Read the book: «Мёртвые уши, или Жизнь и быт некроманта», page 2

– Какую проверку? – удивилась я.

– Никто не мог прочитать заклинания в книге. Чаще всего люди просто не замечали её или вообще даже не могли найти могилу, – пояснил Базиль.

– То есть та книга на кладбище была гримуаром некроманта?! – спросила я, вспомнив «Мёртвые души».

– Не совсем. Это просто тетрадь, в которой Карломан наш стишки царапает. На неё знакомый чародей (тоже из проклятых, что здесь обретаются) заклятие наложил, чтоб людям она узнаваемой книжицей казалась. Каждый в ней что-то своё видел. В эту тетрадь я и вкладывал страницы из гримуара. Так вот, заметить их, и тем более прочитать часть заклинания, да ещё и пройти сюда вслед за мной смогла только ты! Значит, ты как-то связана с потусторонним миром. А вот кто ты, действительно ли та, кого мы так ждём скоро будет ясно. Чёрная Мария подскажет. У неё и про возвращение спросишь.

– Какая Чёрная Мария?! – настороженно поинтересовалась я, почему-то вспомнив коктейль «Кровавая Мэри».

– Ленорман, конечно! Видит всех насквозь так, что аж до костей пробирает! – сказал Базиль, по-кошачьи прищурившись. – Думаешь, я зря местом для свидания её могилу выбирал? Она не из тех гадалок, которые всем твердят, мол, «Если вру, краснею, но вообще я всегда красна девица!» Эта всю правду говорит! Хотя временами лучше б помолчала…

Он сладко потянулся, бесстыдно выгибаясь на траве и демонстрируя своё красивое мускулистое тело, и я подумала, что он не одну даму сердца увёл у страдающего мужского населения и по ту, и по эту сторону. Но мне самой было совершенно не до разглядывания моего визави, я всё думала о том, что если поверить в то, что он мне рассказал, то я в большой опасности. Но, может быть, это просто сон, и я скоро проснусь где-то на просторах Пер-Лашез под смех неугомонных Муни и Мики?

– Да! Я забыл сказать самое главное! – воскликнул Базиль, эффектно поправив свесившуюся на глаза серую чёлку с тёмными полосами. – В потустороннем мире живым (а я всё-таки надеюсь, что ты живая и здоровая дама, шер ами, иное я бы почувствовал!), так вот, в потустороннем мире живым нельзя есть местную пищу. Конечно, заворота кишок от этого не случится, но тот, кто вкусит местные разносолы и вина, будет обречён жить здесь. Местная еда – яд для живых: один раз вкусил и после этого потребуется принимать её снова и снова, чтобы избежать мучений тела и души, то есть придётся либо периодически возвращаться сюда, либо обосноваться здесь навсегда, как это сделали многие некроманты!

– Как?! – воскликнула я, внезапно вспомнив, что я очень голодна. – А что ж, мне теперь умереть от истощения?!

– Не позволим! – послышался рядом весёлый голос Карломана.

Оборотень оказался прав: представитель пышной ветви Пипинидов вернулся и, судя по всему, пребывал в весёлом расположении духа. Он грациозно поклонился мне, опустив на траву небольшой мешок. Кости принца издавали тихий хруст, и я заметила, что сквозь его рёбра сочится мрак окружавшей нас ночи.

– Мы обо всём позаботились! – сообщил Принц Без Коня. – В тайниках моего родового замка с давних пор хранились два магических предмета, назначение которых не мог истолковать ни один придворный чародей. Недавно выяснилось, для чего они могут пригодиться, и Базиль любезно выкупил их на аукционе, а я спрятал недалеко отсюда. Вот!

Карломан извлёк из мешка невзрачный металлический кубок и глиняную миску с отбитыми краями. Я ожидала всего что угодно, но не этого.

– Примите из моих рук, мадемуазель! – Карломан галантно протянул мне эти артефакты, и стоило мне коснуться их, как внутри кубка появилось ароматное вино, а в миске – несколько кусков жареного мяса.

– В мире живых они были пустыми, и любая пища в них мгновенно портилась. А здесь, наоборот! Это оборотный кубок и неиссякаемая чаша. Сохраняют живое для живых, – пояснил мне Его Высочество.

Наевшись до отвала, я задремала под деревом. Сквозь дремоту до меня доносились голоса Базиля и Карломана, казавшиеся нереальными и далёкими, словно их обладатели находились за тридевять земель.

– Ты всё рассказал ей? – спрашивал Принц Без Коня.

– Нет, конечно! – мурлыкал в ответ оборотень-интеллигент. – Если бы я всем бабам рассказывал всё, то вряд ли дожил бы до мужской зрелости.

– Фи! Какой же ты лохматый грубиян, Базиль! – беззлобно журил его Карломан. – Это же настоящая «фам фаталь» – роковая женщина! Вот, послушай, какие стихи я посвятил ей! Правда, они немного сыроваты, но…

Потом мне слышался шелест страниц, наверное, Карломан открывал ту самую тетрадь, а потом потусторонний мир наполнился его стихами:

«Ты в смерть мою вошла, как входят феи,

Стройна и восхитительно легка,

И ощутил я, как легла, робея,

На камень хладный тёплая рука.

И я тогда познал высоты неба,

И запах трав, и жизни новой свет.»

В этот момент Карломан немного замешкался, видимо, расчувствовавшись, от романтичности и душевности мгновения, поэтому фразу за него, недолго думая, завершил Мурный Лохмач Базиль:

«Ля фам такую я давно… шерше бы,

Как может только истинный поэт!»

Проснулась я уже под утро. Солнца не было, но и темнота ночи развеялась, уступая место какому-то хмурому рассвету.

– Неужели здесь нет солнца? – спросила я у серого неба, разбитого трещинами тёмных ветвей, словно старое зеркало.

– А ты его не видишь? – вопросом на вопрос ответили мне с высоты.

Не узнай я вовремя голос Базиля, с визгом вскочила бы на ноги от страха, а так просто улыбнулась в ответ. Оборотень, видимо, забыв, что он уже не выглядит, как кот, не рассчитав собственного веса, рухнул вниз с обломившейся под ним сухой ветки, мягко и пружинисто приземлившись на ноги подле меня.

– Нет, – честно призналась я.

– Ещё один факт в пользу того, что ты жива и прошла сюда во плоти, – констатировал Мурный Лохмач.

– Солнце в потустороннем мире видят только мёртвые, – любезно пояснил мне Карломан, тоже возникая рядом и галантно протягивая костлявую длань, чтобы помочь мне встать.

– Оно кровавое, и в его свете всё обретает совершенно иной вид, – добавил он, когда я поднялась с земли. – Ярче, чем при жизни, и как-то драматичнее, что ли.

– Уходить отсюда надо! – пробормотал в это время Базиль, то и дело озираясь по сторонам. – Место перехода отследить могут, потом хлопот не оберёшься! Да и к Марии пора: наше время близится, я год назад место на сегодня в очереди едва выбил, потом трудно будет снова записаться.

Я усмехнулась, подумав о том, что запись к гадалке здесь прямо как к хорошему мастеру по маникюру: не пробиться. Мне и самой очень хотелось поговорить с Ленорман, чья слава до сих пор будоражила многие сердца. Может, она объяснит мне, что происходит?

– А где обитает гадалка? – спросила я, пока мы бодро шли по каким-то извилистым тропкам среди целого леса сухих деревьев.

– Там же где и раньше: на улице де Турнон в Париже, только по ту сторону, – тихо произнёс Базиль, у меня за спиной.

Оборотень-интеллигент в сорок пятом колене вызвался защищать мой тыл от возможных нападений, а Карломан шёл впереди, указывая путь.

– А мы сейчас где-то в окрестностях города? – спросила я, озадаченно разглядывая сухие стволы, загадочно и жутко поскрипывавшие от порывов ветра, и каждый скрип, как мне казалось, напоминал чьё-то кряхтение или стон.

– Мы в Дубовнике, шер ами! – весело промурлыкал Базиль. – Сюда после смерти определяют всех, кто по жизни был туп, как дерево.

– Не слушайте его, мадемуазель Кельвина! – не оборачиваясь, прервал мои размышления Карломан. – А ты, Базиль, прекрати так шутить! Это просто Дубороща. Говорят, дубы способны прорастать сразу в два мира – мир живых и мир мёртвых, поэтому и живут так долго.

Тропинка привела нас на опушку леса, неподалеку от которой виднелись крыши какого-то селения.

– Я пойду прикуплю нужных вещиц, а вам лучше тут подождать! – сказал Базиль, втягивая носом дразнящие запахи еды и жилья.

Потом он внимательно взглянул на нас с Карломаном ещё раз и добавил, неожиданно передумав:

– Нет, лучше пойдём все вместе, только я попрошу Его Высочество снять корону, а тебе, шер ами… – Он задумался, взглянув на меня с бесстыдством оценщика.– тебе мы сделаем вот что!

Базиль покопался в карманах своего жакета и быстро, как фокусник, выудил чёрную бандану с изображением черепа и костей:

– У одного утоплого корсара выменял! – с гордостью объявил он, деловито завязывая её так, чтобы начисто скрыть мои розовые волосы и эльфийские уши. – И вот ещё что! – Оборотень измазал мои щёки чем-то вроде сажи, будто нанося боевую раскраску индейца, остался очень доволен своей работой, вразвалку пошёл впереди

– Зачем это? – спросила я, думая о том, что теперь похожа на Золушку, с горя сбежавшую от своего суженого на пиратский галеон.

– Видок у вас с Карломаном очень уж приметный, в глаза бросается. Разговоры пойдут, а нам огласка совсем не нужна сейчас! – пояснил Базиль, переходя на заговорщический шёпот.

Так мы и вошли в селение. Кучка деревянных домишек, харчевня и «блошиный рынок» – всё вокруг буквально кишело странными обитателями, в нестройные ряды которых влились и мы. Справедливости ради стоило отметить, что если бы не бандана, которую дал мне Базиль, я бы, наверное, точно привлекла всеобщее внимание, а так на меня почти никто даже и не взглянул.

Мы с Карломаном, словно две бабки на завалинке, уселись на бревно, валявшееся без дела под пожухлыми кустами сирени, а Базиль вальяжно расхаживал по рынку. Я молча глазела на проходивших мимо полупрозрачных дам с кровавыми отметинами на шее, рыцарей в ржавых доспехах с торчащими из груди мечами, бесформенные сгустки, из глубины которых временами вспыхивали два горящих глаза, тёмные тени, чьи очертания казались смутно знакомыми, и думала о том, что может покупать Базиль в таком месте.

– Знаменитый на весь потусторонний мир ЧёРыЗаДу! – сказал Карломан, кивнув на ряды торговцев и покупателей.

– Что-что?! – удивилась я, поразившись такому вычурному названию.

– Чёрный Рынок Затеряных Душ, – расшифровал эту мудрёную аббревиатуру принц Без Коня, – Здесь можно купить всё – от рабов до предсмертных вздохов и даже вещей из мира живых!

Тем временем Базиль, торгуясь с каким-то тщедушным призраком, виртуозно стянул что-то с прилавка и сунул в карман мохнатого жакета. Интеллигент! Было видно, что оборотень чувствует себя здесь, как рыба в воде, или, вернее, как… кот в марте. Он уже возвращался к нам, с лёгкой улыбкой кланяясь кому-то из знакомых, когда земля вокруг начала трястись, а воздух потемнел.

– Что случилось?! – испуганно воскликнула я, схватив Карломана за костлявое запястье.

– Бирчие! – мрачно пробормотал Его Высочество, сопровождая эту фразу каким-то мудрёным оборотом на французском, который я приняла за изысканное ругательство. – Это те, кто собирает плату за пребывание здесь, чтобы передать Хозяину. Сейчас не сезон, но, видно, правила изменились.

– Что нам делать? – Я озадаченно смотрела, как из разверзшейся земли выезжает тройка мрачного вида громил из огня и пепла верхом на костяных конях, перед которыми раболепно падает на колени вся рыночная площадь.

– Мы не можем бросить Базиля! – решительно сказал Карломан. –Поэтому пока подождём, может быть, ему удастся от них отделаться, а если понадобится, я буду драться!

Вид у него был воинственный и забавный: голые рёбра вздымались в праведном порыве, а глазницы сверкали опасным огнём. В этот момент я впервые подумала о том, как он выглядел при жизни. Вот бы узнать! Хотя зачем мне это? Громилы, разъехавшись в разные стороны, приступили к процессу сбора дани. Тоже мне татаро-монгольское иго тут устроили! Все послушно расплачивались, а один из бирчих быстро приближался к Базилю, который, с самым невинным видом улепётывал без оглядки.

– Кого я вижу! – прорычала конная туча огня и пепла, преградив оборотню путь. – Интеллигент в сорок пятом колене, он же Мурный Лохмач, он же Базиль! Куда так спешим?!

– О, пардон, месье! – рассыпался в извинениях Базиль, сделав вид, что только сейчас заметил бирчего. – Как поживаете?

– Ты уже добрую сотню лет отлыниваешь от оплаты! За тобой тысяча биений сердца накопилась! Или две тысячи дыханий! – прогремел всадник. – Снова в тюрьму захотел?!

– Да что вы, что вы?! – Базиль захлопал честными жёлтыми глазами, в которых от страха слегка расширились зрачки. – Это случайность! Я же преданный слуга Хозяина, век шерсти не видать! Вот и оплату припас.

Он неожиданно вынул из кармана… Я не поверила своим глазам, чуть не прыснув со смеху, когда рассмотрела, что это было! В руке он держал слегка помятую распечатку электрокардиограммы, зубцы на которой явно свидетельствовали о мерцательной аритмии её владельца. Не знаю, насчитывалась ли там тысяча биений, но поступок был явно неожиданный и оригинальный. Бирчий, погасив на время свой страшный огонь на поверхности могучей руки, принялся под разными углами разглядывать смятый листок, а Базиль со скоростью спринтера на финише рванул к нам с криком:

– Уходим-мау!

Пока мы бежали до леса, у меня в голове шумели смешные стишки, написанные кем-то из моих знакомых:

«Был я, как положено,  поддат,

Врал про «манифик» и прочий «алес»

И пытался выдать за мандат

Прошлогодней давности анализ»

А за нами в это время, пыхая огнём и пеплом, мчались бирчие Хозяина потустороннего Парижа.

– Как их остановить?! – закричала я, чувствуя, что долго поддерживать бешеный темп, заданный оборотнем, не смогу даже с помощью почти тащившего меня на себе Карломана.

– Слезами! – на бегу ответил Базиль. – Здесь это редкость! Особенно ценятся слёзы обречённых на смерть. Одна капля стоит целых пятьсот дыханий! Правда, эти слёзы должны быть вылиты прямо на бирчих.

– А сейчас у тебя этот дефицит с собой? – спросила я, потому что мне в голову от страха и быстрого бега пришла гениальная идея.

– Ну, допустим… И что? – спросил Базиль, с интересом покосившись на меня.

– Я знаю, что делать! При условии, что Его Высочество подарит мне часть листов из своей тетради! – крикнула я.

– Конечно, мадемуазель! – с готовностью ответил Карломан.

– Ладно, – сказал Базиль, останавливаясь, – Мне всё равно нужно некоторое время, чтобы создать переход в город. Если не получится, бегите в лес. Кажется, бирчим нужен только я, вас могут и отпустить.

С этими словами он принялся вытряхивать их карманов накопленные ранее и добытые сегодня на ЧёРыЗаДу трофеи. Наконец, на землю выпала небольшая бутылка, до половины заполненная прозрачной искристой жидкостью.

– Не бойся, обречённых я не трогал, – сказал Базиль. – В этом сосуде результат моей депрессии. Как говорят у вас: «Что кот наплакал». Я приторговываю этим, выдавая за дефицитный товар – монетизирую дурное настроение, так сказать.

Он протянул мне бутылку, предварительно вынув зубами крепко притёртую пробку, и продолжил рыться в своих трофеях, собираясь создать нечто непонятное и, наверно, волшебное. Моя задача была гораздо проще. На глазах изумлённого Карломана, не пожалевшего листов со своими стихами, я приступила к изготовлению бомбочек из бумаги. Искусством изготовления этих нехитрых приспособлений я овладела классе в пятом, применяя их против группировки задиристых мальчишек, а опыт, как говорится, не пропьёшь.

Мы быстро наполнили бумажные тары слезами из бутылки, собираясь закидать этим наших преследователей. Карломан оказался просто прирождённым метателем, метко подбивая бирчих, как вражеские танки, я же довольствовалась ролью помощника, подающего «боеприпасы». От соприкосновения со слезами, брызгавшими из разорвавшихся бумажных бомб, наши преследователи на некоторое время теряли скорость и гасли, демонстрируя уродливые мрачные физиономии, прятавшиеся в языках пламени, но полностью остановить эти огнедышащие громады не удавалось.

– Переход готов! – крикнул Базиль, когда мы истратили все приготовленные «боеприпасы».

Я оглянулась, чтобы увидеть, что же он сотворил, и была очень удивлена, потому что наш Мурный Лохмач смастерил несколько мелких стожков сена, расположенных в виде круга, и приглашал нас встать в этот круг. Мы с Карломаном мгновенно оказались внутри, а Базиль изящным жестом насыпал из потёртого кисета (именно его он стянул с прилавка на рынке) в открытую ладонь какой-то порошок и сдул его прямо в пылающие морды приближавшихся бирчих, с нахальной улыбкой прошептав им французское прощальное «Адью».

Через мгновение мы уже скользили по призрачным мёртвым водам какой-то реки, берега которой, заключённые в гранит, имели подозрительно знакомые очертания.

– Это же Лувр! – воскликнула я, наконец, увидев, на правом берегу величественные своды дворца, где жили короли Франции. – И река Сена!

– Я заметил, что в русском языке её название похоже на слово «сено», и поскольку нам суждено путешествовать вместе, шер ами, я решил смешать языки и значения, – сказал Базиль, пояснив мне суть своих манипуляций.

– И, кстати, – нежно промурлыкал он уже над самым моим ухом, – решение проблемы бирчих было просто неподражаемо смелым, я бы и сам не придумал лучше!

– Гран мерси! Но главный секрет успеха заключался в меткости Карломана, – скромно и совершенно искренне сказала я, чем вызвала только дерзкую клыкастую улыбку, вспыхнувшую совсем близко.

Вскоре мы уже бодро шли по улицам потустороннего Парижа, похожим и не похожим на те, что видела я в современной столице Франции. Мимо проезжали то экипажи, запряжённые бледными лошадьми с частично утраченными от времени частями тел, то раритетные машины, которыми управляли водители без голов. Нам навстречу нескончаемым потоком шли дамы и кавалеры в нарядах самых разных эпох и с телами разной степени увечности, видимо, сохранившие как память дыры от пуль или клинков, а у кого-то вместо галстуков или колье с шеи элегантно свисала петля висельника.

– Издержки потустороннего мира! – пояснил Базиль, строя глазки почти каждой проходившей мимо даме и даже часто получал в ответ благосклонные взгляды. – Облик сохраняет все признаки смерти. Можно купить себе новый, но это очень дорого.

А мой взгляд был прикован к мужчине, чьё лицо я часто видела в учебниках истории. Ничего необычного в нём не наблюдалось, если не принимать во внимание то, что он держал голову, словно шляпу, снятой с шеи (ведь смерть этот политический деятель принял на гильотине, что, кстати, и предсказала ему Мария Ленорман). Мне почему-то безумно захотелось, чтобы он подошёл ко мне, наверное, потому, что моё положение в этом мире напоминало жизнь опальной революционерки: сплошная конспирация, и, того и гляди, в острог упекут.

– Робеспьер! – мысленно окликнула я его, и внезапно меня накрыло странное ощущение, будто я притягиваю его к себе, дёргая крепкую цепь, тянущуюся за ним, как за рабом.

Я ощутила её холод, тяжесть и неотвратимость тёмной и страшной власти над ним, а потом заметила тысячи таких же цепей, простирающихся почти от каждого из идущих. В этот миг чье-то холодное прикосновение обожгло мою руку. Это Робеспьер, подойдя ко мне, порывисто и с чувством пожал мне руку, словно я была олицетворением революции, а потом быстро смешался с толпой.

– Вы с ним знакомы?! – удивлённо спросил Карломан, проводив его взглядом.

– Нет, – прошептала я, тоже ошарашенно глядя вслед Робеспьеру.

– Как ты это сделала?! – тихо прошипел Базиль. – Так могут только…

Договорить ему не дали, потому что в этот момент все идущие по улице вдруг расступились, пропуская процессию, состоявшую из двух мужчин, разодетых в роскошные, даже слегка вычурные одежды. Элегантные кафтаны украшала потрясающая вышивка из комбинации драгоценных камней, дорогих металлов и мелких костей, образовывающих невиданные по красоте и затейливости узоры. Каждый эффектно опирался на изящную трость с набалдашником в виде черепа и носил изогнутое пенсне, стёкла в котором состояли из множества частей, словно были мини-витражами. Мужчин окружала свита из парящих над ними, словно полотна, защищавшие от дождя и солнца, призраков, ещё в глаза бросалась свора скелетов, рыщущих впереди, как злобные сторожевые псы, и стайка скорбно и медленно бредущих на четвереньках рабов.

– Некроманты! – послышался чей-то сдавленный крик, прервавшийся от одного мрачного взгляда из-под пенсне.

Час от часу не легче! У Базиля и Карломана, видимо, были веские причины избегать встреч с этими нарядными представителями потустороннего мира, да и мне как-то не хотелось попасться им на узкой дороге (ну, разве что спросить их о лабутентных некромантах), поэтому мы быстро свернули в какую-то подворотню, а потом, петляя по узким переулкам, вышли в тихий и мрачный двор. Я уже почти успокоилась, но немного погодя едва не столкнулась нос к носу со странными существами, похожими на людей, но с чешуйчатой кожей и немигающими змеиными глазами:

– Кто з-здес-с-с-сь? – спросил один из них, нервно выбрасывая раздвоённый язык.

– Всё сторожишь вход, Вуивр? – весело и непринуждённо сказал Базиль, выходя вперёд, – Я думал, тебя повесили. Ой, то есть я хотел сказать, повысили!

– Бирчие недавно перевернули вес-с-сь Квартал Оборотней, тебя ис-с-с-скали, – прошипел страж, никак не реагируя на его наглое замечание. – Уходи! Нам не нуж-ш-ш-ны проблемы!

Решив показать, что они не шутят, стражи продемонстрировали мощные ядовитые зубы, выдвигавшиеся из их ртов.

– Не вопрос! – примирительно сказал Базиль, подняв руки. – Уже ухожу! Дайте мне только пару секунд, чтобы поговорить с Арахнеей!

– Арахнея! – громко крикнул он, подняв голову, словно мартовский кот, призывающий кошек.

И откуда-то сверху прямо на голову Карломану спустился мешок на длинной паучьей нити.

– Вот то, что ты просил, Базильчик! – ласково произнёс с высоты голос невидимой нам дамы. – Больше ничем помочь не могу! Там всё, что нужно, последняя мода тех лет!

Базиль раскланялся и, закинув мешок на плечо, отправился восвояси, а нам только и оставалось, что последовать за ним.

– И куда мы теперь?! – спросила я через некоторое время, чувствуя, что скоро просто упаду от усталости.

– Позвольте предложить одно скромное жилище, принадлежавшее дальним родственникам дома Каролингов, – робко предложил Карломан. – Я думаю, что о нём не скоро догадаются, здесь недалеко.

– Ну ты и хитрец, Ваше Высочество! – промурлыкал Базиль. – Что ж ты раньше-то молчал? Я тут ищу, где нам затеряться, с ног сбился!

– А ты даже в опасности думал о новой моде?! – недовольно проворчала я, кивнув на загадочный мешок Арахнеи.

– Конечно! – невозмутимо произнёс Базиль. – Ты же не можешь появиться в салоне Марии Ленорман в таком виде! Да там тогда все гости второй раз умрут, только уже от смеха, что, безусловно, значительно приятнее, чем первый раз. Здесь платье для тебя, шер ами! И какое платье! Арахнея – лучшая швея в этих местах.