Блуждающий свет за окном

Глава третья. Бабушка

А в среду дядя Гена повез меня в Нелидовку. Не то чтобы с особым комфортом, транспорт-то у него – не навороченный «мерседес», а видавшая виды «девятка»… Но ехать в машине, пусть и не в самой крутой, все же намного лучше, чем два часа трястись в душной электричке, а потом еще целый час в старом громыхающем автобусе.

Последний раз я была в Нелидовке лет в двенадцать – гостила у бабушки вместе с родителями. Помню, мы с папой с охотничьим азартом собирали вдоль опушки грибы, ловили на речке рыбу, а мама с бабушкой возились в саду и готовили обед на маленькой электрической плитке (пользоваться деревенской печкой мама категорически отказывалась). В тот год рыбы в речушке было навалом, грибов в лесу – еще больше, хоть и собирали мы их только по краю. Папа запрещал углубляться в чащу, говорил, что в глубине леса – болота, из которых можно и не выбраться, что кто-то из местных на тех болотах когда-то сгинул… И мое богатое детское воображение упорно воспроизводило кадр из фильма «А зори здесь тихие…», тот самый, где юная девушка-зенитчица тонет в зыбкой болотной трясине.

Еще мне запомнилась некая странность, связанная с тамошней погодой, – то ли особый микроклимат, то ли необычная роза ветров… Помню, отец этой странностью сильно заинтересовался: чертил на бумаге какие-то графики, что-то выискивал в старой прессе, хранившейся в деревенской библиотеке, до хрипоты спорил с местными жителями, доказывая, что нелидовский феномен достоин внимания лучших научных умов, собирался, вернувшись в Москву, писать письмо в Академию наук…

Увы, папиным планам не суждено было сбыться. После возвращения в Москву у отца внезапно случился инфаркт, а в скором времени, когда он, казалось бы, оправился и даже вышел на работу, еще один. Второго инфаркта отец не пережил.

Ехали мы долго, часа два с половиной, сначала по скоростному шоссе, потом все больше по узким асфальтированным дорогам с давно не обновляемым покрытием. На подъезде к деревне и вовсе тащились по грунтовке. Хорошо, что июнь выдался сухой, а то бы точно в грязи увязли.

Зато леса вокруг были знатные. До самого горизонта леса! Большей частью хвойные, с нежным подлеском из молодых елочек и березок… Красота! Даже не верилось, что где-то в глубине таятся непроходимые болота. Впрочем, болота меня не сильно волновали, поскольку по лесам я не ходок. С тех пор, как папа умер, не ходок. Вдвоем с отцом мне было не страшно, а вот одной или с кем чужим – боже упаси! И не только из-за болот… Тут, говорят, гадюки в лесу встречаются, иной раз даже на участки заползают. Но мама меня уверила, что к бабе Маше точно не заползут: ее дворовый пес Балбес гроза всех окрестных кошек, змей и ежей. Его уже однажды гадюка кусала, а ему хоть бы что! Помаялся, поскулил день-другой, а на третий уже вновь рыскал, какую бы живность сцапать. Охота у него в крови, даром что дворняга!

Добрались мы лишь к полудню. Коротко посигналили перед домом. Дом я не сразу признала (как-никак, минуло без малого восемь лет), да и не было в нем ничего примечательного: обычный деревенский дом светло-коричневого цвета с двускатной черепичной крышей, невысоким крыльцом, белыми ставнями и подоконниками. Как и большинство здешних изб, дом одноэтажный, но под крышей есть небольшой чердак. Прилегающий участок не большой и не маленький – соток восемь, а вокруг участка зеленый заборчик из узких, закругленных на концах дощечек.

А к калитке уже спешила баба Маша, улыбаясь так широко, словно за воротами ее ждал Дед Мороз с огромным мешком подарков. Глядя на бабушку, я внезапно поразилась, как сильно она похожа на папу – вернее, как сильно мой папа был похож на нее: те же карие, широко открытые, чуть наивные глаза, стремительный разлет бровей, густые волосы с заметной примесью седины… А поскольку я всегда считалась папиной копией, только женского пола, то выходило, что и я ужасно похожа на бабушку. Для своих семидесяти она выглядела очень молодо, и со стороны нас можно было принять за мать и дочь. На бабушке были брюки цвета хаки, длинная светлая футболка и китайские шлепанцы из полиуретана.

Вслед за ней бежал большой лохматый пес – гроза всякой мелкой живности, но добрейший по отношению к людям. Псу было лет пятнадцать. Меня он помнил едва ли, но тут же стал радостно облизывать мне руки, словно я была его старой доброй знакомой. Дяде Гене тоже досталось – Балбес без колебаний включил в круг своих друзей и его. Кусаться пес, похоже, не умел, но вид имел внушительный и лаял, если надо, очень грозно.

– Ну наконец-то! – весело воскликнула бабушка. – А я вас с утра уже жду. Все в окошко выглядываю, смотрю на дорогу – не показался ли кто?

Конечно же, мама предупредила ее о нашем приезде, позвонив на единственный, установленный в местном магазине городской телефон. В том, что мобильная связь в Нелидовке так и не работает, я уже успела убедиться – на дисплее вместо названия оператора высвечивалась удручающая надпись: «Поиск сети». Что поделать, низина… Где-то за деревней есть пригорок, поднявшись на который можно увидеть две-три линии индикатора связи. Надеюсь, карабкаться туда мне не понадобится, уж лучше договорюсь с продавщицей местного сельпо.

– Раньше никак не могли: пока позавтракали да пока собрались… – стал было оправдываться дядя Гена, но бабушка лишь махнула рукой.

– А Викуся-то все хорошеет! – ласково глядя на меня, промолвила она. – Красавица! И просто копия Бори…

Воспоминания об умершем сыне внезапно омрачили ее приветливое лицо, но она быстро справилась с собой.

В ответ я смущенно пролепетала:

– Здравствуй, бабуль! Вот, решила погостить у тебя недельку…

(Ох, нехорошо врать-то! Решила погостить, как же… Если бы не планы насчет Андрея, ноги б моей не было в Нелидовке!)

– А что же только на недельку? – заметно огорчилась бабуля. – Пожила бы подольше! Вон красота вокруг какая…

Я не успела ответить, потому что в этот момент в небе над дальней окраиной что-то полыхнуло, и почти сразу же прогремел гром. Повернув голову, я увидела большую черную тучу – казалось, она идет прямо на нас.

– Ой, сейчас дождь хлынет! – перепугалась я. – Дядь Ген, давай быстрее вещи выгружать.

Баба Маша спокойно посмотрела на почерневшее над дальней окраиной небо и перевела взгляд направо, где в данный момент ярко светило солнце.

– Не спеши, Геннадий, – беззаботно сказала она. – Не будет здесь никакого дождя. Дождь над левой окраиной идет, а наш дом стоит ближе к правой. Несколько часов солнца нам обеспечены.

Мы с дядей Геной изумленно уставились на нее. Что значит «не будет никакого дождя»? Вот же она, туча, почти что рядом! Еще пару минут – и хлынет такой ливень, что нитки сухой на теле не оставит.

– Ну что вы так смотрите? Это же местная аномалия! Слыхали, небось…

Я согласно закивала. Вот оно, то самое погодное явление, которым папа мечтал заинтересовать ученых! Впервые столкнувшийся с аномалией дядя Гена с интересом прищурил светло-серые, как у моей мамы, глаза.

– О чем это вы, Мария Степановна? Какая еще аномалия?

– Да наша, нелидовская! Погода здесь ведет себя странно, деревню словно на две части делит. Сегодня слева – дождь, справа – солнце, завтра, возможно, будет наоборот… А сразу над всей деревней ни дождю, ни солнцу вовек не быть!

– Ну вы и шутница! – немного помолчав, рассмеялся дядя Гена. – Здорово разыграли. Я чуть было не поверил…

– Да не шучу я вовсе, сам вскоре убедишься. Хочешь, поспорим, что дождя здесь не будет?

– Дядя Гена, бабушка правду говорит, – деликатно вмешалась я. – В Нелидовке действительно существует погодная аномалия. Как вернешься, спроси у мамы, она подтвердит.

Геннадий недоверчиво покачал головой:

– Почему же о вашей аномалии не снимают фильмы и не пишут в газетах? Почему ее не изучают ученые? Вы же не в глухой тайге живете, всего-то в двух с половиной часах езды от Москвы!

– А кто в Москву сообщит-то? – Бабушка демонстративно огляделась вокруг. – Кому здесь научные экспедиции нужны? Местные ведь как рассуждают: начнут тут чужие шастать, и вскоре ни ягод, ни грибов, ни рыбы не останется. А для нелидовцев дары природы – немалая прибавка к зарплате или пенсии. Если родственники к местным приезжают, так их тоже просят помалкивать. И правильно делают! Шибко говорливым кое-кто и отомстить может. Взять, к примеру, моего Борю… Как собрался в академию писать, тут же инфаркт схлопотал. Видит Бог, неспроста это!

С многозначительным выражением на лице бабушка решительно подхватила мою увесистую сумку и понесла в дом. Мы с дядей Геной остались вынимать пакеты с продуктами, заботливо и с избытком собранные мамой. Еды в них явно было не на неделю, а как минимум на месяц! Нагрузившись пакетами, вслед за бабушкой вошли в калитку.

На участке весело зеленели грядки, цвели бело-желтые цветочки, чуть в отдалении красовались ухоженные кусты смородины, росли деревца яблони и сливы. Мы с дядей восторженно переглянулись. Было в этой приусадебной растительности что-то теплое, родное, щемяще-ностальгическое, пробуждающее генную память далеких предков-земледельцев…

Пакеты сложили на террасе, которая в летнее время служила одновременно кухней и столовой. Мы с бабушкой, весело переговариваясь, взялись за готовку: разобрали продукты, отложив скоропортящиеся для обеда, нарезали овощи в салат, разогрели в микроволновке курицу, пожарили на сковороде картошку. Все это время дядя Гена неспешно прохаживался по участку, рассеянно разглядывая растения на грядках и с интересом посматривая в сторону грозовой тучи. Над ним все так же светило солнце, дождя так и не было.

Наконец обед был готов. Все уселись за стол и быстро заработали челюстями. Утолив первый голод, расслабленно откинулись на спинки стульев.

– Что значит неспроста? – вспомнив оброненную бабушкой фразу, спросил дядя. – Вы кого-нибудь подозреваете?

– Может, и подозреваю, – уклончиво ответила бабуля, – да только доказать ничего не могу. Существуют вещи, которые… В общем, к делу их не пришьешь.

Дядя Гена задумчиво покрутил вилку, видимо решая, стоит ли продолжать начатую тему. Наконец спросил:

– Это какие же… вещи?

– Порчу, например.

Дядино лицо отразило недоумение, тут же сменившееся покровительственной усмешкой.

– Да ладно вам, Мария Степановна! Какая еще порча?! Пережитки это. А сердце у Бориса давно шалило, он и мне, и Ольге не раз жаловался…

– Ну, с тобой, Геннадий, все ясно, – досадливо пробурчала бабуля. – А ты, Вика, тоже в порчу не веришь?

В ответ я издала неопределенное мычание. Верю ли я в порчу, сглаз, проклятие, чтение мыслей, предсказание будущего, летающие тарелки и прочую мистику? Может, и поверю, если столкнусь с этим лично! А чьи-то рассказы и так называемые свидетельства очевидцев меня ничуть не убеждают. Вокруг полно безудержных фантазеров и выдумщиков. В чем угодно присягнут, лишь бы в центре внимания оказаться! Взять хотя бы моего однокурсника Сашку Огарева. Его послушать, так он и с инопланетянами не раз сталкивался, и от снежного человека в лесу убегал, и привидений в старинном замке наблюдал. Только инопланетяне в Сашкиных рассказах то высокие, то низенькие, то зеленые, то лиловые, то модного оттенка «мокрый асфальт», снежный человек то женского, то мужского пола, а привидения ведут себя точь-в-точь как пьяные студенты на вечеринке… Короче, запутался человек в собственной лжи. А сколько еще на свете подобных Сашек, для которых главное – интерес в глазах окружающих!

– Да как сказать… – неопределенно пробормотала я. – Лично мне с порчей сталкиваться не доводилось, а у папы действительно было больное сердце.

– Значит, двое против одной… – еще больше насупилась бабушка. – Ладно… Может, и аномалию естественными причинами объясните?

Не желая ссориться с бабушкой, дядя Гена вновь взялся за еду, я же с умным видом изрекла:

– Естественное объяснение, конечно же, существует. Может, рельеф местности какой-то особенный или грунтовые воды близко залегают… Да мало ли найдется причин для погодных отклонений! Но объяснение должны дать ученые, а вашей аномалией, кроме папы, никто всерьез не интересовался.

– Ну почему же никто, – усмехнулась бабушка. – Есть тут один… Сам из местных, но институт в Москве окончил. Другой бы за время учебы на москвичке женился и в столице обосновался, а этот чудак в деревню вернулся. Думаю, ненадолго. Теперь просиживает штаны в сельской библиотеке, газеты старые читает, какие-то пометки в блокноте делает. Прасковья, бабка его, говорит, что внук диссертацию пишет. Может, и вправду пишет, раз заняться больше нечем… Москва его испортила. Девками нашими брезгует, не нравятся они ему. В городе-то девки худые и длинные, как ты, а наши все больше пухлые да невысокие. С ребятами тоже общаться перестал. Верно, думает опять в город податься.

– А сам-то он ничего? Симпатичный? – с невольным интересом спросила я.

– Смотря на чей вкус… – пожала плечами баба Маша. – Тебе вряд ли понравится.

– Это почему же?

– Рыжий он. А ты, я слышала, блондинов любишь…

Услышав столь явный намек на Андрея, я слегка покраснела. Интересно, как много мама успела ей рассказать? Надеюсь, она не рассказала бабушке все (ну, о наших планах по женитьбе Андрея…). Лично я не вижу в них ничего особенного, но со стороны они могут показаться… не совсем честными, что ли. Что поделать, такова жизнь! Не схитришь, так и замуж за милого не выйдешь. Но бабушке об этом знать не обязательно, поэтому лучше замнем про блондина и вернемся к рыжему. Точнее, к предмету его исследования, поскольку этот предмет меня всерьез заинтересовал. Возможно, во мне пробудились отцовские гены, отвечающие за тягу ко всему таинственному и непознанному…

– И что? Близок он к разгадке аномалии?

– Не думаю… – многозначительно ухмыльнулась баба Маша. – Не там копает!

– А где надо копать? – с любопытством спросила я.

– Местных колдунов да ведьмочек надо тряхнуть, – жестко ответила бабушка. – Заполонили деревню, как мыши худой амбар. Порчу на людей наводят, сводничеством занимаются, бесовские шабаши в лесу устраивают… Вот тебе и погодные катаклизмы! Смотри, как над левой окраиной молнии полыхают. Аккурат над Ивановым домом! Одно зло притягивается к другому. У простого человека давно бы изба вспыхнула, а Иванов дом стоит себе целехонек. Зло – оно своих не трогает.

Дядя Гена слушал бабушку с вежливой улыбкой, но слегка опущенные уголки губ выдавали его скептический настрой. Бросив в его сторону внимательный взгляд, бабуля внезапно перевела разговор в другую область.

– А как Ольга? – спросила она нас с дядей. – Замуж не собирается?

– Нет, не собирается, – уверенно ответил дядя. – Работает много, некогда о личной жизни думать.

– Жаль, – протянула бабуля. – Женщина она молодая, вполне могла бы найти себе мужа. Бориса с того света не вернуть, дочка вон уже невеста, скоро собственную семью заведет… Пора бы Ольге и о себе подумать.

Слова о «собственной семье» побудили меня к очередному взлету фантазии. Мысли воспарили далеко-далеко от обеденного стола, туда, где в огромном зале играла веселая музыка и кружились в свадебном вальсе жених и невеста. Жених был высок, строен и белокур, а невеста… Да что там говорить – невеста была просто красавицей! Белое платье колыхалось в такт мелодии, фата порхала в кружении стремительного вальса. Многочисленные гости с восхищением смотрели на танцующую пару. И лишь одна гостья была грустна, так грустна, что красавице невесте (то есть мне) было ее немножко жаль. «Я победила, – думала невеста, глядя в голубые глаза жениха. – Я победила, он мой. Ты проиграла, Света!»

– Вика, Геннадий уезжает! – донесся откуда-то издалека голос бабы Маши.

Дядя Гена уезжает? Куда это он? Ах да, в Москву…

Оборвав приятные грезы, я нехотя встала из-за стола. Вместе с бабушкой мы проводили дядю Гену до машины, поцеловали в щечку и пожелали счастливого пути. Спустя пару минут «девятка» исчезла за поворотом. Баба Маша вернулась в дом, а я задержалась на улице и огляделась.

Не стану отрицать, Нелидовка по-своему красива! Вереница аккуратных одноэтажных домов под черепичными крышами (двухэтажное только здание деревенского клуба), яркие цветы в палисадниках, зеленое буйство яблонь, слив и вишен в садах… Единственная улица кажется прямой, как стрела. За деревенскими дворами простираются поля, за полями начинаются леса. С нашей стороны лес светлый, смешанный, мягко обрывающийся у берега реки, а с противоположной стороны – темный, густой, еловый.

Гроза над дальней окраиной уже отгремела, но небо в том краю еще оставалось пасмурным. Над нашей половиной села по-прежнему светило солнце.

«Завтра с утра займусь аномалией, – твердо решила я. – Иначе умру здесь от скуки!»

Возможно, мое решение было ошибкой, возможно, нет. В любом случае оно изменило мою судьбу. Если бы не оно, все могло бы быть по-другому. Я стояла не просто на деревенской улице, я стояла на развилке собственной судьбы, но, как водится, ничего об этом не знала, а вокруг не было ни одного предупреждающего знака со словами: «Осторожно, развилка!»

Среди ночи я проснулась от громкого стука: полуоткрытое окно внезапно захлопнуло мощным порывом ветра. Отбросив тонкое шерстяное одеяло, я подошла к окну. Погода снаружи резко испортилась. Сильный ветер, протяжно и жутко завывая, гнул в саду деревья, бил по стенам деревянными ставнями окон, дребезжал железной защелкой калитки. Справа по небу со стороны леса стремительно неслись черные облака, в разрывах облаков мелькала слепяще-белая луна, отбрасывавшая нестойкие тени на стоящие напротив дома. А за задними заборами приусадебных участков, возле самого леса, плавно перемещалось нечто округлое или овальное, светящееся тусклым красноватым светом.

Обалдело щурясь и хлопая припухшими от сна веками, я не верила собственным глазам.

Что это? Откуда? Как такое возможно?

Разом вспомнились экранные страшилки из разряда «монстры-убийцы»: нечто просачивается сквозь стены, убивает безмятежно спящих людей, а тех, кто пытается бежать, настигает и тоже убивает…

Похолодев от ужаса, я часто-часто застучала зубами. Хотелось истошно заорать, распахнуть окно с отчаянным криком: «Люди, проснитесь, спасайтесь, кто может!» Желание почему-то не перешло в действие. Я все так же стояла у окна и, как завороженная, наблюдала за объектом. Светящееся нечто довольно споро двигалось от леса к деревне и через несколько минут полностью скрылось за домами напротив. Обливаясь холодным липким потом, я со страхом ждала его появления уже на дороге, прямо за нашим забором, но объект больше не показывался. Прошло еще пять, десять минут… Объект словно в воду канул. Может, и не было ничего? Так, показалось…

Утром, после недолгих колебаний, я рассказала о светящемся объекте бабушке.

– Знаешь, бабуль, тут ночью в поле что-то перемещалось. Такое округлое, светящееся… Оно двигалось от хвойного леса, пересекло поле, добралось до деревни, а потом куда-то сгинуло.

Баба Маша жарила к завтраку блинчики сразу на двух сковородках. Выслушав меня, она уверенно произнесла:

– Кто-то из здешних колдунов шалит, облик свой меняет. Оборотень, одним словом…

– Оборотень? – усомнилась я.

– Он самый, – с серьезным видом подтвердила бабушка.

Немного подумав, я протестующе замотала головой:

– Что-то ты путаешь, бабуля, оборотни совсем не такие! Оборотень – это когда днем обычный человек, а ночью – волк, а тот объект как-то мало походил на волка.

Сняв со сковородки очередной румяный блинчик, бабушка повернулась ко мне:

– Почему как оборотень, так обязательно волк? Оборотни разные бывают. Может, волки теперь не в моде?

Я заинтересованно подалась вперед:

– А ты сама того оборотня видела?

– Ну, видела пару раз… в темноте, издалека. Испугалась, помню, жутко.

Вылив на сковородку новую порцию теста, бабушка продолжила:

– Смотрю, плывет себе по полю красный светящийся шар. Плавно так, бесшумно, словно привидение…

– Так может, это и было привидение? – внезапно озарило меня.

Но бабушке моя версия не понравилась.

– Привидение? Из хвойного леса? – усмехнулась она. – А что несчастному привидению в том лесу делать? Кладбище-то совсем с другой стороны!

– Ну, баб Маш, это же классика! Привидения бродят не там, где похоронены, а там, где их когда-то укокошили. Вспомни, в том лесу насильственных смертей не было? Может, убили кого?

Не прерывая несложный процесс жарки блинов, бабушка задумалась. Горка румяных блинчиков все росла, пробуждая во мне просто зверский аппетит. Внезапно половник с тестом застыл над шипящей сковородой.

– А ведь точно, убили! Женщину в лесу застрелили, только очень давно, лет двадцать назад…

– Вот видишь, все складывается! – воскликнула я. – Душа той женщины бродит по ночам, убийцу ищет…

Перехватив половник левой рукой, бабушка быстро перекрестилась.

– Хватит болтать! – твердо сказала она. – Садись-ка завтракать!

– А чем мы потом займемся? – спросила я. – Может, мне грядки полить?

Бабуля замотала головой:

– Какие еще грядки?! Ты сюда что, работать приехала? В институте своем за год умоталась, теперь отдыхай. Хочешь – почитай в беседке, хочешь – на речке позагорай. Только в лес дальше опушки не ходи, там болота.

Позавтракав, я собралась почитать в беседке, но вовремя вспомнила о вчерашнем решении изучать аномалию. А вспомнив, вмиг почувствовала охотничий азарт. Нечего баклуши бить! Пора наконец разобраться с этим делом. Времени у меня – от силы неделя. Так не будем его терять, покажем им всем, кто такая Вика Ельцова!