– Папа, а может быть, это печка разрушается?
– Да причем здесь печка! – злился Вадим Викторович.
Промучившись еще полночи, и не дождавшись рассвета, Вадим Викторович и Элеонора Ивановна начали тотально «зачищать» весь дом в поисках сводящих с ума звуков. Шкаф за шкафом они перебирали все вещи и, наконец-то, на одной из полок нашли источник своего нервного расстройства, который хоть и косвенно, но все-таки касался и зятя. Они отыскали электрическую зубную щетку, самостоятельно шевелившую во рту щетиной, которую Элеонора Ивановна подарила Кириллу. Батарейка в этом бессмысленном приборе со временем окислилась и замкнула контакты, что привело к самопроизвольному жужжанию. Это открытие сняло подозрения, что зять тайно вредит фундаменту дома.
А через месяц мгновенно оборвались размышления Вадима Викторовича о судьбе печной трубы, когда во время грозы сильный порыв ветра сдул ее с крыши. Рассыпавшиеся кирпичи с грохотом простучали по металлочерепице и прямо под окнами разбились о плитку. Как отреагировал на эти звуки Вадим Викторович, Лера с Кириллом не узнали, потому что были в городе. Элеонора Ивановна, рассказав дочери о происшествии, заметила только вскользь, что папа решил все-таки заняться печкой.
– Смородина – самая лучшая ягода, – назидательно говорил Вадим Викторович, любуясь мощными раскидистыми кустарниками, – она и вкусная, и полезная. И куст красивый.
В жизни Вадима Викторовича чёрная смородина была главным растением и самым вкусным лакомством. В середине лета ее заготавливали в огромных количествах: протирали с сахаром, варили в медных тазах варенье, закручивали на зиму компоты.
К концу июля полезная ягода налилась красноватой мякотью.
– Лера, а почему ты не ешь смородину? – спрашивал Кирилл, у которого челюсти уже сводило от кислятины. – Надо есть полезную ягоду, которую твой папа вырастил на красивых кустах!
– А я ее с детства терпеть не могу, меня ей закормили, – ухмылялась Лерка, макая в сметану покупную клубнику.
– Нет, нормально? А почему я должен ей давиться?
– Кирилл! – кричала из кухни Элеонора Ивановна, – я компот смородиновый сварила. Иди пить.
Следующей весной Кирилл с Лерой решили разнообразить дачный ландшафт и купили в питомнике ароматный жасмин, кустов десять садовой малины и тоненькое деревце груши. Пока приболевший насморком Вадим Викторович прятался дома от влажного апрельского ветра, Кирилл с Лерой пристроили растения в разных местах участка. Жасмин посадили у дорожки, малину прикопали вдоль забора за домом, а грушу укоренили в саду между старыми яблонями.
– И зачем нам все это? – спрашивал Вадим Викторович. – У нас смородина есть.
– Нельзя же есть одну смородину, – защищала Лера биоразнообразие.
Воспользовавшись молчаливым папиным согласием на следующих выходных Кирилл с Лерой продолжили свою мирную экспансию и воткнули между смородиной два кустика жимолости и крыжовник, а еще через неделю, приехав на выходные, не нашли свою малину. Уже прижившиеся саженцы, давшие новые светло-зеленые листочки, просто исчезли.
– Папа, – спросила, Лера, – а где же малина?
– Какая малина?
– Садовая, которую мы две недели назад посадили. Ты ее скосил?
– Неужели скосил!? Не может быть! – удивлялся Вадим Викторович. – Значит, не заметил.
– Все десять кустов не заметили? – поинтересовался Кирилл.
– Мне тоже обидно! – ответил тесть.
Лера расстроилась и, ползая на коленках, все пыталась отыскать маленькие уцелевшие ростки, а потом спросила Кирилла:
– Не мог же папа специально малину скосить, как думаешь?
Через день, подрезая сухие ветки, Вадим Викторович упал с яблони на молоденькую грушу. Будущее плодовое дерево не выдержало тестя и сломалось. Папа извинялся за грушу, делал кислое лицо и тер ушибленный бок. На фоне падения Вадима Викторовича гибель груши, естественно, померкла. Все радовались, что сам папа пострадал не сильно.
Свидетелей падения Вадима Викторовича не было. Кирилл побродил между яблоней и бывшей грушей, чему-то улыбнулся и позвал в сад Леру:
– Лер, смотри. Вот яблоня, вот остатки груши. Ничего не замечаешь?
Жена дернула плечами:
– Нет. А что?
– Да, ерунда. Приглядись просто, где растет яблоня. При всем желании упасть с нее на грушу невозможно. Только если совершить из кроны затяжной акробатический прыжок, да и то можно промахнуться.
– Ну, лестница, наверное, поехала и …
– … И папа как леопард прыгнул за добычей на грушу.
– Хватит издеваться над папой!
– Я не издеваюсь, ты же сама спрашивала про малину. Причем, обрати внимание, груша сломалась под самый корень, чтобы уже без шансов. Тебе все это не кажется странным?
– А тебе не кажется странным, что у нас в прошлом году весь участок зарос гигантской испанской травой? Хорошо еще зимой она вымерзла…
Кириллу с Лерой явно намекали: посадили чуть-чуть всякой ерунды и хватит. Но чем больше растений «случайно» погибало, тем азартнее хотелось посадить новые. Чтобы хоть немного продлить терпение Вадима Викторовича молодежь начала играть с папой в поддавки и предложила ему самому выбирать места под новые саженцы. Поначалу Кирилл еще пытался что-то советовать, но Вадим Викторович всегда находил другой вариант. И тогда зять стал говорить:
– Мне кажется, туя вот здесь хорошо приживется, – показывал он самое неудачное для туи место.
– Нет, – качал головой тесть, – здесь ничего расти не будет, – и втыкал лопату туда, где Кирилл и хотел тую посадить.
– А ведь вы правы! – Кирилл искренне одобрял выбор тестя.
Вадим Викторович не спорил.
– Сомнения разъедают сознание твоего папы, – любил повторять Кирилл, выпив пива и прикалываясь над своей женой, – мешают ему развиваться. Таким людям нужно помогать делать выбор, а если они самолюбивы и обидчивы, помогать нужно ненавязчиво, чтобы не задеть их внутренний авторитет.
– Сейчас я оторву тебе твой внешний авторитет! – кричала Лерка и лезла возиться со смеющимся мужем, – будешь знать, как моего папу обижать!
– Кто ж его обижает? – Кирилл выворачивался и нежно кусал жену за плечо, – я о нем забочусь…
За окном закричал петух, шумно захлопали крылья.
– Хорошо как, – Кирилл гладил притихшую жену.
Они лежали на кровати в летней комнатке на втором этаже и слушали разные звуки за окном. Это была их территория, их маленькое «гнездо», куда они забирались, чтобы побыть вдвоем. Такое ощущение в доме давал только второй этаж, другое пространство, оставлявшее всех остальных где-то далеко внизу.
– Кукареку!
– Вот раскричался, – улыбнулся Кирилл.
– А мама мечтает его сварить, – шевельнулась Лера.
– Да?
– Она считает, что держать на даче кур в двадцать первом веке это дикость. А еще они с папай думают, что сосед назло устроил курятник прямо у нашего забора, чтобы птицы мучали нас своим кудахтаньем.
– Лерка, да чего же ты у меня смешная в этих бигуди!
Жена, накрутившая волосы в ожидании вечерних гостей, хитро посмотрела на мужа и вдруг выпучила глаза, сделала бессмысленное лицо и громко протяжно заблеяла:
– М-ме-е-е!
Кирилл трясся от смеха, а Лера, воодушевленная реакцией мужа, все блеяла и блеяла на разные овечьи голоса.
Когда они спустились к обеду Вадим Викторович и Элеонора Ивановна обсуждали что-то на повышенных тонах. В конце разговора тесть даже хлопнул дверью и ушел из дома:
– Мама, что случилось? Вы поругались что ли?
– Ничего мы не ругались, просто эти соседи уже достали! Мало нам их кур было, они теперь еще и овец завели! Представляете!?
– Каких овец?
– Обыкновенных баранов, как они сами. Только что под окном тут блеяли. Неужели не слышали?
Кирилл быстро отвернулся и вышел из комнаты, заглушая смех кашлем.
– И что ты смеешься? – Элеонора Ивановна смотрела на хохочущую дочь. – Вы здесь только по выходным бываете и то не всегда, а нам теперь целыми днями их слушать и нюхать!
Постепенно Вадим Викторович понял, что попался: «пришельцы» еще не теснили смородину, но уже то тут, то там отращивали свои зеленые шевелюры. И тогда тесть сделал жесткий рот и сказал, что больше свободных мест на участке нет.