Read the book: «Секс, любовь и одиночество»
Глава 1
– Любовь – бо-о-о-ольшое заблуждение. Победа чувств над разумом, как говорится. Ложные надежды. Вот встречаешь вроде бы подходящего человека, у тебя бабочки в животе и все такое. И ты надеешься, что этот человек будет любить тебя всю жизнь. Но проходит несколько лет, наполненных бытом, детьми и прочими родственниками, и ты замечаешь, как этот же человек (да-да!) тебя ненавидит. Ну, или почти ненавидит. Но уж точно не любит. По крайней мере, не любит так, как тебе мечталось в самом начале вашего безмятежного (или крышесносного, тоже ничего) романа. Так что никакая любовь мне больше не нужна. Нет-нет. И даже не пытайтесь меня с кем-то там знакомить! – я отрицательно мотала головой, решительно и энергично, словно запутавшаяся в удилах лошадь.
Наверное, это именно так и выглядело со стороны. У нас с подругами был очередной девичник, и романтичная Василиса, по обыкновению, подняла тост «за любовь». А я начала спорить – тоже по обыкновению. Я в нашей компании – основной антагонист.
Девчонки слушают мои разглагольствования терпеливо и не перебивая. Словно я на смертном одре, и законы человеколюбия заставляют их внимать всей чуши, которую я несу.
В каком-то смысле так и есть. К счастью, на смертном одре не я, а всего лишь мой брак, но они все равно мне сочувствуют. И это хорошо: принимать от друзей сочувствие приятно. Это лечит, а не унижает.
Подруги – давние, верные, любимые, почти сестры. Мы дружим уже больше двадцати лет, и наша дружба – одна из тех вещей, которыми я особенно дорожу. Настоящие подруги – это еще лучше, чем настоящий муж. Тем более что мужа у меня теперь нет.
Правда, мужа нет уже несколько лет. Вернее, восемь. Я уже давно пришла в себя после его внезапного ухода, но девчонки (хотя какие девчонки – подруженции мои давно уже взрослые тетеньки) все еще жалеют меня, по-прежнему называя Лёлика «гадом», «подлецом» и «мерзавцем».
Лёлик (то есть Алексей), конечно, повел себя подло, уходя от меня. Точнее, от меня и двух наших детей.
Тогда он просто собрал вещи и ушел.
Еще накануне ничто, как говорится, не предвещало. И не только накануне, но и все десять лет нашей совместной жизни, вполне безоблачной и спокойной, а временами даже романтичной.
А в тот день я вернулась с работы, забрав по дороге Маньку с Ванькой из сада, и столкнулась в дверях с Лёликом. Он выглядел словно забравшийся в чужой дом вор, который внезапно узнал на портрете хозяина дома своего лучшего друга детства.
– Лёлик? Ты уже дома? – удивилась я. Обычно он не появлялся раньше восьми. – Или еще…? – я перевела взгляд на два чемодана и большой рюкзак, которые стояли в передней.
– Вика, я ухожу, – брякнул мой муж, не обращая внимания на детей.
– Куда? – даже тогда до меня все еще не дошло, что он уходит не «куда», а «откуда».
– Ухожу, Вика, ухожу, – бормотал он, опустив бегающий взгляд вниз.
Внезапно мне стало жарко, лоб покрылся испариной, и я провела по нему ладонью. Ладонь была влажной, и я вытерла ее о пальто.
– Мам, – потянула меня за рукав Маша. – Я есть хочу.
Ваня, который до этого с молчаливым интересом разглядывал папин рюкзак, внезапно оседлал его и принялся прыгать.
– Что ты делаешь? – завопил Лёлик. – Все вещи раздолбаешь!
Ванька тут же перестал прыгать:
– Как это? Что значит… разбалдоешь?
В другое время я бы рассмеялась. Но сейчас строго посмотрела на детей и сказала:
– Идите в свою комнату, я сейчас.
Они притихли и послушно начали снимать обувь. Неслыханное дело! Мои дети – и безропотно выполнили команду. С первого раза. Ох, не к добру… Видно, они почувствовали близость печальных перемен.
Я повернулась к Лёлику:
– Может, поговорим?
– Не о чем говорить, – трусливо возразил Лёлик. – Я просто устал, поэтому ухожу. Я позвоню.
И опрометью бросился вниз по лестнице, волоча за собой свои пожитки. Наверное, думал, что я начну его задерживать, падать на колени, заламывать руки, устрою безобразную сцену перед соседями… Чего-чего, а сцен на публике Лёлик боялся больше всего. Однако это хрестоматийное: «Я устал, я ухожу» повергло меня на несколько секунд в ступор, и момент был упущен.
Меня весь вечер лихорадило, пока я кормила детей, мыла их и укладывала спать. Лишь после этого начала звонить Лёлику, но он отключил телефон. Потом я набрала номер свекрови:
– Таисия Николаевна, Лёлик у вас?
– Нет… С ним что-то случилось? – встревоженно спросила она. Почему сразу – с ним? Почему не со мной или с детьми? Или вообще приближается катастрофа планетарного масштаба – например, в Землю скоро врежется метеорит? А у Таисии Николаевны всегда лишь одна тревога: как бы чего не случилось с ее драгоценным Лёликом. Между прочим, это она дала ему такое имечко. Мужику уже тридцать семь, а все вокруг: «Лёлик, Лёлик». Ну да ладно. Мне было не до поисков истоков Лёликовых инфантильности и эгоизма.
– Все с ним в порядке. Просто он ушёл от нас. Без объяснения причин. Вдруг вы что-нибудь об этом знаете.
– Ушёл?! – свекровь удивленно взвизгнула, но дальше произнесла странное: – Говорила я ему: не делай этого, не делай, двое детей…
– Вы знали?! – меня словно громом поразило. – И ничего мне не сказали? Вы знали, что он собирается уйти? У него другая женщина?!
Я заплакала – помимо своей воли. Мне не хотелось плакать перед свекровью, демонстрируя слабость и уязвимость. Но я ничего не могла с собой поделать. Наконец стало ясно, что я теперь одна буду справляться с парочкой шестилетних близнецов. Оставалась надежда, что Лёлик сможет выплачивать хоть какие-то алименты со своей жалкой зарплаты. Но алименты и реальный отец, муж со всей зарплатой – не одно и то же.
– Викуся, прости меня, – свекровь внезапно тоже заплакала.
Мои слезы моментально высохли – от удивления. Свекровь в кои-то веки на моей стороне?! А она, всхлипывая время от времени, продолжала:
– Я пыталась его остановить. Уговаривала. Там какая-то девица на работе завелась…
– Давно? – бесцеремонно перебила я ее и уточнила: – Девица завелась давно? Полгода где-то?
– Да, – подтвердила Таисия Николаевна. – Как ты поняла?
Это вычислить было легко: просто сложить два и два. Как раз месяцев шесть назад у нас начались проблемы с сексом. То есть, с его отсутствием. Дети как раз подросли настолько, что начали давать мне высыпаться ночами, и я, наконец, снова могла наслаждаться близостью с мужем не от случая к случаю, а регулярно. Но не тут-то было: у Лёлика все никак не складывалось с этой самой близостью. То у него голова болела, то поздние совещания, то просто уставал – его как раз назначили заведующим отделом, и было очень много дел на работе.
Короче, последние полгода у нас секса не было.
Но не говорить же об этом свекрови!
– Жена всегда понимает, – мудро изрекла я.
Таисия Николаевна с уважением помолчала. Потом снова начала причитать:
– Викуся, я все сделаю, чтобы он вернулся! Я же своих внучков дорогих обожаю. Как же я без них? Как?
– Таисия Николаевна, никто ваших внучков не отбирает, – устало объяснила я. – Они все равно останутся вашими родными. Хоть с Лёликом, хоть без него.
– А ты будешь отдавать их мне на дачу? И на выходные дважды в месяц? – тут же деловито поинтересовалась, торгуясь, Таисия Николаевна. Вот она, крепкая закалка заведующей советской овощной базой!
– Конечно, буду, – успокоила я свекровь. – Но Лёлика, пожалуйста, не прессуйте. Если он не хочет жить с нами – то никакая сила не заставит. Да и зачем мне такая любовь – из-под палки. Пусть наслаждается новой жизнью, – горько подытожила я.
Лёлик не вернулся. Я страдала, потому что за десять лет привыкла к нему. Мы были нормальной семьей – может, не идеальной, но все же неплохо ладили друг с другом. Если бы не призрак постоянно маячившей на заднем семейном плане Таисии Николаевны, всё вообще было бы замечательно… Теперь же мне было очень жалко детей – они не понимали, в чем провинились, ходили притихшие и какие-то сразу повзрослевшие. И хотя я миллион раз повторяла, что нет никакой их вины в том, что папа ушел жить отдельно, – они все равно не верили. Но нет худа без добра: дети стали гораздо послушнее, чем раньше. Наверное, на всякий случай решили вести себя хорошо, чтобы еще и мама не ушла.
Все равно, я выбивалась из сил, воспитывая близнецов в одиночку. Лёлик появлялся нечасто: гулял с ними пару часов по воскресеньям, да и все. Остальное – болезни, капризы, обучение, развлечения и прочая, и прочая – все легло на мои плечи. Родители мои жили в другом городе, а свекровь не помогала нести мне тяготы быта – приходя в гости, в основном только портила жизнь бесконечными разговорами о своем Лёлике.
Со временем она безжалостно переключилась на разговоры «о Лёлике и Дианочке». Дианочкой, гори она синим пламенем, звали Лёликову девицу, к которой он ушёл. Дианочка, по словам свекрови, Лёлика обожала, буквально смотрела ему в рот в ожидании крупиц мудрости, а её саму (то есть свекровь) вообще боготворила. Все эти слащавые подробности свекровь не просто вываливала на мою несчастную голову. Она еще и поглядывала при этом с укоризной: я ведь не была ни идеальной женой, ни идеальной невесткой (в её представлении).
Я вообще всегда сомневалась, что кто-то сможет соответствовать высоким требованиям Таисии Николаевны. С самого детства свекровь с Лёликом были очень близки – его отец рано умер, и они остались вдвоем. Эта близость не ослабевала по мере взросления Лёлика, а только крепла с каждым годом, превращаясь в глубокую привязанность на грани патологии. Иногда мне казалось, что этим двоим вообще никто не нужен, а жену они завели только ради секса с Лёликом. Вот бывает суррогатная мать – это если пара сама ребеночка родить не может. А я была суррогатной женой… Но поняла я это только после расставания с мужем, проанализировав наши неоднозначные отношения.
Дианочка, очевидно, постигла нюансы жизни в этой семье лучше, чем я, и не пыталась встать между матерью и сыном. Но, слушая эти рассказы бывшей свекрови, я страдала.
Однажды Лёлик внезапно заявился ко мне на работу и сообщил, что отныне будет давать денег в два раза больше – ему повысили оклад и даже вручили внеплановый бонус, выдали премию за ударный труд. Неожиданно я расплакалась. Ему стало меня жалко, и он как-то неловко обнял меня за плечи. От этого я разревелась пуще прежнего, пришлось выйти в коридор, а то сотрудники и так уже пялились на меня во все глаза.
Там я прислонилась к ненадежному Лёликовому плечу и дала волю эмоциям.
– Лёлик, я давно хотела тебя спросить… – начала я, высморкавшись в услужливо протянутую бывшим мужем бумажную салфетку. – Вот признайся честно: когда именно ты меня разлюбил?
– Наверное, еще когда ты беременная была, – простодушно ответил он. – Ты тогда так растолстела – ужас.
От обиды слезы снова полились ручьем:
– Как можно?! Я ведь носила твоих малышей!
