Ведьмина Кюля

Глава 1

Солнце палило иссушенную землю, нещадно жгло, ставшую жёсткой как щётка, траву, а поникшая листва на деревьях ждала прихода долгожданной влаги. Ветер возил прозрачными пальцами по превратившейся в пыль дороге, устало встряхивал жидкие кустарники, торчавшие возле покосившегося частокола заборов, перепрыгивал в давно заброшенные огороды и выметал из оставленных людьми жилищ нанесённую им же пыль.

Только в одном доме в деревне всё ещё текла река жизни, хотя можно было сказать, что здесь остался иссохший ручеёк. И когда хозяин наконец перестанет топтать эту землю, то поселение можно будет признать официально мёртвым. Но старик пока не торопился на тот свет, а даже вёл активную жизнь, и сейчас в его дворе хозяйничали три женщины с одинаковыми лицами, отличали их только морщины, прорисованные временем.

Женщины носили от колодца воду, тёрли бельё в тазах, хлопали мокрыми тряпками и развешивали их на высоко подвешенные верёвки. Периодически они бросали недовольные взгляды в сторону поваленного дерева, которое совсем недавно выкорчевал шторм и бросил перед входом в лес, а у хозяина дома всё никак не доходили руки пустить его на дрова. И сегодня в тени поникших ветвей, остатками листьев которых играл заскучавший без дела ветер, сидели две девицы и лениво перебрасывались фразами. Ту что помоложе звали Фаина, она была светловолосой, высокой и казалась по-юношески тощей, но под наглухо застёгнутой рубашкой и длинными мешковатыми шортами прятались шикарные изгибы тела, которых девушка всегда стеснялась. Другая носила странное имя Насто, была круглолицей хохотушкой, с длинной русой косой. Она, наоборот, выставляла напоказ голые покатые плечи, сверкала глубоким вырезом майки, оттянутой под тяжестью груди, и всё время находилась в движении, суетливо проверяя сумку, глядя в телефон или рассматривая окрестности. Чуть поодаль, замотавшись в продуваемую курточку и положив голову на рюкзак, дремал в теньке полноватый юнец. Кеша вздрагивал каждый раз, когда ветка или растущая рядом трава хлопала по белёсому телу, пытался полностью залезть в не подходящую по размеру куртку и тихо злился на жизнь, поглядывая на девушек сквозь дырчатую подкладочную ткань, закрывающую лицо от мошкары. Отдельно от собравшихся, явно подчёркивая свою независимость, прямо на земле сидел Никита Белосиневский. Он не прятал смуглый торс от солнца, глумился над женщинами, трудившимися во дворе, намеренно повесив майку на шею и подмигивая им, чем вызывал бурю негодования.

Вдруг дверь дома отворилась, во двор высыпала стайка смуглых от загара ребятишек, а за ними вышел статный седовласый старец. Он размял спину, поведя плечами, поправил светлую рубаху свободного покроя и огляделся вокруг. Мужчина остановил долгий взгляд на приезжих, крикнул мальчишкам, знаками призывая одного из них.

– Лапсет туввах ветти. Руттох, руттох¹! – Послышался незнакомый язык, и мужчина показал в сторону Насто и Фаины, вставших с бревна и перебравшихся за уходящий в лес тенью.

Парнишка кривляясь подбежал к деду, тот шутливо потрепал его по светлой голове, и они оба завернули за бревенчатый угол дома.

– Интересно, что он ему сказал? – Сказала вслух Фая, чертившая на песке прутиком смешные рожицы.

Никита на секунду оторвался от созерцания экрана, усмехнулся и, возвращаясь к своему занятию, проговорил.

– Он сказал, что мы зажравшиеся горожане, но им так нужны деньги, что нужно сделать все, что мы скажем. Но содрать с нас втридорога!

Фаина печально посмотрела в сторону веселящихся детей, покривила полные губы и вздохнув произнесла.

– Странно, такие милые люди. – Расстроилась девушка.

Никита искоса глянул на Фаю, силящуюся запомнить фразы незнакомого языка и разглядывающую непривычную для горожанки технику стирки. Фаина всю жизнь провела в столице, на отдых с родителями ездила на море или в санатории и почти никогда не покидала пределы городских пейзажей. Её мама была руководителем среднего звена, вечно чуралась любого загородного отдыха, отказывалась даже думать о даче или хотя бы выезде на природу, с отвращением вспоминая, как её родительница каждое лето отсылала девочку в деревню на свежий воздух. А на самом деле живущая в деревне бабушка на полную использовала детский труд и превращала три месяца жизни внучки в кромешный ад, заставляя гонять кур, полоть грядки, рвать яблоки и бегать на посылках. А отец просто витал в облаках, был вечно озабочен, как скрыть от жены походы налево и ему было всё равно, где отдыхать с семьёй, потому что для мужчины это был тяжкий труд. Поэтому для Фаи всё было в новинку, и этот поход, в который она попала по чистой случайности, стал первым опытом близкого общения с природой и укладом деревенской жизни.

В этот момент старик вынырнул из-за дома, поставил на землю несколько небольших ведёрок и подозвал остальных мальчишек.

– Лапсет керяйлях майрат².

Никита утопил улыбку в зевке и внимательно посмотрел на Фаю.

– А ещё он сказал, что если у нас не хватит денег, можем оставить обеих блондинок. Потому что они всё равно кажутся бесполезными. – Никита развёл руками под гневным взглядом Насто. – Я-то что, это он так сказал.

– Ты очень мил! Спасибо! – Фая поджала губы, развернулась к мужчине спиной и дёрнула плечами.

– На самом деле быть милым и обаятельным моя работа. – Медовым голосом проговорил Никита.

Насто отвлеклась от копания в сумке, глянула на него и с улыбкой произнесла.

– Так ты жигало?

– Нет! – Саркастически улыбнулся мужчина в ответ. – Я продавец!

– А сюда-то ты как попал? – Изумилась Насто. – У Фаи дипломная работа горит, я понятно, – махнула она рукой, – а такие, как ты вроде и не нужны. Мы ж лотки по деревне с товарами народного потребления не собираемся выставлять. Покупателей здесь нет. – Она расстроенно покачала головой. —Выходит, что здесь ты самое бесполезное существо, а не мы! – Она оглушительно расхохоталась, толкая в бок, тихо глотающую слёзы Фаю.

– Выиграл путёвку мечты! – Оскалился в улыбке Никита.

Мужчина потянулся, посмотрел на выжженное небо и подумал, что через несколько дней уже можно будет забыть этот Богом забытый ад и плюхнуться наконец где-нибудь на белый песок, смотреть на качающиеся тени пальм и тянуть через трубочку тягучую прохладу мохито.

– Нет, ну правда? Не злись, ты первый начал. – Насто подсела к нему, облокотилась спиной о его ноги и улыбнулась.

Никита чуть подвинулся, но это не спасло его от близости Насто, и он вздохнув продолжил.

– Я представитель инвестора! Буду следить чтобы вы понапрасну не транжирили его денежки. – Позёвывая проговорил молодой человек. – Ты не могла бы, – он сделал изгоняющее движение рукой, прося девушку подвинуться, поднял с земли соломенную шляпу с растрёпанными полями и лёг, накрыв лицо головным убором.

– Ах, простите! – Кинула через плечо Насто и поднявшись энергично потрясла брючины тёмно-болотного цвета. – Жарко, сил нет. Хоть бы река была, я бы скупнулась. – Она развела руками. – А, кстати, никто не знает, чего мы ждём-то?

Словно в ответ на её слова из-за хилой постройки, выполняющей роль сарая на участке старика, вышел сухопарый мужчина, возраст которого лет десять назад пересёк полувековую отметку. Он старательно зачёсывал жиденькие чёрные волосы, даже в поход надел костюмные брюки и серую рубашку, которая сейчас была покрыта потными проталинами, а ворот был забрызган водой. Николай Васильевич протёр ладони платочком, поправил сползающие к кончику носа очки и проговорил:

– Скоро уже, наверное, поедем. Звонил наш проводник, вот-вот будет на месте. – Мужчина помахал на себя руками и расплылся в улыбке. – Девочки, там за домом умывальник. Хозяин любезно предложил умыться, дети воды натаскали. – Он обернулся к дороге.

Оттуда послышался шум, к калитке подкатил УАЗик, окутанный пыльным облаком, и через секунду хлопнула дверца машины. Ветер смахнул песчаную завесу, из-за борта машины вышел крепкий мужчина, надел тёмные очки на волевое лицо, протёр рубленый квадрат подбородка и подхватил свой рюкзак. Он кинул несколько фраз водителю, снял с себя походную куртку и пошёл к собравшимся. Насто, не сводившая с него глаз с момента появления, тихо пробормотала, имитируя одесский выговор:

– Таки я не зря поехала по этой путёвке!

– Отлично! Отлично! – Радостно воскликнул Николай Васильевич. – Это наш провожатый! – Профессор повозил суетливым взглядом по пространству и озадаченно спросил. – Фая, а где Кеша?

– За берёзу завалился! – С готовностью ответила девушка и сама же фыркнула, рассмеялась и поправилась. – Он дремлет под поваленным деревом.

– Фаечка разбуди его, пожалуйста. Неудобно, человек приехал, сейчас инструктаж будет.

Фаина согласно покивала и стала трясти, забывшегося крепким сном сокурсника, Насто достала из сумки зеркальце и старательно поправляла выбившиеся из косы волосы, а Николай Васильевич поспешил обратно к дому, чтобы поприветствовать приехавшего.

– Здравствуйте! Я Егор Хо́джин. – Представился провожатый. – Эта наша группа? – Он кивнул на разношёрстную компанию.

– Да, да. Совершенно верно! – Проговорил профессор, протирая тряпочкой руки перед тем, как протянуть ладонь в ответном приветствии.

– Хорошо. Я сейчас подойду!

Мужчина бросил сумку у порога дома, сверху положил свою куртку и, что-то спросив у вышедшего на шум машины старика, согласно покивал головой. Гость сунул детишкам пакет со сладостями, приветственно вскинул руку, помахал ждущим его людям и подошёл ближе.

– Привет, друзья. Я Егор Хо́джин, Ваш проводник. – Хо́джин улыбаясь глянул на Фаю и Насто. – Девочки, хозяин дома просил передать, что хоть блондинки и очень хороши собой, но, пожалуй, его женщины будут против того, что б он взял их вместо денег.

Фая аж вздрогнула под суровым взглядом трёх женщин, которые одновременно глянули на неё после слов Егора, а он между тем продолжил, но уже подойдя к продолжающему лежать Белосиневскому. Егор двумя пальцами взялся за тулью шляпы, которой было прикрыто лиц молодого человека и, отодвинув её в сторону, проговорил:

– Но насчёт втридорога я с ним согласился! Платишь-то ты! – С улыбкой проговорил Ходжин. – Ох, прости. Ты ж ещё не научился зарабатывать, папа твой банкует.

Егор медленно разогнулся, а Никита поднявшись на локтях и, щурясь на солнце, проговорил.

– Нет, скажи, что я сплю и он не нанял тебя опять! – Белосиневский вздохнул и протёр лицо рукой. – Это просто страшный сон.

– Просыпайся малыш! Я реален! – Ходжин слегка пнул рюкзак Никиты и добавил. – Отрывай свою пятую точку, и пора устраиваться на ночлег.

Никита покачал головой и нехотя встал приговаривая.

– Надеюсь, что на этот раз тебя хотя бы сожрёт медведь.

Но Егор уже отошёл от него, подхватил нечаянно оброненную Фаиной сумку, улыбнулся походя Насто и похлопал в ладоши, призывая всех обратить на него внимание.

– Так! Все проходим в дом. – Мужчина показал, как раз на избу у себя за спиной. – Через десять минут собрание!

– Началась дедовщина. – Потянулся Никита, подхватил сумку и побрёл вперёд. Он прекрасно знал, что спорить с Ходжиным бесполезно. – Что б ты провалился! – Плюнул Белосиневский, когда Егор повернулся спиной и, внимательно слушая профессора, пошёл к крыльцу.

– Ну зачем вы так! – Проговорила Фая. – Это не правильно так себя вести.

– Поверь мне, детка. – Никита поморщился. – Это твой худший кошмар и скоро ты начнёшь его ненавидеть так же, как и я.

Люди медленно перетекали с душного пространства улицы в нагретые за день сени, а потом попадали в прохладное нутро избы. Фаина с интересом разглядывала внутренне устройство дома, мельком заметила худую темноволосую женщину с каким-то хищным лицом, которая сидела возле окна и что-то быстро набирала в телефоне, потом пошла дальше, в ту сторону, откуда слышался голос Ходжина.

В следующей просторной комнате, торцом к окну стоял длинный стол, вокруг него были расставлены разномастные стулья и гости, чуть смущаясь, рассаживались, слушая громогласные указания Егора.

– Итак, пока осваивайтесь, скоро будем обедать. Я сейчас приду. – Сказал Егор и, чуть наклонив голову, чтобы не стукнуться лбом о притолоку. вышел.

Профессор, протерев мягкой тряпочкой очки, стал разглядывать висящие на стенах фотографии. Он долго водил взглядом по старым карточкам, чуть ли не прикасаясь носом к стене, щурился даже под стёклами очков и спросил вошедшего в комнату хозяина дома.

– Простите, это все ваши родственники?

– Кто родственник, а кто просто сосед. – Пожал плечами старик. – Деревня-то раньше большая была. Так все уж на том свете уже.

– Сейчас же здесь всего домов десять? – Подала голос Фая, сидевшая в углу на колченогом табурете.

Старик медленно перевёл на неё взгляд, заставил девушку поёжиться под пристальным взором хрустальной синевы глаз и проговорил.

– Восемь! Мой девятый, но только он жилой.

– Понятно! – Коротко покивала девушка и встав решила выйти на воздух, потому что ей показалось, что в комнате стало как-то холодно.

Проходя мимо старика Фаю немного качнуло в сторону, она задела бедром коробку, стоящую на тумбочке, та слетела, шлёпнулась на пол и вокруг с громким шелестом разлетелись фотографии.

– Ох, простите. – Фая кинулась собирать глянцевые снимки, но вдруг остановилась и погладив пальцем отверстия, проделанные в районе глаз и ртов, запечатлённых на фото людей, подняла голову и спросила. – Ой, а почему лица проткнуты?

Николай Васильевич тоже подхватил пару карточек и долго разглядывал их, хмуря лоб и шевеля губами, а старик лишь пожал плечами и обронил.

– Так дети баловались, наверное. – Старик вздыхая поднял коробку с пола и взял из рук Фаины фотографии. – Подвигайтесь ближе к столу, а я сам соберу. Командир вон ваш идёт, – сказал дед, внимательно глядя на Фаю и кивая на входную дверь, в которую входил Егор.

Со второго входа в комнату потянулась вереница живущих здесь женщин, замыкающей шла Насто, и вместе они стали споро накрывать на стол, уставлять деревянную поверхность плошками со свежим салатом, дымящимся под влажной каплей масла и укропной шапкой картофелем, крупно наломанными кусками запечённой до золотистой корочки птицы и какой-то ароматно пахнущей домашней колбасы.

– Отобедайте и потом чай пить будем. – Проговорил старик. – Я выйду на минуту и к вам присоединюсь.

В комнате повисло неловкое молчание, как бывает, когда в одном месте собираются незнакомые люди и пока не нашли общих тем для праздной беседы. Фая вернулась в свой угол и читала потрёпанную книгу. Никита сидел возле подоконника положив голову на сложенные руки и смотрел, как сквозь тонкую преграду оконного стекла на улицу пытается прорваться муха. Кеша равнодушно водил взглядом по обстановке и на лице его всё больше и больше проявлялся некий сарказм и брезгливость.

– И всё-таки здесь красиво. Да, Кеша? – В комнату вернулся профессор, который выбегал на минутку во двор.

– Ох, Николай Васильевич. – Выдохнул аспирант Иннокентий, которому до окончания его мучений на кафедре оставалось всего ничего, но подвернулась поездка, от которой он просто не имел права отказаться. – Красиво – это когда прохладно и рядом есть кофемашина, например, как у нас в институте. А здесь жарко, летают неизвестные мне и даже может быть науке насекомые. Так что не могу с вами согласиться. – Иннокентий покачал головой и со вздохом присел к столу.

– Как же вы батенька собираетесь быть учёным? – Подтрунивал над молодым человеком профессор, зная патологическую ненависть Конского к любому проявлению живой природы вне городских условий.

– Быть учёным-теоретиком, меня вполне устраивает! – Парировал тот со смесью грусти и смятения на лице. – Но я понимаю, что аспирантура, это то чистилище, которое пройти нужно обязательно, чтобы открылись уже наконец врата рая и все оставили меня в покое в моем уютном кабинете. – При этом Конский размашисто стукнул себя по шее и поморщился, размазывая след от убитого комара по красновато-белой коже.

– Ох, Кеша! В полях надо работать, в полях! – Мечтательно с улыбкой заметил Николай Васильевич, вдохнул полной грудью и проговорил. – Это к старости уже нужно насиживать мозоль на пятой точке! А сейчас вливать молодость, энергию, если позволите, мальчишество в свою страсть! То есть в работу!

– Полностью с вами согласен! Но чтобы было чего вливать – это надо сохранить, а с таким провожатым как у нас, – он сделал ударение на последнем слоге, – я боюсь, что мы все не доживём до возвращения обратно. Он нас замучает ранними побудками и километровыми марш-бросками.

Белосиневский поднял голову, выгнул вниз нить губ и уважительно произнёс.

– Иннокентий, я вас мало знаю, но вы мне уже определённо нравитесь!

Кеша слегка кивнул и перевёл взгляд на вход, где в этот момент появилась женщина, до этого сидевшая в другой комнате. Она медленно обвела взглядом помещение, так словно не замечала людей, подняла телефон сделала несколько фото и снова удалилась.

– О, как! – Крякнул Никита и быстро пробежал пальцами по монитору смартфона. – Сама НеттлМ.

– Кто? – С любопытством спросил профессор.

– Милена Крапивина, – не отрываясь от созерцания экрана, произнёс Никита, – блогерка с почти миллионной аудиторией. Жёсткая, циничная, – он щёлкнул языком, – ну и такая, даже несколько развратная.

Кеша, дернувшись от слова «блогерка», всё же заинтересованно заглянул за плечо Никиты, и они вдвоём стали дальше рассматривать блог Крапивиной. В доме хлопнула дверь, энергичным вихрем ворвался Ходжин, на ходу выдернул из рук застывшего от негодования Белосиневского телефон и проговорил:

– Так, давайте за стол, быстро проведём собрание и поеди́м. – И, обращаясь к Никите, добавил. – Игрушка пока побудет у дяди! Будешь себя хорошо вести и внимательно слушать, верну!

– Придурок, как есть! – Прошептал Никита и поплёлся за стол.

– Милена! – Прокричал Ходжин, оборачиваясь через плечо. – Милена, давайте быстрее!

Крапивина, поджав губы и подобрав полы длинного сарафана, переступила порог, поискала глазами для себя место и величественно опустилась рядом Фаей.

– Разрешите представиться! – Егор подождал, пока все займут свои места. – Меня зовут Егор Ходжин! Я руководитель группы и проводник!

– По прозвищу заноза в одном месте, – тихо прошипел Никита.

– Радует, что шута нам тоже прислали. Будет не скучно. – Не глядя в сторону Белосиневского, парировал Егор. – В принципе, Андрей Андреевич, мне эту подлянку в последних трёх экспедициях подкладывает. Андрей Андреевич – это заказчик этой экспедиции. Никита Андреевич – чадо его. Но это я так, для справки. – Егор посмотрел на часы. – Итак, сначала регламент, потом будем знакомиться, потом ужин, потом отбой. Сегодня ночуем в деревне. Идёт гроза!

– Белосиневский удивлённо вскинул на него глаза и изобразил на лице смесь удивления и скепсиса.

– Чего это? Время – деньги, а небо ясное. – Никита разводит руками.

– Можешь идти! – Егор указал на дверь. – Балласт нам не нужен, а все остальные ценные члены команды останутся.

Белосиневский хохотнул и добавил.

– Стареешь просто! Так и скажи, что хочешь передохну́ть с дороги.

Ходжин вздохнул, глянул на него и тихо добавил.

– Как ты предсказываешь погоду по смартфону, я помню. Извини, но местным жителям я доверяю больше.

После этих слов Белосиневский помрачнел, фыркнул, скрестил руки на груди и чуть съехал по стулу вниз, располагаясь поудобнее.

В окно стукнул нежданный порыв ветра, словно в подтверждение слов Егора послышались далёкие раскаты грома, и из-за леса показался синий краешек дождевой тучи.

– А ночевать где будем, Егор? – Профессор протёр тряпочкой ладони и огляделся.

– В этом доме. Я договорился с хозяином. – Ходжин сел на стул и продолжил. – Итак, я ваш проводник. Моя задача – проводить вас до места, обеспечить безопасность и ваше возвращение домой. И я хочу, чтобы вы записали несколько правил. – Егор обвёл взглядом неподвижных людей. – Если я говорю записали, то это дословно. Взяли авторучку и записали. Не в телефон! В блокнот! Касается всех!

– Правило первое, неукоснительно исполнять мои указания. Это, во-первых, спасёт вашу жизнь, во-вторых, вы получите в половину меньше травм. Ну а в том, что вы их получите, не сомневайтесь.

– Почему вы так уверены? – Милена вскинула брови.

Фая попыталась найти ручку, укололась расстегнувшейся брошью, неизвестно как задержавшейся в её сумке после похода в гости, вскочила, чтобы поискать перо в рюкзаке, но сразу же запнулась о ножку стула и стремительно стала приближаться к полу. Егор быстро поймал девушку, поставил на ноги и добавил.

– Вот яркий пример. Вы во враждебной для себя среде. Вы не знаете этот мир. – Он помолча, ожидая пока его слова лягут на благодатную почву. – Правило второе. Если возникает какая-либо ситуация, с которой вы не в состоянии справиться, обращайтесь ко мне. – Он протянул Фае авторучку. – И пусть вас это не смущает. Каждый из вас сейчас оказался в экстремальной для себя обстановке. И простые действия сейчас могут потребовать двойных усилий.

– Простите, Егор, – Николай Васильевич, тщательно записывающий все, что говорил Ходжин, оторвался от бумаг, – а когда мы тронемся в путь?

– Николай Васильевич, завтра утром. Машину я вызвал. Один местный нас добросит, а вечером заберёт.

– А куда добросит? Мне руководство института поручило, так сказать, накидать путь. – Николай Васильевич открыл другой блокнот. – Необходимо проследить путь, описанный в легенде, сравнить обнаруженный маршрут с топографической картой, – Петрин широко улыбнулся, протёр руки платочком. – Я думал, что нужно для начала данную местность описать. Вот и студентка, и аспирант командированы в помощь мне. Фаина Краевская и Иннокентий Конский.

– Всё верно. – Егор раздвинул тарелки и расстелил бумажную карту, разглаживая заломленные углы. – Но путь, обнаруженный в найденном на перевале дневнике, начинается вот отсюда, – он ткнул пальцем с коротко обрезанным ногтем в зелёный квадрат, обозначающий лесистую местность. – Стоит сэкономить силы и добраться туда на транспорте. На машине часа за полтора доберёмся.

С кухни снова появилась Насто, на этот раз она несла в двух руках дышавший жаром огромный пирог, светившийся румяной коркой.

– Ну, милые мои, буду кормить вас на убой. Будут у вас щёчки, что у поросяток жопки. – Насто повелительно отодвинула свободной рукой карту в сторону и водрузила тарелку на стол.

– В нашем цирке прибавление! – Никита закатил глаза и затрясся в беззвучном смехе.

Ходжин сделал движение кистью руки по направлению к Белосиневскому, призывающее его замолчать, и проговорил.

– Андрей Андреевич был очень любезен и выделил отдельного человека, который будет отвечать за продовольствие и приготовление еды. Насто, как мы видим, чудесный повар.

– Ох, вы ещё всех моих талантов не знаете. – Женщина стрельнула глазами в сторону Ходжина, усмехнулась и скрылась на кухне.

– Ну вроде все организационные вопросы мы решили, давайте ужинать! – Егор опустился на стул, увидел, что Фая смущается и пытается дотянуться до салатника с яркими кружками нарезанной редиски и передал ей тарелку. – Держите! Я же сказал, в любой нестандартной ситуации, обращайтесь.

– Егор, ты меня смущаешь. – Хохотнул Никита.

– А это что, возможно? – Удивлённо проговорил Ходжин, вскидывая брови. – Я думал, твой неутомимый талант вляпываться в неприятности и поиск экстремального опыта выбили из твоего лексикона такое слово.

За окнами рванул разряд грома, на крышу, окна, стены дома обрушился дождь и в комнате сразу стало темнее. Сумерки быстро смешались с непогодой, полностью замазали предшествующий день, вернувшийся с улицы старик пригладил влажные волосы и включил свет.

– Ненадолго генератор завёл. – Сказал он и, кивком поблагодарив одну из молчаливых родственниц, принесших ему чистую тарелку, присел за стол.

– А что в деревне нет электричества? – Спросил профессор.

– Так не живёт никто, линию нам и обрубили. – Неопределённо пожал плечами хозяин дома.

– Как-то это неправильно. – Печально произнесла Фая.

– Ну, кто знает что верно, что нет! – Вздохнул старик.

– Простите, мне крайне неловко, но я забыл, как вас зовут. – Разводя руками, произнёс Николай Васильевич.

– Так я и не говорил. – Спокойно произнёс старик. – Халти.

– Ой, какое интересное имя. – Улыбнулась Фая. – А что оно значит?

– Да кто ж его знает? – Покачал головой мужчина, быстро что-то сказал родственнице на незнакомом гостям языке, и она исчезла на кухне. – Сейчас брусничную принесёт, осталась с прошлого года.

Люди общались, грели эмоции хозяйской настойкой, стало больше смеха и забавных рассказов, Насто оглушительно хохотала, профессор потешался над её шутками, Никита с Кешей явно нашли общий язык скептицизма и дружно осуждали задумку с экспедицией. Милена без конца делала фотографии и сейчас подхватила глиняную миску с брусничным вареньем, полупустую бутылку с наливкой, направилась к окну, что сделать атмосферное фото.

– Мне казалось вы говорили, что в деревне кроме вас никто не живёт. – Обернулась она к старику. – А там огни какие-то, – она указала в темноту, – как будто костёр кто-то жжёт.

Старик спокойно встал, молча подошёл к ней, глянул в густую ночь, где явно было видно, как полощут на ветру языки пламени и произнёс.

– Может, туристы. Они здесь частые гости. Кто любит комфорт, тот к нам идёт, кому подавай ночь под открытым небом, сам выбирает место. – Старик извинился и вышел на крыльцо.

Свет мигнул и погас, на мгновенье пространство зачертила тьма, наполненная равномерным стуком по крыше, но почти сразу из-за боковой двери вышли женщины со свечами в руках и расставили их по поверхностям. Егор вздохнул, стукнул по столу крепкими ладонями и проговорил:

– Друзья мои, беседа приятная, интересного много, но в пять утра подъём. Поэтому отбой!

– Я тебе говорил, что он садист! – Никита пьяненько глянул на захмелевшего Кешу.

– Слушайте, но пять утра – это как бы рано! – Бросился отстаивать интересы свободного человека Иннокентий. – И тут такой романтик навели. – Он прищурившись глянул на Милену, сидящую в углу и скрытую лёгкой вуалью дрожащей тени.

– По дороге доспишь! – Отрезал Егор и поднялся с места. – Где нам разместиться? – Спросил он у старшей женщины, которая стояла возле него молчаливым изваянием.

Но вместо неё ответил старик, вернувшийся в избу.

– Женщин моя племянница проводит, а я мужчин отведу.

Фая, почувствовав, как по щекам некрасивыми красными пятнами разливается внутренний жар от выпитого спиртного, выскользнула на улицу. Она задержалась на крыльце, но и здесь ей показалось слишком душно несмотря на то, что ветер рвал в клочья ночную тишину, дождь заливал видимое пространство и по небу гуляли молнии. Девушка скользнула под навес, закрывавший сбоку от дома мощённую камнем дорожку и, прижавшись к стене, смотрела, как в отсветах свечного пламени, которое пробивалось через окно, вспыхивают мелкие водяные капли. Вдруг сбоку от неё послышался неясный шум, словно взлетела птица, послышалась возня.

– Кто здесь? – От испуга у Фаи даже сел голос. – Есть кто-то?

– Конечно, есть! – Рявкнул Егор, подходя к ней со стороны крыльца. – Здесь полно́ всякого зверья. И в отличие от вас, они отлично видят, слышат и обладают великолепным обонянием. И для них этот лес дом родной. Что вы здесь делаете?

– Воздухом вышла подышать, душно. – Испуганно пискнула девушка.

– Ну и дышали бы на веранде. В лес-то зачем идти?! Пойдёмте в дом.

– Егор, вы знаете, в лесу кто-то есть! – Фая попыталась вглядеться в проваливающийся чёрной пустотой лес.

– Конечно, есть. Может заяц пробежал, а может лиса. – Егор аккуратно взял её под руку, почувствовал прохладу и лёгкость девичьей руки, уловил терпкий запах кожи. – Не надо ходить одной, это правило!

– Да что здесь может случиться. Хозяин рассказывал, что он даже скот на ночь пастись выгоняет.

– Они местные, – Егор усмехнулся, – я думаю, любому пришлому волку наваляют. Идёмте!

Как только они свернули за угол, от лесной массы отделилась фигура, постояла немного и снова отступила под покров ветвей. Дождь быстро скрыл любые следы, ветер усиленно качал ветви, гремела крыша, и непогода разыгралась сильнее.

Дом уже дышал сонной тишиной и только в передней комнате сидел старик, перед которым горела свеча, и лежали какие-то бумаги. Казалось, старик задремал, но как только Егор приблизился, он очнулся.

– Гуляете, молодёжь?

– Нет. Просто воздухом дышали.

Фая проходя мимо кинула взгляд на столик.

– Ой, – воскликнула Фая, – у вас воск на фото капает.

Тягучей полосой из-под языка пламени растопленный зелёный воск стекал прямо на матовую поверхность фотографии. От распаренного цилиндра вверх лёгким дымком поднимался пряный аромат с горчинкой, ломался в воздухе и расплывался.

– Не волнуйся дочка, это старая фотография. – Старик поднял на них светлые глаза. – Люблю вспоминать былое, только и осталось. – Он быстро смахнул в стоя́щую рядом коробку всё, что было на столе, быстро прижал пальцами фитиль и сказал. – Идите спать, а то людей побудите.

Фая тихонько отворила указанную дверь, прошла в комнату, где спали Насто и Милена. Лицо блогерши казалось бесстрастным, а вот Насто, наоборот, улыбалась даже во сне, казалось что она купается в счастье, радуется. Фаина на секунду позавидовала такой жизнерадостности и огляделась. Девушка вздрогнула, ей показалось, что на третьей кровати уже кто-то лежит, но она могла поклясться, что секунду назад там никого не было. Она дёрнулась, тени вдруг растаяли, перестали быть объёмными, и Фая поняла, что это всего лишь обман зрения и всему виной фонарик на мобильнике.

Девушка опустилась в пахнувшую сеном постель и вспомнила, как старик за ужином рассказывал, что все матрасы и подушки он делает сам и набивает их целебными травами. За окном вдруг стало светло – это ненадолго пробралась между бешено скачущему тучами луна, глянула на свои ночные владения и снова скрылась. Фая вздохнула, поймала себя на мысли, что сегодня она счастлива, даже несмотря на все тяготы пути. Она, наконец, проводит время рядом с профессором. Девушка усмехнулась, вспоминая, как всё случилось, и как она, даже не подозревая на что соглашается, сказала «да».

Дело было в разгар лекции, Фая мечтательно слушала энергичную речь Николая Васильевича, зацепилась за свои мысли и уже скакала по прериям фантазий, представляя, что если бы она была его женой, то они бы вместе совершали научные открытия, писали книги и… за другой горизонт событий Фаины мысли никогда не заходили. И вдруг туман перед взором рассеялся, Фая поняла, что он стоит перед ней и спрашивает:

– Так вы согласны?

– Да! – Не раздумывая ответила девушка, и только по окончанию пары её подруга хохоча рассказала, в какой блуд вписалась влюблённая студентка.