Глава 1
Далила сидела у окошка и наблюдала те звезды, которые были видны, так как с этой стороны дом Кирсановых расположился так, что общее ночное освещение не мешало данному занятию.
Это не был кабинет Хрисанфа, где супруги нередко обитали, и где вместо потолка был доступ к небу: напрямик, либо чаще прозрачный купол, поскольку жена была мерзлява. Там находиться она предпочитала с ним вдовоем. Теперь дети спали, и хотя уже был второй час ночи, Далила решила дождаться мужа во что бы то ни стало. Просто прихоть.
Он не обнаружил её в их спальне, пускай это могло быть для него предсказуемо, Агний, всё же, хотел привыкнуть к обычности: ведь в обычности любящие друг друга люди встают вместе и засыпают вместе. Он инстинктивно побрел к правому крылу и нашёл её дремавшую в глубоком мягком кресле, которое недавно обшил матерей, напоминавшей помесь бархата с чем-то уютным и естественным, но в то же время прочным и лёгким в уходе.
– Такая соня. Может, поставить сюда диванчик?
Она проснулась от его тихих рассуждений и потянула к нему руки и тело в фланелевой пижаме с весёлыми рисунками из зверят и звёзд.
– Не уходи.
– Я только что пришёл.
– Вижу.
Хрисанф усадил её к себе и осторожно покачивал, потому что она, всё-таки полуспала и скорее всего ему так и придётся просидеть восемь часов, чтобы не потревожить её лёгкие невесомые сны.
– Малышка.
– Не говори так.
– Спи-спи.
– Обратись ко мне как к равной.
– Как можно. Ну ничего.
– Что вы делали?
– Тестировали того нового персонажа в той новой игре Калиты.
– Придурки.
– А ты умеешь сравнять нас за долю секунды.
– Было весело?
– Да. Прости.
Далила оторвалась от сонливости и поцеловала его.
– Что лучше: я, или когда меня нет?
Хрисанф не удержался и запустив руки ей в подмышки, прижал к себе и вдохнул в себя запах её волос и сонного тела.
– Конечно, ты! Что за глупый вопрос.
Она почесала кончик его носа и попыталась укрыть обоих вязаным пледом.
– Все говорят, что брак убивает любовь.
– Опять идиотизм. Моя любовь с каждым нашим совместным днем только крепнет.
– Скажешь тоже. Хотя заболтать ты всегда умел здоровски.
Агний отвернулся к окну и нарочито стал игнорировать её ласки.
– Я обиделся.
– Что?
– Не что, а почему.
– Почему?
– Потому что я не умею обижаться, особенно на тебя. Ах, если б я умел, я сейчас надулся бы как индюк, бросал бы двусмысленные взгляды в твою сторону, а потом устроил бы скандал, в завершении которого ты бы ползала у моих ног, просила прощения и сварила бы мне малиновое варенье, ягоды бы до этого сама собрала, обжигая пальцы в колючках. Так бы я хотел.
– Акаары быьылах.
– Ну, конечно. Ведь ползал бы я, а не ты.
– Дабл бакайарошка.
Далила окончательно проснулась, немного заставила себя, и через несколько минут бережно коснулась его подбородка и аккуратно повернула голову мужа лицом к себе.
– Ну, хорошо, я поползаю.
Хрисанф не смог сдержаться и расплылся в улыбке до ушей хоть завязочки пришей.
– Мы, конечно, актёры погорелого театра, но я не могу просто. Прости, что такой простоватый и лох в общем.
Он обнял её и они долго целовались, как будто не виделись несколько месяцев. Далила не стерпела и первая начала растегивать его одежды.
– Это всё потому что ты старый гребаный романтик.
– Не обзывай меня так. Иначе…
– Что? Опять накуксишься?
– Нет (помогает ей себя раздеть).
– Уйдёшь играть в свои гребаные игрушки?
– Нет.
– Ну, Агний!
– Завтра не выпущу тебя из спальни, никуда. Тогда ты скажешь, что я совсем не романтичный.
– Ну, хорошо, сдаюсь. Я просто люблю тебя.
– А я люблю-люблю-люблю!
– Опять попался.
– Ну, хорошо, сдаюсь! Я старый гребаный романтик.
Глава 2
Хрисанф не хотел будить Далилу с утра пораньше, поэтому задержался дома, точнее, в спальне до восьми часов. Потом, всё же, осторожными поцелуями дал времечко, чтобы она постепенно стала потягиваться, зевать и заодно бурчать.
– Можешь убираться. Можешь проскользнуть мимо, как вор, и оставить меня одну с детьми наружу и детьми внутри.
– Нам надо поговорить, дорогая.
– Нет, это мне надо поговорить с тобой, дорогой.
Поскольку женщина опять была беременна, Агний в настоящем был предельно осторожен в постели, то есть, в основном, большинство удовольствия и внимания теперь должно было доставаться ему, а ей стоило просто быть спокойнее и быть просто рядом. Это всё что от неё требовалось.
– Здорово. Значит, мы снова на одной волне.
– Не думаю.
Хрисанф бережно прислонил голову к её животу, чтобы она перестала его в чем-то укорять, хотя поддевки и укоры с её стороны были для него также приятны, как и просто молчание. Всё её существо, существование, манеры, характер, капризы, норов – всё его устраивало до такой степени, что он сам не мог описать, как такое вообще с ним могло произойти.
– Нежность моя, ты вчера так старалась. Что с тобой? Или уже гормоны (из вопроса жене чуть было не перешёл в рассуждение с самим собой, что с ним бывало постоянно ввиду слишком долгого одиночества).
– Вовсе нет.
– Я же вижу.
– А потом скажешь, что я всегда доска доской и ноль инициативы.
– Ты не доска.
Далила несильно потянула его за отросшие волосы. К зиме они посветлели, а потом и вовсе стали чуть ли не прозрачно-белыми как ночной снег. Хрисанф испытывал комплекс и по этому поводу. Так было не ежегодно и не регулярно, но порой внешность Агния немного менялась соответственно погоде. Или настроению. На работе и в людях окружающие думали на разный лад: либо у него генетическая предрасположенность к ранней седине в целом при здоровых густых волосах, либо, что вероятнее, Кирсанов из тех, кто тщательно ухаживает за собой. Далиле это было смешно, но он даже действительно перекрашивался в невызывающего неприметного брюнета, или каштан, чтобы не шокировать публику своими светящимися патлами. С другой стороны, возможность покрасоваться перед Далилой также – очередная череда терзаний и мучений. Дилемма: быть так желаемым собой простолюдином, или быть самым желанным для неё. Хоть плачь.
Далила угорает. Потому что для неё: хорош хоть как.
– Хочешь сказать, что я жирдяйка и свинтус?!
– Ну а чё. Ты же знаешь, что мне нравится всё плотненькое и мягонькое. И жирненькое. Как раз мой вкус!
Далила цокнула языком от возмущения и стала его отталкивать от себя, применяя всю свою физическую силу, но он не отодвинулся ни на сантиметр, а после и вовсе укатился с ней к большому изголовью кровати, свернув себя и её вместе с одеялом в трубочку.
Она промычала в тесном пространстве.
– Добавь "рыхленькое" и я тебя по стенке размажу.
Он засмеялся и обратно выкатил обоих на волю.
– Такая капризная, не могу!
– Агний!
– Да.
Далила, придумывая ответ, прикусывала губы, и всё ещё отталкивала его мягкие сильные руки от себя.
– Тогда я…
– Что?
– Я не буду!
– Что не будешь?
– Больше не буду стараться, чтобы порадовать тебя!
Хрисанф мигом оказался сверху, еле сдерживая свои отцовские страховки.
– Только попробуй!
– Именно! Ничего не буду больше пробовать!
– Ах, ты дерзкая, капризная, своенравная девчонка!
Они отвлеклась от основной нити намечающейся беседы и пропали друг в друге на некоторое время.
– Хорошо?
– Ага.
– Вот и ладно. Всегда старайся для меня. Только осторожнее.
– Хорошо.
– Опять играешь хорошую девочку.
– Да.
– И не отрицает, молодчинка.
Далила, постепенно приходящая в нормальную температуру и влажность, заплела уже довольно приличной длины косу мужу.
– Если быть честной, все мои "потуги и телодвижения" связаны с головоймойкой, которую я хочу устроить.
Агний потянулся за халатом, чтобы сбежать в ванную, но она погладила его по плечам, заставив расслабиться напрягшиеся было члены. Ей не нравилось, когда его тело каменело от чего бы то ни было: очень сложно было потом сделать так, чтоб он отпустил то, что привело его в такое состояние.
– А ты ведёшь себя как нормальный безответственный ублюдок.
– Далила.
– Это был комплимент. Раньше ты мог устроить сеанс психотерапии и научную рефлексию на три часа и прочую бурю в стакане.
– Родная.
– Арсен сообщил мне, что ты хочешь удочерить Ингу.
Опять и в бровь и в глаз апперкотами. Хрисанф поспешил бы ретироваться, но она нынче, видимо, приготовилась и держала его всего в своих руках.
– Сплехи вы.
– Только через мой труп, дорогой. Итак я стала мачехой поневоле твоим возрастным спиногрызам. Ещё одну слева я не потерплю.
Агний вздохнул, вспомнив о дочерях, домашних работницах, и присел, чтобы повести серьёзный разговор. Он не отпускал её руки и смотрел прямо в глаза. Она же, всё же, бегала от его взгляда, так как, когда взор мужа был столь пронизывающим, боялась и предугадывала, что вновь проиграет. Потому что не умеет ни спорить, ни ссориться.
Он это знает. Поэтому я опять заплачу.
– Любимая моя, не знаю, что тебе наговорил этот маленький засранец, но.
– Никаких "но", Агний. У меня есть предел возможностей. И ты знаешь, этот предел у меня ниже и уже, чем у остальных.
Хрисанф вспыхнул.
– Но ты её даже не будешь видеть! Хочешь, она будет жить в другом доме. Все материальные заботы возьму на себя. Я не могу её оставить.
Ну вот. Он не хочет сдаваться.
– Агний, ты что, хочешь приютить всех сироток и сумасшедших планеты? Так не бывает.
– Это у тебя не бывает! С твоими пределами и рамками. И у твоего космического близнеца, Арсушки-душки!
Он моментально пожалел о сказанном.
Ну почему я такой идиот? Тем более, в её положении. Гребаный эгоист! Ты ещё кинь в неё чем-нибудь! Или ударь! Или ещё навали кучу неприятностей! Опять захотел искупаться в её слезах?!
– Арсушка не так уж и туп, как ты бываешь порой. Но я тебя понимаю. Такой уж ты. Так устроен. Не как я и обыкновенские простенькие людишки.
Теперь заплакать захотелось и ему. 1:0, Далила Птеровна. Жестокая моя.
– Ладно. Хватит на этом. Я что-нибудь придумаю, чтобы всем было удобно.
– Агний, ты никогда не станешь отцом для Инги. У неё есть родители. Она никогда их не забудет. Это природа.
Милый мой, почему я так жестока? Видеть, как наливаются кровью твои красивые непокорные глаза, становясь ещё более одинокими и отдаленными, когда вот так сидим рядом. Думаю, что мы – единое целое, мгновение – и между нами сотня тысяч вселенных. Сухарь. Черствая душа, вот кто я.
Хрисанф помолчал, думая о чем-то таком, что ему самому было непонятно, но далее не хотел более расстраивать жену и затягивать никому ненужную войну.
Он судорожно притянул её к себе и крепко прижал к своей груди.
– Прости меня. Я что-нибудь придумаю. Как-нибудь… Справлюсь.
Далиле тоже больше не хотелось ничего такого, что бы причиняло ему боль.
– Хорошо, придумай. И ты прости меня. Зато, что я такая неудачная женщина. И никудышный человек.
Глава 3
Арсен в глубокой задумчивости готовил рыбный пирог на своей маленькой кухне, тестируя новенькую с иголочки духовку, подарок Аэлиты.
Аэл любит что-нибудь основательное, а сейчас холодно, калории надо поддерживать, но рыба, думаю, внесёт разнообразие между говядиной и курицей. Вот я изобретательный!
Он посмеялся собственной шутке, но проклятый Хрисандель опять занял львиную долю его мыслей. Вчера босс написал ему на электронную почту, что весьма плох во всём, что касается сарафанного радио и тем, что слухами полнится. Что никакое конъюгатство не поможет ни ему, никому другому вытравить из человека склонность к сплетням и предательству. И так далее и тому подобное: текст, претендующий на приличный рассказ на тему морали и нравственности.
Арс стуканул о выходках Агния уже давно, но походу Далила созрела перед самым решением вопроса о дальнейшем проживании девочки в людском обществе.
Разумеется, он поделился с увиденным и услышанным и с Аэлиткой, но оказалось, этих двоих достаточно, чтобы прослыть звездой ябед и сплетников мирового уровня.
Хрисанф в письме намекал на такую разочарованность тем, кому подал руку помощи в минуту, "когда и скучно и грустно". Что он-де души в нем не чаял, что полюбил его, как брата, коего у него никогда не было, как сына, и хотя у него есть дети, он мало ими занимался, поэтому берег, как сокровищницу то, что создалось между ними.
В общем, муть и до того противно, что хоть выкидывай свежую рыбу через окно, а воздушное ароматное тесто залепи на голову вместо шлема от этого потока изводящих слов и букв.
Да, тяжко, наверное, приходится сеньорите. Хотя чиполлинка утверждает, что всё у них на мази да в шоколаде. Что это я вообще не то горожу.
А что Аэлитка? Эту не проймешь. Выслушал меня мой драгоценный лучок, что твоя Василиса премудрая, и только головкой кивнула, мол, я на твоей стороне, чувак, а сама никого судить и рядить не собирается. Говорит, что с тех пор, как стала жить со мной, умнеет не по дням, а по часам. На фоне идиота – конечно. Я так считаю, я ни при чем. Волшебная кровь полубожественных отенкаев. Чудесный пупенкай и всё тут.
И что это я на самом деле? Петерсон уже и без меня превосходно начал обгонять программу. Хрисанф назначил общее расписание по математике для целого класса по 10, 15 и 30 человек в 6, 7 и 9. Веду. Ничего так. Но после того случая в лесу, босс уже не тот. Держит дистанцию. Хотя оно и понятно. Ведь именно для этого, они и хотели расширения, чтобы и другие дела успевать и семье время уделять. Пучком. Но как-то стрёмно…
Да-аа… Он что? Друг мне или товарищ? Сам же обозначил, что такому никакого доверия. И тем не менее влез в их бизнес и жизнь. Тоска. Жаль, что Аэл так много работает, теперь перед новым годом совсем аврал. Отнесу вот этот пирог и ещё маленькие толстые пиццы: пусть все угощаются. Ещё, может, посмотреть рецепт имбирных пряников в интернете…
Арсушка-инквизитор. Палач. Может, моё предназначение – осуждать налево и направо, не имея на то права, знаний и доброго сердца ни-в-чём-неповинных граждан планеты?
В самом деле, какая мне до этого феня? Ну, хочет человек много детей. И что с того? Стеснительный и закомплексованный на пустом месте, что и дедушка Фрейд не разберётся. Ну, любит чувак свою жену как помешанный. Любовь же есть помешательство, в хорошем смысле этого слова. Я сам – паж моей веснушки-зеленоглазки. Что теперь делать-то? Почему я взъелся на бедного старика? За что?
Ладно, ясно-понятно, что он тот ещё фрукт, подозрительный гад и вообще лучше с ним не связываться. Но, вроде, лично мне и моей девушке ничего такого худого не делал. Кроме того, что ввёл в их компанию.
Эх, но что теперь делать? Поклоны бить? Послать ответное письмо с извинениями. Опять через Далилу пройти? Или Аэлиту с Калиткой попросить подсобить, уму-разуму научить?
Так, Арсен бился более двух часов, а затем в ожидании остывания пирогов и прочих хлебобулочных изделий собственного приготовления, решил отвлечься от мрачной совести и засасывающей ложечки и посмотреть фильм, который они с Аэл хотели позырить намедни, но она, как всегда, была экстремально занята, а он, хоть тоже местами и временами занят, но всегда умеет выкроить время для глубоких копок в себя и не в себя.
Видео остановилось, потому что затренькал входящий звонок, заставивший парня сначала поморщиться от недовольства вмешательством внешнего мира, потом насупиться, так как номер был неизвестный, затем настороженно, но вполне прохладно ответить.
– Да.
– Извинения приняты, бро. Гоу, погоняем! Я жду уже внизу. Ты на углозубе, я на 26, новая версия, хочу проверить шины и зимнюю скорость.
– Дурак, здесь в такую погоду на байке не носятся.
– Я ношусь! Что хочу, то и делаю, как цитирует Далила прекрасная!
– Гребаный попугай.
– Возвращение! Может, у нас всё наоборот? Может, это я в позиции сынка? Куттуубун игин, в лучших традициях семейных ценностей, ха-ха!
– Хорош старпер.
– Спускайся, сынок! Я скучал!
Глава 4
Монолог Далилы
Агний, конечно, великолепный человек. Но вот он сбежал к своему новому, и, может, единственному другу (не считая Калиты, но Калита больше – коллега и товарищ по интересам). И теперь я опять по ту сторону океана. А Хрисанф – по другую.
Вот, например, история с обеденным столом. Со временем его поверхность шеркается, тускнеет, покрывается ранами от ножей, вилок и других кухонных предметов. В деревне мы накрываем его клеенкой. Так удобнее: и мыть, и вытирать, и смывать остатки еды, жира, пасты от ручки, кетчуп, вино, крошки хлеба, лужицы супа, пюре и так далее. Люди побогаче или сноровистее используют матерчатую скатерть. Современные – выбирают современные моющиеся столешницы.
Но всё равно, и там и сям, используются салфетки, подставки, доски, губки, тряпки и прочее.
Старый обнажившийся голый круглый стол, сбитый из настоящих деревянных досок – мы его не видим под полиэтиленовыми цветастыми покрытиями. И только в редкие минуты уборки, выставки, или когда решишь отправить старье в мусор, открываешь эту древность, чувствуешь на ощупь лёгкий пахучий древесный массив. Ножки его и бока уже давно обшарпанные: здесь поработали и человеческие ноги, и обувь, и гости, и шалости детей, когти домашних животных, переезды, пинки, потопы, солнце, уличные башмаки и так далее.
Ты выбираешь фанеру, клей, опилки, поливинилхлорид, потому что мода меняется, сезоны сменяются, мебель тоже стареет.
Так и с людьми. Они как будто покрыты рабочей засаленной клеенкой со штампованным, однако приятным рисунком. Иначе нельзя. Иначе твоя кожа покроется рубцами, кровью, мясом, солью и уксусом. Даже красивая изящная узорная скатерть скрывает маленькие ожоги, дырки, прорехи, пятновыводитель и отбеливатель, следы утюга и тёплых рук.
Внутри – что-то основательное, корень, история семьи, народа, общества, если хотите, целый лес, целый металлургический завод и химическая фабрика. Что-то, в общем-то, добротное. Пускай это пластиковый столик, который разложится на свалке за три года. Его делали люди. Пусть с помощью машин. Это чья-то зарплата: в 500 рублей в день, может, больше. Чей-то пот, ссадины, думы, планы, гнев, радость и другие эмоции.
Там под клеенкой первобытный человек с большим удобным плоским камнем, там дворянин с цельным дубовым столом, возможно, там даже будущий хомо со скатертью-самобранкой.
Так и с Хрисанфом. Он тоже носит на себе эту хохломскую китайскую клеенку. Зачем я об этом рассказала? Потому что изображения на моём столе тоже такие, какие должны быть у всех живых существ. Инстинктивно мы знаем, сколько нам положено, из чего мы состоим, на что способны. Но кроме этого врожденного компаса, есть наша служба, где мы добровольно подставляем свое лицо кому-то стирать и скоблить, позволяем готовить из нас разнообразные интересные блюда и разрешаем себе вести себя скромнее, чем мы есть на самом деле.
Много праздников проходит через нас, но также много наша поверхность слышит ссор, упрёков, обид, сплетен, молчания и даже драк и преступлений.
Агний любит по утрам пить чаи, кофе и другие напитки в одиночестве, и в его столовых всегда бывает хотя бы один большой стол натурального происхождения, не покрытый ничем. Чтоб о него можно было аккуратно постукивать ножом для масла, старинной мельхиоровой вилкой или серебряным кувшинчиком.
Разумеется, это ничего не меняет в системе мироздания. Ничего не меняется и в нас. Окружающие могут просто подумать, что он богат, и может позволить себе отдельно и кухню, отдельно место, где просто едят, а не готовят.
Прежде чем отправиться в мусорник, выгребную яму жизни, он хочет, хотя бы иногда, стараться ощущать вещи, понятия и создания такими, какие они есть: открытыми, простыми, сильными, мириадолетними и, что важно, свободными.
Отличие между нами. Одно из многомилионных, хотя он утверждает, что мы удивительно похожи: он, всё-таки может себе позволить хоть какое-то вольнодумие и вольнодействие. Пусть неосознанно, неуловимо, инстинктивно. У меня же моя так называемая тотальная свобода всегда сморщена, как старый испортившийся жухлый целлофан.
Конечно, я должна стараться предоставлять ему делать всё, что угодно. Ведь для иных – это непозволительная роскошь.
Глава 5
Температура достигала примерно – 38 градусов по Цельсию. Хрисанф снял зимний шлем и вдохнул прохладный чистый воздух совсем недалеко от замерзшего термокарстого озера. Клубы пара летали возле их разгоряченных поездкой лиц. Босс, как был с виду в лёгком комбинезоне с непокрытой головой повалился на глубокий снег и, стянув перчатки, стал пробовать холодные сугробы своими ладонями.
– Обожаю жить в странах с подобной метрической системой! Знаешь, было бы довольно проблематично взвешиваться на весах, где показывает в два раза больше, и градусник в июле показывает 60 и выше: Далила бы взорвалась!
Арсен в спешке надел утепленную летную куртку и штаны изнутри подбитые заячьим мехом (ещё с сундуков прабабки).
– Слушай, как-то опасновато ездить на мотоцикле в такую погоду в такой одежде.
Кирсанов рассмеялся и стал делать снежного ангела.
– Вы с Далилой действительно ворчуны! Это материал, созданный Калитой. Лёгкий и комфортный, до и – 75. Ты разве не слышал? Уже в ноябре мы запустили продажу и в местных магазинах.
Арс помялся, надёжнее завязывая шнурки на своей ушанке из собольего меха.
– Так ты уши отморозишь.
Хрисанф поднялся и покорно натянул серебристо-зеленый капюшон с светоотталкивающими полосками.
– Ты прав. Далиле не понравится, если вернусь с раскрасневшимися щеками и обветренными губами. Заставит принять горячую ванну. А я не люблю горячую воду в декабре.
– Почему?
– Люблю. Но где-нибудь на источниках, а не дома в узком пространстве. Зима даётся для свежести и бодрости, а мы как будто только и делаем, что отталкиваем её блага.
– Ну, не все такие холодостойкие. И все хотят жить долго и счастливо, и иметь детей.
Агний опять залился хохотом (почему-то с этим чувачком ему нередко приспичивало без притворства посмеяться).
– Ты действуешь на меня благотворно-исцеляюще! Разумеется, за исключением моментов, когда ты просто абсолютный засранец!
Иванов уже знал, что его наставник завсегда угорает с него, что с клоуна или ходячей комедии, хотя он вообще ни о чем таком и не думал, и в планах развлекать Хрисанделя у него не было никакого мотива. Он, как всегда, неуклюже ссутулился и натянул рабочие рукавицы из драпа, ватина и фланели.
– Как поживает сеньорита?.. Далила Птеровна.
Хрисанф улыбнулся и, вытащив из рюкзака тонкий высокий термос с горячим мясным бульоном, протянул другу. Себе из другого кармана достал брикет мороженого и уселся на снежную глыбу, образовавшуюся вокруг большой кочки.
– Женой моей интересуешься?! Так я и знал! Хорошо поживает, лучше всех! Настоящая избалованная принцесса на горошине! Поэтому я и сбежал с тобой сюда. Когда женишься, брат, поймёшь. Нужен перерывчик.
Босс откусил добрую половину сливочного кирпича и зажмурил глаза от удовольствия. Арс осторожно отпил глоток крепкого наваристого бульона, успев хмыкнуть.
– Так итак женат.
Хрисанф одобрительно кивнул.
– Дело молодое! Поживите с нас, и тоже будешь голым в морозы наяривать, или, как Калитка, очки в Антарктической толще искать.
Он снова засмеялся и в один присест прикончил остатки мороженого.
– Аэлита – хорошая девушка.
– В курсе.
– Моя Далила – очень счастливая женщина. Наверное, поэтому мы встретились. Чтобы жизнь мёдом не казалась. Она делает, что хочет. Вяжет из меня макраме и фенечки. А я, дурак, рад-радехонек! Её свобода начинается со всего и не заканчивается нигде. Никто ей ни судья, ни рамка, ни авторитет, ни правило. Скажет – как отрежет. Ни-ни! Вот сегодня например.
Арсен понял, что сейчас опять войдёт в роль кума-жилетки-рубахи-парня. Хотя он и не возражал. Собственно говоря, почему? Как будто много у него было собеседников хоть на какую тему.
– Что-то мне подсказывает, она об этом другого мнения.
– Ой, её послушаешь, просто агнец божий! Коза отпущения! Я сегодня трижды спустился в ад, пока она меня отчитывала насчёт Инги.
– Кстати, как там?
Агний аккуратно убрал бумажную упаковку в рюкзак и выудил оттуда ледяную колу.
– Бумаги почти готовы. Жду решения суда. Всё оказалось так, как я и предполагал. И года не прошло. Они от неё откажутся. Дело дошло до судебного разбирательства, так как у неё есть кое-какие права по наследованию. Хотят обнулить. Я бы выкупил всё. Но такие случаи зачастую вызывают огласку, поэтому решил дождаться естественного хода событий. Как только девочку переведут в какой-либо пункт передержки, я оглашу желание об удочерении, а там уже подключу и связи и средства, если потребуются.
Арс тихонько пил содержимое из термоса и начал думать о том, не переместиться ли им в тёплого углозуба.
– А Далила?
– Конечно, против. И спасибо тебе за это (не без сарказма). Видимо, придётся снять для неё отдельное жильё. Я хотел бы, чтобы вся семья жила вместе. Но так, похоже, бывает только в сказках.
Арсен решил спросить без обиняков (частично, из-за особенностей погоды, хотя днём вышло солнышко, и кусочек голубого неба, частично из-за вменяемой ему "излишней любознатальности".
– Ты имеешь какие-то виды на девчонку? Помнится, упоминал об её некоторых особенностях.
Хрисанф прикончил литровую колу и многозначительно посмотрел на приспешника.
– Как ты справедливо подозреваешь: я всегда на всё имею виды. Я – не я и зовут меня никак без этих самых видов. Да, она меня заинтересовала, не без этого. Но, честно говоря, все эти особенности у меня уже давно стоят поперёк горла. Вот где. И я, и ты, признайся, мы больше её пожалели, чем что-либо другое. Она же ребёнок.
Арс кивнул и побрел в сторону машины.
– Ну, окей. Она кого угодно разжалобит. Но ведь эта ученица сама этого не понимает. И разве тебе не жалко самого дорогого для тебя человека…
Агний последовал за приятелем. Внутри ПУ он немного изменился, исчезло шутовство. Он молча принял пустой термос и бережно спрятал его в рюкзак. Спустя какое-то время, сидя, отвернувшись от собеседника, он произнёс.
– Не только ты под мушкой. Я всю жизнь под колпаком. Наши с Далилой дети очень маленькие, тогда как мы – родители в возрасте. Нелегко это. Отставать от природы. Ей в особенности. Ведь у неё всё впервые. И как она сама отмечает, многое ей не по силам. Теперь моя жена снова беременна. И если что, я вас услышал. Понятно, что мы с ней попали в плодотворный поток, но к сожалению придётся умерить свой пыл (он вздохнул).
Арсен оказался в какой-то пустой полутемной комнате, откуда в него потекли мысли Хрисанфа.
– Мои сыновья, внезапно обрушившиеся в нашу мирную гавань, они, как сказать, сами с бородой. Их не перевоспитаешь и не повоспитаешь. Всё как об стенку горох. Такая стадия развития: сами с усами. А малыши, что зверятки, им пока подавай молоко и ручки. А Инга и другие дети, которых бы я хотел приютить, она в самом пике, когда ребятки такие славные. С ними можно поговорить обо всём, они ещё не стали подростками и не покрылись первыми мрачными осенними листьями. Может, это помогло бы нам с Далилой более с амортизатором вступить в нашу новую семейную должность. Я так думал.
Гребаный Хрисандель хуже чеканутой малявки. У него всегда какие-то грандиозные идеи, которые другим и в голову не придут.
– Разрешите вручить вам премию мира. С чего ты вдруг решил, что Далила одобрит твое сумасбродство?
– Она и не одобряет. Да и кто одобрит. Пока не попробует. Это тебе трудно понять, но теперь, когда у нас наконец получилось, нам придётся от этого отказаться. После мы уже не будем заводить собственных детей. Наши крохи и те, которых ждёт жена, они как Атлантида для маньяка отныне. Нет никакой гарантии. Их у нас могут просто-напросто отобрать. Просто потому что есть в мире ещё дураки, верящие во всякие непотребные вещи.
Агний конъюгировал в Арсена информацию, подслушанную у Лито и Талона. Тот, приняв её, увидел в боссе чуть ли не Ингу с косичками за партой.
Ну, почему этот проклятый шеф вечно чем-нибудь меня проймет.
– Дело даже не в них. Нам же отпущено время. Почему не провести его хорошо? Чтобы всем было хорошо.
– То, что роза для тебя, для другого – кака. Вот почему.
Как по щелчку они вылетели из замкнутого пространства, и Арс почувствовал холодный ветер, залетающий через приоткрытую дверь.
– Вы с Далилой – шикарно избалованные люди. Просто на чистом сливочном. Конечно, как на арабском с вами.
Внезапно Хрисанф обернулся и сверкнул зубами.
– Но, надеюсь, любовь победит!
Ох, уж этот странный-престранный босс.
Глава 6
Хрисанф на обратном пути хотел намылиться в гости к Арсену, но тот намекнул, что будет тусоваться со своей девушкой, то есть женой. В таких делах босс уважительно умывает руки и не лезет вообще.
Получилось. Агний проводил Арса и не без сумятицы стал поглядывать в сторону своего дома. Надо задобрить Далилу, иначе нынче ночевать одному в кабинете под издевательством нависающих зимних облаков.
Аэлита сегодня возвращалась с работы самостоятельно, впрочем, так оно было зачастую. Даже, если место джоба было далеко, предпочитала хорошенький марш-бросок, нежели побескоить своего славного парня.
Пролетая мимо одной витрины, Аэл ойкнула и помчалась к ступенькам крыльца, уже разукрашенного мерцающими разноцветными гирляндами.
Надо купить что-нибудь Арсену! Сладкое! Недавно он отправил по мессенджеру свою выпечку, но то было больше по части мяса, чем сахарной ваты и карамельных тросточек.
Точно-точно, здесь должны быть те розовые длинные тянучки и такие маленькие разноцветные драже с жевательным мармеладом внутри, у которых разнообразнейшие вкусы!
В кондитерской вкусно пахло свежими булочками, газировкой и немного облигатным какао.
Поскольку время было вечернее, перед ужином, Золотарева попала в час-пик продаж. Пристроившись к хвосту очереди, она в веренице заметила высокого мужчину, стоявшего к ней спиной, в кислотно зелёном серебряном комбинезоне. Он выделялся среди остальных, что твоя рождественская ёлочка в дровяном сарае.
– Дядюшка Хрисанфий!
Агний тотчас обернулся и увидел Аэлиту, зажавшую рот руками в красных варежках с белыми снежинками.
– Ой! Простите!
Кирсанов добродушно улыбнулся знакомой и движением руки устроил её впереди себя, не обращая внимания не то что на косые, сколь любопытные взгляды.
– Это ты, Аэлита. Ничего. Тебе одной в этом мире разрешаю к себе так обращаться. Странно, что с твоих уст это меня не обижает.
Хрисанф видел, как молодые люди и некоторые пожилые мужики просят у продавца молочный шоколад. У кого-то намечается свиданка! Моя молочный не жалует. Покупаешь тёмный или горький, как будто кто-то собирается готовить глазурь для торта. Наверное, мало кто подумает, что эти плитки для слабого пола.
– Мне, пожалуйста, два маленьких тёмных батончика, одну плитку горького, без орехов, отдельно по кусочку торта. Какие виды у Вас есть? Аа, со всех по одному. Только шоколадные не давайте. Да, как всегда, упакуйте в коробку. Ещё мне кофе с собой, холодный, без сахара и молока. И… Кулёк тех драже с жевательным мармеладом, у которых всевозможные начинки. Вы знаете, которые из них противные? Нет? Ну, хорошо, спасибо, посчитайте юную леди и меня вместе.