, и Аня объявила беспрекословно: «Так, путники! Давайте-ка с нами».
– Да нам, наверное, в Севастополь пора. По шпалам! – решил поломаться для приличия Стас. Он счёл унизительным для себя так вот, с разгона, превратиться из мачо в шаровика с большой дороги.
Аня поняла его и поморщилась досадливо: «Ладно вам! Что ж мы, не русские люди, не накормим?». И справилась деловито у Златы: «Твои дома?».
– Я домой сейчас не пойду, – заявила Злата. – Меня как увидят, так припашут.
– Тогда вот что! – приняла решение Аня. – Веди их к Саньке, у него сейчас никого. Посидите в летней кухне, а я домой смотаюсь за хавчиком. – И поглядела на друзей теперь уже с искренним интересом. – А вы и правда актёры? А какой фильм снимают?
– «Приключения гайдука Ангела», – нашёлся Ксар и указал на Стаса. – Вот с ним в главном эпизоде!
– Клёво! – оценила Злата.
Ксаверий и Станислав были парой на загляденье, оба под два метра, косая сажень в плечах. Стас – могучий, как бык, Ксар – тонкокостный, но жилистый. Вымахали они такие в неизвестных отцов, потому что мамы были женщинами среднего роста, и Ксару в память намертво впечаталась фраза папы Саши: «В моём роду таких не было». Фраза эта, как и собственная стать, освобождали Ксара от печальной необходимости считать своим отцом папу Сашу. Он предпочитал быть сыном «неизвестного героя». Этого героя, по крайней мере, можно было придумать по образу и подобию своему.
Ксар и Стас и порознь были неотразимы, но вместе смотрелись более чем эффектно. Стас – жгучий брюнет с густыми бровями, крупным носом и чёрными очами – то бешеными, то томными, то весёлыми. Ксар – тёмно-русый, с тонкими чертами лица и глазами то серыми, то голубыми, то тёмными – в зависимости от освещения. За цвет глаз Лера прозвала Ксара хамелеоном: глаза, зеркало души, выдавали хамелеоновскую натуру супруга.
Ксар обижался на Леру, пока не признал её правоту. Время спустя, уже без Леры, размышляя о себе и своих жизненных перспективах. Он был актёром от Бога, уродился на свет актёром, но стать им не смог, и могучий талант реализовывал в живой жизни. Это подчас так его увлекало, что он заигрывался, перевоплощался в людей, не имевших ничего общего с «первичным Ксаверием». За способность отрешаться от себя самое Ксар то презирал себя, то ненавидел, а то и аплодировал себе – в зависимости от ситуаций.
Данная ситуация позволяла Ксаверию блеснуть даром Божьим. Они со Стасом приехали потолкаться в массовке, а оказались на главных ролях. Пусть не в фильме, а в некой юмористической передачке, но возможностей блеснуть появилось хоть отбавляй. И партнёрши попались приятные во всех отношениях – симпатичные, простые, сердечные. В современном городе таких девчонок днем с огнём не сыскать!
– А если и впрямь у них на календаре – 74-ый год? – задал Ксар себе и Стасу сакраментальный вопрос. – А что? Временной изолят. Учёные допускают.
– В районе Верхнесадового? – язвительно откликнулся Стас. – Ты приплыл, Фантаст! Ты ещё в соседнем подъезде поищи затерянный мир!
Шагая вслед за девчонками, они то и дело ловили на себе озадаченные, неодобрительные, а то и подозрительные взгляды аборигенов. Под этими взглядами, бросаемыми, впрочем, украдкой, путники достигли административно-культурного центра совхоз-завода Солнцедар – маленькой площади с приземистым «бараком» сельмага, зданием местного Совета, с крыши которого свисал красный флаг, разноцветным штакетником детсада и крышей школы за корпусом дошкольного учреждения. Местные, не избалованные новыми впечатлениями и лицами, пялились им в спины. В основном, на Стаса. На его рюкзачок и португальскую футболку – малиновую, с жёлтыми надписями на груди и спине. Своей футболкой Стас отвлекал внимание любопытных от Ксара, выглядевшего, по тутошним меркам, тоже достаточно импозантно – в голубой рубашке на шнуровке и с волосами, собранными в хвост на затылке. Волосы Ксаверий стричь перестал, когда подорожали парикмахерские услуги: человек, погрязший в долгах, вправе позволить себе имидж бродячего музыканта!
Стас, оставшийся без работы позже Ксаверия, выглядел гораздо цивилизованней. Да и мама Зита нипочём не дала бы ему впасть в запущенность. Она и Ксару не давала пропасть, но стричься за её счёт Кораблин категорически отказался. «Древние утверждали, что сила человека заключена в его волосах! – объявил он маме Зите.– А мне как раз нужна сила. Большая! Без неё мне – никак!».
Он бы и бороду отпустил, расти она на нём, как на Стасе – густо, по всему подбородку, но с бородой Ксару не повезло: последствия татаро-монгольского ига налицо, не иначе!
– Стас! Что на тебе написано? – спросил Ксаверий с искренним интересом после того, как встречный подросток чуть не грохнулся с велосипеда при виде их.
– А я знаю? – зло пророкотал Стас. В центре всеобщего внимания он чувствовал себя неуютно и всё более раздражался – на всех подряд, но в первую очередь, на далёкую жену. – Варька, сучка, прислала на день рожденья! Любимому мне! Что, выбросить надо было?!
