Глава 8. Топливо
Мы выехали утром. Я накинул пропахшую потом гавайку, наскоро перекусил мясными консервами с горячим чаем и захлопнул за собой бронированную дверь «Хамви». Еще немного, и я смогу поставить мою несчастную рубашку на тумбочку в качестве средневекового панциря.
Мэри сосредоточенно вела машину. Взгляд ее внимательных глаз цепко скользил по дороге. Хрупкие и нежные руки легко и умело управлялись с почти пятитонным броневиком. Фернандо стоял в башенке за пулеметом и показывал дорогу.
Озерца миражей расплылись на горячем черном асфальте. «Хамви», довольно урча дизелем, выскочил на шоссе и помчался среди поросших дикой травой полей. За нами, изрыгая клубы черного дыма, плелась автоцистерна.
– Мэри! Не гони лошадей! – крикнул я жене. – Притормози. Наши друзья не успевают. Я и не думал, что ты справишься с тяжелой машиной…
– Это легко, когда есть гидроусилитель. А если добавить автоматическую трансмиссию, то поездка становится на редкость приятной, – супруга немного сбросила газ и улыбнулась. Мне показалось, будто в салоне вспыхнуло маленькое солнце.
Через полчаса мы свернули на пыльную грунтовую дорогу. Она все время забирала в сторону, потом прямой серой лентой пошла петлять между поросших редкими кустами пологих холмов.
«Хамви» выскочил на плоскую зеленую равнину. Наверное, когда-то здесь было что-то вроде охотничьих угодий или природного парка развлечений. Если не считать дороги, я не увидел никаких следов человеческой деятельности: только рощи среди буйной дикой травы, да удивительно чистые озера… нет, скорее, пруды с отражающейся в них густой синевой неба.
Аэродром открылся внезапно: только что дорога шла среди почти ровных рядов неизвестных мне раскидистых деревьев, и вот уже сквозь ветви маячат серебристые купола бензохранилищ.
Авиационный бензин разных сортов различается октановым числом и маркируется цветом: в горючее добавляется специальный краситель. Я открыл сливной краник и сцедил немного топлива в бутылку. Не то. Может, мне повезет у следующей цистерны?
На дно бутылки полилась пурпурная жидкость. Я втянул в ноздри аромат этилированного бензина и заорал Фернандо:
– То, что надо! Давай своих амигос!
Несколько испанских слов я все-таки выучил, несмотря на полную языковую тупость.
Пузатый бензовоз, отчаянно дымя, подкатил к хранилищу. Из кабины выскочили два коренастых, похожих друг на друга, как близнецы, повстанца с лицами настоящих головорезов – Карлос и Ансельмо. Вряд ли я смог бы отличить их друг от друга, если бы не нашивки с именами на униформе.
Несмотря на зверский вид, работали они на загляденье четко и слаженно. Карлос размотал шланг. Ансельмо подобрал нужный штуцер и подсоединил его к заправочному патрубку. Загудел насос. Топливо хлынуло в автоцистерну…
– Стоп! – закричал я. Карлос выключил помпу. Фернандо, недоуменно подняв брови, подошел ко мне:
– В чем дело?
– Скажи амигос, пусть отгонят машину на другой конец полосы и сольют все, что накачали. Надо промыть цистерну. На всякий случай.
Бензовоз ловко объехал «Хамви» и остановился возле дренажной канавы. Ансельмо засуетился возле сливного патрубка. Наконец, автоцистерна вновь заняла свое место у бензохранилища. Загудела помпа.
Карлос внимательно следил за уровнем горючего. Как только емкость наполнилась, он поднял руку. Ансельмо щелкнул тумблером насоса и отсоединил штуцер. Я хлопнул повстанца по плечу: с такими друзьями я готов идти хоть на край света.
Едва амигос заняли свои места в кабине бензовоза, Фернандо схватил меня и швырнул на землю. Краем глаза я успел заметить два джипа и несколько солдат в панамах. Они открыли пусть не точный, но прицельный огонь.
Конечно, пули автоматических винтовок не пробьют стенки хранилища, но автоцистерна куда более уязвима. Несколько попаданий – и здесь будет сплошное море огня. И я прекрасно понимал: стоит нам с Фернандо приподняться хотя бы на сантиметр, нам поможет разве что воскресительная машина.
Отчаянное положение спасла Мэри. Она развернула турель и открыла беспорядочную пальбу. Разумеется, пули уходили то в небо, то в землю, но могучий гром крупнокалиберного чудовища заставил солдат Сазалара залечь.
Я бросился к «Хамви». Полсотни метров я пролетел быстрее, чем это сделал бы олимпийский чемпион по бегу. Впрочем, моя награда была куда ценнее медалей всего человечества, вместе взятых. Когда на кону стоит жизнь самого дорогого в мире человека, будешь лезть из кожи вон, рвать жилы, но сделаешь невозможное.
Я влетел в джип. Жена отпустила гашетку. Солдаты опомнились. Несколько пуль щелкнули по броне. По позвоночнику пробежал противный холодок.
– Ах! – вскрикнула Мэри. – Голова…
Супруга медленно опустилась на пол. По мертвенно-белой щеке стекала темная струйка.
Но сейчас у меня были дела поважнее: любое промедление подобно смерти. Я приложил палец к шее жены: пульс есть. Осторожно положил ее на сиденье, взлетел в башенку и нажал спуск. В лоток посыпались гильзы. Пули разорвали солдата, в руках которого темнела труба противотанкового гранатомета. От горящего светлым бензиновым пламенем джипа пополз черный дым.
Фернандо вскочил на водительское сиденье и развернул «Хамви». Выхлопная труба автоцистерны плюнула черным дымом, мы промчались по полосе и выскочили на грунтовку. Нас не преследовали. Разумное решение.
Я осмотрел жену. Она откинулась на сидении, закрыв глаза, прекрасные золотые волосы слиплись от крови. Откуда ее столько в таком хрупком теле?
Открыв аптечку, я прижал марлевую подушечку к ране и обмотал голову бинтом. Жена широко распахнула глаза и прошептала:
– Как ты далеко… Все плывет…
Пока мы возвращались домой, нам пришлось два раза останавливаться: Мэри тошнило. К счастью, на дороге никого не было. Мы миновали повстанческий блокпост и влетели на базу.
Едва смолк мотор, Фернандо бросился в бункер. Через пару минут два дюжих санитара уложили Мэри на носилки. На повязке проступило красное пятно.
Я бросился по коридору. Часовой преградил мне путь.
– Да пошел ты! – заорал я и отшвырнул парня с винтовкой в сторону. Стальная дверь с лязгом захлопнулась прямо перед моим носом.
– Где Камил? – зарычал я.
Часовой что-то залопотал. Я махнул рукой и вихрем пронесся по бункеру, заглядывая всюду, куда мог сунуть нос. Камил сидел в переговорной и о чем-то беседовал с Фиксом.
– Теперь ты понимаешь, каково мне? – ухмыльнулся режиссер и съежился под испепеляющим взглядом темных глаз.
– Прошу простить моего друга за бестактность, – Камил побарабанил пальцами по столу. – Фикс, еще раз позволите себе что-то подобное, и наша дружба на этом прекратится.
Режиссер открыл было рот, но промолчал. Я начал печальный рассказ о наших приключениях.
– Не надо мучить себя. Мне доложил Фернандо, – перебил меня командир.
– Да не в этом дело! – закричал я. – Почему солдаты приехали почти к нашему прибытию? Совпадение? Зачем они прихватили с собой противотанковый гранатомет?
– Ты можешь думать об этом в такой момент? – удивился Фикс.
– Мне надо чем-то себя занять, – ответил я, глядя ему в глаза. – А еще Мартинес говорил, что патрулей в том поселке никогда не было. А один все-таки приехал. По нашу душу.
– Ты хочешь сказать… – Камил нахмурился. Взгляд стал жестким, цепким и колючим, как у средневекового инквизитора.
– Именно. У нас завелся крот. И кроту нужно время, чтобы передать информацию хозяевам. Вот почему приветственная делегация опаздывает уже второй раз. Но однажды она явится вовремя.
– Почему тогда солдаты не убили вас вместе с Мартинесом?
– Не знаю. Они даже нас не связали. Думали, что я не умею стрелять. Может, наш друг не успел передать подробности?
– Что ты предлагаешь? – отозвался Фикс.
– Продолжать, будто ничего не случилось. Любые наши действия спугнут предателя, заставят его затаиться. И, разумеется, обо всем должны знать только мы трое.
– А ты не такой уж простак… – Камил не успел договорить.
В комнату вошел высокий мужчина в белоснежном халате. Он пыжился, всячески пытаясь показать собственную важность, но веселые искорки голубых глаз сводили его усилия к нулю.
– Как моя жена? – я едва не сбил врача с ног.
– Полегче, приятель, – сказал он вместо ответа, втянул носом воздух и поморщился: – Рубашку давно менял? Кто накладывал повязку?
– Я. Да не томите же, доктор.
– Гм… Неплохо получилось. Откуда вы знаете, как это делается?
У меня зачесались кулаки. Еще немного, и эскулап вылетит в коридор…
– Я – военный летчик! Оказание первой помощи входит в курс подготовки! Ну что с ней?!
– Значит, военный летчик… А она кто?
Я едва не взвыл:
– Стюра… Стюардесса.
– Ага… Значит, так… Я даже не могу сказать, повезло ли ей или нет. Если бы пуля прошла на сантиметр левее, она бы только растрепала ей волосы. А если бы правее…
– Да что там? – заорал я.
– Молодой человек, не надо так нервничать, – доктор остался абсолютно невозмутимым. – Угрозы жизни вашей жены нет. Пуля задела голову по касательной. Скорее всего, рикошетом. На вид рана страшная и кровавая, но поверхностная. Кости черепа целы.
Я рухнул на стул:
– Доктор! Вы всегда такой садист?
– Только когда он приносит хорошие вести, – отозвался Камил. – В тяжелых случаях рубит правду в глаза.
– Вашей жене придется полежать пару недель в постели. Сотрясение мозга – это не шутки. К сожалению, у меня нет томографа, – сказал умное слово доктор.
– Я могу ее увидеть?
– Лучше бы дать ей отдохнуть… но идемте. Иначе, боюсь, медицинская помощь понадобится еще и мне, – улыбнулся врач.
Когда я вошел в лазарет, я не поверил собственным глазам. Слова застряли у меня в горле. Вместо любимой жены – золотоволосой красавицы на больничной койке, укутанный в одеяло до подбородка, лежал бритоголовый мальчишка-сорванец с забинтованной головой. Наверное, он полез на дерево и рухнул с ветки.
«Мальчишка» открыл знакомые, родные глаза и вздохнул:
– Стоит побриться, и собственный муж тебя не узнает.
– Зачем ты это сделала? – я сел на стул у изголовья.
– Все равно пришлось бы выстригать клок вокруг раны. И что бы это было? Все слиплось в паклю. Но ты же любишь меня не за прическу?
– Мужчины любят глазами. В том числе, – сказал я. – Ладно, неважно. Волосы отрастут.
– Никогда, – страшным голосом прошептала Мэри. – Никогда я не буду их отращивать. Ты не представляешь, как легко голове без этого дурацкого хвоста. Да, кстати. Мне наложили четырнадцать швов. Это тебя не интересует?
– Бедняжка, – подыграл я жене. – Наверное, было очень больно?
– Совсем чуть-чуть. У доктора классная анестезия. Жалко, ее действие уже заканчивается.
Я поцеловал Мэри и взял ее за руку. От жены пахло лекарствами. Этот больничный запах, запах страданий, наверное, одинаковый в любой стране мира. Но этот же запах может даровать исцеление. Надеюсь, мы будем счастливцами.
Нам не дали долго побыть наедине. В лазарет гордо вплыла Инесса.
– Тебя ждет Камил, – сказала она. – Не переживай, я все-таки медик и сумею присмотреть за раненой.
Я еще раз поцеловал жену и помчался в переговорную. Камил мерил шагами комнату:
– Джек, я понимаю твое состояние. Но дело не ждет. Надо действовать.
– Когда ближайший вояж Сазалара к своей пассии?
– Завтра. Следующий раз будет только на выходные.
– Значит, на выходные. Мне надо облетать самолет. Сегодня надо заправить машину бензином и маслом, и опробовать двигатель. Подвесить ракеты и зарядить пушки. Чуть не забыл: поставьте возле самолета часовых. Сразу четырех.
– От нашего неизвестного друга?
– Да.
В ангаре я еще раз осмотрел «Скайрейдер»… нет, «Сэнди». Конечно, его зовут «Сэнди», пусть этот позывной изначально предназначался для спасательных миссий. Но разве я сейчас не спасаю целую страну от омерзительного садиста и убийцы?
Под окрики Фернандо повстанцы выкатили «Сэнди» на рулежную дорожку, прямо под послеполуденное солнце. Откуда-то приехал электрокар с патронами для пушек. Я положил руку на коробку и тут же отдернул ее.
– Вы совсем тупые? – рявкнул я. – Хотите взлететь на воздух? Cнаряды – в тень!
Фернандо что-то крикнул. Водитель тут же отогнал электрокар в укрытие.
– Прошу прощения, но… – я попытался извиниться.
– Не стоит, – улыбнулся Фернандо. – Это наш промах.
Подкатил бензовоз, из кабины выскочили знакомые амигос. Я показал Ансельмо заливные горловины, и он быстро подобрал нужный штуцер. Щелкнула крышка топливного бака. Ансельмо подсоединил шланг и вопросительно посмотрел на меня.
– Где он работал? – спросил я у Фернандо.
– По-моему, в аэропорту. Если надо, я поинтересуюсь, кем.
– Это и так понятно, – я улыбнулся, встал на крыло и полез в кабину.
Карлос включил насос. Стрелка топливомера поползла вправо. Когда она указала на слово «полный», я поднял руку. Натужное гудение смолкло. Ансельмо отсоединил шланг и щелкнул крышкой бака.
Я выглянул из кабины:
– Фернандо! Всех – от самолета! К запуску!
Люди шарахнулись в сторону. Я перекрыл подачу топлива и нажал кнопку стартера. Винт провернулся. Двигатель зачавкал, накачивая в картер масло.
Я включил зажигание и насосы подкачки, открыл топливный кран. Мотор окутался белесым дымом и, фыркнув, довольно заурчал, замолотил всеми восемнадцатью цилиндрами. Еще один щелчок тумблера и крылья, только что торчавшие над головой, словно заломленные руки, распростерлись, готовые в любой момент поднять машину в безоблачное небо.
Вдруг у меня снова, в который раз в жизни, зачесался копчик. Я несколько раз газанул, проверил температуру и давление масла, и порулил к началу взлетной полосы. Повстанцы замерли в изумлении. Я захлопнул фонарь кабины, выпустил закрылки и дал полный газ. Мотор взвыл нагнетателем, взревел во все две тысячи семьсот лошадей, и самолет помчался по полосе. Ручка управления упруго впилась в ладонь.
Повстанцы опомнились. Мне навстречу выскочил джип, но «Сэнди» уже оторвался от земли. Я поставил кран шасси в положение «убрано».
Меня охватил неземной восторг. Передо мной мелькают лопасти винта, от гула мотора звенит в ушах, но я лечу! «Сэнди» отзывается на каждое движение ручки, словно в нем нет пяти с половиной тонн авиационного алюминия и легированной стали, да полутора тонн высокооктанового бензина.
Подо мной, как безумные, проносятся чахлые рощи, шоссе серой, идеально прямой линией режет зелень заброшенных полей. Рядом с аэродромом заходящее солнце сверкает в спокойных водах широкой реки. Я и не знал о ней!
«Сэнди» проносится над поселком повстанцев – крыши двух– и трехэтажных домов темнеют среди буйной травы.
Сделав три круга, я выпустил шасси, закрылки и пошел на посадку. Рев мотора стих. Машину мягко встряхнуло: колеса коснулись полосы и покатились по бетону, подрагивая на стыках плит. Я открыл фонарь кабины, зарулил к ангару и, подождав, пока упадет температура цилиндров, выключил двигатель. Наступила блаженная тишина.
Фернандо злобно сверкнул глазами, но, увидев мое блаженное лицо, махнул рукой. Я спрыгнул на бетон и прислушался к потрескиванию остывающего мотора. Вроде все в порядке.
– Мы думали, ты собрался сбежать, Джек.
– От жены? – съязвил я. – К делу. Пусть Ансельмо и Карлос дозаправят самолет. Мы зарядим пушки. Потом подвесим пару блоков неуправляемых ракет. Пригодятся.
– И ты все это умеешь?
– Знаю, как. Меня частенько отстраняли от полетов…
– Что-то я не удивлен, – улыбнулся Фернандо и заговорил по-испански, обращаясь к повстанцам.
Подъехал бензовоз, Карлос и Ансельмо ловко размотали шланг. Фернандо вскрыл коробки со снарядными лентами.
Пока мы возились, наступила тропическая ночь. Нам пришлось работать при свете старых ртутных прожекторов, заливающих площадку мерцающим зеленоватым светом. Когда мы закончили, я еще раз осмотрел подвешенные под крыльями пусковые установки, проверил пушки, поставил колодки под колеса и приказал:
– Фернандо! Пусть амигос отгонят бензовоз подальше от самолета.
Автоцистерна помчалась по бетону. Ко мне, чеканя шаг, подошел высокий, гладко выбритый повстанец, вооруженный автоматической винтовкой. За ним в шеренгу выстроились еще трое герильос.
– Первая смена, – сказал он на ломаном английском и щелкнул каблуками. – Будут особые указания?
– Да. Ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось, не отлучайтесь от самолета. Даже если рухнет мир.
Фернандо отвез меня в бункер. Камил набросился на меня:
– Зачем ты взлетел? Ты мог погубить все дело!
– Захотелось, – я потер пальцами слипающиеся глаза. – Обошлось же.
Камил состроил непонятную гримасу. То ли злости, то ли снисходительности.
– Жаль, я не могу отстранить от полетов единственного летчика. Но теперь я прекрасно понимаю твоих командиров.
– И ты туда же. Все вы, начальники, одинаковые! – в отчаянии крикнул я, вылетел в коридор и помчался в лазарет, даже не пожелав Камилу спокойной ночи.
В медблок я не попал: часовой непрошибаемой гранитной скалой встал на моем пути. Наверное, он не пустил бы меня, даже если бы я выламывал ему пальцы по одному. Я вернулся в комнату для гостей, бросил грустный взгляд на смятую постель Мэри, укутался в одеяло и провалился в сон.
Среди ночи я очнулся, словно кто-то схватил меня за плечо. В бункере стояла адская духота. Я поднялся под молочный свет луны и жадно втянул прохладный ночной воздух, напоенный едва уловимым ароматом каких-то трав. Часовой у входа что-то спросил по-испански. Я промолчал.
Внезапно столб огня взметнулся к звездам, прорезав ночную тьму. Я похолодел: неужели кто-то взорвал самолет? Нет, горит не со стороны ангара.
Завыла сирена. Я, наконец, опомнился и, что было сил, рванул по полосе. Дыхание сбилось, и я перешел на шаг. Сзади раздался озверелый рев мотора, взвизгнули тормоза.
– Джек! Ко мне! – крикнул Фернандо.
Я прыгнул в машину. Через минуту страшный жар пылающего бензовоза вынудил нас остановиться. Даже здесь, на расстоянии сотни метров от горящей цистерны, я ощущал, как гудящее пламя сушит и стягивает кожу. Приехал еще один джип, но сделать было ничего нельзя. Нам оставалось только ждать, пока пожар погаснет сам собой. И какое счастье, что Карлос и Ансельмо не поленились и отогнали машину на пустырь.
Когда огонь насытился и его рев немного стих, мне послышался чей-то слабый хрип. Я раздвинул заросли высокой травы и холодный пот выступил у меня на лбу: на земле скорчился Ансельмо. Повстанец лежал на боку, прижимая к груди ладонь. На побелевших губах выступили кровавые пузыри. У его ног, умиротворенно закрыв глаза, улыбался Карлос. В центре лба темнела дырочка, из которой к виску стекала вишневая струйка.
Повстанцы осторожно положили раненого Ансельмо в кузов. Я влетел на переднее сиденье. Фернандо плавно тронул машину и покатил к бункеру…
Камил выглядел совершенно невозмутимым, но в его темных глазах сверкали огоньки холодного бешенства. Фикс же, наоборот, нервно комкал носовой платок. Он то и дело убирал его в карман, снова доставал, прикладывал к лысине и теребил, зажав краешек толстыми пальцами.
– Наш приятель впервые явно показал свои намерения, – сказал я. – Топлива у нас осталось ровно на одну попытку.
– Ничего, очнется Ансельмо, и мы узнаем, кто он, – невпопад ответил командир.
– Если он видел, – отозвался Фикс.
– Видел, – в голосе Камила звучала непоколебимая убежденность. – Иначе он сгорел бы вместе с бензовозом. Скорее всего, Ансельмо и Карлос выбежали на пожар и столкнулись с убийцей лицом к лицу.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Было слышно, как система вентиляции гоняет воздух по трубам.
– Я пойду спать, – я первым нарушил молчание.
– Что делать?! – Фикс уронил платок на пол.
– Дрыхнуть! Какой от меня прок? – я хлопнул дверью и побрел к себе.
Глава 9. Гибель диктатора
Кто-то тряс меня за плечо. Я пытался встать с постели, но тут же ронял голову на подушку и проваливался в темноту.
– Боевая тревога! Капитан Джек Риппер, на вылет! – прокричал мне в ухо зычный голос Камила.
Я подскочил, шарахнулся головой о верхнюю койку, и мгновенно натянул гавайку и брюки.
– Вот что значит военный! – улыбнулся Камил. В руке он держал старый планшет для бумажных карт. – Одевается, даже не проснувшись!
– Что надо? – буркнул я. – Выспаться не даете – то одно, то другое. Когда все это, наконец, закончится?
– Сегодня. Джек, лететь надо немедленно. От нашего друга-крота можно ждать, что угодно. Надо спутать ему карты.
– Издеваешься, дружище? Я даже не знаю, куда.
Камил вытащил из планшета карту:
– Все просто. Двигайся вдоль реки на юг. Как только увидишь большой автомобильный мост, сворачивай на запад. Магистраль ведет прямо в столицу. Это – личное шоссе Сазалара.
– Как выглядит его машина?
– Три машины. Черные бронированные джипы. В каком находится Сазалар – неизвестно.
– Прямо рулетка какая-то, – ввернул я.
– Именно. Сазалар хитер, мы пытались его убить несколько раз. Наши попытки провалились, мы потеряли хороших людей… Тебе надо уничтожить все машины.
Я задумался:
– Надеюсь, на аэродроме есть радиомаяк. Включите его.
– Уже сделано. Частота записана на полях карты. И последнее: как только ты уничтожишь Сазалара, передай на аварийном канале три раза: аста ла виста. Это будет сигнал к мятежу.
– Мятеж не может кончиться удачей, – я вспомнил бессмертный афоризм. – В противном случае его зовут иначе.
Камил нахмурился:
– Не умничай. Надеюсь, хотя бы эти слова по-испански ты запомнишь.
– Понял. Три раза аста ла виста. Когда вылет?
– Через двадцать минут. Еще вопросы?
– ПВО?
– В этом районе ничего нет. Думаешь, американские друзья поставляли Сазалару «Пэтриоты»?
– Вряд ли. Шлем! – вспомнил я.
– Уже в кабине. Идем.
Меня провожали, как на войну. Мэри, опираясь на руку Инессы, прижалась ко мне, ее мягкие губы пахли какими-то таблетками. Я поднял руку, как раньше, когда гладил ее чуть жестковатые локоны… рука замерла в сантиметре от бритой, обмотанной бинтами головы.
– Ничего, – вырвалось у меня. – Волосы отрастут.
– Возвращайся с победой, – улыбнулась Мэри. Когда она, наконец, отстранилась, на ее больничном халате появилось несколько грязных пятен.
– Ты так в этом и полетишь? – Камил ткнул пальцем в лоснящуюся, покрытую многослойной грязью гавайку. Еще немного, и вокруг меня будут радостно кружить рои мух.
– Вы не заметили, что здесь немного жарковато? В «Скайрейдере» нет кондиционера. Зато прямо перед носом у меня…
– …крутится вентилятор. Удачи! – улыбнулся Камил и пожал мне руку.
– Vaya con Dios! – Инесса перекрестила меня, словно королева рыцаря, идущего на битву с драконом. Я и есть такой рыцарь – грязный, небритый и нечесаный. Правда, сейчас дракон был на моей стороне.
– Ступай с Богом! – перевел Фернандо.
Захлопнулся фонарь кабины, фыркнул и зарокотал мотор. Я отсалютовал «стартовой команде» и порулил на взлет. Тоже мне, рыцарь с автоматическими пушками и ракетами вместо меча…
«Сэнди» мчался в трех сотнях футов над неподвижными, словно застойными водами печальной реки. По берегам темнели сожженные и разоренные поселки. Воронки, разбитые дома и хижины понемногу зарастали молодой зеленью, но природа залечивала раны слишком медленно. Обломки тянули ко мне почерневшие руки, словно обвиняя за деяния соотечественников. Видит Бог, я не виновен!
Иногда остовы затопленных кораблей и лодок проглядывали сквозь мутную воду. Мне казалось, будто неведомые чудовища спят на дне, в любой момент готовые покарать смельчака, осмелившегося пуститься в путь по реке. Но то был не сон. Когда-то здесь взмахнула косой смерть.
Ровно через сорок минут за пологим поворотом русла показались пролеты моста. Стальные арки ажурными дугами выгнулись на фоне утреннего неба.
Я развернулся. «Сэнди» помчался над темной лентой магистрали. По сторонам, насколько хватало глаз, простирались желтые квадраты возделанных полей. Да, диктатор такой же человек, как и все мы. Без еды он долго не протянет.
В туманной дымке на горизонте показались пригороды столицы. Где Сазалар? На дороге ни одной машины! Я взял ручку на себя, взмыл в небо и увидел свою добычу.
С высоты казалось, будто три черные блестящие букашки ползут по шоссе друг за другом. Солнечные блики сверкали на тонированных стеклах, словно на хитиновом панцире. Я снял оружие с предохранителя, спикировал и нажал на «пикл» – кнопку пуска. Оставляя дымные следы, четырнадцать осколочно-фугасных ракет с шипением помчались творить добро. Вспышки разрывов слились в сплошное море огня, тягучий гул ударил в уши даже сквозь шлем.
На выводе из пике я увидел чудом уцелевший джип. Он разворачивался обратно, видимо, водитель думал скрыться, потеряться среди мешанины домов. Беги, Сазалар, но ты не уйдешь, как несчастный Мартинес не ушел от пулеметной очереди!
Я убрал газ и рванул ручку на себя. «Сэнди» встал на дыбы, от перегрузки потемнело в глазах. Стрелка указателя скорости рванулась к нулю. Самолет затрясло, умная машина едва ли не кричала, что она больше не может держаться в небе. Но крик этот слышит далеко не каждый. Еще немного и я свалюсь в смертельный штопор… пора! Я до упора нажал на педаль. «Сэнди» скользнул на крыло, развернулся едва ли не вокруг собственного хвоста и спикировал на цель.
Беззащитный автомобиль заметался на острие желтой прицельной марки. Чуть прижав ручку я, что было сил, надавил на гашетку. Четыре пушки отозвались дробным рыком. Исковерканный джип вспыхнул и закувыркался по шоссе.
Непередаваемое чувство дежавю охватило меня, словно я уже сеял смерть именно здесь, на этом шоссе. За долю секунды в памяти пронеслись строки дневника Левинсона.
«Свободная охота – одно из моих любимых занятий, почти пустой штурмовик плавно скользит над пустынным шоссе, нагретый асфальт плещется лужицами миражей. Инфракрасная камера прицельного контейнера периодически слепнет, дисплей на секунду-другую заливает сероватая муть, и я включаю сенсор видимого диапазона.
Здесь на удивление хорошие дороги – при некоторой сноровке на магистраль вполне можно приземлиться и сходить в придорожное кафе перекусить. Одно из таких заведений мелькает внизу. Два чистеньких белых здания среди моря невысокой травы.
Далеко впереди я вижу, какое-то движение – да это же автобус! Точно, автобус! Канареечно-желтый, он отчетливо выделается на прямой, как стрела, ленте автострады. Водитель заметил «летающую пушку», и пытается уйти, судорожно бросая неуклюжую машину из стороны в сторону. Бесполезно – от меня не скроешься, дружище.
Щелчок тумблера, и вспыхивает услада для усталых глаз летчика: нежно-бирюзовое табло «Пушка готова». Прицельная марка показывает приемлемую дистанцию для стрельбы. Я без малейших колебаний нажимаю на гашетку. «Бррррт» – автобус вспыхивает и кувыркается по шоссе, разбрасывая во все стороны изуродованные куски металла и какие-то продолговатые предметы. Самолет слишком быстро проскакивает над уничтоженной целью, и я не успеваю разобрать, что это может быть.
Всего через пару минут я встречаю два тяжелых грузовика с прицепами – местные дальнобойщики. Большие и неуклюжие, они не доставляют мне особых проблем. Одна длинная очередь и дымное пламя пожирает оба тягача. Наверное, дизеля.
С легковушкой приходится повозиться. Темно-серый седан сливается с дорогой, лишь с третьего захода я превращаю юркий автомобиль в груду пылающего хлама. Почему водитель не остановил машину? Почему никто не попытался спастись? Местные думают, что бессмертны? Или они попросту глупы и не знают, что семиствольное детище добросердечного доктора Ричарда Джордана Гатлинга выплевывает шестьдесят пять снарядов за одну-единственную секунду?
Есть единственный способ сохранить себе жизнь во время атаки штурмовика – выпрыгнуть из автомобиля и как можно быстрее рвануть в траву.
Снова подо мной пустынная лента автострады, зеленое море колышется по сторонам. Очень, очень далеко можно разглядеть блестящую гладь широкой реки.
Шоссе изгибается змеей, я вижу мотоциклиста и ловлю его сенсором. На дисплее хорошо видно, как пассажир в светлом шлеме поворачивает голову. Пушка ревет, огненная трасса вспарывает асфальт – «байкер» в последний момент успевает отвернуть чуть в сторону. Меня разбирает азарт. Давай поиграем, мой смелый друг. Второй заход, снова мимо! Ловкий малый. Какая жалость, что у меня смешанная зарядка пушки – всего один фугасный снаряд на пять бронебойных. Иначе я бы зацепил парней осколками.
Новая очередь проходит совсем рядом, байк падает, люди катятся по серой поверхности асфальта. Сенсор едва успевает следить за ними. Мертвы? Нет, встают! Но почему-то мотоциклисты не бегут. Они снимают шлемы. Я прибавляю увеличение, весь дисплей заполняет стройная фигурка. Это девушка! Ничего, Ромео и Джульетта, сейчас все закончится. Дайте только довернуть, совсем чуть-чуть. Так, так…
Прижавшись друг к другу, парочка, наверное, с ужасом смотрит на падающую с неба смерть. И вдруг парень поднимает руку – он прикрывает глаза своей подруги. Как трогательно и наивно. Самолет проносится прямо над головами молодых людей, длинные волосы девушки треплет воздушная волна. Живите, голубки, сегодня ваш второй день рождения! И даже если вы еще не любите друг друга, самое время начать!
Я делаю «круг почета», и снова мчусь над пустынной серой лентой магистрали. Никого, ни одной машины. Неумолимые стрелки топливомеров советуют мне возвращаться, и я беру курс на базу. Война проста, гигиенична, обыденна».
Я еще раз прошел пушками по искореженным обломкам: контрольный выстрел. Теперь все: никто не уцелеет в таком аду. Я взмыл высоко в небо и, зажав тангенту, прокричал в микрофон: «Аста ла виста! Аста ла виста! Аста ла виста!» Задание выполнено и «Сэнди», упиваясь собственной мощью, победно рыча мотором и завывая нагнетателем, уносит меня домой.
Я развернулся для захода на посадку. Стукнули, встав на замки, шасси. Белая черта индикатора закрылков повернулась в положение «выпущено». Над красным огнем глиссадного указателя вспыхнул белый. Внезапно по моей спине пробежал неприятный холодок: боевая операция прошла как-то слишком уж гладко. Никаких препятствий, никакого вызова или сопротивления. Нашел и уничтожил…
Два кровавых глаза указателя глиссады уставились на меня. Раззява! Взяв себя в руки, я вернул самолет на посадочную прямую. Шасси коснулись полосы. «Сэнди», будто чувствуя мое состояние, нетерпеливо подпрыгнул и покатил по бетону, нервно покачиваясь на стыках плит. Я зарулил к ангару, выждал пару минут, пока упадет температура цилиндров и перекрыл топливный кран. Лопасти винта замерли. Странно. Никто не встречает победителя бравурными маршами.
Я кое-как выбрался из кабины и спрыгнул на землю, едва не подвернув ногу. На пути в бункер мне не встретилось ни души. Рядом с входом одиноко стоял армейский джип.
Осмотрев несколько пустых комнат, я рванул в госпиталь. Возле двери неподвижно распластался часовой, во лбу его темнела дырочка. На висок стекала струйка крови… как у Карлоса.