Read the book: «Галактика души»

Марина Макова

Font:

Редактор Ирина Гавриловская

Иллюстратор Марина Макова

Иллюстратор обложки Маргарита Хисамутдинова

ISBN 978-5-0051-3456-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Издано при финансовой поддержке
Министерства культуры РФ
и техническом содействии
Союза российских писателей

Перед читателем новая книга стихов хабаровчанки Марины Маковой «Галактика души». Это пятый сборник её поэзии. Путёвку в поэтический мир Марине дал член Союза писателей России, известный камчатский поэт Евгений Сигарёв, высоко отзывавшийся о её стихах. В одной из центральных камчатских газет он писал: «Марина приятно поражает манерой говорить правду сердца вполголоса, раздумчиво, её больше тревожит не желание быть услышанной, а стремление быть понятой».

Тематика сборника необычно широка: это и злободневно-гражданские стихи, и стихи – вехи биографии автора, и лики истории, отражённые в строфах, и поэзия о поэзии и поэтах (В. Еращенко, В. Высоцком), и пейзажные стихи, перерастающие в медитативные.

Поэзия Марины Маковой ярко образна и щедро метафорична. Её метафоры оригинальны, ярки, свежи и всегда – открытие. Например: «под копытами молилась земля», «атакующей волной мчалась смерть», «и в темноте стоят глаза, твои глаза, как две мишени», «о бренном щебечет тетрадь» и др. Перечислять можно до бесконечности. Ярки, оригинальны и эпитеты: «келейная тишина аллей», «вихрастая зимняя улица», «перепуганный юный дождь»… Иногда они подкреплены аллитерацией: «Березань – берёзовые ветры…» Стихи очень музыкальны. Это и переливы певучих сонорных и их аллитерации, наконец просто летящая музыка целых строф, когда стихотворение читается на одном дыхании – на взволнованном дыхании.

Стихи Марины Маковой сопровождены рисунками. Она интересная художница, и рисунки в этой книге – границы разделов сборника, их предварение. Техника рисунков разная: масло, сангина, пастель, соус, уголь, тушь, карандаш. И стремительные карандашные линии многих её рисунков как быстрая нить летящей мысли в её стихах, как их свободное дыхание, а мягкие нежные оттенки многих лирических пейзажей и стихов о любви – как продолжение переливчатой светотени сангины и пастели.

Стихи Марины Маковой – тонкая, глубокая поэзия, которая, хочется надеяться, не оставит читателя равнодушным.

Ирина Гавриловская,
член Союза российских писателей

Галактика души

Моя дорога

Моя дорога – мимо шумных залов,
Аплодисментов, почестей, наград.
Мне ближе толчея и гул вокзалов,
Где много о себе не говорят.
Моя дорога – улицы и фрески,
Аллеи, коридоры, тупики,
Гитарный всплеск околиц деревенских,
Разлук и встреч стихийные шаги.

Гамаюн

Птица вещая Гамаюн,
Посмотри, как заря смеётся.
Голосами пернатых струн
Гимн звенит восходящему солнцу.

Повернулся прекрасный лик,
Шею выгнув, крыла раскрылила.
Есть в судьбе моей твой двойник,
В нём слились красота и сила.

Вижу мрак на большом пути,
И дорога идет на запад,
Чья-то тень надо мной летит,
И тревожит могильный запах.
Я не буду спрашивать в лоб:
Что там ждет за рассветною мутью?
На изломе сбежавших троп
Морок будущего проступит.

Сколько долгих холодных лун
До него мне шагать осталось?
Птица вещая Гамаюн,
Улетаешь? Какая жалость!

Поэзия лежала на прилавке

Поэзия лежала на прилавке,
Придавленная корочкой любви,
Вся в паузах. Коротенькие главки
Хранили рифмы звонкие свои.
А мимо завсегдатаи сновали:
То замысел искали, то сюжет,
Не замечая глубину и дали
Летящих строк, в которых жил поэт.

Мое счастье

А счастье зреет где-то в промежутке
Меж солнечным сплетеньем и тоской,
Которая засасывает жутко
Весь этот мир, наполненный тобой.
А счастье – это просто эйфория,
Летучая галактика души,
Когда все совершается впервые:
Мелодия, дыхание и жизнь.
Ему и года нет, а он хохочет
И излучает небывалый свет,
Моей дочурки крохотный сыночек,
Моей судьбы полуденной рассвет.

В келейной тишине аллей

В келейной тишине аллей
Есть святость залов углублённых.
Стволов колонны держат кроны
И свод туманов и огней
В келейной тишине аллей.
Немногословная листва
В дыханье ветра оживает.
И знобко музыка витает,
Не нарушая торжества,
Немногословна, как листва.

Небо роняет последний лист

Небо роняет последний лист,

Небо впадает в нас.

Ночью и днём огневой горнист

Славит рождённый час.

И между колких прозрачных звёзд

Моё сердце тревожно бьёт,

Ведь досужие мысли, лишившись гнёзд,

В безвозвратный уходят полёт…

Это значит, в крови много лунных тел,

Много ветреных злых комет.

Очень трудно увидеть сквозь толщу дел

То, как в нас вызревает рассвет.

Мы живём на контрасте

Мы живём на контрасте
Между жизнью и смертью,
Сублимируя счастье
Из лихой круговерти.
Ужасаясь порокам,
Принимая как данность,
Всё, что создано Богом,
То, что даром досталось.
То, что даром даётся
Не хранят, сберегая:
Всё ломается, бьётся,
А потом исчезает:
Судьбы, совесть, природа,
Даже прошлого факты,
Ведь не помнящий рода
В мир пришёл по контракту.
Существуя как ветер,
Больше руша, чем строя.
Ни за что не в ответе,
Но готов вечно к бою
За себя, за родного,
За желанья лихие…
Так, ломая основы,
Разум гасят стихии.

День опрокинулся

День опрокинулся и упал,
Время помчалось прочь,
А у подножья в заката завал
Жарко дышала ночь.
Мне не успеть этот час возвратить,
Рухнувший день не поднять…
Видеть досталось, как таяла нить,
Нас не успев связать.

Зори закрыли в объятьях день

Зори
Закрыли
В объятьях
День,
Крохотный,
Как бесконечность.
Громады-секунды мелькнула тень.
Тенькнула, звякнула вечность.
Вот она, у меня в руке,
Стрелки наматывает
На память…
А захочу
И прижму к щеке
Тёплую
Ласковыми руками.
Как совместить этот бешеный бег
С мукой немыслимого терпенья?
Так из секунды
Рождается Век
И исчезает
В пространстве
Мгновеньем.

Нам в этот год, конечно, повезёт!

Как бесконечно много в мире света,
Иллюминатор¹, это позабыв,
Зажёг все звёзды плюс огни, планета
В час Новогодья движется в отрыв.
Она так верит чудесам и сказкам,
Где в мудрых елях год закончит срок.
А мир уже давно на грани встряски,
И очень важно всё ж, что с нами Бог!
И ангелы, свои почистив перья,
Пытаются нас в чём-то вразумить.
О стену расшибается доверье,
О ту, что сплошь из боли и обид.
Но где-то в подсознанье, в дебрях детства
Живёт всё так же тайная мечта
С желаньями смешными по соседству,
Похожая на черного кота,
Того, что в песне связан с невезеньем,
Но всё ж должно когда-то повезти…
И в улицах колючее смятенье
Сквозь взрывы фейерверков к нам летит.
Вот так, под крики, грохот и рулады
Вступаем мы в идущий Новый Год,
И нам с тобой до боли верить надо,
Что в этот год, конечно, повезёт!

Я помню

Паруса

По краешку утра бредёт тишина,
Шуршит шёпотками сомнений.
Шевелятся шорохи лунного сна,
Крошатся в настроение.

А знаешь, нестрашно что-то терять.
Вообще ничего не страшно,
Даже когда на тебе печать,
И вместо души – загашник,
Впитавший событий безудержный груз,
И никуда не деться
От всех этих стычек, входящих во вкус
Целиться прямо в сердце.

В спазмах сжимаются кулаки
От боли и от обиды,
От соли из глаз, от голодной тоски…
И парусов не видно.

Однажды тяжелые небеса
Тучами сдавят плечи,
Крыльями влёт развернёт паруса
Над краешком утра Вечность.

Я жонглирую жизнью

Я жонглирую жизнью: то всплеск, то бросок,
То падение с крыши и кувырок,
Чтоб коснуться поверхности жёсткой земли
Мои тело с душой до конца не могли.
И таких перепадов довольно, но все ж
С моей правдой всегда уживается ложь,
Так срослись меж собой, что нельзя разделить.
Разрастается в сердце тревожная стыть.
Я жонглирую жизнью на волоске,
Фатум весь истончился, как жилка в руке.
Время мчит сквозь меня, перепутав века,
И болеют давно надо мной облака.

Я кричу в пустоту

А. А. К.

Я кричу в Пустоту!
В Пустоте только вольное Эхо,
И Пустыня знобящим туманом глотает слова!
Паутинное сальто, впадая в глухую прореху,
Цедит буквы и звуки, касаясь их кожи едва.
Ты не слышишь меня, ты гуляешь всё так же по краю.
Ну а там, на краю, суматошность обид и беды,
Незнакомые встречные просто с Земли пропадают,
Тают в скомканной вечности, не оставляя следы.
Каждый день телефон накаляется от напряженья,
Ты смеешься в ответ, говоришь: «Все болезни – в словах!»
И не видишь того, как без промаха, на пораженье
Целит прямо мне в сердце насквозь пробивающий страх.

Струи речек, путей и дорог

Струи речек, путей и дорог
Жизнь смотает в прозрачный клубок.
За конец ухвативши тропу,
Ловко спицами свяжет судьбу.
И наставит в сплетении строк
Перекрёстки удач и тревог.
Пристегнёт переулки обид,
Чьи-то рожи, ухмылки и стыд.
И поступки, неясные мне,
Пропечатает в будущем дне.

Я помню

Я помню, как было
В начале,
Когда за спиной вырастали,
Белея,
Два сильных крыла.
И кажется,
Экая малость,
Но что-то с душою
Случалось,
Летела она,
А не шла!
Внизу оставались
Ветры,
Стирались в песок
Километры,
И птицы
Срывались с крыш.
Мелькали событья
И встречи,
И ты говорил,
Безупречен,
С досадой:
«Куда ты летишь?»

Это имя моё

Это имя моё как солёные волны взошло.
На песке проступали тревожные женские лики,
Что носили его, возрождая добро или зло…
Их летящие души – застывшая тайнопись книги.
Много грешниц средь них, непокорных и гордых рабынь,
И святых, чьи иконы висят в белокаменных храмах.
Это римское имя впитало искристую синь
И солёную горечь горячих гаремов ислама.
Дамы царских кровей, поэтессы с великой судьбой,
И колдуньи-славянки владели неистовой силой,
Что в народе давно величается просто «любовь»…
А любовь эта души и судьбы под корень косила.
Это имя моё – распустившийся тайно цветок,
Он, как светоч, горя, быть звездой путеводной намечен.
Что даёт мне оно? Нескончаемый звёздный поток,
Что летит сквозь меня, открывая за окнами Вечность.

Я уязвима, пусть

Я уязвима, пусть.
Это, наверно, грех,
Может, в отчаянье спуск,
Может, демарш наверх.
Пусть из ошибок судьба
Прячет в ущербность стыд,
Больно души резьба
На виражах кровит.

Белый призрак равнодушья

Там, где белый призрак равнодушья
Наискось судьбу мою прошёл,
Захлестнув её петлёй удушья,
Выбелило напрочь жизни ствол.
Слов и лиц в пробелах не заметишь…
Пустота… В забвении они.
Лишь печали непомеркший фетиш
В снах рисует канувшие дни.

Я ненавижу серый цвет

Я ненавижу серый цвет.
Холодная скупая морось…
И стынет города скелет
В ветрах, вопящих в полный голос,
В машинах, в скрежете колёс,
В испуге сереньких прохожих…
Плывут зрачки, глаза без слёз,
Все лица на одно похожи.
Деревья серою листвой
Впитали рухнувшее небо.
А над землёй, а над душой
Царует серость зло и слепо.
Она вбирает губкой жадной
Все крики радуги, спеша…
И серой краскою площадной
Исполосована душа.

Помню детство

Помню детство, помню крыши…
Странный мрак на чердаке.
А на крыше звёзды ниже
И стекают по руке.
Может, это и не звёзды,
Просто капельки дождя…
Под луной сидеть так поздно
Было нам с тобой нельзя.

Я иду

Я иду по канату над болью и злом.
Я иду, торможу, где он связан узлом.
Я иду над желаньями жалких страстей,
Над холодными бритвами ваших речей,
Над землёй, там уступы стекают в провал,
Над болотами душ, где насмешек оскал.
Я иду на виду, а канат ходуном,
Ошибусь – упаду в безымянный пролом.
И заплакать нельзя: не увижу пути,
А канат весь протёрт, истончён впереди…
Есть надежда – когда жизнь канат оборвёт,
То мгновенный, но мне всё ж подарит полёт.

Откуда-то из детства

Откуда-то из детства – шумный двор
И скомканные синие сугробы,
И снега скрип волнующе особый,
И небо занавесивший забор.
Щемящий запах солнца и зимы,
Смолистых дров и воробьиных трелей…
Потом мы как-то быстро повзрослели
И выросли из этой кутерьмы.

Уйду

Уйду по тайным тропам детства
В глухие старые дворы,
Где кошек сонное соседство
И перезвоны детворы.
Бельё висит, не просыхая,
И так загадочен чердак,
Где лестница скользит витая,
Скрывая за изгибом шаг.
Чердачное окошко ловит
Лесное чудо-озерцо.
Плоты до острова сокровищ
Несут по волнам храбрецов.
Мелькают самоделки-вёсла,
Скользит нога, качает плот.
Но вот среди пучины остров
К тебе причалами плывёт.
А там скрипучие качели
Летят неведомо куда
И вечерами стонут ели,
Примерив мрачные цвета.
Мерило степени отваги —
Шагнуть под лунным светом в глушь,
Где треск в ночи и бродят страхи
И стоны не почивших душ.
Они преследуют по следу,
И в пятках смелая душа,
И шины рвёт велосипеду
Дорога, гравием шурша.
Но мир так бесконечно ласков,
Как добрый Дедушка Мороз.
Зимой приходит лыжный праздник
Среди простуженных берёз.
А на катке у раздевалки,
Где перекрытый в сказку вход,
Мы на коньках по елкам-палкам
Сквозь крышу пробуем обход.
И мамы с папами не знали
Ни про подвалы-чердаки,
Ни про ночные велоралли
В лесу, ни про в коньках прыжки,
Ни про плоты, что нас пытались
Под волны прыткие спустить…
А годы детства длились, мчались,
Вплетаясь в жизненную нить.
Я почему-то вновь желаю
Вернуться в память лет назад,
Туда, где девочка смешная
Пытливый напрягает взгляд.

Методика управления залом

Меня на сцену вытолкало время,
Когда мне было очень мало лет.
«Поверх голов смотри и будешь в теме», —
На мой испуг мне выдали ответ.
И все слова шли в потолочный угол,
С которым в стыке путалась стена.
И, поднимаясь ввысь над залом пугал,
Мысль очищалась и была ясна.
Но если вдруг случайно обрывался
С диагонали взгляд и падал в зал,
Тогда портал эфира открывался,
Слова немые били наповал.
– О, что за стойка?! Что в одежде с цветом?!
И эта мина точно не к лицу!!! —
Стреляли голоса по мне дуплетом,
И жизнь реально двигалась к концу.
И текст крушился, попадал в провалы.
Забвение пыталось голос рвать.
А руки превращались в опахала,
И зов ступней: «Бежать! Бежать! Бежать!»
А дальше хуже. Если в мизансцене
Пройти случалось в танце или так,
Происходило в теле раздвоенье.
Один другому говорил: «Дурак!
Посмешище! Со стороны смотрю я,
Закомплексован весь твой бледный вид.
Пред публикою тот лишь не пасует,
К кому она сейчас благоволит».
Но, набираясь опыта с годами,
Выходишь к залу просто, без затей,
И видишь, как податлив он, как ранен
Напором твоих жестов и речей.
Глаза в глаза, не позволяя думать
Ему сейчас о лишнем, не спеши,
Ведь ты играешь на тончайших струнах
Перед тобой распахнутой души.
Многоголов и многоглаз безбрежно —
Он существо единое сейчас.
Его любовь, его тоска и нежность
Обращены к тебе. И в этот час
Ты можешь, откровенно с ним флиртуя,
На поединок вызвать целый зал,
А можешь лишь воздушным поцелуем
Сорвать безумства яростный накал.
Он у тебя в ладонях словно глина.
Ты лепишь то, что нужно в этот миг.
И вот момент величья – вы едины,
И зал уже не зал, а твой двойник.

Мне вновь язык фортуна показала

Мне вновь язык фортуна показала,
Шагреневою кожей стиснув жизнь
И притянув к моим концам «начало»…
Сижу, пишу псалом себе: «Вернись!»

О пересотворенье помышляя,
Вернуть себя пытаюсь из глубин
Самой собою созданного Рая,
Где я застряла, погрузившись в сплин.

У каждого есть времена такие,
Когда в бега пускается душа
От жизни, что бессмысленной стихией
Пытается ещё и угрожать.

Не надо мне ни взлётов, ни провалов,
Не надо мне сочувствующих слёз,
И глянцевою елкой с пьедестала
Предновогодья в безысходность сброс.

Когда-нибудь?!
А я сейчас намечу!
А я сейчас хочу в кордебалет!
И пусть со мной, танцуя, кружит Вечность,
Обычная, без роковых примет!

Зеро

Снова знаки спускаются свыше,
Чертит небо зигзаги судьбы.
Бирюзово-прозрачную крышу
Держат серых высоток столбы.
В пустоте небосвода издёвка:
Сквозь зигзаг проступает зеро.
Я опять надеваю ветровку
И теряюсь в стихии ветров.
Знак зеро – пустота, что провалом
В настроенье рисует излом,
И дороги впадают в вокзалы.
Что ж, бывает. Переживём!

Я – отступленье от правил

Я – отступленье от правил,
Склонное к мятежу.
Запрет раздвигаю руками,
От гневных словес ухожу.
Ночами, когда не спится
Или кошмар наяву,
Я вижу надменные лица,
Среди которых живу.

Когда мне тесно, я ломаю двери

Когда мне тесно, я ломаю двери,
Пустыню улиц за собой вожу,
Из чьих-то судеб, ставших вдруг потерей,
Без стука и обиды ухожу.
Не обиваю старые пороги
И лица раздвигаю, чтоб пройти
К ветрам из комфортабельной берлоги…
Из Века в Вечность есть ещё пути.

Бездна по краю

Строчки шальные
Лупят насквозь!
Это стихия
Ливнями вскользь!
Но задевает,
Как ни крепись,
Бездна по краю
Всю мою жизнь.

Досье

Соглядатаи дней и ночей,
Что вам нужно от дел моих?
Быстротечен часов ручей,
Только в паузах очень тих.
Только в заводях, где тоска
Опустилась на дно души,
Мягким илом лежат века,
Да качаются камыши.
Соглядатаи тайных встреч
И случайно забытых слов,
Я дарю вам на память речь
Моих прожитых голосов.
Компонуйте моё досье
Из проступков и бед моих.
Никогда я не буду как все,
Это мой основной вердикт.

А я пантерой стала

«Я стала рыбой. Стала плыть во сне,
не зная о весеннем ледоходе.
Ты мне не сможешь больше дать по морде.
Ведь морды нет».
БЕЗДОННАЯ РЫБА
Кабачкова Ирина

А я пантерой стала. И в ночи
Среди ветвей, стекающих, терялась,
Вдыхая космос, позабыв усталость,
Сломав ключи.
Пластичная, с набором гибких мышц,
Земная кошка с бархатною кожей.
Теперь со мной ты будешь осторожней,
Не возразишь.
Тянуться утром к солнечным лучам,
Перед прыжком, собрав пружиной тело,
Я с ветром подсознанием летела
В природы храм.
Там, где издревле листья от корней
Глотают жизни сок, и в лабиринтах
Ветвей и вен, раскручиваясь винтом,
Жизнь без затей.
Проста, как первоцвет, что снег сберёг,
Свежа, чиста, к ней хочется ласкаться,
Забыв гнилой надрыв цивилизаций
И грязный смог.
Такие сны порою дарит ночь,
Преображая всё во мне так странно,
Врачуя днями колотые раны,
Забрав их прочь.

Встреча одноклассников

Предсказания, что навеяны
Осужденьем подъездных старух,
Не сбываются, мной проверено,
Только разово ранят слух.
Не касайся воспоминаньями
Негативов своей души,
Вдруг припомнившим все желания,
Что когда-то смог придушить.
Что сложилось, то не забудется,
Колесом пройдя по тебе!
И вихрастая зимняя улица
Нежным светом застрянет в судьбе.
И запомнится то, что помнится,
Что не в силах совсем забыть:
Парк простуженный, речка-скромница,
И слова твои: «Может быть…»
Да, не может, если сомнения
Обрывают надежды нить,
Поднимается отчуждение.
Встреча в будущем. Может быть…

Кто там сверху метели крошит
И сближает наши пути?
Я иду на свиданье с прошлым…
Знаю, что не узнаю, прости.

16.12.18

Когда-нибудь

Когда-нибудь я это вспомню:
Как ливень рушился с небес.
Насквозь промокшую часовню
Сжимал в объятьях тёмный лес.
Среди тайги текли дорожки
И серебрились фонари.
В твоей палатке, как в сторожке,
Царило солнышко внутри.
Когда-нибудь я это вспомню,
Тебя навеки позабыв.
Как музыкально цвёл шиповник…
В непритязательный мотив
Гитарные впадали струны,
Вплетались шёпоты и треск.
И мир вокруг, как мы, был юным,
Безгрешным, из сплошных чудес.
Когда-нибудь, когда, наверно,
Соприкоснутся невзначай
С гитарой струнной вечер нервный,
Чтобы всё заново начать.

Тупиковое время

Тупиковое время.
Слепота, глухота.
Я живу между теми,
В коих чувств ни черта.
На чужом диалекте
Я пытаюсь мычать.
Вы меня разуверьте,
Что размыло причал.
Что у Родины просто
На обед перерыв,
И что тутошний воздух,
Не фекалиев слив.
Что важнее по ходу
Вкруг себя маета,
Чем в ней больше народу,
Тем сильней ты тогда.
Как протест в подсознанье,
Вызревает нарыв.
Я иду на закланье,
Я срываюсь в отрыв.
Я совсем не по госту
В этом мире живу.
Рву макет жизни просто
И меняю маршрут.
Ухожу в неизвестность,
Если будни – тоска.
Когда в обществе тесно,
Надо двигать в бега.

О чувствах

А. А. К.

Ты говоришь, что чувства не нужны.
Они мешают внутренней Вселенной
Ломать препоны, что рождает жизнь,
И пробивать чужих запретов стены.
Ты говоришь, что чувства – суета,
Елей тягучий, просто слизь и сопли.
В них пропадает запросто мечта,
Впуская в этот мир сплошные вопли.
Ведь, выходя на трассу, видеть цель
Не всякому дается, к сожаленью.
Событий, судеб, лиц и слов метель
Ложится на сознание грязной тенью
И отвлекает, тормозя в пути,
Сбивает с мыслей правильных и с толку…
К тому же чувствам свойственно расти
И, расширяясь, никогда не молкнуть.
Ну что ж, наверно, нравственный аскет,
Верней, урод бесчувственный, удачлив
Гораздо больше, чем простой поэт,
Лишь потому, что смотрит в мир иначе.

Отчего так везёт постоянно?

Расколдобины жизни как язвы во мне,
Озадаченный разум напрягся вдвойне:
Отчего так везёт постоянно?
Каждый день неприятности дарят сюрприз,
Устремляя дороги, разбитые вниз,
Где давно заросло всё бурьяном.

И пытаются ветви достать, словно стек,
Чтоб ударом прервать мой порывистый бег,
Над кюветами я зависаю.
И боюсь не успеть, время слишком кровит,
Разливая по венам усталости стыд,
Направляя движенье по краю.

Я теряю людей, тех, кто дорог мне стал,
Сохраняя под сердцем обиды накал,
И иду на сближение не с теми.
Вместо солнца ветра нагоняют меня,
И дожди снова плачут и в чём-то винят,
Заливая утратами время.

Остановка полезна

«Заедаю ржаную
дешёвой китайской тушёнкой.
За окном колотун.
И латунная в небе медаль.
Умер маленький Я.
И ненужные сохнут пелёнки.
Отпеваю тебя,
самозванный ты мой государь!»
М. Салтыков

Остановка полезна, когда круговерть и движенье
Бесконечным потоком проходят, глуша, сквозь тебя.
Это Время такое – Безвременье и Сожаленье,
Когда где-то в сознанье пропал совсем «маленький Я».

Не дано пережить эту жизни и где надо исправить.
Черновик, он такой, весь помарками будет светить,
Ну а позже придут, до конца исковеркают память
И дадут тебе дубль – в новом статусе все повторить.

Им плевать, что тебя в этом мире, наверно, не будет,
Твоя тень, твои строки, спеша в голограмму войдут.
Торговать сумасбродным издревле приучены люди,
Лишь бы мир поразить. Такой будет твой новый маршрут.

И поэтому стой и кури, и, конечно, подумай,
Прежде чем свои мысли пускать в безвозвратный полет,
Что они сотворят в этом мире глухом, кроме шума,
И кого на кусочки от режущих фраз разорвет?