Read the book: «Кругосветное путешествие сквозь канализации», page 5

– При всём уважении к вам, господин Морли, это очень сильное заявление, мягко говоря. Но допустим, всё так. Какие задачи будут стоять передо мной, после того как консультации закончатся, и я вернусь?

– Видите ли, Господин Селезнёв, мы этого просто не знаем –, вмешалась Матильда –, дело в том, что во все предыдущие годы задачи мне ставились уважаемым куратором Морли. Задачи эти касались, в основном, создания новых экономических проектов и цифровизации. Куратор ставит задачу и сопровождает в процессе её выполнения, благодаря чему все проблемы, мешающие реализации стратегии, неизменно преодолеваются. Но все шесть лет с момента посвящения я находилась на первой ступени.

– Да, Общество не устроено согласно принципам демократии, Лев. Мы подчиняемся строгой иерархии и между различными уровнями в этой иерархии очень ограниченные каналы взаимодействия. Я не буду ставить никаких заданий перед вами сегодня и в дальнейшем. Моя роль крайне ограничена. Вашим куратором я назначен всего на одну встречу и, если не ошибаюсь, завтра у вас состоится знакомство со следующим куратором, находящимся на несколько ступеней выше.

– Наверное, стоит упомянуть о том, почему именно сейчас Грачёв отправил господина Селезнёва на конференцию? – глядя на куратора спросила Матильда.

– Да, да –, Мейсон Морли уставился на свой бокал с розовым вином и на минуту замер в размышлениях. Застывшая маска улыбки на его лице внезапно растаяла и взгляд стал тяжёлым, словно у обречённого на скорую погибель, который последний раз в жизни увидел рассвет.

–Что-то произошло –, тихо вымолвил он –, я не знаю, что именно и где, но значение этого события не просто большое, а беспрецедентное. Это случилось в прошлом году. Микроскопическое, незаметное событие, которое изменило всё.

– Если вы не знаете, что произошло, то с чего вы взяли, что событие вообще имело место быть? Не говоря уже о его значимости.

Морли наконец поднял глаза на собеседников:

– Матильда, вы ведь учились на факультете археологии, верно? Скажите господину Селезнёву, какие выводы сделает исследователь, раскапывая из-под тысячелетних слоёв грунта доледниковые стоянки древних людей, если среди домашней утвари кроманьонцев обнаружится пластиковая чайная ложка?

– Первым выводом, наверное, стало бы предположение, что это какой-то розыгрыш коллег. Но если это не розыгрыш, то последствия такой находки даже сложно представить. Это стало бы переворотом всех наших представлений о прошлом.

– Такая «ложечка» прямо сейчас лежит перед нашими глазами. Со своей ступени я всегда вижу, как меняются спускаемые сверху директивы. За несколько десятилетий я уже научился разбираться в краткосрочных целях всей той огромной игры, которую ведут наши высокие иерархи. Картина вырисовывалась вполне ясная. Я и другие кураторы, находящиеся со мной на одной ступени, наши подопечные на уровне Матильды, управляем очень сложной, огромной, но всё-таки гармонично устроенной машиной под названием Цивилизация. Да, мы лишь исполнители, но прежде мы знали, куда движется эта машина, знали её ритмы и законы, в согласии которыми функционируют отдельные части. Не мы решаем, какой будет завтра цивилизация, но мы понимали направление, понимали прошлое и настоящее, догадывались о будущем. Теперь всё изменилось. Лично я – Мейсон Морли, уже не знаю, какой стратегический курс будет взят Обществом после текущей конференции. Это зависит от того, что именно произошло в 2029 году. Иерархи, стоящие на высших ступенях, знают об этом – они всегда осведомлены обо всех факторах. Но ввиду закрытости вышестоящих уровней Общества, я об этом всегда узнаю одним из последних. Сейчас же мои выводы основаны на резком изменении логики в спускаемых директивах. Такого не было ни при моей жизни, ни при жизни предыдущих поколений кураторов. Поступающие приказы, порой, резко противоречат тому курсу, по которому мы следовали веками. Наша деятельность не спонтанна, господин Селезнёв, она происходила по плану, охватывающему очень большие периоды времени: столетия и даже тысячелетия, поэтому смена курса – это и есть та самая пластиковая ложечка. Я ответил на ваш вопрос?

– Пожалуй –, Лев неуверенно пожал плечами.

– Вижу, что нет. Хорошо, для большей наглядности, представьте огромный муравейник. Кто из нас не дразнил рыжих муравьёв, подбрасывая в их лесные города разных жучков и кузнечиков? Было жутко интересно наблюдать, как защитники города набрасываются на соломинку, жертвуя собой ради своего мира, над которым нависла неведомая угроза. Волна страха и паники моментально распространится по всей колонии насекомых, и ещё долго не утихнет. Весь огромный муравейник, который сопоставим по сложности с нашими крупнейшими агломерациями, придёт в движение, мобилизуется как единый организм, а ведь с угрозой столкнулись всего несколько муравьёв, в то время как для миллионов других особей ничего не изменилось. Тем не менее, сигнал об опасности, полученный микроскопической частью сообщества, изменил поведение всего муравьиного мира. Такая аналогия в слегка усложнённом виде экстраполируется и на человечество. Больше не работают законы рынка, возрос уровень агрессии и преступности, началась хаотичная, необъяснимая миграция, несмотря на усилия по поощрению оседлости, поведение масс людей, легко прогнозируемое раньше, стало парадоксальным даже для нас. Стали появляться самостоятельные субкультуры, созданные не нами и зачатки критического мышления в закрытых гражданских комьюнити, чего не было со времён Галилея. В каждом отдельно взятом человеке поселился неведомый страх, который управляет им как невидимая рука. Если гражданин задумается, то в его жизни почти ничего не изменилось за последние десять лет. Тем не менее, поведение социума в 2019 было гораздо более предсказуемым, по сравнению с тем, что началось в 2029. Мы ощущаем явное сопротивление нашим инициативам со стороны подавляющего большинства граждан. Наши выводы сходятся на том, что люди чувствуют приближение чего-то, что нельзя предотвратить, в связи с чем, массы ведут себя как единый, огромный организм, проявляя защитную реакцию. Я и ещё несколько человек, полагаем, что это начало нового переходного периода, а не единичный форс мажор. В любом случае, вы об этом очень скоро узнаете.

Побеседовав ещё некоторое время, все трое встали из-за стола. Матильду Дюпон уже ждал автомобиль с водителем. Накрапывал дождь, поэтому водитель с зонтиком заранее подошел проводить её до двери машины. Едва она успела улыбнуться на прощание через приоткрытое стекло, как мощный электрокар тронулся с места и через несколько секунд скрылся в темноте.

Уже облачившись в свой осенний плащ, шарф и шляпу, стоя прямо перед дверью, Лев повернулся к хозяину дома, словно забыл что-то. Несколько секунд он стоял о чём-то раздумывая, а затем осторожно спросил:

– Господин Морли, сегодня я узнал кое-что новое. Вы должны понимать, что у меня есть руководство, которому я подчиняюсь в своей стране и вряд ли кто-нибудь на моём месте захотел бы получить волчий билет предателя, а ведь то, что я здесь – с вами, само по себе уже балансирование на грани. Прежде чем я получу ещё больше информации, возможно даже опасной информации, хотелось бы уточнить одну маленькую деталь.

– Какой угодно вопрос –, с готовностью ответил тот.

– Что, если я захочу выйти из игры?

– Из игры? Вы хотите самоотстраниться от вашей миссии?

– Предположим, что какой-то человек хочет выйти из этого тайного сообщества. Что тогда?

–Ох, господин Селезнёв –, добродушно рассмеялся Морли –, кажется, я вас понял. Хорошо, скажем так – во-первых, Общество не является тайным. Разумеется, у нас нет юридического адреса, однако, сокрытием фактов, говорящих о существовании Общества никто не занимается сейчас не занимался и в прошлом. Если представить ситуацию, в которой кто-то из членов организации напишет книгу, большую статью или даже снимет фильм о нас, со всеми подробностями о внутреннем устройстве организации, то абсолютно ничего ни для них, ни для нас не изменится. Таких материалов уже и так выпущено достаточно, так что очередное откровение, каким бы правдивым оно ни явилось, не вызовет ровным счётом никакой реакции. Насчёт ваших опасений по поводу риска получить статус предателя – тоже спешу вас успокоить. У вас не было и нет никакого другого руководства, кроме наших высоких иерархов. Когда вы вернётесь к своим прежним обязанностям, вас, возможно, даже понизят. Формально. Возможно даже, что вас назначат руководить второсортным ведомством или захудалым, бессмысленным госпроектом. Но никакая перестановка абсолютно ничего не будет означать. Главная ваша работа заключается в исполнении миссии, возложенной на вас здесь. При этом, полномочия ваши почти не ограничены, а неприкосновенность гарантирована. Лев, из Общества нельзя выйти. Хочу, чтобы вы поняли разницу – это не какая-нибудь вшивая мафиозная иерархия, где за попытку покинуть клан следует наказание или санкции. Вы рождены тем, кто вы есть, понимаете? Птица не может перестать быть птицей и жить как рыба, а рыба не может решить вдруг отрастить перья, вить гнёзда и парить над лугами. Вы сами не сможете перестать быть тем, кто вы есть. У вас есть и всегда будет власть – она никуда не уйдёт от вас ни при каких обстоятельствах. У каждого отдельного представителя Общества имеется заранее определённая для него позиция в пирамиде власти, к которой мы осознанно или неосознанно стремимся с рождения. Лишь на этой позиции он может полноценно существовать, использовать свои способности в полной мере и только на своём месте ваша жизнь будет иметь смысл. Вы это почувствуете так же, как волк, воспитанный в городской квартире, чувствует непреодолимую тягу к просторам, лесам и крови. Невозможно обмануть самого себя, господин Селезнёв.

Через пять минут после этого разговора Лев уже мчался к своей гостинице по осенним улицам Вашингтона, сметая жёлтые листья, на любезно предоставленной Мейсоном Морли машине.

Глава 16. Второй день консультаций

Секретарь объявил– «слово передаётся нашему почётному Маршалу, основателю и идеологу Трансатлантической Энергетической Кооперации – Ревекке Грин». Болезненный вид этой миниатюрной женщины никак не увязывался с её огромным влиянием на международной арене. Ревекка Грин являлась публичным лицом и Лев знал, что она так же является автором проекта единой энергетической инфраструктуры четырёх континентов Атлантического региона. Поприветствовав аудиторию, Ревекка начала свой доклад:

– Главной темой сегодняшнего дня станет прогресс. Прежде чем я раскрою актуальную точку зрения на данный термин, хочу отметить, что все определения, которыми мы оперируем на этой конференции, раскрываются не просто для общего развития и расширения вашего кругозора. Эта информация для практического применения. В неоднозначных ситуациях, требующих масштабных и решительных действий, мы обращаемся к нашим фундаментальным понятиям, расставляя приоритеты с оглядкой на главную цель. Советую вам поступать так же. Направление, по которому сейчас следует Цивилизация – это не тот курс, к которому мы стремимся. Уже тридцать лет назад Обществом взята на вооружение совершенно другая концепция развития. Рост городов, рост населения планеты и увеличение потребления как в абсолютном отношении, так и на душу населения, происходят сейчас по инерции. Крупные процессы нельзя остановить мгновенно, поэтому понадобится ещё некоторое время для запуска на полную мощность обновлённой программы развития, соответствующей новому определению прогресса. В предыдущие века и десятилетия основной мерой прогресса считался девиз – «Сегодня больше, чем вчера». Конечно, были и другие точки зрения, но на практике применялось лишь одно, означавшее стремление к увеличению всего. Людей должно быть больше, города должны расширяться и усложняться, потребление должно расти, экономика должна раскручиваться, капиталы должны раздуваться, больше квадратных метров, больше машин, больше траффика, больше товаров, ещё больше людей, больше научных публикаций, больше спутников, больше ракет, больше электроники, больше энергии, больше скорости, бесконечное потребление энергии и материи. Если суммировать подобный подход, то на выходе мы получали нелепейший смысл существования Цивилизации, заключавшийся в трансформации бесценных ресурсов планеты в отходы для того, чтобы перерабатывать ещё больше ресурсов в ещё большее количество отходов. Очевидно, такой взгляд на развитие ошибочный, к чему мы пришли, столкнувшись с проблемой ограниченности территории, пригодной для жизни, ресурсов, которые тоже ограничены, как оказалось, и всё это на фоне безудержного, экспоненциального роста населения Земли. Когда все перечисленные проблемы приобрели чёткие очертания, игнорировать их уже стало невозможно, но именно перед лицом возможного кризиса у нас и появилось реальное понимание сути прогресса. Самым главным ограничением на пути бесконечного наращивания потребления является предел роста популяции людей. Сколько людей может прокормить планета? Цифры звучат разные. Некоторые математики называют цифры до ста миллиардов, при рациональном использовании ресурсов, территорий и разумном производстве, другие говорят, что предел уже достигнут. Практика показала, что ввиду иррациональности человека, скорее правы вторые и даже число в девять миллиардов не было бы достигнуто никогда, без организационных усилий наших иерархов и вас, господа. Вероятнее всего, население Земли никогда бы не превысило отметку в один миллиард. До тех пор, пока мы не наткнулись на естественную преграду в виде психологии обыкновенного человека и вытекающих из этого законов социологии, путь безмерного наращивания потребления через раскрутку мировой экономики, казался вполне правильным на долгие века. Но это тупик, в который мы зашли всего лишь за пару поколений в условиях гигантомании. В шестидесятые годы казалось, что вот-вот, ещё немного, и загадки Вселенной откроются нам, Солнечная Система совсем скоро будет покорена, а отбор в первые межзвёздные экспедиции будет производиться из детей уже живущих поколений. Даже лидеры стран наивно поверили в возможный скорый контакт с внеземными цивилизациями, которые обязательно подарят человечеству ещё более совершенные технологии, чтобы сделать ещё больше планет в Галактике похожими на нашу родную Землю. Технократия стала настоящим культом, а «прогрессивность» гражданина априори гарантировала ему социальное признание.

Теперь о менее очевидных ограничениях. Если обобщить все принципы, стимулирующие развитие основных отраслей экономики, таких как энергетика, сельское хозяйство, добыча природных ресурсов, большинство видов промышленности, науку со всеми её производными, такими как медицина, образование и так далее, то окажется, что в конечном счёте вектор развития направлен в сторону повышения уровня комфорта. В самом деле, труд многих поколений людей всех социальных классов был положен на алтарь суррогата, под названием прогресс с целью создания максимально комфортной среды для отдельно взятого гражданина. Именно к этой мечте стремились сотни миллионов людей, на протяжении долгих лет приводя в движение циклопические меха мировой экономики. Со временем, большие сверхчеловеческие идеи вроде покорения космоса, подчинения сил природы на службу людям, установления всеобщего равенства и далее по нарастающей, отошли на второй план. Первой ласточкой стало прекращение Лунной гонки. После этого постепенно перешла в состояние перманентного кризиса программа по освоению Солнечной Системы. В конце концов, деградация достигла в этой сфере такого масштаба, что мы не можем воспроизвести технологии пятидесятилетней давности. Для нас более недоступно даже планирование таких вещей, как пилотируемые полёты к ближайшим планетам, к реализации которых инженеры вплотную подошли ещё полвека назад. Распад, не меньший по разрушительности, затронул и остальные отрасли, не окупающие себя в обозримом будущем. Вектор развития технологий окончательно сместился в сторону удовлетворения насущных потребностей обывателей, которых большинство и за счёт которого получали финансирование такие амбициозные проекты, как Лунная программа, нейтринная астрономия, SETI, кластеры гигантских космических и наземных телескопов, программа озеленения Марса и многие другие. Ещё более амбициозные, равно как и дорогостоящие, начинания по изучению фундаментальной структуры материи, такие как LIGO или Большой адронный коллайдер, полностью так и не реализовали заложенный в инструменты потенциал, несмотря на многообещающие перспективы. Причины этого лежат так же в смене приоритетов и крутом развороте тренда в области развития технологий, что привело к изменению русла финансовой реки, питающей центры разработок и научно-исследовательские институты. Фундаментальная наука и исследование дальнего космоса, как эталоны для измерения прогресса, по мнению многих идеалистов, оказались на иссохшем, бесплодном грунте и доживают свои последние годы. Такая смена направления приносила свои плоды. В течение непродолжительного периода система образования действительно выдала огромное количество специалистов как технических, так и гуманитарных специальностей. Промышленность тоже переориентировалась на разработку и выпуск всё возрастающего количества всевозможных товаров, номенклатура которых расширялась, дробилась, разветвлялась, достигая невообразимого количества видов под любые запросы. После насыщения имеющихся на рынке ниш и удовлетворения наличных потребностей, промышленность объединилась с генераторами массовой культуры, с помощью моды, кино, рекламы, литературы, музыки, фотографии, создавая новые, не существовавшие ранее ниши, в которые привлекался потребитель, готовый спонсировать подобные излишества ради того, чтобы подчеркнуть некую воображаемую «индивидуальность», весьма спорную. В конце концов, спустя несколько десятилетий движения к новым трендам, средний уровень комфорта заурядного жителя Земли возрос на порядок, то есть – в десятки раз. Но это было лишь серединой пути, потому что промышленность быстро насытила абсолютно все возможные и невозможные потребности человека, после чего спрос на товары перестал расти так же быстро, как это наблюдалось в начале процесса. Остановить промышленность нельзя, но и перепроизводство приводит к катастрофе. В условиях, когда над всеми замаячила вторая Великая Депрессия, только уже мирового масштаба, ведь в конце двадцатого века уже не оставалось суверенных экономик и самодостаточных стран, качество товаров резко и одновременно стало ухудшаться. Все производители подключились к обширной программе исследований по изучению возможности программирования ресурса материалов, устройств и машин. Если ограничить заранее ресурс изделия, то возможно прогнозировать спрос на это изделие в будущем, таким образом можно планировать производство со стабильным спросом на продукцию, избежав тем самым риска остаться с нереализованными излишками. Явное снижение качества товаров никто не заметил, кроме небольшой группы ностальгирующих по прошлому, и этому способствовали два фактора: во-первых – синхронно с массовым внедрением товаров с ограниченным ресурсом, была запущена масштабная пропаганда поощрения консьюмеризма, поставившая в положение изгоев те группы граждан, которые склонны пользоваться слишком долгое время одними и теми же вещами, во-вторых – соотношение инженеров к дизайнерам в лёгкой промышленности, машиностроении, архитектуре, в производстве электроники и софта, ощутимо изменилось в пользу вторых. Дизайнеры создавали симулякры из симулякров в ущерб функциональности и надёжности. В конце концов, они добились в своём искусстве такого успеха, что податливые граждане, одержимые иррациональной жаждой покупать, с готовностью поглощали всю производимую продукцию. Отдельным катализатором повышения степени комфорта стал вектор развития Интернета. На заре своего появления, глобальная сеть рассматривалась как инструмент продвинутой связи, позволяющий оперировать файлами разных типов на высокой скорости из любой точки на Земле. Поисковые машины призваны были обеспечить людям доступ ко всей информации из открытых источников, что, как предполагалось, повысило бы уровень образования всех граждан. Даже пользователь из самой отдалённой деревни на краю света получал доступ ко всем библиотекам мира, а для того, чтобы переводить тексты с разных языков, больше не требовалось тратить годы в университете. Как и в случае с телевидением, которому на заре становления пророчили миссию великого учителя, способного превратить каждого человека как минимум в ходячую энциклопедию, Интернет очень быстро трансформировался в средство развлечения и пространство для ведения бизнеса. Несмотря на то, что до сих пор доступ к научно-технической литературе открыт даже в современном – сотовом Интернете, лишь одна десятитысячная доля пользователей регулярно запрашивает доступ к специальным образовательным ресурсам. В связи с тем, что развлекательный контент требует огромных мощностей для передачи, обработки и хранения информации, это повлияло сразу на космические программы развитых стран, на развитие электроники и на мировую энергетику. Одним словом, по мере перемещения активности масс в виртуальную реальность, глобальная сеть, как огромная воронка, затянула в себя почти все крупнейшие отрасли экономики. Космос стал теперь служить потребностям связи, что привело к засорению околоземного космического пространства роем из десятков тысяч спутников, энергетика стала придатком Интернета, а электроника стала разрабатываться преимущественно с ориентацией на запросы рядового потребителя, что шло вразрез с представлениями о задачах кибернетики в предыдущие десятилетия. Резюмируя второе ограничение, можно сказать, что всеми сторонами Цивилизации была достигнута главная цель – максимальный комфорт стал реальностью для большинства. И это как раз и явилось тем барьером, который остановил прогресс. Отсутствие борьбы приводит к деградации. Данное универсальное правило оказалось верным даже для такого сложного и многостороннего процесса. В условиях ультракомфорта, новые поколения отказались перенимать культуру труда и жестокой конкуренции за место под солнцем. Постольку, поскольку наука и технологии в двадцатом веке уже окончательно выродились в средства подъёма по социальным лифтам, а для некоторых – стали способом добиться признания и материального успеха, то принципиальная разница между, условно говоря, работой в сфере обслуживания, развлечений и принадлежностью к профессиям учёного или инженера, стёрлась. Отныне, при выборе профессионального пути, стандартный выпускник школы руководствовался новыми критериями. Первый критерий – возможно ли не работать вообще? Если такой возможности нет, то можно ли заработать достаточно для поддержания приемлемого уровня комфорта без необходимости получать специальное или высшее образование? Если и такой возможности нет, то какое образование гарантирует максимально быстро достичь уже указанный уровень комфорта? В результате, интерес к фундаментальным исследованиям и разработке технологий снижался вместе с образовательными стандартами. Если в конце двадцатого века в конкуренции на рынках труда участвовали опытные профессионалы с большим стажем, то после 2020 года корпорациям самостоятельно приходится почти с нуля готовить сотрудников по долгосрочным контрактам, чтобы закрыть свои потребности в рабочих руках – настолько понизились стандарты в образовательных учреждениях. Причины снижения требований к студентам в учебных заведениях связаны с отсутствием мотивации у новых поколений стремиться к достижению каких-либо высот, до конца жизни бросаясь на амбразуру по примеру своих родителей. Новые люди коллективно пришли к выводу о бессмысленности борьбы за существование, а гарантированный временем минимальный уровень комфорта, доставшийся в наследство от отцов, вполне приемлем. Таким образом, прогресс даже в старом его понимании, остановился. Остановился по естественным причинам, которые, повторюсь, лежат в природе самого человека. Наука создаёт технологии, технологии создают комфорт для всех, а комфорт разрушает и науку, и технологии. Замкнутый цикл.

Сегодня мы отошли от подобной трактовки. Как вы могли отметить, основная часть доклада посвящена тому, что прогрессом на самом деле не является, но на поверку оказывается лишь его яркой этикеткой, под которой скрыты достижения начала и середины двадцатого века, но никак не технологии будущего. Над точным определением меры прогресса до сих пор продолжается работа, но ввиду многогранной сложности самого процесса, теоретические модели очень сложно обосновать. Основной путь исследований, по которому мы сейчас идём – эмпирический, а в качестве инструмента поиска нового определения мы снова вернулись к философии. Тем не менее, главные приоритеты при конструировании Нового Мира у нас уже появились.

Приоритет первый – Земля на прежде всего. Любая дилемма в любой инстанции, начиная с мировых судов и заканчивая цивилизационными спорами, должна решаться в пользу сохранения планеты и её биосферы.

Приоритет второй – смена демографического курса. Совершенно ясно следует осознать, что человечеству не грозит вымирание.

Приоритет третий – полное упразднение парадигмы консьюмеризма как вредоносной культуры.

Приоритет четвёртый – уничтожение верховой и низовой коррупции, а так же всех незаконных видов мотивации одних граждан другими. Уничтожать коррупцию любыми способами и средствами, не противоречащими вышеприведённым приоритетам.

По основным приоритетам, с которыми мы точно определились, это всё. Руководствуясь этими четырьмя принципами, всего за несколько лет мы достигли невероятных результатов в пилотном регионе, но впереди самые главные изменения, которые откроют нам путь к созданию сверхцивилизации, возможностям которой действительно не будет пределов. Доклад окончен.

Глава 17. Дом второго куратора

Звуки «Четырёх сезонов» Вагнера, заполнив салон автомобиля, изливались наружу, окутывая своей гармонией улицу, город, мир и Вселенную. Казалось, на крыльях этого звучания можно перенестись в любую точку пространства, заглянуть в тайны великого и ничтожного, далёкого и близкого, проникнуть в самую фундаментальную структуру здания этого мира. Беспилотник двигался по заранее указанному адресу, согласно списку обязательных встреч из конверта. Лев смотрел сквозь стекло на залитое дождями шоссе, погружённый в глубокие размышления. Его сейчас не волновали дела. Он не думал о том, чем предстоит заниматься в ближайшем будущем, его не волновала собственная судьба. Но как ничтожны оказались многие из его представлений о том, как устроен мир. За два дня погружения в Общество он начал осознавать кое-что. Только начал. Пока что осознание окончательно не сформировалось, ведь ширму перед ним ещё никто даже не приоткрывал, но нужно быть совершенным истуканом, чтобы не понимать – он приглашён на прелюдию перед чем-то значимым. Лев ощущал себя деревенским мужиком, наткнувшимся на торчащий из почвы тоненький металлический стержень, копая колодец в огороде. Может ли мужик предположить, что под его ногами зарыт огромный древний собор, по тоненькому острию верхнего купола, едва выглядывающему из земли?

В этот раз путь занял больше времени. Машина припарковалась во дворе огромного частного дома, чем-то напоминающего по архитектуре исторические здания в центре Вашингтона. Подобные дома строились в период с семнадцатого по восемнадцатый века и тем удивительнее, что это прекрасное поместье еще не превратили в музей. Не успел он выйти из машины, как тут же подошли двое крепких мужчин в чёрном и в тёмных очках. Очевидно было, что это служба безопасности. Теперь Лев чувствовал себя даже более привычно, ведь если бы и здесь он спокойно смог зайти в открытую дверь, то его вера в значимость Общества могла слегка пошатнуться. Эта мысль ему показалась забавной, и он невольно улыбнулся уголками рта, заходя внутрь. Охрана за всё время не произнесла ни слова. Его проводили на второй этаж, где Лев оказался в просторном помещении, залитом дневным светом. В центре залы его уже ждали. За небольшим круглым столом сидели трое мужчин, двое из которых тут же встали со своих мест, заприметив гостя. Мужчина постарше остался сидеть, что никак не оскорбило Льва, учитывая возраст незнакомца. По его костюму можно было подумать, будто он или добыл его в музее или переместился в этот дом прямиком из девятнадцатого века. Лев успел отметить, что у этого человека присутствовало едва уловимое сходство с Джорджем Аккедисом, читавшим вводный доклад в первый день конференции. Нет, внешне эти люди принадлежали к совершенно разным типам, но что-то в глазах и взглядах объединяло их.

– Добрый вечер, господин Селезнёв–, хриплым, старческим голосом поприветствовал старик запоздалого гостя –, позвольте представиться – меня зовут Дэвид Гесс. Огромная честь представить и моих друзей: Кевин Уоллес и Александр Корецкий –, Дэвид сделал многозначительный жест ладонью в сторону сидевших с противоположной стороны стола. Кевин Уоллес оказался руководителем интернационального научного холдинга, в составе которого работали учёные самых разных специальностей как из Нового Вавилона, так и из Красного Союза. В прессе никогда не упоминалось о существовании такой крупной кооперации, но отдельные ветки исследований, являвшиеся субпроектами, всё же иногда попадали в поле зрения средств массовой информации. Например, проект создания единого центра обработки данных, получаемых тремя эшелонами радио- и двумя эшелонами оптических телескопов, работа над которым велась уже в течение почти двадцати лет, являлся только малой долей из всего спектра исследований коллаборации, возглавляемой этим человеком. Что касается второго человека, то меньше всего этим вечером Лев ожидал встретить философа, однако именно им оказался Корецкий. Как и положено философу, он носил длинную, густую бороду, что делало этого человека похожим на учёных мужей позапрошлого столетия, портреты которых висят в каждом учебном заведении.

Огромный дом казался совершенно пустым. С той минуты, когда Лев переступил порог в сопровождении охраны, он не услышал ни единого звука из соседних помещений, не заметил ни прислуги, ни домочадцев – никого, кроме троих людей за круглым столом. Через огромные окна хорошо виднелось, что дождь усилился и как ночную тьму время от времени озаряли далёкие вспышки молний. В самой зале тоже царил сумрак, несмотря на обилие источников света – все они оказались приглушены до уровня сумеречного освещения.