Эффект заражения

© Мария Норд, 2022

ISBN 978-5-0056-1689-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Звонок на его телефон раздался ровно в два часа ночи. Пробормотав какое-то ругательство, скорее всего, по-английски, Игорь принял входящий, больше всего боясь разбудить Риту.

– Слушаю! – произнёс он, замечая на экране номер капитана Михалёва.

– Подполковник, – голос принадлежал Озерову.

Видимо, Владимир Владимирович в эту ночь оставался на дежурстве. И, скорее всего, они на выезде с Михалёвым.

Игорь почувствовал, что окончательно проснулся.

– Необходимо твоё присутствие, – продолжал Озеров. – И твой английский. Отель «Марриотт». Думаю, это будет дело особой важности.

Глава первая

Тишину ночного города, обволакивавшую высотки домов прозрачной синей вуалью, нарушал лишь шорох колёс случайных автомобилей на мокром, ещё тёплом после дневного зноя асфальте и отдалённый гул поездов, доносившийся от железнодорожного вокзала. Свет фонарей казался чрезмерно густым и жёлтым, сплошным потоком изливавшимся на дорогу, скорее ослепляя редких водителей, чем позволяя разглядеть проезжую часть.

Игорь опустил козырёк над ветровым стеклом. Коварные выбоины на дорожном покрытии были заполнены водой и сливались с общим полотном дороги, словно усыпанным золотистыми бликами. И он уже успел дважды стукнуться дном нового «Экстрейла» об этот золотой асфальт.

Он поворачивал на улицу Орджоникидзе, когда до его слуха даже сквозь тяжёлые аккорды любимых песен донёсся звук сирены Скорой помощи. Вскоре он уже был на ведущей к отелю дороге, слишком оживлённой для столь позднего часа.

Игорь припарковал машину и направился к входу, где в мерцающих сине-красных огнях полицейских и медицинских автомобилей собралась группа из двадцати – двадцати пяти человек.

– Гражданин, Вы кто? – преградил ему дорогу капитан полиции.

Учтиво поздоровавшись, Игорь предъявил удостоверение и, не получив больше вопросов, направился к Озерову, беседовавшему с полковником полиции.

– Дело будем брать себе? – Игорь, поздоровавшись с полицейским и задав пару дежурных вопросов, обратился к своему непосредственному начальнику.

– Да, – Озеров протянул подполковнику планшет с листами бумаги. – Показания, – пояснил он. – И пока у меня вопросов куда больше, чем ответов.

Игорь, приняв планшет, перевёл взгляд на лежавшее на асфальте тело, с которым в данный момент работала группа экспертов. Тело принадлежало мужчине, лет пятидесяти, и, насколько можно было судить даже по изувеченным конечностям и сплющенной от удара грудной клетке, при жизни он имел неплохую физическую форму. Игорь пролистал протоколы. Погибший – Степнов Сергей Андреевич – доктор исторических наук, археолог, спелеолог. Проживал в Москве. В Новосибирске был проездом, возвращаясь из поездки на Алтай. Причиной смерти пока значился суицид.

Игорь снова перевёл взгляд на тело археолога. Может, и суицид, может – ещё что-то. Сейчас его больше интересовал другой вопрос – что археолог делал в отеле премиум-класса? Обычно такие люди останавливались в местах попроще. Во всяком случае, далеко не каждый среднестатистический житель Москвы выложит за ночь 10 тысяч рублей. А Степнов, по показаниям, проживал в одноместном полулюксе за 15 тысяч. И номер был забронирован на три дня.

– Он вчера заехал? – уточнил Игорь, пролистывая протоколы.

– Да, вчера вернулся с Алтая, – Озеров повернулся. – До этого был в экспедиции… – он осёкся. – Был в экспедиции, – докончил он. – Пройди в его номер. Капитан тебя в курс дела введёт.

Не задавая лишних вопросов, Игорь поднялся на третий этаж.

– Родным сообщили? – первым делом спросил он, поздоровавшись с проводившим осмотр номера капитаном Михалёвым.

– Сообщили бывшей жене, – ответил Михалёв. – Она так спокойно отнеслась. Десять лет, как в разводе, оказывается. Проживал один.

– Ясно. Что-то особенное есть?

– Много документации на английском, – голос Михалёва прозвучал неуверенно. – Я пока смог понять только «mountains», «Altay» и «lake». Это «горы», «Алтай» и «озеро», кажется?

– Правильно кажется, – Игорь принял из рук капитана толстую папку с тетрадями и листами бумаги, содержавшими частью печатный, частью рукописный текст. Большинство записей было сделано, как и говорил Михалёв, на английском.

– А в составе какой экспедиции он был? – Игорь отвлёкся от бумаг.

Капитан Михалёв отошёл от трюмо, где были расставлены немногочисленные стеклянные ванночки и пробирки. Часть сосудов заполняла мутноватая жидкость, в которой содержались осколки каменной породы, песок, перемешанный со слюдой, аммониты размером с ноготь и даже пара крохотных трилобитов.

– Международная археологическая Алтайская экспедиция, – Михалёв постарался скрыть лёгкое недоумение. – Четверо из США. Ещё четверо наших исследователей – трое из Питера, и один, вот, из Москвы.

– Питерские уже убыли?

– Так точно. Американцы раньше спустились.

– А Степнов решил задержаться? – Игорь приблизился к трюмо, рассматривая образцы породы. – И, что дальше? Что за американцы? – он бросил краткий взгляд на Михалёва, почувствовав изменение в голосе капитана. – Мы с Маргаритой Владимировной сами с гор спустились день назад. Я не слышал ничего.

– Понял, – словно извиняясь, произнёс Михалёв. – Они ездили на озеро, – он начал пролистывать свои записи. – Недалеко от границы с Монголией. Название такое…, – Михалёв ещё раз пролистал записи. – Что-то созвучно с Тимбукту.

– Ну, Тимбукту – это в Африке. Киндыктыкуль? – догадался Игорь.

– Да, так, – капитан Михалёв, наконец, нашёл соответствующие записи. – Спелеологи, археологи, исследователи Алтая. Изучали какую-то пещеру над озером.

– А образцы оттуда? – Игорь, надев перчатки, осторожно взял запаянную пробирку с кусочками ракушечника. На горлышко пробирки была приклеена полоска бумаги с надписью: «S#12; 12.07.21; 3.5. Crm.»

– Пока не знаем, – Михалёв пожал плечами, наблюдая за действиями подполковника. – Будем общаться со специалистами.

– Будем, – Игорь внимательно рассматривал образец ракушечника. – Потому что это – не с Алтая.

– Прошу прощения? – Михалёв изучающе посмотрел на Игоря.

– Алтайские горы, если мне память не изменяет, вулканического происхождения. То есть, застывшая лава, туф. Ну, осадочные породы могут быть. Но ракушечник там, точно, не добывают, – Игорь перевёл взгляд на стеклянную ванночку с красноватой жидкостью, в которой покоились окаменелые останки морского членистоногого. – И трилобитов там тоже нет.

– Тогда, как Вы думаете, откуда это? – спросил Михалёв.

– Будем смотреть, – Игорь взял следующую пробирку с мелкими белыми кристаллами, напоминавшими кальцит. На пробирке значилась надпись: «S#24; 16.05.21; 1.8. Pmk.»

В следующей заинтересовавшей Игоря пробирке были сероватые кусочки базальта. На наклейке на горлышке пробирки было написано: «S#3; 28.03.21; 2.6. Yst. P.»

– Так, прежде чем отдавать спецам, я сам это изучу, – Игорь снова вернулся к документам и вынул из папки тетрадь, напоминавшую полевой дневник. Видимо, это были личные записи Степнова. Но, почему и они были на английском? Или он собирался поделиться ими с коллегами?

Невольно взгляд Игоря упал на пробирку с кусочками базальта. Могло что-то из цифр на наклейке быть датой? Вполне. Например, цифры 28.03.21 как раз подходили в качестве даты. Если так, то не составит труда выяснить, откуда эти образцы. Оставалось только сделать соответствующие запросы в авиа- и железнодорожные компании.

Игорь снова приблизился к трюмо. В следующий момент он обратил внимание на две пробирки. В одной, с надписью «S#1; 22.07.21; 3.0. Alt.» находились кусочки мрамора, в другой, с наклейкой «S#8; 23.07.21; 2.6. Alt.» – кусочки гранита. Итого, двадцать второе и двадцать третье июля – это было время, когда экспедиция находилась на Алтае. И здесь породы соответствовали геолитической составляющей местности. А сокращение «Alt.» вполне могло означать «Алтай». Значит, буквенные сокращения на других пробирках также могли обозначать местность, где были собраны образцы пород. Образцы…

– Sample, – негромко произнёс Игорь, рассматривая пробирку. – Буква S – это от слова Sample – образец. Значит, образец номер один. Двадцать второе июля две тысячи двадцать первого, Алтай. Остаётся понять, что значит «три – ноль». Если, конечно, я правильно догадался…

Его прервал звонок мобильного. Игорь принял входящий.

– Да, товарищ генерал-майор!

– Товарищ подполковник, – прозвучал голос Озерова. – Спустись в комнату охраны, у входа. Надо записи с камер глянуть.

– Камеры из номера? – Игорь почувствовал мелькнувшую надежду, которая, впрочем, быстро угасла.

– Нет, из лифта и с крыши. Чертовщина какая-то.

Глава вторая

Игорь спустился по лестнице в просторный холл первого этажа, отделанный чёрным и белым мрамором, красным деревом и позолотой, и направился к комнате охраны, больше напоминавшей цельнометаллический бункер, герметичная дверь которого закрывалась на несколько замков, так что возникало ощущение пребывания внутри огромного сейфа. Поздоровавшись с двумя внушительного вида охранниками, Игорь прошёл к одному из компьютеров, где уже стояли Озеров и начальник охраны. Монитор компьютера представлял собой мозаику из шести экранов от камер из лифтов отеля.

– Ещё раз, – приказал Озеров. – Можно приблизить?

– Секунду, – начальник охраны набрал соответствующее сочетание клавиш, и на весь экран монитора появилось изображение, подписанное в углу как «Lift №3. Rec.: 01:14:32a.m. 02/08/2021».

– Запись за сегодняшнюю ночь, – прокомментировал охранник. – Я и в армии служил. И успел насмотреться по горячим точкам. Но тут как-то не по себе стало. Вот, на тридцать девятой секунде он входит.

Игорь внимательно всмотрелся в монитор.

01:14:39 – дверь лифта открылась и Степнов вошёл.

– Как на парад собрался, – прокомментировал Озеров.

Степнов, не смотря на поздний час, был одет в деловой костюм и ботинки.

01:14:40 – дверь лифта закрылась. Степнов отошёл к задней стенке и, облокотившись о поручень правой рукой, поднял левую ладонь на уровень глаз.

– Это не смартфон? – вряд ли Озеров спутал. Скорее, этот вопрос заведомо предполагал отрицательный ответ.

– Нет, он смотрит в ладонь, – подтвердил начальник охраны.

01:14:41 – Степнов правой рукой нажал на основание ладони и замер.

01:14:42 – он отшатнулся, опустив руку, в которой держал воображаемый смартфон. Затем, поправив галстук, уставился на дверь лифта и вдруг заулыбался.

01:14:44 – Игорь готов был поклясться, что прочитал по губам Степнова фразу «Good morning!»

01:14:45 – словно получив какое-то распоряжение, Степнов нажал на кнопку верхнего этажа.

01:14:47 – лифт начал движение. Степнов, снова отойдя к задней стенке лифта, начал что-то говорить, активно жестикулируя.

– Жаль, что звука нет, – заметил начальник охраны.

Озеров перевёл взгляд на Игоря. Подполковник внимательно следил за артикуляцией учёного.

– Английский? – уточнил Озеров.

Игорь кивнул.

01:14:57 – лифт остановился, двери открылись. Степнов, не спеша выходить, продолжал разговор с невидимым собеседником, по всей видимости, что-то доказывая или отстаивая свою точку зрения. Наконец, он прервался, что-то выслушал, и, подняв указательный палец, с торжественным видом произнёс всего одно слово – «seven».

01:15:05 – Степнов вышел из лифта, продолжая беседу, после чего исчез из поля зрения камеры.

Начальник охраны остановил проигрываемую запись.

– А вот тут самое интересное, – он включил видео с камеры, установленной на крыше. На видеозаписи, длившейся всего десять секунд, было видно, как Степнов подходит к краю крыши, всё так же разговаривая с кем-то. Вдруг он остановился и, глянув вправо, попытался шагнуть обратно, однако словно наткнулся на невидимую преграду. Степнов отпрянул, но тут же замер, держа правую руку в каком-то неестественном положении. Создавалось впечатление, что кто-то удерживает учёного. И этот невидимка не был первым «собеседником» Степнова.

– Что за… – Озеров прищурился.

01:15:16 – Степнов снова рванулся в сторону, и снова неудачно. Игорь успел заметить ужас на лице учёного и почти явственно прочитал по его губам мольбу: «Нет, нет, не надо!» Эта фраза, судя по артикуляции, была произнесена по-русски. В следующее мгновение, пытаясь изо всех сил сопротивляться невидимой силе, толкавшей его, Степнов шагнул за край.

01:15:19 – в поле обзора камеры осталась лишь безлюдная крыша, подсвечиваемая установленными по периметру фонарями.

Начальник охраны остановил запись и повернулся к Озерову.

– Это всё, – прокомментировал он.

– Ну, что это? – Озеров повернулся к Игорю. – Шизофрения?

– Похоже, – Игорь на мгновение задумался. – По крайней мере, ни психотропных, ни алкоголя в его комнате не нашли. Экспертиза, конечно, покажет, что в крови было. Если было. Ну и не состоял ли на учёте.

Озеров, шумно выдохнув, покивал.

– Так, видео нам скопируйте, – распорядился он. – Товарищ подполковник, поручаю это дело Вам.

Глава третья

Утро застало подполковника Кошкина в кабинете, внимательно изучающим взятые в отеле документы. Образцы горных пород, помещённые в прозрачный пластиковый контейнер, терпеливо дожидались отправки в лабораторию. Игорь предварительно снял на фотокамеру каждый образец и распечатал снимки.

– Так, что мы имеем, – он откинулся на спинку кресла и на мгновение закрыл глаза, приводя мысли в порядок.

Пока что вырисовывалась с виду обычная картина, которая, однако, оказывалась всё более странной с каждым новым этапом поступления информации из дневника Степнова.

Итак, получалось, что в составе международной экспедиции, проходившей с 21 по 1 августа на озере Киндытыкуль, принимали участие девять человек – восемь учёных и один проводник из местных жителей. Согласно записям Степнова, научный состав экспедиции получался следующим:

1 Степнов Сергей Андреевич – доктор исторических наук, профессор кафедры истории МГУ, археолог, спелеолог

2 Касьянов Григорий Фёдорович – кандидат геолого-минералогических наук, доцент кафедры минералогии Всероссийского научно-исследовательского геологического института им. А. П. Карпинского, в Санкт-Петербурге, петрограф

3 Прохоров Вячеслав Никитич – доктор исторических наук, профессор кафедры древней истории Всероссийского научно-исследовательского геологического института им. А. П. Карпинского, в Санкт-Петербурге, археолог

4 Щербинский Данила Валерьевич – доктор геолого-минералогических наук, кандидат исторических наук, профессор кафедры древней истории Всероссийского научно-исследовательского геологического института им. А. П. Карпинского, в Санкт-Петербурге, спелеолог, археолог

5 Мэтью Фрэнк Каргиль – доктор технических наук, профессор кафедры радиоэлектроники Калифорнийского технологического института, заведующий лабораторией радиотехники, спелеолог, специалист по эхолокации

6 Джереми Джон Барт – доктор геолого-минералогических наук, профессор кафедры минералогии Массачусетского технологического института, петрограф, спелеолог

7 Говард Грэм Хоакли – доктор исторических наук, профессор кафедры истории Массачусетского технологического института, археолог, спелеолог

8 Уолтон Мартин Голдберг – кандидат геолого-минералогических наук, доцент кафедры минералогии и геолитических исследований Калифорнийского технологического института, петрограф, спелеолог

И пока что никакой дополнительной информации ни по кому из учёных не было.

Игорь устало вздохнул. Придётся организовывать взаимодействие с американской стороной. Конечно, если в случае со Степновым это не банальная шизофрения. Но профессор МГУ с высокими рейтингами как среди студентов, так и преподавателей, что фиксировалось на сайте университета, многократный участник международных экспедиций, конференций и прочих подобных мероприятий, автор курса лекций по истории Алтая никак в его понимании не тянул на шизофреника. Хотя, конечно, делать окончательные выводы было рано.

Игорь открыл записную книжку и наметил несколько задач, с которых предстояло начать расследование:

– Связаться с остальными родственниками Степнова. Проверить, состоял ли на учёте.

– Связаться с остальными участниками

– Узнать о месте, связаться с проводником

– Передвижение Степнова

Игорь открыл дневник профессора, исписанный аккуратным ровным почерком с постоянным нажимом, явно свидетельствовавшим об уравновешенности, уверенности и твёрдости характера владельца. Игорь невольно усмехнулся, вспомнив свои курсантские годы. На одном из семинаров они сдали преподавателю записки с образцами своего почерка, после чего выслушали свои психологические блиц-характеристики. Всеволод Алексеевич, как помнил имя преподавателя Игорь, довольно точно смог охарактеризовать каждого из них.

– Этот старался обмануть, сделать вид, что у него всё под контролем, а сам не уверен в себе, – говорил Всеволод Алексеевич. – Этот, кажется, давно в увольнение хочет, но что-то не досдал, и он у нас в печали. Да, Мамлеев?

Тимур рассмеялся, закинув голову.

– А вот тут вижу целеустремлённость, – Всеволод Алексеевич, поправив тяжёлые роговые очки, рассматривал записку Ерошенко. – Но, кажется, Саша у нас задумался о том, правильно ли поступил в Академию. Может, переведёшься, куда хотел?

Ерошенко тогда только поулыбался и помотал головой. Знал бы Всеволод Алексеевич, насколько был прав.

– А тут у нас кто? – Всеволод Алексеевич взял следующую записку. – С шизотипическим расстройством? И неуравновешенным характером? Ммм, товарищ художник? – он показал Игорю его записку. – Как Вас в Академию-то взяли?

– Это мой почерк? – Игорь не узнал своей записки.

– О, – протянул Всеволод Алексеевич, не скрывая под серьёзным тоном дружеской усмешки. – Так мы ещё и свой почерк не узнаём, товарищ курсант. Первый признак шизофрении. Или диссоциотивного расстройства?

Они тогда хорошо посмеялись всем взводом. Затем, конечно, последовало более серьёзное и тщательное изучение предмета. И не менее неожиданным и странным для них оказалось заявление Всеволода Алексеевича, сделанное в конце семинара:

– Имейте в виду, не все признают графологию полноценной наукой. И не надо делать на неё упор. И вы по почерку никогда не поймёте, как человек относится к своей бабушке и станет ли он вам лучшим другом. Но темперамент, отклонения или норму, или психическое состояние человека на момент написания вы сможете определить.

И эти знания не раз помогали Игорю в расследованиях.

Теперь же, как он и предполагал, перед ним была вполне уравновешенная, адекватная, целеустремлённая личность. Может, не совсем уверенная в знаниях иностранного языка, но полностью уверенная в своём профессионализме. Нет, это был не почерк шизофреника. И даже не шизоида. Вообще, Степнов, по всей видимости, был очень практичным человеком, совершенно не склонным к творчеству, хоть и увлечённым своим делом. И ещё он очень плохо знал английский. Тогда, почему вёл на этом языке дневник?

Игорь пересел за соединённый с интернетом компьютер и зашёл на сайт МГУ. Степнов мог вести записи на английском, чтобы из русскоязычных коллег никто их не прочитал? Это можно было бы рассмотреть как вариант, если бы он владел языком. Игорь сам во время учёбы вёл записи по-английски, объясняя это тем, что так информацию получалось проще и быстрее структурировать. Но он хорошо владел английским ещё до школы. А Степнов – согласно информации с сайта – знал китайский, изучал тюркские языки и языки народов Севера и, судя по ошибкам в дневнике, не знал английский от слова «совсем». Может, он делал это для того, чтобы американские коллеги могли в любой момент прочитать его записи? Соответственно, возникал вопрос: что столь важного было для американцев на алтайском озере, что даже глава экспедиции пытался вести записи на понятном для них языке?

21.07.2021. Went in the side of Altai.

Это была первая запись. Игорь сдвинул брови. Структура предложения была похожа на перевод из древнего приложения Гугл переводчика.

«Выехали в сторону Алтая» должно было выглядеть хотя бы как: «Started towards the Altai».

Далее всё на таком же ломаном языке следовали описания местности, краткие ремарки о расположении лагеря и упоминание о погоде на период первой ночёвки. Пока что в этом не было ничего особенного.

Вооружившись терпением и стараясь сосредоточиться на том, что, а не как сказано, Игорь вернулся за свой компьютер. Записей было немного – не более семи страниц обычной тетради. При этом примитивность языка существенно облегчала перевод. Единственную сложность могли доставить термины. По крайней мере, так Игорь думал изначально.

Первые три страницы, действительно, дались легко. Это была общая информация о местности и типах горных пород.

«Lake of glacier origin, depth 7—9 meters, maximum depth – 11,5 meters, stony bottom. Situated near foot of Chikhachyov ridge, on banks have deserted mines and caves.

22 July planned first watch».

«Озеро ледникового происхождения, глубина 7 – 9 метров, максимальная глубина – 11,5 метров, дно каменистое. Расположено у подножия хребта Чихачёва, по побережью имеются заброшенные рудники и пещеры.

22 июля запланирован первый осмотр».

Пояснения сопровождались зарисовками местности – самого озера, нависавшей над ним скалы и входа в пещеру.

Пока что всё было вполне логично. Игорь продолжал перевод:

«22.07.2021. In morning was fog. Conductor say, spirit can angry. We start.

«22.07.2021. Утром был туман. Проводник говорит, что дух может разозлиться. Мы начинаем.

Игорь невольно усмехнулся над выбором слова для понятия «проводник». Для обозначения человека вернее было бы взять слово «guide», а не преимущественно технический термин «conductor». Что ж, по крайней мере с технической лексикой Степнов дружил.

«Camp place near foot of mountain.

Cave with smooth walls. Inside heard water. Have cavities with water from lake. In massive material veinlets of marble. Took samples of marble.

Made measures. Cave good for life».

«Лагерь расположили у подножия горы.

Пещера с гладкими стенами. В глубине слышали воду. Есть полости с водой из озера.

В породе прожилки мрамора. Взяли образцы мрамора.

Провели замеры. Пещера пригодна для жизни»

От грамматических ошибок начинало рябить в глазах. Игорь на всякий случай ещё раз вчитался в последнюю строчку. «Cave good for life». Кроме пропуска определённого артикля «the» и глагола «to be» здесь не к чему было придраться.

– Ладно, а какие замеры? Замеры чего?

Он проглядел разложенные на столе документы, однако ничего похожего на расчёты, диаграммы или формулы не увидел. Может, данные остались в памяти оборудования? Тогда, какого именно? Перед ним на столе лежали все документы и все технические средства, которые они нашли в номере Степнова. Но ни спутниковый телефон, ни GPS-навигатор, ни измеритель уровня кислорода в крови не могли претендовать на средство получения метрических данных о пещере. Единственное…. Игорь обратил внимание на последний прибор. Если «пещера пригодна для жизни», значит ли это, что Степнов проводил замеры биологических параметров организма?

Может, Степнов, пользуясь словами проводника, говорил о том, что в пещере нет ничего плохого? Что духи не злятся? Может, пещера считается гиблым местом? Решив не зацикливаться на внезапно возникшей версии, но и не отбрасывая её, Игорь продолжил работу с дневником.

«23.07.2021. Morning sunny, weather clear. Saw many unusual birds.

10:00. Rose in cave. Heard dripping water.

Made second measures. Cave deeper than thought yesterday. Went to first cavity with water. Plan submerge. Suppose what is cavity with air.

14:00. Start submerge with Mathew Cargill and Jeremy Bart.

16:30. Submerge did. Cave divide on two corridors. One lead in granite cavity. Took samples. Second cavity smaller. Not enough for life. Returned in first cavity. Good for life. Tomorrow start work».

«23.07.2021. Утро солнечное, погода ясная. Видели много необычных (?) птиц.

10:00. Проснулись в пещере. Поднялись в пещеру. Слышен звук капающей воды.

Провели повторные замеры. Пещера глубже, чем думали вчера. Прошли до первой полости с водой. Планируем погружение. Предполагаем, что есть полость с воздухом.

14:00. Начинаем погружение с Мэтью Каргилем и Джереми Бартом.

16:30. Погружение совершили. Пещера разделяется на два коридора. Один выводит в гранитную полость. Взяли образцы. Вторая полость меньше. Недостаточно для жизни. Вернулись в первую полость. Провели замеры. Подходит для жизни. Завтра начнём работу».

Работу по исследованию пещеры? Игорь потёр пальцами виски. Опять замеры. Тогда для чего брать образцы каменных пород?

Игорь откинулся на спинку кресла. Что-то здесь не договаривалось. Либо из-за скудности языка, либо из-за секретности.

Под записью следовало несколько нечётких карандашных рисунков, представлявших собой схему пещеры. Несколько овалов, соединённых линиями, скорее всего, обозначали полости и подводные пути к ним. Некоторые овалы были закрашены, другие – пустые, были отмечены цифрами. При этом никаких объяснений не прилагалось. Можно было лишь предположить, что закрашенные овалы обозначали полости, заполненные водой. А цифры в пустых овалах – какие-то проведённые замеры. И, судя по значениям, это был не процент кислорода в крови.

В следующее мгновение он понял назначение данного прибора. Погружения под воду в горной местности – неслабая встряска для организма. И даже если Степнов не жаловался на здоровье, данный прибор был не лишним.

Но, если это не связано с показателями прибора, что там могло подходить для жизни?

Игорь перелистнул страницу и невольно отпрянул. Со следующего листа на него смотрело плохо нарисованное женское, искажённое злобой лицо, больше напоминавшее крик с картины Мунка.

А далее нестабильным расшатанным почерком растекалась по строке следующая запись:

«She went out in night. She want kill us. She take Walton».

«25.07.2021. Она вышла ночью. Она хочет убить нас. Она забрала Уолтона».

Следующая страница была залита кровью, а размытые строчки сообщали какой-то полный ужаса бред.

«26.07.2021. We woke her. She came take us. Mathew and Danila want return. But we must finish started. Not possible turn and go. For this is life.

I know we all die. She not let go».

26.07.2021. Мы разбудили её. Она пришла забрать нас. Мэтью и Данила хотят возвращаться. Но нам нужно закончить начатое. Нельзя просто развернуться и уйти. Потому что это жизнь.

Я знаю, что мы все умрём. Она не отпустит».

Далее записи обрывались, расплываясь строчками, больше похожими на кардиограмму, чем на почерк, и понять можно было только одно слово: «Уезжаем».

Последняя заполненная страница вместо записей состояла из волнистых линий.

Игорь замер. Так, это что? Шизофрения? Или нечто более ужасное?